Жоржи Амаду

Бухта Всех Святых

Перевод Елены Беляковой

     
    Жоржи Амаду (родился в 1912 г.) - выдающийся бразильский писатель, член Бразильской академии литературы, лауреат Ленинской премии 'За укрепление мира и дружбы между народами'. Автор 30 романов, среди которых 'Капитаны песка', 'Подполье свободы', 'Красные всходы', 'Габриэла', 'Пастыри ночи' и др.
    
    БЕЛЯКОВА Елена Ивановна, переводчик с португальского. Переводила таких писателей, как Машаду де Ассиз (Машаду де Ассиз. Избранное. М.: Художественная литература, 1989). Жоржи Амаду, Э. Коутинью: В 1998 стала победителем первого конкурса переводчиков 'Современная зарубежная художественная литература' и получила премию Фонда Сороса за перевод повести Клариси Лиспектор 'Час Звезды'. Живет и работает в Череповце, преподаватель кафедры иностранных языков Гуманитарного института ЧГУ.


ПРИГЛАШЕНИЕ
    И когда зарыдает гитара в руках музыканта на трепетной улице волшебного города, у тебя, девушка, не останется ни минуты для колебаний. Откликнись на зов и приезжай. Баия ждет тебя на свой нескончаемый праздник.
    Твои глаза вберут все многоцветье и нищету этих колониальных улиц, которые уже теснят чуждые, безликие и уродливые современные небоскребы. Слышишь? - Это призывной зов атабаке[1] в таинственной ночи. Если ты приедешь, они зазвучат еще громче, и, услышав властный призыв, черные богини покинут девственные африканские леса, чтобы станцевать в твою честь. Одетые в лучшие одежды, исполнят они незабываемый танец. И жрицы споют тебе приветственную песнь.
    Лодочники поднимут паруса и отправятся в бурное море. Ветры Йеманжи[2] станут сладостными бризами этой звездной ночью и принесут из старого форта старинную мелодию забытого вальса.
    Река Парагуасу шепнет твое имя, и в наступивших сумерках с их невыразимой печалью колокола пропоют тебе Аve Maria.
    На Рынке Семи Ворот на жестяных подносах тебя ждет сарапател[3], черный и вкусный. Ты увидишь горшки и кувшины, и гамаки для сиесты, батат и маниок и всевозможные фрукты. Улицы Баии ждут тебя. Привезенные из Португалии изразцы выцвели и стали еще красивее. Там, за этими стенами, в грязных комнатах, на лестницах, кишащих крысами, давно поселилась нищета. Раньше в этих домах жили владельцы сахарных заводов, а теперь это самые отвратительные трущобы в мире.
    На камнях, которыми рабы мостили улицы, пятна крови. Кровь черных рабов заливала когда-то эти камни и эти улицы.
    Ты увидишь церкви, все в золоте. Говорят, их триста шестьдесят пять. Ну, может быть, и меньше, разве это так важно? Кто знает, что есть правда и что - вымысел в этом городе? В его волшебном таинстве и жуткой нищете сплелись вымысел и правда.
    Если ты поднимаешься на Табуан, где в пятиэтажных обветшалых домах живут потерявшие последнюю надежду женщины, то не сразу поймаешь, что это: великолепная живописная улица с фасадами в колониальном стиле и старинными порталами или чудовищный госпиталь без врачей, сиделок и лекарств.
    Ах, девушка, этот город многолик и неповторим. Его не спутаешь ни с каким другим бразильским городом. Его красота вечна, уникальна. Рожденная в прошлом она живет сейчас в многоцветьи порта, в макумбах[4], ярмарках, в его переулках и холмах; красота Баии реальна и осязаема, это красота чувственной женщины, прячущей нищету и боль.
    Приезжай, я буду твоим чичероне[5]. Мы вместе попробуем на Рынке у моря переперченную ватапу[6] и сладкую кокаду[7]. Я буду твоим проводником, но я не поведу тебя в богатые кварталы, где стоят современные комфортабельные дома - Барру, Питубу, Грасу, Виторию. В переполненном автобусе мы поедем в рабочие районы, где в жутких лачугах множатся болезни и нищета: Массарандубу, Корейю, Косме де Фария, мы пойдем в безвестные фавелы[8], пройдем грязными улицами Алагадоса.
    Я странный экскурсовод, девушка. Со мной ты увидишь не только оранжевую глянцевую корочку апельсина, но и гнилую, отвратительную на вкус мякоть. Потому что такова Баия - сплав красоты и страдания, изобилия и голода, радостных улыбок и горьких слез.
    И когда зарыдает гитара в руках музыканта, сына Баии, рожденного ее поэзией и болью, не раздумывай, потому что волшебный город ждет тебя, и я буду твоим проводником по его улицам и его тайнам. Твои глаза наполнятся радостью, твои уши услышат истории, которые могут рассказать только байянцы, твои ноги ступят на мраморные плиты церквей, твои руки коснутся золота Святого Франциска, и твое сердце забьется быстрее в ритмах атабаке. Но оно сожмется от возмущения и тоски, когда ты увидишь похороны чахоточного в городе, где самый лучший климат и самый высокий процент заболеваемости туберкулезом в Бразилии. Красота живет в этом загадочном городе, девушка, но у нее есть верный спутник - голод. Если ты только туристка, жадная до новых впечатлений, если ты хочешь заполнить пустое сердце экзотикой и приключениями, тебе не нужен этот путеводитель. Но если ты хочешь увидеть все, хорошее и плохое, если хочешь действительно узнать Баию, тогда пойдем со мной, и я покажу тебе улицы и тайны города Салвадора, и ты поймешь, что этот мир устроен неправильно, и нужно его изменить. Потому что несправедливо, когда нищета уродует такую красоту. Может быть, ты приедешь еще раз, и тогда мы переделаем мир, и только радость, здоровье и изобилие соединятся с бессмертной красотой Баии.
    Если ты любишь людей и хочешь увидеть Баию глазами друга, тогда я буду твоим проводником. Мы будем вместе смеяться и вместе бунтовать. Любой официальный справочник сообщит тебе, во что обошлось строительство лифта Ласерда, возраст Кафедрального Собора и точное число чудес Господа Бонфинского. Но я расскажу тебе гораздо больше: я поведаю о поэзии и красоте, покажу нищету и боль.
    Приезжай, Баия ждет тебя. Она праздник, но и похороны тоже.
    Гитарист поет свою песню, и призывно гремят атабаке, и жангада[9] поднимает парус и уходит в открытое море. Сладостный бриз колышет листву кокосовых пальм на бескрайних песчаных пляжах. Сердечный, отзывчивый, добрый и бедный народ-мулат живет в этом сказочном городе. Приезжай, Баия ждет тебя.

АРОМАТ ТАЙНЫ ОКУТЫВАЕТ ГОРОД

    Аромат тайны витает над городом, проникает во все уголки, как благоухание байянской кухни. Откуда он? Никто этого не знает. Может быть, его рождает гром барабанов на кандомблэ[10] в ночь макумбы? Или загадочные свертки на рассветных улицах, по которым спешат разносчики молока и хлеба? Или парусники у Рыночной пристани? Или капитаны песка, одиннадцатилетние искатели приключений? Или бесчисленные купола церквей? Или дома в колониальном стиле, украшенные изразцами, или смеющиеся негры, или пестрые лохмотья бедняков? Откуда исходит эта тайна, окружающая и окутывающая Баию?
    Ее называют 'негритянским Римом'. 'Мать бразильских городов', португальская и африканская, историческая, легендарная, заботливая и героическая. В ней воплощается , как в мифе о Йеманже, негритянской морской богине, комплекс Эдипа. Байянцы любят ее как мать и возлюбленную, с нежностью и сыновьей, и чувственной одновременно. Здесь располагаются великолепные католические церкви, базилики, и рядом с ними - известные на всю Бразилию кандомблэ, святилища языческих сект. Если архиепископ - это примас Бразилии, то отец Мартиниано ду Бонфин - это своего рода Папа всех кандомблэ страны, а мать Минининья - Папесса всех кандомблэ мира. Отцы и матери святых[11] Баии ездят отправлять культ кандомблэ в Ресифи, Рио, Порту Алегри. Они следуют словно епископы в пасторских поездках, сопровождаемые огромной свитой. Отсюда исходит густой аромат тайны, который заставляет чаще биться сердце каждого байянца.
    В целом мире нет другого такого города, сколько ни ищи. Ни одного с такой историей, такими красками, столь лиричного и настолько поэтичного. Даже среди самой ужасающей нищеты беднейших классов, даже там распускается цветок поэзии, потому что народ намного сильнее, чем можно вообразить. Они, эти простые байянцы, и создают атмосферу тайны, тайны, которая наносит последний штрих красоте Баии.
    Город Баия делится на два: верхний и нижний. Между морем и холмами расположился нижний, торговый город. Экспортные конторы, фирмы, представительства других штатов и государств, банки, Коммерческая ассоциация, Институт какао. Раньше, когда еще не было портовой гавани, когда море подходило прямо к кафе Пиранжи, эта часть города была типично португальской, с домами в колониальном стиле, украшенными изразцами, узкими лестницами, запахом складов и магазинов. Ближайшие улицы и спуски, сбегающие из верхнего города, церкви, такие, как Консейсан да Прайя, словно перевезенные сюда прямо из Португалии, все это так похоже на португальские города. Но в районе, отвоеванном у моря, там, где раньше была гавань, современные здания уже не напоминают о португальском владычестве. Такие здания, как Институт какао, современные постройки из стекла и бетона, небоскребы - первое, что видят туристы, прибывающие в Баию морем, - изменили облик города.
    Верхний и нижний город соединяют многочисленные спуски. Верхний город, за исключением торговых улиц, - это жилые районы, разбросанные на подступах к морю, карабкающиеся по склонам и холмам.
    Ночью, когда фирмы и банки закрыты, тишина обволакивает нижний город, она спит в порту, в пустых домах и на лодках со спущенными парусами. В это время верхний город спешит в кинотеатры, на праздники, в гости. Подъемники и спуски в этот час пустеют. Оба города дополняют друг друга, но все же трудно объяснить, в каком из двух рождается тайна, окутывающая Баию. Потому что каждый, кто приезжает сюда, чувствует ее как в верхнем, так и в нижнем городе, как утром, так и ночью, как в тишине гавани, так и в многолюдном шуме толпы на Байша дос Сапатейрос. Невозможно объяснить магию этого города. Этот секрет неизвестен никому. Может быть, он скрывается в прошлом Баии, в тени старого форта, возвышающегося над морем, может быть, в ее веселом народе- метисе, возможно, в море, где царит Инае[12], или на зеленых склонах с крапинами домов. Никто не знает, где прячется тайна, но все ее чувствуют. Тайна парит над Баией и, как масло, окутывает ее.
    Баия - негритянский город, но и португальский тоже. Зачем понимать ее? Надо просто любить ее, как она того заслуживает. Той любовью, которая не закрывает глаза на ее язвы, которая не пытается отрицать существование банд капитанов песка, которые воруют и грабят, потому что хотят есть. Баия не нуждается в снисходительности. Она нуждается в понимании и помощи, чтобы ее очарование не портила нищета, чтобы ее красота не была запятнана голодом. Потому что ее магия, как масло пальмы дендэ, сочится с неба и с моря и обволакивает вас с головы до ног: тело, душу и сердце.


НАЗВАНИЕ ГОРОДА

    Филологи и историки понапрасну ломают копья, споря, как называется этот город: Салвадор или Сан-Салвадор. Салвадор да Баия, - утверждают третьи. Правда в том, что филологи не имеют к этому никакого отношения. Названия городов - это не результат жарких споров серьезных господ академиков. Они могут тратить сколько угодно времени, заполняя страницы газет длинными и нудными статьями, писать целые трактаты, которые никто не читает, ругаться и кричать, народ по-прежнему зовет свой город нежным именем Баия[13].
    Этот город называется Баия. Так его называют жители со дня его основания 1 ноября 1549 года. Может быть, набожный португалец хотел пристроить свое новое поселение под покровительство Иисуса, назвав его городом Спасителя[14]. Но мы народ-метис с большой долей индейской и негритянской крови, и наша первобытная сущность любит языческие названия, навеянные окружающей природой. Баия - значит бухта. Город раскинулся на берегу красивейшей бухты, которая, окружая остров Итапарика принимает воды реки Парагуасу. Бухта Всех Святых. Португальский католик окрестил бухту. Индеец и негр дали имя городу, который здесь родился: просто Баия, не подчинившись желанию короля Португалии Жоана III, который еще до основания города хотел назвать его Салвадор. Этот народ-метис иногда очень упрям. Город так и остался Баией. Серьезные дискуссии господ академиков ни к чему не ведут. Народ не обращает на них никакого внимания. Он не хочет знать, называется город Салвадором или Сан-Салвадором. Народ называет свой город Баией.

БАЙЯНЕЦ - ЭТО СОСТОЯНИЕ ДУШИ

    Байянец - тот, кто родился в Баие, кто имеет эту высокую привилегию, но байянец - это еще и состояние души, определенное восприятие жизни, почти философия, это форма гуманизма. Поэтому мужчины и женщины, рожденные в других уголках земли, иногда очень далеких от Баии, становятся байянцами, едва ступят на берег моря, увидят разноцветные паруса лодок, вкусят горечь сертанов[15] с их стадами и чудесами, окажутся среди нашего стойкого и благородного народа.
    И все их счтают байянцами, потому что истинное узнаешь сразу. Только между нами: есть люди, которые в течение 20 лет пытаются получить байянский паспорт и не могут этого добиться, потому что непросто соблюсти все формальности, и, как говорит Каимми, наш поэт, 'Если нету амулета, ты к Бонфину не ходи'.
    Пьер Верже, французский мэтр наук и искусств, прошел полмира с востока на запад, пересек моря и пустыни, поднимался на горные вершины и небоскребы; он был бродягой, беспокойной душой. Он уже начал терять радость жизни, когда неожиданно оказался на улицах Салвадора да Баия де Тодос ос Сантос - Спасителя Бухты Всех Святых. Он увидел воплощение своей давней мечты о цивилизации метисов, которую мы основали и, благодаря нашей расовой терпимости, построили. Он прибыл на родину своего сердца.
    Он был здесь принят и признан и на празднике кандомблэ получил титул Ожу Оба. Парижский мудрец, африканский волшебник, один из лучших байянцев.
    Среди нас много баянцев, родившихся в других землях: художник Генри Освальд, поэт Одорику Таварес, художник Карл Хансен из Германии, присоединивший к своему имени имя земли обетованной: теперь его зовут Хансен-Баия.
    Самый истинный байянец из всех байянцев - художник Карибэ, урожденный Бернабо, человек сомнительной национальности.
    Байянец - это состояние души.


ПЕСНЬ ЛЮБВИ К БАИЕ

'Если мужа своего ты любишь,
То передо мною не ходи :' -

поет моряк в гавани, рядом с Рынком, где на мостовой, как стальные клинки, блестят на солнце рыбины. Ах! Если ты любишь свой город: Рио, Париж, Лондон или Ленинград, Венецию с ее каналами или Прагу со старинными башнями, Пекин или Вену, не приезжай в Баию, потому что новая любовь заполнит твое сердце. Несравненная Баия, невеста моря, владычица тайны и красоты. В этом море живет Йеманжа, у которой пять имен, и таинственный зов атабаке звучит под луной, отражаясь от особняков, золотых церквей, улиц - свидетелей прошлого. Тайна и красота города очаруют тебя, навсегда украдут твое сердце, никогда ты не сможешь забыть Баию, ее насыщенная красота омоет тебя, как масло, ее магическая реальность навек покорит тебя.
    На вершине горы, на площади Кастру Алвеса, поэт, стоящий на постаменте, протягивает руку, указывая на море внизу, то обманчиво голубое, то вдруг зеленое, где паруса лодок каждое утро наполняются ветром, готовые к новым приключениям.
    Построенный на море, старинный черный форт спит вековым сном, уже давным-давно он слился с окружающей природой, он часть пейзажа, а не поле битвы. Утром все улицы-спуски сбегают к морю, а вечером все они спешат на кандомблэ, влекомые громом атабаке, песнями на языке наго, прославляющими богов. Но утро - это час моря, и на маленькой рыночной пристани, расцвеченной яркими плодами манго, абакаши, абио, кажараны, кажа и кажу, зелеными арбузами и кроваво-красными звездами питанг, и на пристани Фейра де Агуа дос Менинос, где с парусников выгружают расписанные глиняные кувшины, блюда и горшки, фигурки быков и синих лошадок - все, сделанные наивными и мудрыми руками неизвестных художников- кустарей, и на пляже Итапуа, откуда уходят в море жангады Каимми с Педро Ферейра и Бенто[16], 'чтобы встретиться там с ураганом'[17].
    Утро - это час моря, когда раковины моряков будят Жанаину, богиню вод, всю ночь проплясавшую на макумбе, и она покидает свое жилище в Дики и прячется в глубинах моря. Красота этого города древняя, цельная и всеобъемлющая. Она родилась не вдруг, а создавалась веками, она замешана на крови рабов. На площади Позорного Столба их секли за провинности, а из окон огромных особняков хрупкие барышни с ужасом смотрели на обнаженные тела, исполосованные кнутом. Страдающие души обитают теперь в этих особняках, бродят по грязным лестницам. В темных коридорах слышатся стоны негров-рабов. По ночам они выходят на свободу, поднимаются в верхний город, требуя отмщения. Красота, словно масло, сочится из стен домов и вымощенных черными камнями улиц, названия которых звучат, как стихи: улица Одиннадцати Тайн, Спуск Табуан, улица Головы, площадь Семи Ворот, Утес Удрученных. Красота рождается в святилищах негритянских богов, их фигуры, вырезаны из дерева или выкованы из железа: Шангу, Ошосси, Огун, злобный Эшу, дикая Янсан и ужасная Омулу, богиня черной оспы. Искусство неизвестных негритянских резчиков и кузнецов породило всю современную байянскую скульптуру, Марио Краво, Агналдо, Мирабо. В гуще самой убогой нищеты, на обшарпанных стенах ветхих особняков увидишь ни с чем не сравнимое богатство древних изразцов, тех немногих, что еще не вывезли богачи из других стран. Словно героиня древней легенды, байянка с великолепной, едва прикрытой кружевами грудью сидит с подносом, уставленным байянскими яствами: акараже и абара, мокекой из крабов, кокадой и бейжу. Эта бедная негритянка, с трудом зарабатывающая себе на жизнь, - настоящая царица города. Величавая красота, мягкий голос, доброе сердце, открытая улыбка и звонкий смех, в ее руках ватапа и каруру, эфо и шиншин из курицы превращаются в настоящие произведения кулинарного искусства.
    Люди с воображением и отзывчивым сердцем населяют эту землю перца и морского бриза, моллюсков и кокосового молока. Они знают красивые звучные слова, иногда очень трудные, их речь свободна, голоса звучат, как музыка. Земля смешения рас, метисов всех цветов кожи, всех оттенков от белого до черного: негритянки, похожие на цариц исчезнувших племен, мулатки с осиной талией и танцующей походкой, умопомрачительные блондинки. Художники приезжают издалека, чтобы увидеть их, чтобы запечатлеть городские пейзажи, дома и улицы Баии. Приехал художник Пансетти ради пляжа, жангады и моря, немец Хансен - ради бара Сан-Мигель с его невинными застенчивыми проститутками; другой немец, Удо, - ради окрестностей Рынка; Рескала - ради церквей и улиц, а Карибэ - ради всего города, чтобы остаться здесь навсегда. Все они стали байянцами, всей душою и навсегда. И откуда бы они не приехали, они несут в себе тайну и красоту Баии.
    Не только поэзия, но и драма заполняет улицы Баии толпами беспризорных детей, сотнями нищих, голодом в таком благодатном краю. Увы, не все обстоит так, как хотелось бы, и некоторые люди, искатели приключений из чужих краев, пытаются приуменьшить эту насыщенную тайной, густую, как масло, негритянскую красоту, довести ее до приемлимых туристами стандартов, и все в их руках становится таким ничтожным и печальным. Все время кто-то настойчиво и преступно пытается исказить облик Баии, ее трагическую вековую красоту.
    Ночью тайну ощущаешь острее. Из темных переулков доносится эхо оркестра из атабаке, агого, колокольчиков, погремушек, сзывающих сыновей и дочерей святого на праздник макумбы. Небо полно звезд, и желтая луна льет на море свой свет. Божества снисходят на террейро[18], покинув девственные леса Африки. Люди будут просить у них здоровья, денег, долгой жизни, но прежде всего - любви, верности изменчивых сердец. Кровь петухов и коз прольется на Эшу, чтобы он не испортил праздник. По утрам на перекрестках люди находят амулеты и поскорее проходят мимо опасного места. По ночам с моря доносится песня моряка:

'Если мужа своего ты любишь,
То зачем, словно танцуя,
Ходишь мимо каждый день?'

    Рядом с подносами байянок устраиваются завсегдатаи, чтобы насладиться мингау[19] из маниоки, муки и тапиоки[20], сарапателом, пирожками из сладкой маниоки, самыми вкусными на свете. Спит нижний город, но не порт, живет своей жизнью верхний город. Музыка властвует над людьми, негритянские ритмы батуке[21] доносятся из отдаленных уголков, пересекают улицы и проспекты, летят за машинами, пульсируют в крови каждого байянца. Ночью в окутанной лунным светом Баии ощущение тайны сгущается.
    Это мой город, и во всех других городах, где я бывал, я находил частицу его красоты. Но никакая другая красота не была такой насыщенной и всеобъемлющей. Только в этом городе я хочу жить. И в нем я хочу умереть, когда придет мой час. Чтобы чувствовать бриз, летящий с моря, слышать по ночам гром атабаке и песни моряков.
    Баия Всех Святых, выросшая на холме, спустившаяся к морю.


[1] Атабаке - африканский барабан
[2] Йеманжа - богиня вод в афро-бразильском культе кандомблэ.
[3] Сарапател - национальное бразильское блюдо из ливера с кровью.
[4] Макумба - то же, что и кандомблэ - церемония афро-бразильского религиозно-фетишистского культа
[5] чичероне - ит. проводник.
[6] Ватапа - блюдо из маниоковой муки с мясом или рыбой
[7] кокада - десерт из кокосового ореха
[8] фавелы - нищие кварталы в бразильский городах
[9] жангада - плот под парусом.
[10] Кандомблэ - см. примечание 4
[11] отцы и матери святых - старшие жрецы и жрицы афро-бразильского культа кандомблэ.
[12] Инае - она же Йеманжа.
[13] Баия - порт, бухта.
[14] Салвадор - порт. Спаситель.
[15] Сертаны - внутренние засушливые районы Бразилии.
[16] Педро Феррейра, Бенто - герои песен Доривала Каимми.
[17] Строчка из песни Каимми.
[18] Террейро - место отправления культа кандомблэ.
[19] Мингау - сладкая каша
[20] Тапиока - маниоковая мука
[21] батуке - бразильский барабан