28. ИЗ ДНЕВНИКА КАБАНОВА ...Наташа и Юля не хотели отпускать меня даже в лагере. Так маленькие дети никуда не хотят отпускать свою мать. Я бы и сам остался. Бурные события дня отняли немало сил, и я был не прочь вздремнуть хоть немного, но временем на сон я не располагал. Я оставил Славе на хранение карабин, забрал у него автомат, прихватил с собой Николая, Костю Сорокина и Зарецкого, и отправился с ними на берег. Во-первых, мне не давал покоя наш тайный склад. Население лагеря увеличилось, и его надо было как-то кормить. Охота - занятие неплохое, но когда вокруг кишат пиратов - довольно опасное. После единственного выстрела рискуешь сам превратиться в дичь, а нам это ни к чему. Во-вторых, необходимо любой ценой узнать, кто на нас напал, почему, сколько их всего, и вооружены ли враги чем-либо серьезнее мушкетов. Короче говоря, позарез необходим был "язык". В лагере о нашем уходе я предупредил только Славу и случайно подошедшего Рдецкого. Устраивать ради такого всеобщие собрания или спрашивать разрешение у совета я никакого смысла не видел. Мы находились в состоянии войны и, сейчас мне было не до демократии. Мне совершенно не хотелось взваливать на себя бремя власти, и я предпочел бы, чтобы нами руководил кто-то другой. Вот только кто? Фактически вопрос о власти висел в воздухе. Формально у нас оставался совет, но реальными делами и принятием решений занималось мое крохотное подразделение из шести человек. Толпа пока относилась к нам с благодарностью, но сама ни на что не годилась. Женщины, дети, дюжие, но не умеющие стрелять мужики... Растворившись с ребятами в ночи, я в какой-то степени ушел от проблем. Теперь я отвечал только за себя и за троих подчиненных. У меня на груди висел автомат со связанными магазинами, в кобуре под мышкой привычно устроился револьвер, в кармане лежал "макаров" Губарева, на поясе - кинжал. Для полноты счастья не хватало только гранат. Но шли мы не в бой, и сегодня ночью дело решали не они. Ребята были вооружены гораздо хуже - пистолетами и ножами. Можно было прихватить по трофейному мушкету, но глупо таскать на себе такую тяжесть, чтобы сделать единственный выстрел. Лучше поберечь силы... Ночной поход по лесу трудно назвать удовольствием. Но все мы были неплохо тренированы, и до берега добрались без помех и приключений. Правда, вышли мы немного левее, но и это обстоятельство стало нам на руку, так как позволило спокойно осмотреться. Огонек на воде отмечал стоящий на якоре корабль. То же, что напал на нас, или другой - в темноте не разобрать. Да и не все ли равно?. Будь у нас не один, а четыре автомата, корабль, пусть даже с примитивной артиллерией, все равно оставался для нас крепким орешком. Пулями можно расчистить палубу, но солидную пробоину в борту из автомата не сделаешь. Зато картечь бьет насмерть. Сейчас нам не помог бы и гранатомет, разве что артиллерия, но это уже вообще из из области фантастики. У самой опушки леса, там, где еще утром находился наш лагерь, горели несколько костров. Очевидно, часть команды предпочла ночевать на берегу вместо надоевшей палубы. Наш складик был зарыт с другой стороны, и пришлось сделать изрядный крюк, чтобы не нарваться на пиратов. Место я помнил хорошо, и мы быстро откопали спрятанные продукты. Их было не так много, как хотелось бы, но и не так мало, чтобы запросто донести. По счастью, в свое время мы с Валерой поленились их перекладывать и закопали прямо в сумками, так что особых проблем с переноской не возникло. Полдела было сделано. Нагрузившись, мы углубились в лес. Там я оставил Сорокина и Зарецкого, приказав ждать в течение часа, а затем пытаться дотащить все самостоятельно. А яас с Николаем вернулся к нашему бывшему лагерю. Мы шли осторожно, вслушиваясь и вглядываясь в темноту (луна почти скрылась за горизонтом). Ждали встречи с с часовым, которому по всем законам полагалось охранять спящих товарищей. Но пираты, похоже, и не думали об охране. Или сочли, что мы разгромлены наголову и уже неспособны причинить им существенный вред? Постепенно мы подобрались почти к самым кострам и напряженно затаились на границе тьмы и отблесков света. Бодрствующих вокруг костров было мало. Почти все пираты угомонились и завалились спать. У каждого огонька (всего их было четыре) сидели человека по три-четыре. Судя по доносящимся до нас голосам, все они были пьяны, и будь сейчас со мною десяток толковых ребят, мы могли бы вырезать их всех. Мы лежали и терпеливо ждали, пока кто-нибудь из "стойких" не отойдет от своих приятелей освежиться. Ждать пришлось недолго. У отдаленного костра поднялся один и, слегка пошатываясь, словно находился на штормовой палубе, двинулся к лесу. Выбранное им место находилось в стороне от нас, пришлось спешно двинуться на перехват. Мы едва не опоздали. Закончивший свои дела морячок двинулся назад, и тут я оглушил его и подхватил обмякшее тело. Его могли хватиться сразу, а могли и не хватиться вовсе. На всякий случай мы не стали мешкать и перенесли свою добычу в лес. Дальнейшее не составляло труда. Мы крепко связали пленному руки, засунули ему в рот кляп, и Николай несколькими пощечинами привел его в чувство. В темноте выражение лица видно плохо, но вряд ли оно осталось у пленника бесстрастным, когда он увидел над собой две склоненные фигуры и ощутил горлом холодное прикосновение стали. Он оказался понятлив и не пытался освободиться. Николай рывком поднял пленника на ноги и, крепко вцепившись ему в плечо, подтолкнул в нужную сторону. Так, подталкивая и указывая, мы добрались до ожидавших нас ребят, разобрали груз и бодрым шагом двинулись в обратную дорогу. Мы очень спешили. Наш новый спутник скоро устал, начал падать, пришлось подбадривать его затрещинами. Ему ничего не оставалось, как идти вместе с нами. Как мы ни торопились, но к горе вернулись лишь на рассвете. Солнце нам здорово помогло: нас заметили, встретили, забрали тяжелые, натершие плечи сумки, и остаток пути нам удалось проделать налегке. Среди встречающих я заметил Ширяева и Ярцева, и очень обрадовался нежданному пополнению. По дороге они успели вкратце рассказать свою историю, упомянули о спрятанной шлюпке, о судьбе "Некрасова" и о принесенных с собой продуктах. Последнее обрадовало меня больше всего. Увеличившийся запас предоставлял шанс дольше продержаться, а располагая временем мы, возвожно, сумеем предпринять нечто решительное и кардинально изменить ситуацию. В помощь извне я уже не верил. Ширяев был практически безоружным, и я передал своему бывшему командиру отделения "макаров" убитого Губарева. Я знал, что отдал оружие в надежные руки. - Спасибо, тов... - начал было растроганный Григорий, но спохватился и назвал меня по имени. - Сергей. Я подмигнул ему. Мы уже достигли нового лагеря. Члены совета уже ждали нас, и у двоих из них на лицах было написано недовольство. - Мы ценим ваш опыт, Сережа, но предупреждаем раз и навсегда, что самовольство в наших нынешних обстоятельствах недопустимо, - без предисловий и приветствий строго объявил мне Лудицкий. - Прежде, чем куда-нибудь отлучаться, извольте спросить разрешение. - В наших обстоятельствах прежде всего недопустима демократия. Если мы будем ставить на голосование каждый вопрос, то до его воплощения не никто доживет, - возразил я. - Первое правило любой войны - как можно больше узнать о противнике. Этим мы сейчас и займемся. По моему сигналу ребята вытолкнули вперед пленника и вытащили из его рта кляп. - Как вы смеете обращаться так с иностранным подданным? Это же дипломатический инцидент! - возмутился Лудицкий. - А как они вчера обращались с нами? - Я мог бы сказать больше, но не стал. - Кто у нас знает английский? Язык я знал и сам. Но практики в последнее время было маловато, да и произношение... - Я попробую, - Из собравшейся вокруг толпы вышел Флейшман. - Что у него спросить? "Фамилия, звание, номер части," - привычно всплыло в голове, однако вслух я сказал другое: - Спроси, кто он такой? Что за корабли? Почему напали на нас? И предупреди: будет врать - повесим на ближайшем дереве. Последнее я добавил, уловив смену настроения нашего пленника. Пестрый вид пассажиров и обилие женщин и детей говорили ему о нашей слабости. И я хотел, чтобы он четко уяснил: при всей нашей слабости сила никогда не будет на его стороне. Флейшман бойко обратился к пленнику и выслушал его ответы. Надо сказать, что английский матроса звучал не лучше моего. Что в этом виновато: национальность или происхождение, сказать не могу. - Зовут его Том Чизмен. Он матрос с фрегата "Гром и молния" из эскадры сэра Джейкоба Фрейна. Кстати, - добавил Флейшман, - имя этого сэра он произнес так, словно оно должно быть известно каждому. Кто-нибудь о нем слышал? Таковых среди нас не оказалось. Флейшман вновь перешел на английский, потом стал переводить: - Том утверждает, что сэр Джейкоб - один из самых известных людей в Вест-Индии, и не услышать о нем невозможно. - Вест-Индия? - невольно вырвалось у Ярцева. - Какая еще Вест-Индия? От Биская до Индии не одна тысяча миль. До остальных тоже потихоньку стал доходить смысл этих слов. Правда, в отличие от штурмана, о местонахождении Вест-Индии многие имели весьма слабое представление. - Он клянется, что мы находимся в Вест-Индии, - переспросив, ошарашенно подтвердил Флейшман. - В районе Малых Антильских островов. - К черту острова, потом разберемся! Узнай лучше, почему они ходят под парусами? Есть ли у них связь? Сколько людей? Есть ли более современное оружие? Почему они напали? В первую очередь нам надо решить проблемы безопасности. О прочем подумаем потом. На этот раз Флейшман переговаривался с пленником особенно долго, то и дело переспрашивал, уточнял. - Ничего не понимаю. Он почему-то убежден, что других судов, кроме парусных, не бывает. О радио и современном оружии понятия не имеет. Или он сумасшедший, или хочет свести с ума нас. Да, пока не забыл. На кораблях их больше тысячи человек. Но не знать элементарного... Подождите... - Флейшман торопливо задал еще один вопрос, получил ответ и долго изумленно молчал, прежде чем сообщить его нам. - Он говорит, что сейчас тысяча шестьсот девяносто второй год от Рождества Христова. Он готов поклясться в этом всеми святыми. Тысяча шестьсот... И вдруг все встало на свои места. Я не столько умом, сколько сердцем понял, что все это правда, и таинственная эскадра сэра Фрейна явилась к нам из глубин трехвековой давности. Или мы, что гораздо точнее, провалились в прошлое. Объяснение было диким, абсурдным, фантастическим, но только оно увязывало в единое целое загадочное молчание эфира, отсутствие помощи, необитаемые острова, фрегаты, бригантины, кремневые ружья, сабли, дульнозарядные пушки, нападение без малейшего повода... Как и почему произошел перенос во времени целого корабля теперь уже не имело значения. Насколько я знаю, наука отрицает возможность путешествий во времени... как когда-то отрицала вращение Земли. Нам же, невольным участникам и жертвам антинаучного явления, остается одно: научиться выживать задолго до рождения наших прадедов. Без привычной обстановки, без близких, без техники, без своей страны - одним словом, без ничего. Я вдруг ощутил себя крохотным беспомощным ребенком, заблудившимся в лесу, где каждый куст таит в себе что-то страшное. Того и гляди, выпрыгнет какое-нибудь чудовище, нападет и сожрать, а свой верный деревянный меч я забыл дома, и в какой стороне тот дом, тоже забыл... Я обвел взглядом лица товарищей по несчастью. Каких только выражений не было на них! Недоверие, недоумение, попытка понять, отчаяние, подкатывающаяся истерика, кое у кого неприкрытая тупость... Как и в первый вечер на берегу, эта мешанина эмоций грозила взорваться, обернуться хаосом, бессмысленным стихийным бунтом, после которого виновных уже не найти. Надо было подавить вспышку в зародыше, и я, не узнав свой внезапно севший голоса, гаркнул то, что первым пришло на ум: - Пленного увести! Связать, пусть пока полежит. Никому не расходиться! Объявляю собрание открытым. Какое там расходиться! Люди старались сгрудиться плотнее, сжаться в кучу, инстинктивно ища друг у друга поддержки. Я скомандовал, и потому все взгляды обратились на меня, ожидая продолжения. А что, собственно говоря, я мог им сейчас сказать? - Вы все слышали, что сообщил пленный. Или он сумасшедший, но тогда у них в эскадре все сумасшедшие, или мы действительно перенеслись на три века в прошлое. Сам я склонен поверить во второе. Скорее всего, в этом повинен гигантский смерч, о котором рассказывали моряки. Но факт есть факт, и будем действовать, исходя из него. Нас здесь семь с половиной десятков человек, оторванных от своего времени, без техники и почти без оружия. Скорее всего, вернуться мы уже не сможем никогда. Но мы опережаем ныне живущих на триста лет, и мы русские. Так неужели мы не сможем обратить это в пользу для себя? Да, сперва будет трудно, но неужели в конце родного двадцатого века легче? Выжили там, выживем и здесь. Кто хочет жить, поднимите руки. Одна робкая рука, вторая, третья, целый лес поднятых рук, а в глазах у всех тоска. - Итак, единогласно, - подвел я первый итог. - Тогда уясните вот что. До тех пор, пока мы находимся на острове, никто не выживет в одиночку. А наша общая задача - выбраться отсюда. Каким образом - пока не знаю. Такое за секунду не решишь. Надо все взвесить, хорошенько подумать. И не забывайте, что на острове английские пираты, и нам надо постоянно быть готовыми к схватке. Поэтому я требую, чтобы все мои приказания выполнялись безоговорочно. - Позвольте, но по какому праву... - воспользовавшись паузой, начал было Лудицкий, но я перебил его: - По праву наиболее опытного в военном деле. Как только изменится обстановка, мы решим вопрос о власти в пользу того, кто будет самым опытным в новой ситуации. И предупреждаю: никакой анархии я не допущу. Если не согласны - уйду с теми, кто захочет следовать за мной. Угроза подействовала. Пассажиры поняли, что со мной уйдут мои ребята, и недовольные останутся без всякой защиты. - Женщинам заняться ревизией всего имущества. Составить списки, приготовить завтрак. Мужчины займутся основами боевой подготовки. Пора вспомнить, что мужчина в первую очередь должен быть воином. Все. У нас имелись десятка полтора трофейных мушкетов, штук двадцать кремневых пистолетов и три десятка сабель. Я решил распределить это примитивное оружие между пассажирами, научить обращаться с ним и тем самым присоединить к ядру своего войска всех, в ком осталось хоть капля мужества. Не забывал я и о противнике. Я выслал Гену и Славу обойти побережье и разведать, где стоят пиратские корабли и чем занимаются их экипажи. В обоих парнях я был уверен. В бой им было приказано не вступать, но на крайний случай я дал им автомат, а Ярцев выделил бинокль. Их накормили завтраком, дали продуктов на дорогу, и они ушли. А сам, с помощью не занятых в караулах ребят, занялся обучением наших бизнесменов. 29. СЭР ДЖЕЙКОБ. ДЕШЕВАЯ ПОБЕДА Все прошло на удивление гладко. Правда, пушки ничего не смогли сделать диковинному кораблю, но ответного залпа не последовало, и абордажная команда высадилась беспрепятственно. Едва ли не впервые флибустьеры почти не встретили сопротивления. Лишь позже, когда победа джентльменов удачи стала несомненной, небольшие группки обреченных то тут, то там пытались отсрочить свою гибель, вступали в самоубийственные схватки, прятались за металлическими дверями. Именно за металлическими. Гигантский неподвижный корабль, больше смахивающий на плавучий дворец, оказался целиком металлическим! И тем не менее это железное чудо держалось на воде не хуже деревянного судна. А всевозможных коридоров и кают внутри оказалось столько, что матросы в них едва не заблудились. Но для дворца добычи оказалось маловато. Выпивка, еда, множество непонятно для чего предназначенных предметов, и при этом никаких денег. Может они и были, но попробуй найди их во множестве помещений, да еще быстро! На многих трупах было золотишко, да и в каютах попадались золотые цепочки, кольца, перстни, браслеты. Подари судьба чуть больше времени, может, и нашли бы тогда настоящее сокровище. Увы! Капризная фортуна опять посмеялась над Фрейном. Не сразу, но однако заметили, что металлический дворец медленно погружается в море. Внутри его клокотала вода, поднималась все выше, и победителям пришлось покинуть чудесную добычу. В суматохе немногим обитателям дворца удалось с боем пробиться к стоящей у кормы крытой лодке и погрузиться в нее. Лодка оказалась волшебной. Сама, без весел и парусов, она вдруг заскользила по морю и, пока пираты были заняты возвращением на свои корабли, отошла достаточно далеко, а затем и вовсе скрылась за островом. Но что значила какая-то лодка по сравнению с затонувшим дворцом! Хорошо хоть, гигант не ушел на дно сразу, и сэр Джейкоб лишился лишь чуть больше тридцати человек. Кто-то был убит, а кто-то наверняка не смог найти выхода из лабиринта коридоров. Бой на берегу тоже прошел почти без потерь. Странные поселенцы - или как их называть? - панически бежали после первого же залпа. Очень многих люди Озрика перехватили и уничтожили. По мнению сэра Джейкоба, зря. Лучше было бы продать их плантаторам на Барбадосе. И опять-таки, у многих поселенцев были при себе золотые украшения, а вот оружия, как ни странно, не было почти ни у кого. В итоге сэр Джйкоб потерял не более трех с половиной десятков людей, а поселенцев было уничтожено несколько сотен. Точный счет не вел никто. К чему? Лишь в одном месте беглецам удалось положить на месте семнадцать человек - целый отряд. Сами же они оставили всего два трупа. Возможно, в том месте прорывалась группа их отборных воинов? Честно говоря, сэру Джейкобу больше хотелось верить именно в это. Сталкиваться в лесу с людьми, умеющими нести потери в восемь раз меньшие, чем грозные флибустьеры, ему совсем не хотелось. Хватит и тех, кого он сегодня потерял в обмен на не очень богатую добычу. На берегу, где находился лагерь неизвестных, пираты захватили шесть лодок, родных сестер сбежавшей, но заставить их двигаться не смогли. Самый тщательный осмотр не обнаружил никакого подобия весел. Странный винт на корме - вот и все. Но не могла же крохотная безделушка передвигать странную шлюпку! Однако будь эти люди настоящими чародеями, разве позволили бы они уничтожить себя с такой легкостью? Сплошные загадки! С десяток захваченных пленниц, как назло, не знали ни английского, ни испанского. Лопотали что-то на языке, которого не понимал ни один из матросов, и после коллективного использования были добиты без малейшего сожаления. Ближе к вечеру стало известно о новых потерях. Кто-то из беглецов перебил шестерых матросов и освободил двух только что захваченных пленниц. Озрик, возглавив своих головорезов, сам отправился на поиски наглецов, но тем удалось скрыться в лесу. Ночь прекратила поиски. Почти вся эскадра перешла к тому времени в удобную бухту, и лишь фрегат Ледера остался на якоре напротив захваченного лагеря. Сэр Джейкоб прекрасно понимал, что даже его авторитет не предотвратит неизбежную попойку. Если и есть в мире то, с чем бороться бессмысленно, то это пьянка на берегу после удачно завершенного дела. Сэр Джейкоб тоже побывал на берегу. Он осмотрел диковинную одежду убитых, подивился ужасному бесстыдству женщин, принял активнейшее участие в дележе добычи, заглянул в диковинные лодки и вернулся на свой фрегат. Он сидел в своей каюте, когда-то казавшейся ему роскошной, и в одиночку наливался ромом. Сэр Джейкоб одним из первых спрыгнул на палубу плавучего дворца и лично прикончил троих обитателей железного чуда. Последний из этих троих, старый и толстый, тем не менее сумел проткнуть одного из флибустьеров багром, обратным движением вытащил из бедолаги комок кишок и попытался атаковать сэра Джейкоба. Даже несколько раз пронзенный капитанской шпагой, Фомич (его имени сэр Джейкоб, естественно, никогда не узнал) никак не хотел умирать, и все пытался дотянуться до противника... Но настроение командору испортил вовсе не отчаянный старик. Не он один такой - достаточно вспомнить подлого капитана потопленной позавчера каравеллы. Сэра Джейкоба потрясло совсем другое: роскошные помещения дворца, в которые он успел заглянуть. По сравнению с ними его каюта выглядела убогой, как халупа бедняка. А что за странные светильники освещали коридоры? Кое-кто пытался вытащить их из гнезд, но светильники немедленно гасли. Ах, как было бы здорово привести такие в родовой замок и удивлять гостей их ровным немигающим светом! Наверняка дворец был набит и другими сказочными чудесами, каждое из которых могло обеспечить сэра Джейкоба до скончания дней. И пусть даже все они действовали только на самом странном корабле - он бы нашел способ отбуксировать плавучий дворец к родным берегам и сделал бы его своей резиденцией. Сэр Джейкоб представил, как вытянулись бы от зависти лица многих лордов, и тяжело вздохнул. Как жаль, что насладиться всем этим можно лишь в мечтах! Но почему, собственно, в мечтах? Разволновавшись, сэр Джейкоб принялся покусывать мундштук трубки. Поселенцы явно имели самое прямое отношение к дворцу. Ведь их лагерь на берегу явно был временным - одни сделанные на скорую руку шалаши. Защита от дождя, но никак не жилища. Скорее всего, обитателям морского дворца просто захотелось немного отдохнуть на берегу, ведь любого моряка порой тянет на сушу. Но раз люди высадились туда, чтобы отдохнуть, а настоящим их домом был дворец, то среди них должны быть и те, кто разбирается во всех этих чудесах. Механики или колдуны. Остается только отловить их, а уж там найдется способ восстановить хотя бы часть утраченного. Черт бы побрал этого Озрика! Видел же, что беглецы безоружны, но в плен брать их не стал. Правда, командор сам сказал ему, что пленных можно не брать. Да, промашка вышла... Как теперь узнаешь, не перебиты ли в суматохе самые знающие? Все покойнички выглядят одинаково. И все-таки остров не настолько велик, чтобы на нем надежно спрятаться. Да и провианта у беглецов наверняка нет. Если подумать, то они просто должны гореть желанием сдаться, хотя ради надежды сохранить жизнь. А если они до сих пор и сопротивлялись, то лишь потому, что Озрик даже не пытался брать пленных. Надо будет отрядить всех свободных людей на поиски уцелевших, решил сэр Джейкоб. Только пусть на сей раз берут живьем всех, кого найдут... Однако проснувшись поутру, сэр Джейкоб уже не был так убежден в правильности принятого вчера решения. Ночью многое видится иначе, но утром в дело вступает Его Величество Расчет. Нет, конечно, попытаться можно, но не следует забывать и об испанском галеоне. Умеют ли беглецы творить чудеса, вопрос еще достаточно спорный, а вот полмиллиона песо - вещь вполне реальная. Только безумец рискнет упустить эту воистину королевскую добычу. А себя к сумасшедшим сэр Джейкоб не причислял. Он лишь благородный джентльмен, вынужденный тяжким трудом зарабатывать на хлеб насущный. Командор позавтракал в полном одиночестве, выпил большую чашку кофе, подумал и вызвал на флагман своих капитанов. Первым как всегда явился Озрик. Был он немного угрюм от вечерней неудачи и зол на весь свет. Смит и Хадсон прибыли вместе, со следами вчерашнего кутежа на лицах. Но и свою работу они вчера проделали безукоризненно. Позже всех объявился Ледер. "Гром и молния" стояла на прежнем месте, а оттуда до бухты было не менее получаса ходьбы на шлюпке. Посыльному тоже ведь требовалось время, чтобы добраться до его фрегата. - Итак, джентльмены, - начал сэр Джейкоб, внимательно оглядев собравшихся, - вчера мы наломали немало дров. Вернее не мы, а Озрик. Капитан "Стрелы" вздрогнул и уставился на сэра Джейкоба недоумевающим взглядом. Уж он-то твердо рассчитывал на похвалу, а своей единственной ошибкой считал безуспешные вечерние поиски обнаглевших беглецов. - Простите, сэр, но я не понимаю... - выдохнул Озрик. - Мы сделали все, что в человеческих силах... - Перебив без толку прорву людей, - мрачно кивнул Фрейн. - Разве можно вредить самому себе? И он вкратце обрисовал возможную ценность пленных. Капитаны слушали его внимательно, согласно кивали головами. - Не может такого быть! - возразил Озрик. - Будь они чародеями, не попались бы так легко в ловушку! Да и умирали они без фокусов, как простые люди. - Я говорю не о волшебниках, - пояснил сэр Джейкоб. - Я не знаю, кто эти люди. Продали ли они душу дьяволу, или помнят всеми забытые секреты древних ремесел, или же в самом деле знакомы с колдовством... Это мы могли узнать только от них. Кто был на плавучем дворце, тот поймет меня. Нигде не найти и сотой доли чудес, которые мы там видели! - Разрази меня гром, если вы не правы, сэр! - воскликнул Хадсон. - Верно, сам дьявол дал им этот дворец за особые заслуги, но увидев, что подарок уплывает от его слуг, забрал его назад. Я тоже был бы не прочь потолковать с кем-либо из его владельцев. - Потолкуешь с ними, как же! Я тут попробовал объясниться с одной ведьмочкой, а она несет какую-то тарабарщину. Ни черта не понять, - поделился своим опытом Фред. - Это московитский язык, - не без довольства сообщил Озрик. - Одна из пленниц говорила по-английски и призналась мне, что они московиты. После сообщения Озрика установилось продолжительное молчание. Капитаны пытались вспомнить, что они знали о Московии. А знали они о ней не больше, чем о Китае. Вроде бы довольно большое азиатское государство за Польшей и Швецией. Народ там, как и везде в Азии, необразованный и дикий. Ни флота, ни мануфактур. Зимою страшные холода. Глухомань, одним словом. - Странно, - первым нарушил затянувшееся молчание Ледер. - Я что-то не слыхал, чтобы в Московии научились делать такие чудесные вещи. - Я же говорил: они снюхались с дьяволом. Человеку не под силу создать такое, - убежденно сказал Хадсон. - В Азии много чудес, - подал голос Фред. - Если бы им действительно было бы ведомо многое, то миром бы правили не мы, а московиты, - возразил Ледер. - А я что-то ни разу не встречал их в море, хотя плаваю очень много лет. - А может, именно сейчас они и готовятся захватить мир? - предположил Фред. - Не зря они ни с того, ни с сего оказались в здешних водах, ох, не зря... Собравшиеся невольно вздрогнули. Каждый из них представил несметные дикие орды, плывущие к родной старой Англии, но уже не во дворцах, а в плавучих крепостях. Британия же совсем не ждет нашествия, да и как отразить колдовскую силу? И им, привыкшим ежедневно играть со смертью, стало жутковато от придуманной картины. Что будет стоить жизнь, когда некуда будет вернуться? Где провести последние годы? - Их надо немедленно остановить! - сказал, как отрубил, Хадсон. - Перебить всех до единого, словно бешеных собак! Остальные капитаны дружно поддержали его. Объявись здесь, в каюте, московит - и его участь была бы решена в момент. - Молчать! - оборвал поднявшийся гвалт сэр Джейкоб. - Уничтожить всегда успеем. Поймите вы, тупицы - захвати мы этот чертов дворец, и добыча с "Санта-Лючии" по сравнению с ним показалось бы подаянием нищему на паперти. Мы обязаны узнать все московитские секреты. Поэтому их надо не убивать, а захватывать в плен, а уж языки мы им всегда развяжем. Но и это не все. Испанцев нам тоже упустить нельзя. Быть может, они уже вышли в море и направляются прямиком в Европу. - Испанца мне без грот-мачты не догнать. Вот починюсь, а тогда... - вместе с клубами табачного дыма выдохнул Хадсон. - Хорошо. Даю тебе три дня ремонт, включая сегодняшний. Успеешь управиться? Капитан "Акулы" кивнул. - Мне хватит и двух дней, а может, и меньше, - не дожидаясь вопроса, ответил Фред. Сэр Джейкоб ненадолго задумался, перебирая варианты, и решительно объявил: - Сделаем так. Я, Ледер и Озрик снимаемся с якорей сегодня под вечер и отправляемся на поиски "Лючии". "Веселой Мэри" занять место Ледера напротив бывшего лагеря московитов. Хадсону оставаться здесь. Я даю вам три дня на ремонт. - Он показал остающимся три пальца, чтобы лучше запомнили. - Послезавтра вечером, в крайнем случае - на следующее утро идти на соединение со мной. Место встречи уточним дополнительно. У вас почти пятьсот человек. Для ремонта столько не требуется. Свободных от работ пошлете на поиски московитов. Вы обязаны найти и захватить их. Всех. Времени и людей на это у вас более чем достаточно. Самых знающих привезете мне живыми, а со слугами и рабами можете делать что хотите. А сейчас всем за работу. Сэр Джейкоб поднялся первым.. Капитаны последовали примеру и торопливо вышли из каюты командора. 30. ЯРЦЕВ. ПЛАНЫ И РЕАЛЬНОСТЬ Хватка у Кабана оказалась бульдожьей. Не успели мы опомниться, как он отправил женщин работать, а нас выстроил в две шеренги. - Равняйсь! Смирно! - Ничто в голосе и внешности Кабанова уже не напоминало прежнего незаметного телохранителя. Он подтянулся, как бы стал выше ростом, а главное - изменился внутренне. Я знал его не шибко болтливым, но компанейским парнем - таким же, как большинство из нас. И вдруг в один миг он превратился в олицетворение власти. Таким он был и в тот памятный вечер: предельно собранный, жесткий, точно знающий, что делать, и ради своих целей готовый идти на любой риск и любые жертвы. Мы, взрослые люди, давным-давно позабывшие игры в солдатиков, отвыкли и от беспрекословного армейского подчинения. Но мы были ошеломлены обрушившейся на нас ужасной новостью, и властный голос Кабанова оказал воистину магическое воздействие. Я вдруг с немалым изумлением понял, что чисто машинально вместе со всеми выполняю слова команды, как молодой курсант на плацу военной кафедры. Кабанов медленно прошелся вдоль строя, вглядываясь в лица, сделал кому-то замечание, вышел на середину и приказал: - Вольно! - Он выдержал паузу и объявил: - Как вы все поняли, наш круизный лайнер во время урагана непонятным образом перенесен в пространстве - от Европы к Америке, и во времени - на три века назад. Ситуация совершенно фантастическая, но к сожалению все это, - неопределенный взмах руки, - абсолютно реально. Против нас пять кораблей, а на них свыше тысячи морских разбойников. Поэтому объявляю поголовную мобилизацию всего мужского населения нашей маленькой колонии. Отныне ценность каждого из вас будет определяться не величиной теперь уже мифического банковского счета или занимаемым когда-то положением, а умением владеть оружием. Запомните главное: от этого будет в первую очередь зависеть ваша жизнь. Пленных наши противники не берут, поэтому о сдаче в плен и не помышляйте. По возможности мы станем избегать серьезных схваток, но если сделать это не удастся, то выбор будет простейшим: победа или смерть. Если вы не научитесь убивать врага, то он убьет вас. Ситуация ясна? Строй понуро молчал. Думаю, пообещай нам флибустьеры пусть рабскую, но жизнь, не меньше половины тут же побежали бы сдаваться. А так... - С этим разобрались, - продолжил Кабанов. - Идем дальше. В конце семнадцатого века, куда мы с вами попали, оружие еще не достигло того совершенства, которое обрело... обретет в наши дни. Если не брать в расчет артиллерию - а это дульнозарядные пушки, - то ручное огнестрельное оружие представлено кремневыми пистолетами, мушкетами и ружьями. Скорострельность, как вы наверняка знаете из фильмов, крайне мала. Думаю, можно принять ее за один выстрел в минуты. Дальность стрельбы тоже мала, но на расстоянии шагов в двадцать и ближе оружие это безусловно очень опасное. Пуля свинцовая и без оболочки, поэтому при попадании в цель сплющивается, и выходное отверстие получается такое, что кулак пролезет. Однако после выстрела перезарядить пистолет в бою вы вряд ли успеете, поэтому основная роль в сражении приходится на холодное оружие. Вчера мы захватили всякой твари по паре, и именно трофеями вам и предстоит сейчас овладеть. Тем временем помощники Кабанова вынесли трофеи и разложили их на три кучи: отдельно пистолеты, отдельно мушкеты и отдельно сабли. Этакий арсенал времен царя Гороха. - А поновее у вас ничего нет? - спросил из строя какой-то пассажир. - Кое-что есть, - ответил Кабанов. - Хотя и очень немного. Я понимаю, что вы не испытываете любви к музейным ценностям, но из настоящее оружие у нас один автомат, один охотничий карабин и несколько пистолетов. Все оно находится у тех, кто хорошо умеет им пользоваться. Проблема заключается не только в оружии, но и в людях, способных при его помощи причинить противнику наибольший вред. Я невольно посмотрел на этих людей. Как и следовало ожидать, все они были бывшими телохранителями, а в том, прежнем лагере - еще и стражами правопорядка. Среди них я без удивления увидел Ширяева, и с некоторым удивлением - Рдецкого. - Только не думайте, будто я собираюсь использовать вас в роли пушечного мяся, - предупредил Кабанов. - Соотношение сил таково, что у нас на счету каждый человек. Те, кому уже довелось сражаться с пиратами в лесу или на "Некрасове", скажут вам, что наши противники такие же люди, как и мы с вами. Их можно убивать, а это для нас сейчас главное. Все наши вчерашние беды объясняются не превосходством нападающих, а внезапностью нападения и нашей безоружностью. Не станем трусить, и не станет у пиратов легких побед. А теперь приступаем к занятиям. Кабанов взял в руку саблю и стал показывать простейшие приемы нападения и защиты. Часа полтора, не меньше, мы все, разбившись попарно, усиленно размахивали палками. Давать нам сабли Кабанов пока не стал, чтобы мы случайно не ранили друг друга. После не слишком обильного завтрака Кабанов устроил получасовой отдых. Я был не против поспать хотя бы эти тридцать минут и уже расположился было в тенечке, когда рядом уселся Кабанов, протянул мне сигарету и сообщил: - Надо поговорить. Надеюсь, ты не против? - А это имеет значение? - поинтересовался я, кляня в душе разговоры на любую тему. - Наверное, нет, - едва заметно улыбнулся Кабанов. - Прости, что отвлекаю от отдыха, но кто знает, будет ли еще время? - Всякое может случиться, - вынужден был согласиться я. - Хотя не вполне понимаю, почему разговаривать надо со мной, а не с другим, более сведущем в военных делах? - Элементарно, Ватсон. Если ты назовешь хотя бы еще одного штурмана в лагере, то я оставлю тебя в покое. Мы находимся на острове, поэтому без твоей помощи ни о каком спасении не может быть и речи. Допустим, мы победим, или, что гораздо более вероятно, пираты уплывут прочь. Вряд ли сэр Джейкоб устроит на нас охоту только ради своего удовольствия, а поживиться у нас нечем. Но даже останься мы одни, наше положение улучшится ненамного. Продуктов мало, никакой помощи не будет. Все придется делать своими силами. - Ты хочешь убраться с острова? - Я уже давно понял, куда клонит Сергей, и мой вопрос прозвучал скорее риторически. - Что я могу сказать? Карты у нас нет. Малые Антильские острова - это недалеко от Южной Америки, севернее нынешней Венесуэлы. Что там сейчас - понятия не имею. Скорее всего, испанская колония. Но чтобы добраться до нее, нам нужен корабль. "Некрасов" лежит на дне, у шлюпок не хватит топлива, пираты какой-нибудь из своих парусников нам не отдадут, построить мы ничего не сможем. - Отдадут или нет, это полдела, - перебил Кабанов. - Ты лучше скажи, ты с парусником справиться сможешь? - Когда-то давно практиковался. Будет немного времени, разберусь. Но ведь нужна еще и команда. Не в одиночку же мне паруса ставить? - А твои орлы? Хотя, откуда им? Ах, да. Флейшман. Он, помнится, хвастался, что любит ходить на яхте. Считай, один помощник уже есть. - Ты что, всерьез хочешь захватить один из кораблей? - удивился я. - Но как? Кабанов докурил сигарету до фильтра, вдавил окурок в землю и отрицательно покачал головой. - Пока - нет. Не вижу особого смысла. Представь, мы добираемся до какого-нибудь фрегата, берем его на абордаж, а что дальше? Дальше, пока мы будем разбираться с парусами и якорями, четыре прочих долбанут нас артиллерией и раскатают, как на блюминге. Было бы тут одно судно, тогда дело другое. - Не помешал? - прервал наш разговор подошедший Рдецкий. - Можно присоединиться? - Конечно. Гостем будете, - кивнул Кабанов, но смолк. Рдецкий присел перед нами и задумчиво почесал обросший щетиной подбородок. - Думаете, что делать дальше, Сережа? Власть вы захватили, людей заставили заниматься военной подготовкой, а теперь ищете способы одоления супостата? - Вы осуждаете или завидуете? - шутливо спросил Кабанов, но брошенный на Рдецкого взгляд был холоден. - Помилуйте, Сережа! - улыбнулся тот. - Ни то, ни другое! Вы один из немногих профессиональных военных, вам и карты в руки. Не слушать же вашего шефа, который, извините, умеет только языком молоть... - Он красноречиво развел руками. Я ждал, что Кабанов заговорит в ответ, но он продолжал сидеть молча, словно ждал продолжения. - Вы молодец, - вынужден был заговорить Рдецкий. - Я восхищаюсь вашей энергией и вашими методами, но единственный вопрос. Вы - военный, прекрасно владеете оружием, умеете заставлять людей выполнять приказы. Все это очень хорошо ... в боевой обстановке. Однако обстоятельства могут меняться, и при некоторых переменах ваши таланты могут оказаться бесполезными. Вы не считаете, что вам нужен советник по гражданским делам? - Вы говорите о себе? - Допустим, - не стал отрицать Рдецкий. - Впрочем, если у вас есть более достойные кандидатуры... - Нет, никаких кандидатур у меня нет. Но вы не обижайтесь, я считаю этот вопрос несколько преждевременным. Мне совершенно не нужна власть, я и в самом деле военный, а не политик, но в данный момент наше положение настолько критическое, что дележ портфелей не имеет никакого смысла. В более спокойной обстановке мы непременно вернемся к нашему разговору, а пока извините. Кабанов легко, словно и не было у него бессонной ночи, встал и удалился в сторону одного из наблюдательных постов. - И как он вам? - спросил меня Рдецкий. - Не много ли на себя берет? - Берет он на себя много, но много и делает. Во всяком случае, пока он на своем месте, - признал я. - Вот именно, что пока. - Рдецкий подчеркнул последнее слово. - Но войны рано или поздно кончаются, а появившиеся после них проблемы не решаются военными методами. Более того, опыт говорит, что даже во время войны верховная власть не должна принадлежать генералу. Его дело командовать войсками, правительство же должно состоять из штатских людей. А военные должны выполнять их волю. - Не берусь с вами спорить, но не слишком ли нас мало, чтобы иметь правительство? - Хорошо, пусть правителя, - поправился Рдецкий. - Можете назвать его атаманом, вожаком, президентом, - суть от этого не меняется. А уже при нем будут несколько помощников: по морским вопросам, по военным, по продовольственным. Вы думаете, Кабанов не понимает этого? Еще как понимает! Но власть притягательна, вкусивший ее не захочет опуститься ниже. Поэтому лучше всего поставить его на место сразу. Ведь ясно для чего он разговаривал именно с вами. Вы единственный среди нас штурман, без вас мы обречены оставаться на острове. Вот он и спешит заручиться вашей поддержкой. Или хотите сказать, что я не прав? - Положим, в данном случае речь шла совсем не о поддержке. Сергея интересовало, сумеем ли мы выбраться с острова? - А разве это не одно и тоже? Что в лоб, что по лбу, - с наигранным удивлением спросил Рдецкий. Я хотел ему ответить, что нет, но время отдыха истекло, и нам пришлось возвращаться к занятиям. На этот раз нам показывали приемы заряжания кремневого оружия. Сергей сразу признался, что понятия не имеет, как можно без выстрела разрядить мушкет, и порох с пулями нам не выдали. Стрельба - это не только трата зарядов, которых и без того не густо, но и невольный знак, выдающий наше местонахождение любому пирату, имеющему уши. Попутно всех нас разбили на группы. Во главе каждой Кабанов поставил кого-нибудь из бывших стражей правопорядка. Только мы, моряки, образовали отдельную полудюжину, где я поневоле стал старшим. Никакого серьезного оружия ни у меня, ни у моих людей не было. Ширяев вернул мне пистолет убитого мной пирата, Кузьмин ходил с добытым на "Некрасове" мушкетом и пожарным топором, Карпухин и Труханов имели сабли и пистолеты, Прохоров - саблю и багор, а Ардылов - один пожарный топорик. Единственный свободный "макаров", оставшийся после умершего Жоры, Кабанов передал одному из пассажиров, подобно Ширяеву, успевшему повоевать в Афганистане. Я не мог не согласиться со справедливостью такого дележа. Оружие действенно только в умелых руках, да и моя полудюжина не предназначалась для боя. На шлюпке ли, на корабле или на плоту, но мы обязаны добраться до обжитых мест, а уж что дальше будет, одному Богу ведомо. К полудню возвратились разведчики. По их сведениям, у берега напротив бывшего лагеря встала бригантина, а остальные корабли расположились в удобной закрытой бухте на севере острова. На всех судах велись какие-то работы. Очевидно, команды устраняли повреждения, полученные во время шторма. Непосредственно на берегу пиратов было немного. Разведчики наткнулись на два отряда человек по тридцать каждый. Эти отряды рыскали по лесу, но в обоих случаях нашим ребятам удалось остаться незамеченными. После обеда вновь был объявлен получасовой отдых. Еще одна пара разведчиков ушла вглубь острова. На сей раз они искали место для запасного лагеря и пути возможного отхода к нему. Подавляющее большинство оставшихся было так вымотано, что завалились спать, не думая ни о каких пиратах. Я тоже хотел последовать их примеру, и снова не успел я прилечь, как мне помешали. Теперь рядом со мной села Мэри. На лицо певицы был наложен привычный макияж, одежда по возможности приведена в порядок, а сама она пахла какими-то духами. - Я немного посижу рядом с вами, Валера, - нежно и трогательно признесла она. - Пожалуйста. - Не прогонять же ее! Я даже спросил, чтобы не показаться неучтивым: - Как вы себя чувствуете? - Неплохо, - улыбнулась Мэри. - Знаете, вчера я даже не поблагодарила вас как следует. "А как это следует?" - чуть было не ляпнул я, но отчего-то смутился и пробормотал: - Пустяки. Любой на моем месте поступил бы так же. Мне просто повезло оказаться рядом. И не надо больше об этом, Мэри. - Для вас я не Мэри. По-настоящему меня зовут Маша. Мэри - это всего лишь сценический псевдоним. Не знали? - Нет. Я редко бываю на берегу, и за новостями эстрады не слежу. - Но ведь это ужасно! - Почему же? - не сдержался я. - Вас ведь не интересуют, к примеру, лоции. У каждого человека своя жизнь и свой круг интересов. Вы не сердитесь, но футбол мне куда интереснее. Певица посмотрела на меня с искренним удивлением. Она привыкла совсем к другому обществу, красивой жизни, богатым поклонникам. А тут перед нею сидел простой моряк, половину времени болтающийся по волнам и ничем особо не интересующийся. - Я не сержусь. - Я так и не понял, искренне ли она говорит. - На вас я вообще не могу сердиться. Скажите, а это правда? - Что? - Что мы в прошлом? Семнадцатый век, пираты, рыцари, всякие там цари и короли? - Рыцарей в семнадцатом веке уже не было. А остальное, как бы дико это не звучало - правда. И тут я по-настоящему осознал, что это действительно правда, и та страшная ночь разделила наши жизни на две неравные части. Я никогда больше не увижу свою Варьку и даже не смогу узнать, как она там? Для нее я - погибший, пропавший без вести вместе с кораблем, а она для меня? Это же абсурд, чья-то мрачная шутка: умирать за века до собственного рождения! Жуткий смерч, всосавший в себя корабль и перенесший его на триста лет в прошлое. А ведь обратной дороги нет! Своим ходом? Да доживи я до ста лет, до рождения Варьки останется еще двести! Я могу вспоминать ее, еще не рожденную, предстоящую, но встретиться с ней невозможно... Да за что нам такое, Господи!? Наверное, все эти мысли отразились у меня на лице. Не знаю. Я весь ушел в себя, и с трудом расслышал голос Мэри: - ... Валера! Что с вами, Валера? Вам плохо? Может, принести воды? Да не молчите же, Валера! - Все нормально. - Я сделал над собой усилием, загнал поглубже навалившееся отчаяние и повторил: - Все нормально. 31. ФЛЕЙШМАН. ЗАГОВОРЫ Нас осталось семьдесят четыре человека. Сорок четыре мужчины от шестнадцати и старше, двадцать три женщины и семеро детей. Меньше десятой части тех, кто злосчастным вечером поднялся на борт белоснежного красавца. Крохотная горстка людей, заброшенная в далекое прошлое и чудом спасшаяся от многочисленных опасностей. Но надолго ли? Кабан не был бы военным, если бы не разбил нас на подразделения. Старый армейский принцип: разделяй и командуй! Я всегда терпеть не мог военщины, но вынужден признать: лучше стоять в строю и чувствовать локоть товарища, чем, подобно зайцу, в одиночку петлять по кустам. Итак, нас, мужчин, было сорок четыре человека. Десять имели современное оружие, всем прочим досталась музейная рухлядь. Кабан первым делом отделил шестерых уцелевших моряков, врач тоже в счет не шел. Двадцать семь пассажиров Сергей разбил на три девятки и добавил к каждой одного из своих головорезов в качестве командира. Еще шестерых он оставил при себе, и на этом наша организация была завершена. В моей десятке оказались бывшие члены совета Лудицкий и Грумов, секретарь Лудицкого Зайцев, один из моих старых знакомых Женя Кротких и четверо пришедших памятной ночью на вершину: долговязый Вовчик, прыщавый Леня, средних лет Виктор и шестнадцатилетний Саша. Нашим командиром был назначен Костя Сорокин, бывший офицер морского спецназа, как и Кабанов устроившийся в телохранители. Двумя другими десятками командовали Рдецкий и еще один телохранитель Виталик. При дележе оружия я урвал себе неплохую саблю и хотел ограничиться этим, но мне дополнительно всучили тяжелый и неудобный мушкет, и выдали к нему девять пуль с соответствующим запасом пороха. Я еще подумал: хорошо что нас не забросило еще дальше во времени, а то пришлось бы напяливать кольчугу и таскать с собой двуручный меч! Но с другой стороны, в оружии, даже в самом примитивном, есть некая навевающая спокойствие сила. Я стал чувствовать себя более-менее сносно, насколько это вообще возможно в нашем положении. Меня поражал Кабан. Проведя всю ночь в поисках, он выглядел на удивление бодро, возникал то тут, то там, показывал нам приемы заряжания и фехтования, словно уже бывал в этом времени и все успел досконально изучить. Я представил его в роли офицера и невольно пожалел его солдат: вот с кого он точно драл по десять шкур, раз с нас дреет минимум по три. Впрочем, после обеда Сергей все же дал нам небольшой перерыв, а сам отправился проверять наблюдающих. Проведя в заботах весь день, я оказался перед дилеммой. Чем же заняться - то ли сходить навестить секретутку, то ли просто завалиться спать, как поступило большинство пассажиров. А может, просто посидеть и подумать, пока есть время? Пока я решал эту нехитрую проблему, ее решили за меня. - Не знаю, как вам, Юра, но мне это все порядком надоело, - объявил мне устроившийся рядом Лудицкий. Вид у депутата и советника был довольно непривычный. Дорогой костюм был выпачкан и помят, на рубашке не хватало пуговицы, подбородок покрылся щетиной - короче, еще парочка таких приключений, и известный народный избранник сошел бы за обыкновенного бомжа. Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что всем костюмам, сходя на берег, предпочел спортивный. Применительно к нашей обстановке он выглядел вполне прилично. - Надоело - не надоело, но мы живы, Петр Ильич, а это главное. Прочее можно считать мелкими неудобствами походного быта. Лудицкий посмотрел на меня с легким недоумением, словно ожидал услышать другой ответ, и наставительно произнес: - В вас говорит молодость, Юра. По-своему вы человек счастливый. Ваша молодость совпала с появлением демократии, вы почти не застали иных времен. А я в них жил и поэтому вижу намного дальше вас. - И что же вы видите, Петр Ильич? - лениво поинтересовался я. - Я вижу возвращение к старым временам, к попранию с таким трудом завоеванных свобод в угоду одному человеку. Небольшое испытание - и вот уже внутри нашего круга происходит военный переворот. А самое ужасное, что люди типа вас безмолвствуют и соглашаются выполнять приказы самозваного диктатора. Вы очень быстро забыли свои права и обязанности. Если честно, я был о вас лучшего мнения! Вот все и встало на свои места. Но какая терминология! Господа, военный переворот, об угрозе которого мы вам твердили с тысяча девятьсот девяносто какого-то года, свершился! Осталось в очередной раз призвать народ на защиту Белого шалаша (за неимением Белого дома), устроить демократическую революцию, выбрать законный парламент, президента и прочие крайне необходимые органы. - Насчет прошлого вы поразительно правы. Мы не просто вернулись, мы проскочили даже приснопамятные совковые годы и теперь находимся во времена самой махровой реакции. На нашей исторической родине вместо парламента заседает сейчас боярская дума, да и той скоро придет конец. До следующего всплеска хоть каких-нибудь свобод очень и очень далеко. Впрочем, если хотите, попробуйте вернуться в Россию и предложить вашему крутому тезке план демократических реформ. Рискните, хотя я не советую. Царь он прогрессивный, хорошего сделает немало, но тиран такой, что последующие цари едва ли не ангелами покажутся. Но вот в чем странность: в истории под именем Великого останется именно он. Что же до военного переворота, так ведь у нас не государство, а группа довольно случайных людей. И как каждая группа при необходимости выделяет из своей среды тех лидеров, которые наиболее успешно способны справиться с текущими проблемами. В море главным был капитан. На берегу его место заняли вы. А сейчас все переменилось настолько круто, что вас поневоле сменил более опытным в военном деле человеком. Уйдут в море флибустьеры, и возвратится на круги своя. Или не возвратится. А если мы придумаем, как покинуть сей не особо гостеприимный остров, то роль лидера перейдет к Ярцеву - как к единственному среди нас штурману. Все очень просто и естественно. Лудицкий метнул в меня полный ненависти взгляд. В этот момент я наверняка представлялся ему источником всех его несчастий. Да и обидно было советнику президента огромного государства подчиняться собственному телохранителю. Но это его проблемы. Я выждал, пока он отойдет подальше, и закурил. Чужая душа, как говорят, потемки, но мотивы Лудицкого были ясны. Он настолько привык витать в эмпиреях власти, что окончательно отвык стоять на земле. Он внезапно оказался в строю наравне со всеми и вынужден делать нечто реальное, а его болтовня никого не интересует. Такой подлянки от судьбы Лудицкий не ожидал и, опомнившись, решил действовать. Только совсем забыл, что сейчас идет другая игра, и ставкой в ней служит жизнь. Это вовсе не означает, что мне хотелось выполнять чьи-то приказания, но ведь пираты действительно не брали пленных. Наше положение было безвыходным. Перенесенные неведомо как в далекое прошлое, мы не могли надеяться, что новое чудо вернет нас обратно. Позади (или впереди?) остались обеспеченная жизнь, собственное дело, положение. Нам было в тысячу раз хуже, чем Робинзону. Тот хотя бы знал, что знакомый мир остался на месте, только самодельном челноке до него не доплыть. Трудись и жди, пока мимо не проплывет случайный корабль, который может доставить тебя к родным берегам. Но какой корабль в состоянии вернуть нас в родное время? Можно рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом, взывать к любому из богов - положение от этого не изменится. Остается хорошенько подумать и решить, чем можно заняться в этом мире, и что надо сделать, дабы и здесь урвать себе кусочек места под солнцем? Янки у Марка Твена было проще. Он помнил даты солнечных затмений, умел делать массу полезных вещей и вообще смог подстроить королевство Артура под себя. Не вдаваясь в философскую сторону вопроса: "можно ли переиграть уже свершившуюся историю?", знаю одно. Ни черта общественно-значимого мы сделать не сможем. Не те мы люди. Но все-таки надо как-то вписаться в здешнее время, раз уже не суждено вернуться в свое. Одна мелкая проблема: чтобы прожить здесь жизнь, надо как минимум ее не потерять. А не потерять ее можно лишь убравшись с острова. Неважно, победим мы при этом пиратов, или перехитрим их. И в том, и в другом случае я не видел способа проделать такой фокус в одиночку. А раз так, то надо продолжать держаться Кабанова - он, во всяком случае человек не слова, а дела. От размышлений меня отвлек Рдецкий. Я не заметил, когда он подошел, просто не смотрел по сторонам, был всецело занят своими мыслями. На Грифа я обратил внимание лишь тогда, когда он присел рядом со мной и чуть дернул головой, безмолвно спрашивая: как дела? Я тоже не стал тратить слов и неопределенно пожал плечами. А про себя подумал: "Ну вот, еще один..." - Да, Юра, попали мы с вами, как тот кур в ощип, - с легкой усмешкой проговорил Гриф. - Положение, прямо скажем, аховое! - Верно, - согласился я. - Машину времени изобрести некому, корабль мы потеряли, пулемет в круиз взять позабыли. Одни мушкеты. Хорошо хоть, что не каменные топоры. Рдецкий помолчал. Он сосредоточенно курил, изредка посматривал на меня и словно решал: стоит ли со мной делиться? - Я не говорю об абстрактных вещах, Юра, - мягко молвил он. - Вы же знаете, я сугубый практик, и общие размышления меня совсем не волнуют. Ну, прошлое, так что из того? В нем тоже можно развернуться, тем более, что нынешние жители по сравнению с нами дикари. - Дикари умеют убивать не хуже цивилизованных людей, - напомнил я. - Я тоже считаю, что кое-какие перспективы у нас есть и здесь. Вот только прежде нам надо решить проблему с пиратами и каким-то образом покинуть остров. - По морю покинем, по морю, - подсказал мне Рдецкий. - Летать мы пока не научились. - Так и вплавь без корабля далековато будет. Рыбами мы пока тоже не стали, - в тон ему ответил я. Рдецкий снова изучающе поглядел на меня. Не знаю, насколько высоко он оценил мою скромную особу, но с мнением моим согласился: - Да, корабль - наше самое больное место. Свой мы потеряли, а достать другой очень трудно. Но не все сразу. Послушайте, Юра, мне помнится, вы увлекались парусным спортом? - Увлекался, - кивнул я. - Но толку от этого... Еще не посажен тот дуб, из которого сделана моя яхта. - Но управиться с парусником вы сможете? - гнул свое Гриф. - Смотря с каким. Но общие принципы управления знаю. Похоже, Грифу понадобился личный шкипер. Но почему он не беседует на эту тему с нашими моряками? Или они привыкли ходить по морю с комфортом на пароходе? - Хорошо. Тогда если что, буду иметь в виду вас, - пообещал Рдецкий. - И вот еще... Вам в строю стоять не надоело? - Не травите душу. Еще как надоело, но в генералы рылом не вышел, - усмехнулся я. - Да, дожили, - не без притворства вздохнул Рдецкий. - Состоятельные люди, а вынуждены тянуться перед армейским фанфароном. Где правда? - А правды нет и никогда не было. В той жизни хозяевами были мы, теперь - они. В зависимости от того, какое из человеческих качеств в данный момент нужнее. Ну, вот, Гриф тоже взалкал власти. И над кем? Над горсткой напуганных и ни на что не годных беглецов! - А почему, собственно говоря, он? - риторически спросил Рдецкий. - Не скажу ничего плохого о Кабанове, как о профессиональном военном. Как киллеру ему просто цены нет. Но заправлять делами, тут уж... извините. Не хочу, чтобы мной помыкал офицеришка, пусть и самый лучший. Его дело не властвовать, а выполнять, что приказывают умные люди. Если я в чем-то и убежден, так это в том, что военным у власти не место. Править должен штатский человек. - И кого вы предлагаете на его место? Лудицкого? - с максимальным простодушием спросил я. - Он подходил как раз перед вами и говорил о том же. Даже теми же словами. - Этого болтуна? - Рдецкий досадливо плюнул. - Демократ хренов! Ему только одно место годится - у параши. Не сочтите за бахвальство, но в данной ситуации гораздо полезнее окажусь я. Или у вас есть возражения? Вот так. С этого и надо было начинать. Интересно, а кто-нибудь еще на роль руководителя претендует? Почему бы и нет? Только почему всем так важен мой голос? Впрочем, знаю. Мое увлечение яхтами. Пираты - пиратами, но коли выживем, с острова как-то выбираться придется, и тут без знатоков парусного дела не обойтись. Знаток этот - я. Возможно - Валера. Если их во время курсантской практики посылали на "Крузенштерн". - Я подумаю, - пообещал я Рдецкому. - Надеюсь, вы понимаете, что такие вопросы не решаются с бухты-барахты? - Подумайте, Юра. Только не думайте очень долго, а то получится как с тем индюком. Да, судьба у индюка была плачевна. Но черт с ним, с индюком! Дано: три претендента на власть, из которых один уже успел ею завладеть. Вопрос: кого поддержать мне, раз уж им небезразлично мое мнение? А в самом деле: кого? Лудицкого? Но Гриф правильно назвал его пустобрехом. Мы не на своей родине, где подобные болтуны в цене и даже пролезают к власти. Руководить должен тот, кто способен это делать. Никакие речи и общие рассуждения не помогут нам выжить за тридевять земель и лет. Гриф? Этот, пожалуй, смог бы. Перед ним и раньше ходили по струнке и слова поперек сказать не смели. Боюсь только, что он и сюда перенесет все свои порядки, мигом разделит всех нас на приблатненных, шестерок и кто там еще есть? На чужую жизнь ему давно наплевать. И моя жизнь для него тоже чужая. Была ли фраза о индюке невинной шуткой или серьезной угрозой? Чепуха! Мы не в России конца двадцатого века. К тому же, Жоры не стало, и Гриф остался один. Связаны с ним были многие, но на роль охранников и палачей они не годятся. Попробует сманить кого-нибудь из окружения Кабана? Но там остались одни бывшие десантники и спецназовцы, и все они, насколько я могу судить, преданны своему нынешнему командиру. То ли в силу армейской солидарности, то ли по армейской привычке подчиняться старшему по званию. А Сергей - капитан. Я совсем было решился рассказать Кабану о двух намечаемых заговорах, но отведенное на отдых время истекло, и мы опять приступили к занятиям. Сам Кабанов показывался на них мало, большей частью он пропадал на наблюдательных пунктах, пару раз уходил недалеко вниз, и вместо него преподавали его ребята. Так преподавали, что с меня десять потов сошло, не меньше. Когда наконец объявили долгожданный перекур, я был вымотан до предела. Но происки "больших людей" не давали мне покоя. Будто невзначай, по естественным надобностям, я направился в ту сторону, куда перед этим ушел Кабан, и через через минут обнаружил его в укромной ложбинке. Наш начальник лежал с биноклем и старательно высматривал что-то в глубине острова. Я никогда не любил доносить и наушничать, но здесь были затронуты и мои интересы. Я вкратце пересказал Сереге разговоры с советником и Грифом. - Хорошо, - спокойно кивнул Кабан. На его лице не было и тени удивления. - Этого следовало ожидать. - И что ты думаешь с ними делать? - Еще не решил, - ответил он, и тут в глазах его сверкнула веселая искорка. - Слушай, у нас веревки нет? - Веревки? - недоуменно переспросил я. - Откуда я знаю? Я же не завхоз. А зачем тебе веревка? - Как - зачем? - старательно разыграл удивление Кабанов. - Не тратить же на них патроны! Повесим - и дело с концом. Или ты предлагаешь отрубить им головы? Я подождал, пока он отсмеется, и буркнул: - Ну и шуточки у вас, поручик! А если серьезно? - Куда уж серьезней? Подождем, посмотрим. Если и у остальных их агитация будет иметь тот же успех, что и у тебя, тогда проблем нет. А если наберут сторонников, то я никого не держу. Могут отправляться на все четыре стороны и решать свои проблемы, как хотят. Я ведь тоже могу уйти с теми, кто захочет со мной пойти. Насильно мил не будешь, и помогать кому-то против его воли я не хочу. - Убедил. - Я взглянул на часы и вздохнул. - Я пошел. Перекур подходит к концу. Еще дадут наряд вне очереди за опоздание! Кабан кивнул, взялся за бинокль, скользнул взглядом по лесу и вдруг тихо скомандовал: - Стой! Отставить! - Ты что? - Переход от простой человеческой беседы к языку приказов был настолько резок, что я опешил от неожиданности. - Подожди, - бросил Кабанов, не отрываясь от окуляров. - Кажется, идут. - Да кто идет!? - не выдержал я. Может, военные и бывают полезными, но общаться с ними явно тяжеловато! Некоторое время Кабан молчал, потом повернулся ко мне и спокойно пояснил: - Кто к нам может идти? Конечно, пираты. Ерунда, их всего два десятка. Так что проведем небольшое практическое занятие. От его слов мне стало не по себе. Где-то в глубине души зародился знакомый ужас, захотелось немедленно бежать, спасаться, пока не поздно, и только спокойный вид Кабана немного привел меня в чувство. - Что? Посмотрим, чему вы научились. - Кабанов дружески подмигнул мне и сам же ответил. - Посмотрим. Зови командиров групп и моих ребят! Остальным - тревога! 32. ИЗ ДНЕВНИКА КАБАНОВА ...Два с половиной десятка флибустьеров направлялись прямиком на нашу вершину. Не так-то и много, но они могли оказаться лишь передовым отрядом, и я долго водил биноклем по сторонам, но никого больше не обнаружил. Возможно, то была разведка, а может, они просто решили устроить здесь наблюдательный пост - особой роли это не играло. Я до сих пор не знал другого подходящего места для лагеря и оставалось одно: принять бой. Слава с Геной еще не вернулись, и настоящих бойцов у меня было мало. Кроме того, автомат, наше самое серьезное оружие, тоже был у разведчиков, и мы располагали одним карабином, пистолетиками, да кремневым старьем. Впрочем, вооружение пиратов было еще хуже. С самого начала главной целью я поставил полное уничтожение разбойничьего отряда. Стоит спастись хоть одному, и он приведет сюда столько своих приятелей, что они задавят нас числом. Пропажа отряда тоже должна вызвать тревогу на эскадре, но тут играл роль фактор времени. Пока сэр командор сообразит, что его люди никогда уже не вернутся, пока то, да се, мы вполне успеем перебраться в другое место. А там наступит ночь, и ищи нас по всему острову! План действия на такой случая я разработал заранее, осталось воплотить его в жизнь. Полудюжину моряков я незамедлительно отослал на противоположную сторону - вдруг пираты решили совершить скрытный обход? Вероятность такого была мала, но все-таки оставалась, и надо было принять меры предосторожности. Саму вершину должны были оборонять все три десятка ополченцев со своими командирами. Командовать ими я назначил Костю, а сам с тремя бойцами должен был зайти разбойникам в тыл и перерезать пути отхода. Конечно, для полной гарантии неплохо было бы взять хотя бы одну десятку, но бывшие пассажиры не умели передвигаться по лесу без лишних звуков, и нас могли обнаружить задолго до окончания маневра. Пусть лучше сидят на горе, силы у них с пиратами примерно равны. Вдобавок, три пистолета в умелых руках способны нанести немалый урон, а тут и мы подоспеем, и флибустьеры окажутся в колечке. Именно три пистолета, потому что Николая я на всякий случай послал командовать моряками, а наш кремневый арсенал... Вряд ли кто успеет перезарядить оружие, и после первого же выстрела ополченцам придется отбиваться в рукопашную. Стараясь двигаться как можно незаметнее, я в последний раз обошел наши позиции. Все люди были надежно укрыты, оружие приготовлено к бою, но многие заметно волновались. Но кто же не волнуется перед своим первым боем? Оставалось пожелать всем удачи и пуститься в путь. Место для скрытного спуска тоже было выбрано заранее. Местами приходилось туго: то склон был крутоват, то кустарник стоял непролазной стеной. Зато и прошли мы незаметно. Сделали порядочный крюк по лесу и оказались прямо за спинами карабкающихся наверх пиратов. До них было еще далеко, не меньше сотни метров. Нам пришлось красться за ними, стараясь как можно скорее выйти на дистанцию выстрела. Внезапно пираты остановились и принялись о чем-то горячо спорить. Я успел подумать, не почуяли ли они угрозы, но причиной остановки, судя по всему, оказалась обычная лень - подниматься выше многим не хотелось. После не очень продолжительных дебатов, пиратский отряд разделился. Одиннадцать человек продолжили подъем, а прочие расположились на траве и не думали трогаться с места. В какой-то степени разделение сыграло нам на руку. Теперь против трех десятков защитников лагеря было меньше дюжины пиратов, а моя четверка имела более скорострельное оружие и вполне уравновешивала четырнадцать противников. Пока часть флибустьеров подбиралась к вершине, мы сумели незаметно подобраться к отдыхающим и затаится, ожидая начала боя. Ждать всегда неприятно. Как бы ты ни был уверен в своих силах, любой бой несет в себе массу случайностей. Пуля действительно дура, она может попасть в самого умелого и хладнокровного солдата с не меньшим успехом, чем в новобранца. Я никогда не трусил в деле, но ждать, когда грянут выстрелы и знать, что один может оказаться последним - тут поневоле станет слегка не по себе. И они грянули! Волнение моментально исчезло, мир ограничился сектором обстрела, а сознание - мыслями о том, как быстрее и эффективнее убить вскакивающих прямо передо мной людей. Скорее всего, это все-таки была не разведка, а если и она, то ее участники отнеслись к задаче спустя рукава. Расстояние было настолько мало, что о промахе не могло быть и речи. Пятью выстрелами я свалил пятерых, проворно набил карабин патронами и убедился, что стрелять больше не в кого. Ребята не сплоховали, и теперь перед нами лежали одни трупы. У вершины тоже все было кончено. Шестеро нападающих безжизненно разлеглись на склоне, а уцелевшие сломя голову мчались вниз. Они изо всех сил старались уйти от расплаты и обогнуть мою группу далеко стороной. Дать им уйти было непозволительной роскошью, и мы без команды дружно ринулись наперерез. Бегущие разглядели наш маневр и, не сбавляя хода, стали еще сильнее забирать левее. Один из них споткнулся и покатился по склону, но остальные этого даже не заметили. Каждый спасал свою шкуру, а чужая жизнь не имела для них никакого значения. Я понял, что мы можем и не успеть. Тогда пришлось бы продолжать погоню в лесу, а это дело достаточно трудное. Стрелять на бегу на пересеченной местности тоже неудобно, и я опустился на колено, вскинул карабин, оценил упреждение и выстрелил. Пират послушно полетел на землю, и я послал пулю в его соседа, передернул затвор, но третий выстрел пропал даром. Зато следующий достал еще одного, и только один из флибустьеров успел скрыться от меня в кустарнике. Заниматься беглецом я не стал. Ребята были намного ближе к нему, мне же требовались драгоценные секунды, чтобы наверстать упущенное. Вместо этого я повернулся к упавшему перед тем пирату, дал ему приподняться и уложил навсегда. Затем в кустах сухо треснули два пистолетных выстрела, и возвращающиеся ребята еще издали дали мне знать, что все кончено. Победа была убедительной и полной. Пиратский отряд уничтожен целиком, а наши потери, если их можно так назвать, ограничились двух легкораненными. Одному из ополченцев ответная пуля слегка поцарапала руку, другому - голову. Удивительно, насколько самый маленький успех поднимает настроение! Вчерашние беглецы, растерянные, потерявшие от страха голову, за несколько минут превратились в героев, и подойди сейчас к пиратам запоздалое подкрепление, его бы встретили с уверенностью в новой победе. Наверное, очень немногие понимали, что случившееся - не более чем пролог. Рано или поздно на смену погибшим явится другие, горящие желанием отомстить. Можно было сразу покинуть вершину, однако я все еще не знал удобного места, а блуждать в лесу наугад со всей этой толпой не хотел. А день уже клонился к вечеру, на небе снова стали появляться облака, и ночь обещала стать темной. Из предосторожности я велел стащить все трупы в укромное место. Еще лучше было бы закопать их, но у нас не было лопат, да и не стоил этот сброд нормального погребения. Мы забрали все оружие, пули и порох, нашли у убитых несколько бутылок рома, вяленное мясо, сухари - вот и вся добыча, не считая горстки золотых и серебряных монет. Может, когда-нибудь они и пригодятся, но пока от денег нам не было никакого проку. К вечеру дала знать о себе усталость. Вчерашний день был перенасыщен событиями, ночь я провел в поиске, потом был вынужден решать целый ряд проблем, и такими темпами меня могло надолго не хватить. Предчувствие говорило, что наступающие сутки будут не менее бурными, чем предыдущие. Мне необходимы были все мои силы, и я решил поспать хотя бы часок-другой. Я приказал разбудить себя при малейшем намеке на опасность, в случае возвращения разведчиков, или через сто двадцать минут в любом случае. Разбудили меня через восемьдесят. Короткий сон не придал сил, лишь разморил, и минуты две я не соображал вообще ничего, а наступивших сумерках даже не понял, вечер сейчас, или утро. Затем я увидел рядом разведчиков, и мне сразу стало легче. Принесенные новости взбодрили не хуже чашки крепчайшего кофе. Ребята не только обнаружили неплохое местечко для нового лагеря - в том, что эта часть задания окажется успешной, я не сомневался - но и прошлись вдоль береговой линии, нашли парочку неплохих бухт, а под конец навестили стоянку пиратской эскадры. Они своими глазами видели, как два фрегата и бригантина снялись с якорей и ушли в открытое море. Последняя новость показалась мне настолько важной, что я сразу устроил совещание со своими гвардейцами и командирами десяток. Я вкратце объяснил изменение ситуации. Теперь против нас остались только два корабля: фрегат с поломанной грот-мачтой в бухте, и бригантина напротив нашего бывшего лагеря. Большая часть команд ночевала на берегу, кроме того, корабли разделяло немалое расстояние, и в моей голове родился дерзкий план. Я хотел взять наиболее боевую и вооруженную часть отряда, добавить к ним моряков, тем или иным способом проникнуть на борт бригантины, перебить находящихся на ней флибустьеров и направиться к одной из обнаруженных разведчиками бухт. Там можно было забрать всех остальных современников и потихоньку убраться в море. Я прекрасно сознавал, что мой план - чистейшей воды авантюра, но попробуйте предложить что-либо лучшее в той ситуации, в которую мы даже не попали - влипли! Наш конец был предрешен независимо от того, оставят нас пираты в покое, или нет. Нам грозила смерть если не в бою, то от голода. Это герои Дефо и Верна благоустраивали свои острова, находили в карманах зерна, а в земле - руду. Новые робинзоны умели прекрасно делать деньги, некоторая часть умела воевать, но сельским хозяйством из нас всерьез не занимался никто. Я уже не говорю, что построить корабль своими силами не смогли даже герои популярных романов. Захват бригантины был нашим единственным шансом на спасение. Я решил поставить на карту все, хотя проигрыш означал всеобщую гибель: и тех, кто пойдет на операцию, и тех, кто останется в лагере. Зато и выигрыш стоил любого риска. Шансов было не очень много: предстояло незаметно добраться до корабля, стоящего в полутораста сотнях метров от берега, перебить экипаж, разобраться в парусах, суметь обогнуть остров... Не стоило забывать и того, что оставшиеся на берегу пираты вряд ли равнодушно отнесутся к угону своего корабля, а ведь возле острова стоит и фрегат... С фрегатом было хуже всего. Двое из пассажиров служили срочную в артиллерии, однако этот факт не играл для нас никакой роли. Мы худо-бедно смогли освоить стрелковое оружие, но пушки всегда предъявляли повышенные требования к обслуживающим их людям. Приходилось считаться с фактом, что на бригантине мы окажемся почти безоружными. И все-таки я предложил рискнуть. Терять нам все равно было нечего, к тому же военная мудрость гласит, что обороняясь войну не выиграешь. Все эти рассуждения я вынес на суд своих помощников, и стал ждать их ответа. Бывшие спецназовцы согласились сразу. Перспектива гибели на острове никого не прельщала, и они были готовы рискнуть. Рдецкий колебался недолго. Никакого другого плана он не предложил, но высказал свои опасения по поводу возможной неудачи. Он посоветовал придумать что-нибудь понадежнее и повернее без схваток одного с десятью, да еще на виду у пиратского лагеря. А еще он пожелал, чтобы мы заодно вырезали и находящихся на берегу пиратов, точно у меня было не девять человек, а как минимум тридцать. Вторым колеблющимся оказался Ярцев. Он сомневался, что сумеет справиться с незнакомым кораблем, к тому же и люди его под парусами никогда не ходили. Тут Рдецкий вспомнил, что любителем этого вида спорта был Флейшман, и у нашего штурмана появился помощник. В конце концов решение было принято. В рейд отправлялись я, семь ветеранов (кроме Славы), полдюжины моряков и Флейшман - итого пятнадцать человек. Позволить большего мы себе не могли. В лагере оставались все женщины, дети, ополченцы, Рдецкий (на правах старшего) и Слава Чертков. Он в случае нашей неудачи должен был отвести всех на новое, им же обнаруженное место. Славику я оставлял автомат. Конечно, "калашников" нам необходим был позарез, но в случае нашей гибели у уцелевших остались бы одни мушкеты и кремневые пистолеты. Ночь потихоньку приближалась к половине. Медлить было нельзя. Мой отряд наскоро собрался и выступил из лагеря, ни с кем не прощаясь... 33. ЯРЦЕВ. ЗАХВАТ БРИГАНТИНЫ Похоже, тот, кто втянул нас в эту историю, всерьез желал нашей гибели. Но гибели не мгновенной - тогда ему достаточно было просто погубить корабль, - а медленной, дающей ему возможность вдоволь насладиться нашими предсмертными муками. Едва прошел хмель от победы, как я подумал: а чему мы, собственно, радуемся? Тому, что перебили примерно пятидесятую часть нападающих? Но вчера они с гораздо меньшими усилиями уничтожили в двадцать раз больше народа, а в придачу к этому и наш корабль. Будь цел лайнер, мы бы имели нечто незыблемое, а так... Может, Кабанов и чувствует себя вольготно в любом веке, но я могу существовать только в одном, все прочие - не для меня. Зверю безразлично, в каком времени он живет, понятие эпох придумано людьми, и мы кровно связаны со своим столетием. А вот место не играет для нас никакой роли. Мало ли людей переселяется в другие города, страны, части света в силу обстоятельств или в поисках лучшей доли? Человек способен жить на севере и на юге, на западе и на востоке. Он неспособен только на одно: жить в чужом времени. Но я недооценил предприимчивость нашего предводителя. Ночью он устроил совещание, на котором познакомил нас с результатами последней разведки. Там же он предложил авантюрный от начала и до конца план: воспользоваться разобщенностью оставшихся на острове пиратов и захватить у них бригантину. Я не имел ни малейшего желания участвовать в этой авантюре, но на меня насели со всех сторон, и вскоре я уже шагал по ночному лесу вместе с группой захвата из пятнадцати человек. Ремень мушкета неприятно давил на плечо, два длинноствольных пистолета были заткнуты за трофейный пояс, сабля то и дело била по ногам, и я ощущал себя персонажем какой-то дурацкой комедии, в которую вдруг превратилась наша драма. Но от моих желаний уже ничего не зависело. Я был марионеткой в руках опытного кукловода, и мне оставалось одно: сыграть свою роль до близкого конца. В возможность успеха я не верил, не говоря уже о том, что любая победа станет лишь отсрочкой нашего не подлежащего обжалованию приговора. Небо плотненько затянуло тучами. Не знаю, как ориентировался Сергей, но после показавшейся бесконечной ходьбы он вывел нас на берег неподалеку от старого лагеря. До рассвета оставалось не более двух часов. Тьма стояла кромешная, и только несколько затухающих костров едва освещали пиратскую стоянку. Стояли предутренние часы, те самые, когда даже самых стойких начинает клонить ко сну. По словам вернувшегося из разведки Кабанова, лишь пятеро часовых кое-как продолжали бодрствовать, да и те явно были не в лучшей форме. Остальные спали в наших шалашах или прямо под открытым небом. Кому из них могло прийти в голову, что мы, загнанные и обреченные, решимся на такой отчаянный шаг? Кабанов о чем-то пошептался со своими ребятами, приказал нам подождать, а сам прихватил четверых и снова исчез в темноте. Они отсутствовали долго, или нам показалось, что долго. Мы невольно прислушивались, ожидая со стороны лагеря суматохи, выстрелов, криков. Но все было по-прежнему тихо. А потом Сергей бесшумно возник рядом с нами, шепнул, что все в порядке и повел нас на берег. Я думал, что до бригантины нам придется добираться вплавь, но похоже, что Кабанов предусмотрел все. Повинуясь его жестам, мы осторожно опустили на воду шлюпку - не нашу, а пиратскую, весельную, - забрались в нее и отплыли в ночь. По спокойному морю грести было легко. Я стал направлять шлюпку на бригантину, но Сергей рукой указал мне в сторону. Мы описали полукруг и подошли к бригантине со стороны моря: Кабанов перестраховался и тут. Двое его людей с одними ножами скользнули в теплую воду. Для нас же вновь наступило ожидание, только на сей раз мы находились не в кустах, а на открытой морской глади. Догадайся кто-нибудь из флибустьеров устроить иллюминацию, и наша участь была бы решена. Я в очередной раз подумал, что весь план Кабанова - это чистейшей воды авантюра, и все ежесекундно висит на тоненьком волоске. Наконец огонек фонаря на корме дрогнул, стал раскачиваться из стороны в сторону, и Сергей шепнул магическое слово: - Вперед! Через некоторое время над нами навис борт бригантины. Мы подались немного вдоль него и обнаружили свисающий канат. Кабанов с карабином через плечо первым устремился наверх, и почти одновременно с этим на берегу громыхнул выстрел. Видимо, кто-то проснулся и обнаружил убитых часовых, потому что следом раздались тревожные крики, еще несколько выстрелов... Ребята Кабанова нетерпеливо ждали своей очереди подняться по канату. На корабле тоже затопали, послышался чей-то оборвавшийся вскрик, а затем шум борьбы. Наверное, вначале наш спецназ по инерции пытался действовать без шума. Бойцы один за другим карабкались вверх, переваливались через фальшборт, и какое-то время выстрелов не было, лишь крики то боли, то ярости. Но пиратов оказалось до неожиданного много, и справиться с ними в рукопашной не удалось. Тогда-то выстрелы и защелкали один за другим. Мне предстояло подниматься следом за группой захвата. Не знаю, что на меня подействовало - напряженное ожидание, звуки схватки или сама обстановка, однако от былого равнодушия не осталось и следа. Я вдруг пробудился от апатии и постарался влезть как можно быстрее. Понять что-либо на палубе было трудно. В свете нескольких слабо мерцающих фонарей люди больше походили на силуэты, и эти силуэты непрерывно двигались, сходились, расходились, сцеплялись, падали... Я взвел курок пистолета, сделал несколько шагов по направлению к юту, и тут ко мне устремился кто-то в светлом. Ни у кого из наших ничего светлого не было, и я, не раздумывая, вскинул пистолет и выстрелил в упор. Пират громко вскрикнул, схватился за грудь, упал. Я был ошеломлен содеянным, хотел нагнуться над ним, посмотреть, и тут на меня напал другой. В тот момент я был совершенно беззащитен. Мой пистолет был разряжен, другой все еще находился за поясом, мушкет висел на плече, а сабля болталась на поясе. Мне оставалось лишь смотреть, как пират вскидывает саблю, собираясь обрушить ее на меня. Но сбоку налетел кто-то из наших, нанес молниеносный удар, и пират беззвучно повалился на палубу. - Не зевай, Валера! - воскликнул мой спаситель голосом Кабанова, и растаял в полумраке. Я опомнился, выхватил оружие, и с пистолетом в одной руке и саблей в другой устремился за Сергеем. Мое вмешательство не понадобилось. Кабанов сошелся с пиратами вплотную, заметался среди них, и морские разбойники попадали безжизненными куклами. И тут совершенно неожиданно шум на бригантине утих. - Гена, Гриша, за мной! Проверим внутри! Остальным осмотреться на палубе! - приказал Кабанов, и фонарем в руке исчез за ближайшей дверью. Следом скользнули еще двое. Вскоре изнутри глухо хлопнул выстрел. Глаза уже приспособились к тусклому свету, и мы принялись методично разглядывать валяющихся на палубе пиратов. Все они были мертвы. Погибли и двоих наших ребят. Одного - Звонарецкого - я знал лишь по фамилии, а второго только в лицо. Потом мне сказали, что он плыл на лайнере пассажиром. Воевал в свое время в Афгане, вернулся, прожил несколько спокойных лет, и вот нашел смерть за два с половиной века до своего рождения. Вынырнувший откуда-то Сергей выслушал нас и спокойно сказал: - Значит, двое. Что ж, не такая большая цена за корабль. Отлично сработали. А теперь - за дело! Разбирайтесь! Мы должны как можно скорее уйти отсюда. Бойцам - собрать все мушкеты, и зарядить. Возможна атака с берега. Валека, командуй своими! Мне ничего не оставалось, как взять свою команду и с фонарями в руках заняться изучением многочисленного такелажа. В разгар этого занятия рядом загрохотали выстрелы, и мы направились было на помощь к ребятам, но нас остановил окрик Кабанова: - Куда, мать вашу!.. Всем заниматься своими делами, если не хотите здесь же и остаться! Мы недовольно повернули назад. Почти сразу же умолкла стрельба. Как я узнал позднее, от берега отчалили две шлюпки и направились к бригантине. В каждой сидело больше двух десятков пиратов. Одну из шлюпок взял на себя Кабанов, другую - пятерка его спецназа. Выдержать прицельный огонь пираты не смогли, потеряли человек пятнадцать и повернули обратно. Облака на востоке начали расходиться, и небо там стало быстро светлеть. К тому времени мы сумели кое-как разобраться с некоторыми парусами. Я напялил на себя прихваченную в рейд фуражку и занял место у руля рядом с Кузьминым. Вынырнул из воды якорь, затрепетали, наполнились утренним бризом два поднятых нами небольших паруса, бригантина тронулась с места и едва не пошла на берег. Пришлось лихорадочно вспоминать все, что когда-то учил в мореходке. Здорово помог присоединившийся к нам Флейшман, и мы потихоньку поплыли. Для начала мы немного удалились в море. Нашим противникам не стоило знать, что на острове остались наши товарищи, но и удаляясь, мы не теряли берегов из виду. Медленно, осваиваясь на ходу, мы легли на нужный курс. Пока мы учились, гвардейцы Кабанова очистили палубу от трупов. Их насчитали сорок пять. Довольно много, если учесть, что с нашей стороны активно действовали лишь восемь. В награду победителям помимо судна с двадцатью двумя бесполезными для нас пушками (две на носу, две на корме и по девять с каждого борта) досталась целая груда мушкетов, пистолетов, разнообразного холодного оружия, а также бочонки с солониной, мешки с мукой и крупой, сухари, ром и даже кофе. Стоя на юте бригантины и прихлебывая горячий бодрящий напиток, я уже и сам не понимал причины вчерашней апатии. Другой век, другое время, но люди остаются людьми. Неужели мы со знаниями двадцатого века не сможем чего-нибудь добиться здесь? Конечно, промышленную революцию нам не устроить, мир не переделать, но для себя-то кое-что сделать мы в состоянии! Надо только выбрать страну, которой суждено будет стать нашим пристанищем, и - вперед, за дело! - Сергей, ты не очень занят? - Я решил поинтересоваться на мнением нашего командира. - Пока нет. - Кабанов стоял рядом, с удовольствием попивал кофе и нещадно дымил сигаретой. - Хочу спросить, куда мы направимся теперь? Ближе всего к нам Венесуэла. По идее, это сейчас испанская колония. Может туда? - Испанцы, говоришь? - Глаза у Сергея покраснели от недосыпания, да и выглядел он очень усталым. - Насколько я помню из школы, они ничем не лучше ребят Фрейна. Говорю так потому, что здорово сомневаюсь - можно ли быть хоть немного хуже? Или все эти англичане, испанцы, французы стоят друг друга? - Хорошо. Тогда куда? - Я сам впервые задумался о нынешнем мире, и не смог сходу предложить ни одного варианта. - А я почем знаю? - пожал плечами Кабанов. - Настолько далеко я еще не заглядывал. С острова бы убраться, и то ладно. А там вместе что-нибудь придумаем. - К числу моих забот относится и курс. Вести корабль на все четыре стороны сразу я не умею. Лучше бы решить этот вопрос до отправления. - Ага, - кивнул Сергей. - А наши британские друзья тем временем резолюцию наложат. Не знаю, надолго ли они отсюда убрались, но фрегат-то остался. И пушек у него больше нашего. Я уже не говорю о том, что мы своими пользоваться не умеем. Если нам придется драться на море, то можешь сразу писать завещание. Поэтому единственная надежда - убраться подальше отсюда, пока еще не поздно. Говоришь, Венесуэла? Давай править к ней. На материке как-нибудь не пропадем. А лучшим вариантом стала бы Европа. И к дому ближе, и что-то знакомое. Но уж больно далеко. - Да, в Европу бы неплохо, - согласился я. - Цивилизация. Но что там было в конце семнадцатого века, понятия не имею. - Я, по большому счету, тоже. Я же не историк. В начале восемнадцатого - Северная война, а что до нее... - До нее другие войны, - съязвил подошедший Флейшман. - Дележ испанского наследства. Хотя разрази меня гром, если я знаю, в чем это наследство состояло, и кто его делил. Наверное, Англия с Францией, а может и Австрия с кем-нибудь еще. В общем, ты, Сергей, без работы точно не останешься. Навербуешь себе отряд наемников и станешь дубасить всех подряд. Только смотри, не продешеви. Узнай где какой курс, льготы, привилегии... Мы устало улыбнулись. Юра поднял еще одну проблему. Мало решить, куда мы желаем добраться. Ни один из нас понятия не имеет, чем мы будем жить? Какой бы ни стоял век на дворе, за красивые глаза кормить нас никто не станет. Я уже не говорю, что все наши документы здесь недействительны. Насколько я помню, эпоха паспортов еще не наступила, и с этой стороны нам особо ничего не угрожает. Но мы не владеем нынешними ремеслами, крупной суммы денег у нас тоже нет. Да, мы вынули из карманов убитых пиратов всевозможные дублоны и гинеи, но нынешних цен не знаем, равно как и нынешних порядков. Короче, проблем перед нами целый воз и еще маленькая тележка. - Ладно, вы тут управляйтесь сами, в морских делах я не помощник. Пойду взгляну на местную артиллерию. Может, и придумаю чего. Не карабином же в случае чего фрегат топить. Кабанов любовно погладил свое оружие, улыбнулся чему-то и отправился к стоящим на палубе пушкам. - Угораздил же черт! - помотал головой Флейшман. - Нет чтобы перенестись во вторую половину девятнадцатого века! Ни пиратства, ни войн. Начало научно-технической революции, для предприимчивого человека - настоящее раздолье. Ведь куда вкладывать деньги, мы в общем-то знаем. На самый худой конец можно клепать фантастические романы, потрясая грядущих исследователей массой угаданных фактов. А тут... - Не повезло, - подтвердил я, хотя никакими литературными и деловыми талантами не обладал. - Но лучше бы вообще обойтись без всяких переносов во времени. - Лучше скажи спасибо, что нас не занесло куда-нибудь к динозаврам. С ними даже наш доблестный шеф-командор не смог бы справиться. А тут все же люди... Я вспомнил бойню на берегу, тонущий "Некрасов", несущегося за Мэри пирата, и не согласился: - Боюсь, что людьми назвать их трудновато. - Нам просто не повезло. В той же Англии уже существует парламент, суд присяжных. Нравы, конечно, покруче наших, но в целом все не так-то и плохо. Мы же столкнулись с отребьем, шайкой местных преступников, по каждому из которых давно виселица плачет. Преступников во все времена хватает. - А в России сейчас Петр Первый, - дошло до меня. - И мореплаватель, и плотник... - Думаешь податься на родину? - среагировал Флейшман. - Не советую. Царь он великий, но уж больно крут. Впрочем, к морякам расположен. Глядишь, и карьеру сделаешь. Если не сопьешься или голову не отрубят. Кстати, выход к морю еще только будут прорубать. А общественный транспорт не изобретен, и как туда добраться сам черт не знает. Хочешь - рискни... Не знаю, куда нас завел бы разговор, но бригантина уже приблизилась к намеченной бухте, и нам пришлось приступить к необходимым маневрам. Опыта подобного рода у нас все еще практически не было. Я уже не говорю о нехватке людей. Из шести человек, состоящих в моей команде, Кузьмин был нужен у руля, а Ардылов признался, что боится высоты. В итоге для лазаний по реям у меня остались четыре человека, причем ни одному не приходилось заниматься этим раньше. Ни одному, включая Флейшмана - парусное вооружение на яхтах значительно проще и управляется с палубы. К тому же оно косое, а на ставшей нашей бригантине фок-мачта несла прямое. Даже элементарное маневрирование давалось нам с большим трудом. Мы были вынуждены убрать почти все паруса, но я продолжал здорово сомневаться, сумею ли ввести корабль в узкое горло бухты. Сомнения были так велики, что я предложил Кабанову поставить бригантину на якорь на открытом рейде, а людей с берега переправлять к нам на двух имевшихся весельных шлюпках. Еще лучше было бы вернуться чуть назад к устью реки и вывести оттуда нашу спасалку с "Некрасова". Горючего в ней пока хватало, а вместимостью она превосходила обе пиратские шлюпки вместе взятые. Предложение было заманчивым, но Сергей сразу указал на уязвимое место. Бухта была практически незаметна со стороны моря, в то время как на открытом рейде мы были бы как на ладони. Объявись фрегат, узкое горло защищать значительно легче, чем драться в море. Кабанов заявил, что с артиллерией его люди уже справятся, однако за точность огня он ручаться не может. Как ни странно, но в бухту мы все-таки проскользнули. Потом бригантину развернули левым бортом к проходу, и попытайся кто-нибудь войти за нами следом, он рисковал получить полновесный залп в упор. Мы не обольщались. Какие меры предосторожности не принимай, по-настоящему спасти нас могло только немедленное бегство. Бросить товарищей по несчастью мы не могли, лагерь располагался достаточно далеко, поэтому едва мы покончили с главными работами, Кабанов взял одного из своих гвардейцев и отправился к вершине. Еще одна пара - Кузьмин и Виталик - пошли к реке за замаскированной шлюпкой, и на бригантине нас осталось девять человек - не отбиться не только от фрегата, но и от двух-трех шлюпок. Оставалось лишь надеяться, что нас не обнаружат хотя бы до подхода наших "главных сил". Точнее, основной толпы: в боевом отношении шестерка Кабанова стоила нас всех вместе взятых. Вот только управиться с двумя десятками древних пушек вшестером они, конечно, не могли. За последние двое суток все мы успели порядком вымотаться, но я не мог позволить людям сколько-нибудь продолжительный отдых. Речь шла о нашем спасении, и никто не роптал. Еще в море мы обнаружили, что один из трюмов пропускает воду. Наш мастер на все руки Ардылов взял в помощь двух спецназовцев и занялся ремонтом. Третий спецназовец расположился на берегу у входа в бухту - наблюдать за морем, а я со свободными людьми продолжил изучение такелажа. Мы понемногу осваивали сложное парусное хозяйство, прикидывали, как лучше выполнить ту или иную операцию, тренировались в постановке и уборке парусов... При всей усталости и загруженности мы ни на минуту не забывали о своем опасном положении. Глупо было предполагать, что потерявшие судно пираты не совершат ни единой попытки его вернуть. Я невольно подумал, не слишком ли поосторожничал Кабанов, оставив большую часть человек в лагере? При захвате бригантины пользы от них не было бы никакой, но ведь Сергей загодя мог бы послать их или в эту бухту, или к устью реки. А тут жди, пока они заявятся! Или он настолько сильно сомневался в успехе задуманной им авантюры? Все действительно висело на волоске, и просто чудо, что нам удалось с небольшими потерями провернуть такое дело! Чудо в сочетании с боевым мастерством Кабанова и его гвардии. Но поднимись на берегу тревога чуть раньше, или заметь нас случайно кто-нибудь на бригантине - и с нами покончили бы одним пушечным выстрелом. Но какое теперь имеют значение причины осторожности нашего шефа-командора, как называет его Флейшман? Мы вкалывали как проклятые, а сами постоянно оглядывались на окружающие бухту заросли: не вынырнут ли оттуда озлобленные пираты? Сотня метров - не такое большое расстояние. Даже из мушкетов нас могут перестрелять как куропаток, а прихвати они к тому же парочку лодок - и абордаж нам гарантирован. Было бы нас человек на десять больше, или останься на бригантине Кабанов, мы бы чувствовали себя намного спокойнее. Время приближалось к полудню, когда знакомое тарахтение мотора известило нас о возвращении Кузьмина. Все невольно заулыбались, а у меня сразу полегчало на душе. Прошло совсем немного времени, и шлюпка оказалась в бухте. Двигатель - не паруса, управиться с ним не проблема, и я в очередной раз пожалел, что нас забросило в такую временную даль. С другой стороны, еще бы на пару веков вглубь, и в здешних водах никто об европейцах и малейшего понятия не имел бы. Шлюпка легко пристала к нашему борту, ребята проворно поднялись на палубу. - У реки объявились пираты, - сообщил Виталик. - Еле успели уйти. Хорошо хоть, что шлюпка крытая. Мушкетные пули на излете ее не берут, а то подстрелили бы, как сусликов. - Много их? - задал я вертевшийся у всех на языке вопрос. От бухты до речки километров шесть, не больше, а это часа полтора ходу по здешним лесам. - Точно не скажу. В зарослях не разглядишь, а на разведку уже не было времени. Но, думаю, не больше полусотни, а то и меньше, - сказал Виталик. - И двоих он успел подстрелить, - добавил Коля, дружески хлопнув своего напарника по плечу. - Ерунда, - отмахнулся тот. - Двое погоды не сделают. Убираться отсюда надо. Дождаться Кабана - и вперед с песнями. - А если пираты объявятся раньше? Может, все-таки лучше выйти в море? - предложил Флейшман. - И бросим наших на произвол судьбы? - резко спросил Ширяев. - Там, между прочим, почти шестьдесят человек! - Почему - бросим? Оставим шлюпку, а подойдут пираты - передвинем ее дальше. - Самого тебя передвинуть! - заявил Ширяев. - Нет, ждать надо здесь! В крайнем случае хоть огнем поддержим. У нас здесь четыре опытных бойца. Да и там тридцать с лишним мужиков. - Толку от тех мужиков... - не сдавался Флейшман. - А пиратов в два раза больше. И потом, все равно под пулями ни нашим на бригантину не перебраться, ни нам паруса не поставить. Для этого ведь на мачты придется лезть! - Верно говоришь! - поддержал его Ардылов. - Будем на этих чертовых реях мишени изображать! Я внимательно оглядел людей. Моряки, похоже, разделяли мнение Флейшмана, зато вояки были готовы стоять до последнего, но дождаться командира. Дай им по автомату - и наверняка они сами полезли бы в драку и постарались перебить пиратов всех до единого. Другое дело - мы. Почти все мои люди тоже отслужили в армии или на флоте, но было это достаточно давно, успело порядком подзабыться, да и уровень подготовки был далеко не тот, что в десанте. Наша основная работа - водить корабли. Убивать до самого последнего времени не доводилось никому, и воевать с кем бы то ни было у нас не было ни малейшего желания. - А зачем обязательно лезть на мачты? - спросил вдруг Кузьмин. - Шлюпка есть, возьмем бригантину на буксир - и айда в море! Предложение пришлось как нельзя кстати. Мы ведь действительно едва забрались сюда, а обратный путь был ничуть не легче. Но окончательное разрешение спора принес наблюдатель. На севере, пока еще далеко, объявился парус, и все мы со страхом подумали об одном: фрегат! 34. НАТАША. НЕДОЛГОВЕЧНЫЙ ЛАГЕРЬ ...Кабанова мы, женщины, почти не видели. Он постоянно был занят: что-то показывал, что-то объяснял, куда-то ненадолго пропадал, объявлялся вновь... К нам он заглянул всего два раза. В первый дал указания об обеде, а во второй предложил нам выбрать временную начальницу для решения текущих вопросов. Сам он в выборах не участвовал. Сказал и исчез по своим делам. После довольно вялого спора мы выбрали Риту Носову, молодую и пробивную журналистку из Москвы. Кое-кто предлагал жену Грумова, но прежнее положение уже перестало играть определяющую роль, и мы постепенно начали ценить людей не за былое богатство, а за их личные качества. Невероятно, но мужики отнюдь не стремились к нашему обществу. Создавалось впечатление, что вчерашнее нападение превратило их в поголовных импотентов. А может так оно и было - на тот день. Усталость, пережитый ужас, ожидание нового нападения - вряд ли кто-нибудь после этого желал любви. На уровне подсознания наша сильная половина наверняка считала нас обузой и была бы не прочь избавиться от нас совсем. Обидно, но сейчас все и в самом деле стала решать сила и умение драться - то есть то, на что мы не годились. Мы были обузой не в оскорбительном, а в прямом смысле этого слова. Впрочем, обузой были и большинство мужиков. Действительно необходимыми были только люди Кабанова, врач Петрович и, с прицелом на дальнейшее, уцелевшие моряки. Прочие не умели ничего из того, что должен уметь настоящий мужчина. Лишь Сергей упорно пытался превратить вчерашних бизнесменов в солдат, а те были настолько напуганы, что даже не возражали. Известие о приближающихся пиратах едва не подняло в нашем девичнике настоящую панику. Мы были готовы бежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть повторения вчерашнего. Появившийся на мгновение Ширяев, бывший сослуживец Кабанова, оставивший с нами жену и сына, клятвенно заверил нас, что пиратов совсем немного, и с ними покончат без особого труда. И верно, сражение было выиграно на удивление быстро. Находившиеся на вершине дали нестройный залп, внизу часто защелкали выстрелы пошедших в обход спецназовцев Кабанова - и морские разбойники были уничтожены полностью. Петрович перевязал двух наших раненых, дал выпить по глотку коньяка - и больше медицинская помощь не потребовалась. Сами пострадавшие чувствовали себя героями и всячески старались обратить внимание на свои бинты. Вообще, после победы наши мужички воспрянули духом, распушили хвосты и ходили по лагерю героями. Некоторые даже стали заигрывать, но запала хватило ненадолго. С наступлением темноты герои завалились спать, напрочь позабыв о существовании противоположного пола. Лишь часовые продолжали нести службу, да руководство расположилось у одного из костров и принялось о чем-то совещаться. - Слышь, Наташка, - нежно дотронулась до моего плеча Юленька. - По-моему, нам надо взять шефство над Сергеем. Он всю прошлую ночь провел на ногах, весь день учил наших осликов, а теперь снова взялся за какие-то планы. Долго он так не протянет, а без него все пропадем. - И что ты предлагаешь? - Я тоже чувствовала желание хоть как-то облегчить жизнь нашему спасителю. - Не знаю. Для начала надо как-то уложить его спать и дать отдохнуть по-человечески. Вот только как? - Подойдем и заберем его с этого дурацкого совещания, - предложила я. - Должны же мужики понять, что Сергею тоже необходим сон. - А ты уверена, что он послушается? - спросила Юленька. - Тем более, при своих головорезах. Но пока мы беседовали, совещание закончилось, и сидевшие у костра разошлись. Воспользовавшись этим, мы попытались отыскать Сергея, однако тьма была такая, что в двух шагах ничего не увидишь. Единственный знакомый, на которого мы набрели, был Ардылов. Он явно собирался куда-то, хотя даже в темноте чувствовалось, что делать этого ему совершенно не хочется. - Да вот Кабанов удумал напасть на пиратов и захватить у них корабль. Совсем из ума выжил, - хмуро ответил он на наш вопрос. - Тут надо спрятаться получше и не высовываться, пока разбойнички не уберутся подальше. Полководец хренов! На свою жизнь наплевать, так о других бы подумал! - Вот он о других и думает, - отозвался подошедший Николай. - Думаешь, удастся отсидеться? Да за одно сегодняшнее побоище пираты прочешут весь остров! А в плен, сам знаешь, они никого не берут. А если и уцелеем... С голодухи здесь подыхать собрался, или голыми руками ковчег построишь? Кабанов прав. Захват корабля - наш единственный шанс выбраться с острова. - Захватит он его, как же! - недовольно пробурчал Ардылов. - Пуговицу подарить? Пришьешь на лоб, будешь губу пристегивать. - Пошли! Не веришь - вешайся сразу. Тебе мучиться не придется, а мне твое нытье выслушивать. - И Коля едва ли не силой увлек приятеля за собой. Мы двинулись следом за ними и скоро заметили группу мужчин. - Значит, ждете от нас вестей до полудня, - услышали мы негромкий голос Кабанова. - Нет, часов до десяти. До полудня может быть поздно. Соберитесь заранее, чтобы потом не терять времени. Вещи, оружие, продукты. Не дождетесь - Слава отведет вас на новое место, здесь оставаться уже опасно. Там ждите сутки. Если никто из нас не придет и туда, придется вам выкручиваться самим. Но будем надеяться на лучшее. - Всем ни пуха, ни пера, - пожелал кто-то на прощание, и Кабанов отозвался привычным: - К черту! И отряд без дальнейших церемоний растворился во тьме, оставив на месте двоих. - Думаешь, что-то может получиться? - По голосу я узнала Рдецкого. - Ведь авантюра чистейшей воды. - Тут только авантюра и годится, - ответил второй, желавший Кабанову удачи. - Если у Сергея не получится, тогда труба дело. - А вы что здесь делаете, барышни? - Рдецкий наконец заметил нас. - Услышали голоса и решили узнать, в чем дело. Или нельзя? - сказала Юленька. - Можно. Все можно. И много узнали? - поинтересовался Рдецкий. - Удовлетворили, так сказать, любопытство? - Удовлетворили, - кивнула я, сомневаясь, что в такой темноте можно заметить кивок. - Тогда идите-ка вы спать, - не то приказал, не то посоветовал Рдецкий. - Только не говорите никому, что Кабанов покинул нас и забрал с собой почти всех своих людей, а то кто-нибудь сдуру в панику ударится. Хоть до утра продержимся без жалоб и воплей. Мы покорно двинулись прочь, но я еще услышала слова второго оставшегося, прозвучавшие с откровенным упреком: - Зачем же так говорить? По-моему, вы такими фразами наоборот вызовете панику. Или упадок духа. - Пусть знают, каков их спаситель, - равнодушно бросил Рдецкий. - Все равно утром увидят. ...Мне снился наш белоснежный "Некрасов", родная каюта, мы с Юленькой снова ласкаем друг друга, и тут входит Сергей в военной форме, смотрит на нас пристальным мужским взглядом, уверенно направляется к нам... Продолжения я не помню, но у меня все произошло прямо во сне. Было раннее утро. Сквозь расступающиеся облака пробивались ослепляющие лучи солнца. Тут и там просыпались наши подруги по несчастью, кое-кто вертел головами, не соображая спросонок, где же мы. В отдалении зазвучал веселый детский голос, чей-то взрослый резкий вскрик - и ребенок затих. С сосредоточенным видом прошли двое мужчин со старинными ружьями за спиной, а потом откуда-то выскочила Рита, объявила, что есть важные новости, и мы (я имею в виду женщин) покорно сбились в кучу. Новости для всех прозвучали откровением. Лишь мы с Юленькой уже знали о случившемся, и потому были спокойнее остальных. - Ты не волнуйся, мама! Папка покажет этим паршивым пиратам! - авторитетно заявил мальчуган своей заметно нервничающей мамаше. В матери я узнала жену Ширяева, бывшего сослуживца и нынешнего помощника Кабанова. - Вот видишь! - воскликнула она в ответ. - Твоему папе до нас дела нет! Ушел и даже не попрощался, а мы выкручивайся сами! - Спокойно! - Рита тоже услышала их короткий диалог. - Все вы должны понять, что другого выхода у нас нет. Нам так или иначе необходимо покинуть остров, поэтому мужчины решили рискнуть. Пошли только самые опытные бойцы и все моряки, чтобы в случае удачи сразу отвести корабль в заранее условленное место. Старшим в лагере остался Рдецкий. Человек он опытный, знающий. Если что, сумеет вызволить нас из беды. Кроме него с нами тридцать мужчин и десантник с автоматом. Оснований для паники нет никаких. В десять часов мы все уходим отсюда, поэтому прошу к этому часу быть готовыми. Насчет опасений Рита хватила через край. Наверняка даже младенцы поняли, что от нас ушли самые боеспособные мужчины во главе с весьма популярным Кабановым. Сомнительно, что кто-либо всерьез рассчитывать на оставшихся защитников. Думаю, возьми мы оружие сами, и эффект стал бы примерно тем же. Поэтому понятно, что общее настроение нельзя было назвать радужным. Ожидание тянулось необыкновенно долго. По мере того, как время приближалось к условленному часу, безумная надежда стала все больше уступать место глубокому отчаянию. Что касается меня, то я понимала, что смерть Кабанова с его людьми - это пролог нашей гибели. Странно только, что собственная гибель воспринималась отстраненно, а вот Серегина вызывала такую душевную боль, точно я думала о самом дорогом для меня человеке. Последний час я буквально не находила себе места от тревоги. Время ожидания подошло к концу, и Рдецкий вместе со Славиком объявили подготовку к выступлению. Как обычно, все оказались не готовы и принялись в спешке собирать немудреные пожитки. Когда же сборы были с запозданием закончены, то оказалось, что уже поздно. Прежнего наблюдения за окрестностями под конец уже не вели, и пиратов заметили совершенно случайно. Большой отряд разбойников, намного больше вчерашнего, поднимался с той же стороны и скоро должен был достигнуть вершины. Ни о каком отпоре не могло быть и речи. Мы все столпились в ложбине, словно бараны, не зная, что предпринять. Галдеж стоял такой, что его наверняка было слышно за километр, но в нем были сплошные сетования на судьбу и обвинения в адрес ушедших. - Надо разбегаться в разные стороны! - перекрыл общий гвалт голос Рдецкого. - Всех не переловят, и хоть кому-то удастся спастись! - Ни в коем случае! - возразил ему Славик. - Нас тут тридцать мужиков, неужели мы не сможем оказать сопротивление? - Какое сопротивление? - выкрикнул Лудицкий. - Нас тут всех перебьют! - Тогда надо отослать женщин и детей, а один десяток прикроет их отход, - предложил Славик. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из наших мужичков согласился войти в число этой десятки! Они были готовы броситься в бегство первыми, но тут неожиданно грянул знакомый голос: - Отставить! Во всеобщей сумятице никто и не заметил, как среди нас объявился Кабанов в сопровождении одного из своих бойцов. - Всем слушать команду! - В голосе Сергея звенел металл. - Мы захватили пиратскую бригантину. Сейчас она укрыта в бухте, километрах в восьми отсюда. Это два, от силы два с половиной часа ходьбы по лесу. Всем организованно и без паники двинуться на корабль! Проводник и ответственный за марш - Грушевский. - Он указал на своего спутника. - Его заместитель - Чертков. Выступить немедленно, никому не отставать, в дороге соблюдать осторожность! Самые крепкие мужчины понесут детей. Вопросы есть? Нет? Тогда вперед! Я прикрою отход. Он забрал у Славика автомат, парой слов пресек все возражения и взглянул на нас так, что мы без дальнейших слов и проволочек поспешили выполнить его приказания. Мы торопливо двинулись к противоположному склону, уже на ходу вытягиваясь в колонну. Сергей с полминуты стоял позади, глядя нам вслед, а потом повернулся и решительно двинулся навстречу пиратам. Через некоторое время сзади защелкали выстрелы. Порою они звучали часто, порой замолкали на некоторое время, снова гремели и умолкали опять. В эти моменты мы понятия не имели, жив ли еще Кабанов, а только шли и шли по бесконечному лесу к ожидавшей нас бригантине. Потом позади нас окончательно и бесповоротно воцарилась зловещая тишина... 35. ИЗ ДНЕВНИКА КАБАНОВА ...К сожалению, это не решало главного. Я отнюдь не был уверен в успехе нашей авантюры, и люди по-прежнему оставались в лагере на горе. Надо было как можно скорее привести их сюда и со спокойной душой убраться с острова, пока нас не перехватил фрегат. Да, мы могли бы встретить его залпом, даже повредить, но потопить этими пушками даже такие лохани достаточно трудно. А это означало одно: дело кончилось бы неизбежным абордажем, и исход его был предрешен заранее. Все решали быстрота и удача. Я решил отправиться за людьми сам. С собой я взял только Гену - он был единственный, кто знал кратчайший маршрут. Да нас и было не настолько много, чтобы мы могли передвигаться крупными группами. С другой стороны, нельзя было полностью исключить возможность по дороге встретиться с пиратами, и посылать Гену одного я не рискнул. Добрались мы благополучно, но, как выяснилось сразу же, буквально в последний момент. Флибустьеры уже карабкались на вершину, и было их на сей раз больше полусотни. Наши горе-вояки не имели мужества встретить их достойно, а сплотить их Славик не сумел. Впрочем, нам сейчас было не до боя. Главная задача заключалась с ином - спасти как можно больше людей. Нам осталось лишь немедленно отступить, оставив минимальный заслон против подступившего вплотную противника. Положиться на ополченцев я не мог. Рдецкий тоже отпадал. Оставались мы трое, но один из нас должен был повести людей к кораблю. Я на секунду заколебался, подумал, кого из ребят оставить с собой, но карабин был на бригантине, а автомат - тольео один. Поэтому я приказал уходить всем. Ни Славе, ни Гене не хотелось этого, однако приказ есть приказ. У меня был автомат с парой связанных магазинов, четыре десятка патронов россыпью, да револьвер. Хотелось верить, что один "калашников" стоит полусотни мушкетов, и я смогу задержать пиратов хотя бы на полчаса. Большего и не требовалось. Два, а то и три километра - достаточная фора при разделяющем корабль и гору расстоянии. Тем более, что подгоняемые страхом пассажиры будут спешить изо всех сил. Я не собирался записываться в покойники. Правила войны тоже совершенствуются со временем, и стоило сыграть в игру по тем, что будут приняты в конце двадцатого века. До противника оставалось полторы сотни метров, когда я залег на заранее выбранной позиции, перевел автомат на одиночную стрельбу и привычно поймал на мушку рослого загорелого головореза, чуть опередившего других. Четырнадцатью патронами я свалил тринадцать нападающих, и лишь тогда остальные сочли за благо отступить, скрыться в кустах. Все это заняло минуту, от силы полторы, и сидеть здесь мне оставалось до безобразия долго. Понесенные пиратами потери невольно заставили их призадуматься. Даже самым глупым из них стало ясно, что взять вершину нахрапом у них не получится. Какое-то время они покорно сидели в кустах, прикидывая дальнейшие действия. Воспользовавшись паузой, я дозарядил магазин и не спеша покурил. Изредка то один, то другой смельчак пытался высунуться, оценить обстановку. Я им не мешал. Одним больше, одним меньше - существенной разницы не было. Моей задачей было задержать флибустьеров, а убивать их при этом или нет, это уже детали. Лично я не возражал против нейтралитета минут на тридцать, а там бы со спокойной душой мог отправиться восвояси, но противник решил иначе. Их тактика не блистала оригинальностью, но придумать что-то лучшее было трудно. Сразу две группы направились в обход с флангов, в то время как часть пиратов осталась на месте, изредка постреливая в мою сторону. Я не отвечал, экономил патроны. Лишь когда вконец обнаглевшая парочка попыталась подобраться ближе, я двумя выстрелами уложил обоих. Увлекся, выстрелил в приподнявшегося разбойника и промахнулся. Полчаса уже миновало, но отходить стало опасно. Надо было прежде отвадить пошедших в обход, и я вогнал в магазин три недостающих патрона, незаметно покинул позицию и переместился влево. К тому времени пираты почти успели завершить маневр. Передним оставалось до вершины каких-то семьдесят метров, но несколько прицельных выстрелов и четыре новых трупа мигом умерили их пыл и заставили отступить. Я сразу же бросился в другую сторону. На этот раз мне повезло гораздо меньше. Я не успел добежать, как сразу три пирата оказались на гребне прямо передо мной, и три мушкетных ствола уставились в мою сторону, готовясь изрыгнуть смертоносный свинец. Я опередил их на какую-то долю секунды. Очередь с бедра почти в упор срезала всех троих. Я подскочил к гребню и едва не столкнулся с карабкающимся наверх подкреплением. Четверо были совсем рядом, еще трое порядком отстали на крутом в этом месте склоне. Выстрелы предупредили их о моем приближении, и сразу двое ближайших флибустьеров пальнули в меня из мушкетов. Меня спасло только то, что в конце семнадцатого века стрельба еще не была искусством и оставалась прелюдией к рукопашной. Будь моим противником кто-либо из моих современников - и мне не пришлось бы записывать в дневник воспоминание об этом бое. Одна из пуль просвистела совсем рядом, а, когда я одной короткой очередью срезал двоих, стоящих слишком близко друг к другу, еще одна пуля ударила меня в левую руку в районе локтя. Инстинктивно я бросился в сторону, упал, откатился подальше. Затем двумя короткими - по два патрона - очередями убрал обоих уцелевших ближних, вновь перевел автомат на одиночную стрельбу, но последняя троица, не дожидаясь своей порции свинца, сломя голову мчалась вниз. Стрелять вдогонку я не стал. Теперь пора было отходить. Оборонять обширную вершину сразу с трех сторон я не мог. Левый рукав быстро пропитывался кровью, а кровь - это в первую очередь силы. Я еще мельком подумал, что и тут повезло: рана в ноге могла оставить меня здесь навсегда. Я уже поднялся, чтобы бежать, и тут увидел забравшихся на гору с фронта и левого фланга пиратов. Заметив мое движение навстречу, некоторые из них выстрелили, и правое плечо обожгло сильной болью. Это вообще никуда не годилось. Я плюхнулся на колено и с левой руки тремя патронами поразил троих. На четвертый раз боек предательски щелкнул - магазин опустел. Я сменил магазин и передернул затвор, потратив секунды три. Выстрел, еще одно безжизненное тело, но остальные поняли, что жизнь дороже любой бравады, и торопливо попадали на землю. Я не стал дожидаться, пока они сообразят, что стрелять можно и лежа, и это даже удобнее. Вряд ли кто-нибудь из моряков умеет хорошо бегать, тут на моей стороне были все преимущества, и я припустил так, словно в конце дистанции меня ждал ценный приз. В принципе, так оно и было. Продолжай я бой, два с половиной десятка уцелевших джентльменов удачи имели достаточно много шансов убить меня. Дело не в трусости. Я был обойден с трех сторон, и флибустьерам ничего не стоило замкнуть кольцо. Стрелял я намного лучше их, о превосходстве "калашникова" перед их оружием я уже и не говорю. Там, где я служил, учили крепко, со знанием дела, но никакое мастерство не поможет пополнить запас патронов. Стоит расстрелять последний магазин, и автомат превратится в бесполезный кусок железа, а набить его мне бы уже не дали. Я выполнил свою задачу. По времени люди должны были находиться на полпути к бухте, и догнать их пираты уже не могли. Лишний десяток перебитых англичан не давал нам решительно ничего, а сам я еще был нужен товарищам по несчастью, да и автомат мог пригодиться в какой-нибудь чрезвычайной ситуации. Короче, пока флибустьеры приходили в себя, я успел добежать до дальнего склона и скрыться с их глаз. На всякий случай я взял правее пути, по которому должны были следовать пассажиры, и производил по дороге немало шума. Обернувшись уже внизу, я увидело на вершине нескольких противников, махнул им на прощание зажатым в левой руке автоматом и помчался дальше в лес. Я бежал быстро, стараясь оторваться от возможной погони, а сам прикидывал, где в данный момент могут находиться мои современники. Бой в общей сложности длился пятьдесят восемь минут, без малого час, и по идее пассажиры могли уже преодолеть около половины расстояния. Пробежав пару километров, я выбился из сил и был вынужден устроить себе кратковременный отдых. Индивидуальным пакетом (они входили в комплект аварийного снаряжения корабельных шлюпок) я кое-как перевязал раны, забил в магазин последние патроны, перекурил и двинулся дальше. Локоть был едва задет - большая кровоточащая царапина, - но с плечом дело обстояло намного хуже, и я еле шевелил правой рукой. Пуля застряла во мне, я чувствовал чужеродный кусок металла и мог только радоваться, что он не засел где-нибудь в сердце. Усталость, бессонные ночи, раны, - все это здорово давало о себе знать, и, доведись мне столкнуться с полудюжиной пиратов, я стал бы для них не самой грозной добычей. Мир вокруг потерял четкость, порой я балансировал на грани потери сознания, но всякий раз приходил в себя и все шел, шел, шел... Фортуна от меня не отвернулась. Я никого не встретил по пути, и наконец увидел перед собой долгожданную бухту со стоящим на якоре кораблем - нашим кораблем! - и спешащую ко мне лодку. И только тогда сознание на время покинуло меня, и я рухнул на песок... 36. НАТАША. В ЛОВУШКЕ Это было странное шествие. Более полусотни мужчин, женщин, детей, обуреваемых одним-единственным желанием - спастись! Кто-то нес детей, кто-то продовольствие, кто-то тащил свои вещи. Вдобавок и одеты мы были кто во что горазд, и со стороны напоминали толпу беженцев, лишенных последнего пристанища. Впрочем, так оно и было. Мы действительно потеряли все, даже больше, чем все, ведь к числу потерь относились не только наши дома и вещи, а у многих и состояния, но и само время. Наше время. Пусть для кого-то зыбкое, неустойчивое, однако, как оказалось, до боли свое. Теперь мы мыкались в чужой и чуждой эпохе на затерянном где-то у берегов Америки необитаемом островке, и вздрагивали при одной мысли о пиратах, известных прежде лишь по фильмам и книгам. Мы шли, и постепенно наше шествие становилось все более упорядоченным. Впереди, указывая дорогу, шагал Гена, а за ним Рдецкий с несколькими мужчинами. Далее следовали женщины, дети, мужчины с поклажей, включая тех же детей, а сзади нас прикрывали несколько человек во главе со Славой. Он же следил, чтобы никто не отстал, но даже самые слабые шли без малейших жалоб, понимая, что любая задержка грозит смертью. Позади давно смолкли выстрелы. Может, мы отошли слишком далеко, а может, уже некому было стрелять. Лишь тот же лес тянулся и тянулся, и не было конца и края пальмам, кустарнику, траве... Я уже давно выбилась из сил и шла как заведенный автомат. Но вот впереди мелькнул просвет, другой, и мы вышли к долгожданной бухте. А вскоре мы оказались на корабле. Я проходила в море больше года, но даже представить себе не могла, что на судне может быть такой бардак. Палуба была залита недавно пролитой кровью, но она и перед этим была самым натуральным образом грязной. Повсюду валялись объедки, тряпки, деревяшки, пустые бутылки и прочий мусор, настил был скрыт под слоем грязи, а запашок стоял такой, что привокзальный гальюн показался бы благоуханным раем. Не лучше было и в немногочисленных каютах и кубриках. Создавалось впечатление, что в них жили не люди, а самые натуральные свиньи, не имевшие о чистоте ни малейшего понятия. Кроме того, бригантина оказалась тесноватой. Даже на палубе свободного места было совсем немного. Вдоль бортов стояли пушки, ближе к середине - какие-то бочки, сверху свисало множество различных веревок и канатов, и ходить среди них было трудно, как в тропическом лесу. И все-таки это был корабль, и он мог унести нас прочь от этих страшных мест, где постоянно приходилось опасаться за свою жизнь, и где не было элементарнейших удобств. На бригантине с удобствами дело обстояло не лучше, иначе говоря, их не было совсем, но мы и не собирались долго на ней оставаться. Добраться бы до более цивилизованных мест, а там как-нибудь проживем. Только бы Сергей вернулся живым и невредимым! Он самый сильный, самый умелый и просто не имеет права погибнуть! Лучше пусть кто-нибудь другой! Сколько их здесь, ни на что не годных! Так почему?... ...А наши злоключения и не думали заканчиваться. Второй пиратский корабль шел вдоль берега, и мы, не успев даже толком распределиться по кубрикам (каюты, за исключением капитанской, были отданы детям), включились в жаркий спор: что же теперь делать? - Надо, пока еще не поздно, уходить из этой ловушки, - громогласно объявил Рдецкий. - Фрегат далеко, и у нас есть все шансы удрать. Но делать это надо быстро! - Какие шансы? - возразил Валера. - Против нас опытные мореходы. По сравнению с ними мы жалкие дилетанты. И потом, у них в команде полный комплект, а у нас семь человек, когда надо раз в пять больше. Мы не выдержим состязания с пиратами ни в скорости, ни в маневренности. - Значит, хреновые вы моряки, раз ни черта не умеете и не можете! - Рдецкий сказал это другими, более резкими словами. - А нет людей, так вот же они! - Он указал на пассажиров. - Неужели ради собственного спасения они не помогут вам управлять этим корытом? - Любому делу хоть немного учиться надо, - мрачно изрек Валера. - Окажемся с этой спешкой на дне морском. - И потом, мы должны дождаться Кабанова, - напомнил Ширяев. - Бросить его на острове было бы подлостью. - Сам виноват, - отмахнулся Рдецкий. - Что дороже - семьдесят жизней или одна? Я уже не говорю про то, что его наверняка и в живых-то нет. - Сволочь ты, Гриф, и больше никто, - бросил ему Ширяев. - Давить таких надо как клопов! - Уж не ты ли давить быдешь? - угрожающе выдохнул Рдецкий, делая шаг вперед. - Мало я тебя учил? - Хватит, отучился! - отрубил Григорий. - Кончилось твое времечко, Гриф! Лет уж двести, как кончилось. За спиной Ширяева, словно невзначай, оказались остальные ребята Кабанова, и их вид не сулил Рдецкому ничего хорошего. Да и кое-кто из пассажиров не выдержал, присоединился к ним. Грифу не осталось ничего другого, как пойти на попятную. - Что было, то было, ни к чему ворошить прошлое. Недаром говорят - кто его помянет, тому глаз вон. Но у меня два вопроса. Как долго мы будем ждать Кабанова? Учтите, что он, возможно, давно убит. И второе. Стоило ли захватывать корабль, раз все боятся выйти на нем в море? - Придет время - выйдем, - отозвался Николай. - А захватывали мы его не для игры в морской бой. - Пусть так. Ставлю вопрос шире. Кто нами сейчас руководит? Я не противник демократии, но если мы будем устраивать диспуты по любому поводу, всем нам скоро придет конец. До тех пор, пока мы находимся в таком сложном положении, вся власть должна быть сосредоточена в руках одного человека. Только тогда мы сможем спокойно вздохнуть, а в конечном итоге - спастись. - У нас уже есть командир - Кабанов. Другого нам не надо, - твердо заявил Григорий, и многие одобрительно загудели. - Вы меня не поняли. Кабанов наш, если так можно выразиться, главнокомандующий. Он самый опытный военный среди нас, но нам нужен именно Руководитель, на все случаи жизни. Наверное, лишь идиот не понял бы, куда гнет Рдецкий. - Сергей именно такой руководитель и есть, - поддержал Ширяева Гена. - На все случаи жизни. А на корабле власть принадлежит капитану. Он кивнул в сторону нашего единственного штурмана. Ярцев промолчал, и этим снова воспользовался Гриф. - Тогда не понимаю, кто из них главнее: Кабанов или Ярцев? Иными словами, десантник, или моряк? - А еще на это место претендует вор в законе, так что есть из кого выбирать! - во всеуслышание объявил Григорий. Их взгляды встретились. Если бы ненависть могла испепелять, от обоих остались бы кучки пепла. - Позвольте, - начал вдруг Лудицкий. - Мне кажется, что мы подходим к делу не с того конца. Существуют законы... - Законы остались в прошлом, точнее - в будущем, - сказал Валера. - Руководитель у нас и в самом деле один - Кабанов, а я всего лишь управляю кораблем. - Я не умаляю его заслуг. Мы ему обязаны очень и очень многим, но если его и в живых нет? - спросил Рдецкий. - Так вот же он! - воскликнул кто-то из пассажиров, указывая на недалекий берег. Все, как по команде, бросились к борту. У самой кромки воды стоял Кабанов, пошатывающийся, перевязанный, но живой. Живой... Одна из шлюпок оставалась на воде, и туда сразу прыгнули несколько человек: гвардейцы Кабанова, моряки, и - неожиданно для себя - я. Ребята выкладывались не хуже спортсменов на соревнованиях, и лодка не плыла, а летела по спокойным водам бухты. Никто меня ни о чем не спросил - видно понимали мои чувства. А может, просто было не до праздного любопытства. Шлюпка с разгона уткнулась в песок, и мы сразу бросились к ждущему нас Кабанову. Сергей вдруг покачнулся и упал. Ребята подхватили его, уложили в лодку и сразу пустились в обратный путь. Голова Сергея лежала у меня на коленях. С невольным изумлением я поняла, что мне до безумия дорог этот сильный человек, без малейших колебаний готовый рисковать жизнью ради спасения других, дважды спасший меня, а теперь потерявший сознание от ран. Он был совсем некрасив, если говорить о том, что обычно понимают под мужской красотой, и одновременно прекрасен, как спустившийся с небес бог. Наше положение оставалось трагичным, раны Сергея могли оказаться опасными, но его голова лежала на моих коленях, и я была по-своему счастлива. Беспамятство Кабанова длилось недолго. Глаза его приоткрылись, скользнули по сторонам, задержались на мне, и он спросил: - Все дошли? - Так точно, то... Сергей, - ответил Григорий. - Все люди на борту, раненных и отставших нет. Сильно вас зацепило? - Ерунда, заживет. - Лицо Кабанова едва заметно сморщилось от боли. - Сейчас поднимусь. Он действительно сел, и даже по шторм-трапу поднялся сам, помогая себе одной рукой. Пассажиры - даже те, кто не особенно жаловал Кабанова, - встретили его с восторгом. Само его присутствие, пусть раненого, вселяло в людей уверенность в благополучном исходе. Можно было сколько угодно ворчать на введенные строгости, однако нельзя было не признать, что именно Сергей отводил от нас беду. А что до его методов, так ведь и процессом лечения мало кто бывает довольным. Но лечатся же, сознавая, что иначе будет во много раз хуже. На палубе Кабанов снова превратился в требовательного начальника, мгновенно вошел в курс последних дел и одобрил решение оставаться в бухте. - В открытом море пираты будут сильнее нас. На их стороне умение, привычка, огромный опыт. Я уже не говорю о превосходстве в артиллерии. Кстати, вместо никчемных словопрений лучше бы поучились парусному делу. Раз мы вынуждены пользоваться такой техникой, то должны усвоить: семь человек физически не в состоянии управлять бригантиной. Все мужчины должны как можно скорее овладеть азами морского дела. Лишь в этом случае мы сможем добраться до других берегов. Хватит считать себя пассажирами. Ярцеву сейчас же разбить людей по вахтам и приступить к обучению. Всем бывшим десантникам и спецназовцам организовать непрерывное наблюдение за морем и берегом, а также заняться освоением артиллерии. Женщины, как всегда, пусть подсчитают запасы и приготовят обед. Пока все. Люди стали послушно расходиться. Лица многих мужчин выражали недовольство, но возражать против распоряжений Кабанова не посмел никто. Да и как возражать, когда речь идет о собственном спасении? Приказы Сергея были элементарны и очевидны. Даже странно, что до этого не додумались раньше. Или споры о власти были важнее? - Давайте осмотрим ваши раны. - Петрович подошел к Кабанову с видом человека, занятого своим делом. - Валяйте, - после краткого раздумья согласился Сергей. - Как ни странно, сегодня я у вас единственный пациент. До флота я почти полгода проработала санитаркой в больнице, да и всевозможные курсы по оказанию первой помощи проходила не раз. Сообщив об этом, я быстро набилась в ассистентки к нашему эскулапу. Не скажу, что мне был приятен вид крови, но надо же было хоть чем-нибудь помочь Сергею! Рана на левой руке оказалась пустяковой. Пуля прошла вскользь, сорвав по кожу и слегка задев мышцы. Петрович ее быстро обработал и перевязал. Зато рана плечо оказалась гораздо серьезнее. Пуля не смогла пробить тело насквозь, и застряла в теле. Петрович, хирург по образованию, предложил удалить ее, но Сергей попросил подождать до подхода фрегата. Всех занимал один вопрос: заметят нас или нет? Деревья на косе частично скрывали мачты, все паруса были убраны, и только случайность или особо острое зрение пирата-наблюдателя могли раскрыть наше присутствие. Если нас не обнаружа, то с уходом фрегата мы сможем покинуть бухту и бежать на все четыре стороны. Почти все занимались какими-то делами. Мужчины терпеливо изучали искусство ставить и убирать паруса. Рита с добровольными помощницами старательно исследовала содержимое трюмов и погребов. Кто-то наблюдал за берегом, кто-то заканчивал приготовление нехитрого обеда. Каждый старался найти в делах кратковременное забвение, но мысли то и дело возвращались к фрегату. Заметит или нет? Не заметил. Не сбавляя хода и не меняя направления, парусник прошел вдали от берега и стал медленно удаляться к югу. Пираты успели поставить на него третью мачту, и он шел при полном параде, окутавшись парусами - не белоснежными, как я представляла, а грязновато-серыми. Вообще говоря, реальность имела с книгами мало общего. Одна лишь грязь на бригантине стоило многого. Не представляю, как пиратам самим было не противно плавать на такой помойке? Раньше я была более высокого мнения о своих древних коллегах и предполагала наличие хоть каких-то бытовых удобств. На бригантине не было даже бани, словно никто и никогда здесь не мылся. Примитивный гальюн да грубые нары в кубриках без всякого белья и без матрасов - вот пожалуй и все, чем обходились моряки. В каютах, правда, были более удобные постели, но кают было раз-два и обчелся, да и чистотой они почти не отличались от кубриков. Если же учесть, что народа на бригантине было больше, чем нас, оставалось загадкой, как они вообще могли здесь разместиться. Между тем расстояние до фрегата потихоньку увеличивалось, и Сергей согласился на операцию. С юта прогнали всех посторонних, устроили примитивную лежанку и приступили к делу. Ни о каком наркозе не могло быть и речи. Еще хорошо, что у Петровича оказались с собой кое-какие инструменты. Их старательно протерли трофейным ромом. Целый стакан этой гадости Сергей принял внутрь вместо обезболивающего и спокойно лег на "операционный стол", в нарушении всех правил покуривая сигарету. На работу Петровича он не смотрел и старался делать вид, что происходящее его вообще не касается. Но несколько раз лицо Сергея морщилось от боли, а на лбу выступали капельки пота. Я впервые увидела его тело и сразу обратила внимание, что полученные сегодня раны далеко не первые. На правом боку виднелись два аккуратных круглых шрама, а от левого плеча к бицепсу тянулся еще один, продолговатый. Видно, то были отметины предыдущих войн, вернее, последующих, ведь им суждено было начаться без малого через три века, и еще не родились прапрадеды их будущих участников. К счастью, пуля вошла не очень глубоко, и после нескольких манипуляций Петрович сравнительно быстро извлек ее на свет. Он отложил в сторону злополучный кусочек свинца, обработал рану все тем же ромом, старательно сшил ее края и наложил свежую повязку. - Ну, вот и все. Теперь недельки две старайтесь не тревожить руку, и все будет в порядке. - Спасибо, доктор. - Сергей закурил новую сигарету. - Но не тревожить обещать не могу. Сами понимаете... - Понимаю, но все-таки постарайтесь, - со вздохом вымолвил Петрович и добавил: - А держались вы молодцом. По губам Сергея скользнула легкая улыбка: - Это только кажется. Про себя я такие коленца загибал - любой боцман позавидовал бы. - Про себя не считается. А мы ваших выражений не слышали. - Петрович тоже улыбнулся в ответ. - Не могу же я ругаться при даме, - повернулся ко мне Сергей. - Вам тоже спасибо, сестричка! И где вы были во времена моей молодости? Попались бы на моем пути - не устоял бы, ворвался бы в вашу душу вихрем, сгорел бы в объятиях вместе со шпорами! - И он, словно отыскивая подтверждения своим словам, взглянул на свои перемазанные кроссовки. Я понимала, что все это Кабанов говорит исключительно из благодарности, но слушать его было очень приятно. Я зарделась от его слов, хотела сказать вроде бы в шутку, что время не упущено, и ничто ему не мешает поступать, как он сказал, но не смогла. Испугалась, что это прозвучит излишне серьезно, и Сергей поймет меня неправильно. - Старик нашелся! - Петрович покачал головой. - Чем расточать комплименты, хлебните-ка лучше еще рому. Исключительно в медицинских целях. - Благодарю за добрый совет, но с меня хватит. Еще одного стакана я не выдержу. С помощью Петровича он осторожно натянул тельник и защитную куртку. И то, и другое было покрыто пятнами крови. - Давайте я вам постираю, - предложила я, и тут же смутилась. - Спасибо, - Сергей улыбнулся мне так, что нежно заныло сердце. - Вот выберемся подальше... И тут откуда-то с берега громыхнул выстрел. С лица Кабанова мгновенно исчезла улыбка, он стал сосредоточенным, жестким, и проворно, точно и не было только что операции, бросился к борту. Кто-то выстрелил в ответ с нашей бригантины, потом еще раз. На палубе поднялась суматоха, одни хватались за оружие, другие метался, не зная, что предпринять, а на берегу валялось чье-то тело и чуть колебались кусты. - Женщинам и детям немедленно покинуть палубу! - гаркнул Кабанов. - Мужчинам залечь вдоль бортов! Стараться не высовываться! Приготовиться к бою! Патроны зря не тратить! Командирам десяток принять команду над своими людьми! Кусты на недалеком берегу кое-где окутались дымками, и свист пуль заставил всех укрыться за высоким фальшбортом. Бойцы Кабанова открыли редкий ответный огонь, и под его прикрытием женщины где ползком, где бегом направились в каюты и кубрики. Я не стала следовать их примеру. Сидеть взаперти в вонючем помещении ничуть не лучше, чем оставаться на палубе. Здесь хоть воздух был чуть свежее, да и Сергей был рядом. Страха я не испытывала - наверное потому, что кроме пуль мне ничего не угрожало. Никто не плыл к кораблю, никто не карабкался с кривыми кинжалами на абордаж, а редкие выстрелы не казались мне чем-то опасным. Выполняя приказ Кабанова следить за фрегатом, на берегу находились двое его бойцов, Славик и Гена, вооруженные карабином и пистолетом. Пираты подобрались с противоположного конца бухты, поэтому ребята и не заметили их, но с началом стрельбы спецназовцы обошли нападавших, и стрельба в той стороне резко усилилась. Угасла она очень быстро. Всего морских разбойников было одиннадцать человек, но четверых подстрелили с бригантины, а Слава и Гена без особых проблем справились с остальными. Жаль, что они не сделали этого раньше. Нет, я не виню ребят, они были далеко и не могли успеть, просто на этот раз мы тоже понесли потери. Первыми выстрелами пираты убили женщину, а двоих мужчин ранили. Но наши беды на этом не закончились. Ушедший было прочь фрегат вдруг лег на обратный курс. Может на нем услышали выстрелы, может их предупредили иным способом, - какая разница? В любом деле важнее всего результат, а он был для нас плачевен. Мы ждали штурма, боя, схватки, но пираты не решились ломиться через узких проход в бухту прямо под дула наших пушек. Они отложили решение нашей судьбы на вечер, а пока спустили паруса и встали на якоря неподалеку от берега. 37. КОНСТАНТИН СОРОКИН. СХВАТКА С ФРЕГАТОМ Пираты не решились на немедленную атаку, но положение людей на бригантине было отчаянным. Собравшиеся на совет спецназовцы понимали, что это лишь отсрочка, и с наступлением темноты вспыхнет решительный бой. Исход его был известен заранее. Стоило фрегату войти в бухту - и он получал залп в упор из девяти бортовых пушек, но потопить одним залпом парусный корабль невозможно. Следом неизбежно последовал бы абордаж, где сказалось бы огромное численное превосходство джентльменов удачи. Не считая раненого Кабанова, на бригантине осталось только шесть опытных бойцов, да еще три с половиной десятка мужчин, которых в серьезном деле можно было не принимать в расчет. Драться в таких условиях с тремя сотнями головорезов было бессмысленно. Скорее же всего, пираты даже не станут рисковать фрегатом. В темноте обрушатся со всех сторон на шлюпках, потеряют несколько десятков человек на подступах к своему бывшему кораблю и во время подъема на него, а дальше будет то же, что и в предыдущем варианте. Даже если не ждать, и самим выйти в море, то ситуация повторится - с тем отличием, что тогда бортовым залпом угостит их фрегат. А затем абордаж и тот же печальный результат. Никто из собравшихся никого ни в чем не упрекал. Да, они сами задержались в бухте, ставшей теперь ловушкой, но никаких состязаний в скорости и маневренности они бы не выдержали, а фрегат все время маячил в пределах видимости. - По-моему остается одно: свезти всех людей на берег, а корабль уничтожить, - предложил Геннадий. - Там нас и отловят, - мрачно пообещал Рдецкий. - И без того чудом оттуда выбрались. - Мы можем вести партизанские действия, - поддержал Геннадия Слава. - Мы будем всегда иметь превосходство над мелкими группами, а столкновения с крупными силами постараемся избегать. У нас есть некоторое преимущество в стрелковом вооружении, а это уже немало. - Этого преимущества мы лишимся максимум за два боя, когда кончатся патроны. Да и по острову долго не побегаешь, - не согласился Кабанов. Вид у него был измученный, но он крепился изо всех сил, лишь курил больше обычного. Другие выглядели ненамного лучше. Вячеслав Чертков, Николай Ившин, Геннадий Грушевский, Григорий Ширяев, Виталий Королькевич, Константин Сорокин. Лейтенант ВДВ, лейтенант ОМОНа, лейтенант армейского спецназа, старший сержант и сержант ВДВ, старший лейтенант спецназа флота. Все в запасе. С ними вор в законе Рдецкий и штурман торгового флота Ярцев. Остальных приглашать не стали. Совещание происходило в капитанской каюте, самой большой на бригантине и единственной свободной от детей. Все собравшиеся усиленно налегали на крепкий кофе, а накурено было так, что все виделось словно в густом тумане. - Хорошо, а что ты предлагаешь? Оставаться на бригантине и ждать неизбежного боя? - спросил Слава. Кабанов загасил окурок, глотнул кофе и сразу закурил опять. - Нет, оставаться тоже не выход. Здесь мы точно погибнем. Но и на острове шансов уцелеть у нас практически не будет. Так что думайте, господа. - А если попробовать вступить с пиратами в переговоры? - предложил Рдецкий. - Наших сил они не знают, а за последние сутки потеряли корабль и не меньше ста человек. Тут поневоле призадумаешься: а по зубам ли противник? - Нельзя ли конкретнее? Какие условия вы хотите им предложить? - уточнил Кабанов. - Только имейте в виду, что вернуть им бригантину мы не можем. Покинув ее, мы снова окажемся на положении дичи. Доверять флибустьерам нельзя, а захватить корабль вторично... - Отдавать нельзя, - согласился Гриф. - Мы должны блефануть, убедить пиратов в том, что мы сильнее, чем есть. Надо нагло предложить им выбор: или они беспрепятственно пропускают нас в море, или мы уничтожаем их до единого. - Ладно, допустим нам поверят, хотя в этом я здорово сомневаюсь. Количество пушек на бригантине им прекрасно известно, а стрелковое оружие в морском бою особой роли не играет. Что им помешает выпустить нас, а затем дать бой? То, что моряки мы неумелые, будет заметно сразу. В бухте хоть у кого-то будет шанс спастись, а в море? Нет, мы должны каким-то образом уничтожить фрегат к чертовой матери! Лишь тогда можно будет без опасений покинуть здешние воды. Утопить или взорвать - не имеет никакого значения. - Легко сказать - утопить! - скептически хмыкнул Ярцев. - Для этого надо проделать в нем дыру, величиной с дверь! Пушки на такое не способны, а ничего более мощного у нас нет. Не топором же его долбить! - А взорвать? - спросил Кабанов. - Раз у них есть артиллерия, значит, должны быть пороховые погреба. Дождаться темноты и попробовать повторить ночной налет с той разницей, что вместо захвата попытаемся пробиться к их боезапасу. При удаче еще успеем попрыгать за борт. - А зачем нам вообще все эти сложности? - спросил молчавший до этого Сорокин. - Взорвать фрегат можно иначе. Собравшиеся с надеждой посмотрели на него. Костя служил в морском спецназе, и о способах уничтожения кораблей должен был знать больше остальных. Даже больше, чем Ярцев. Последнего учили водить суда по морю, а Сорокина - бороться с ними. - Не будем мечтать об аквалангах, минах и прочих полезных штуках, которых у нас все равно нет. Но мы вполне можем воспользоваться опытом предков и изготовить брандер. Возьмем спасательную шлюпку, набьем ее порохом, а там сойдемся с фрегатом вплотную, сцепимся и устроим такой фейерверк, что чертям жарко станет! Никаких основательных возражений не последовало. Не откладывая дело в долгий ящик, десантники занялись превращением шлюпки в гигантскую бомбу. Кабанов не принял участия в этой работе. Воспользовавшись затянувшейся паузой, он приказал привести к себе пленного, а в качестве переводчика вновь выбрал Флейшмана. На этот раз вопросы носили сугубо практический характер. Сергея интересовали обычные приемы морского боя у флибустьеров, дистанции, с которых они начинают вести огонь, количество артиллерийских залпов перед абордажем... Пленный не скрывал ничего. Он был единственным пиратом, знавшим подлинную численность противников, и не мог не удивляться воинскому мастерству некоторых из них. Но сейчас, когда они оказались в ловушке, он заявил прямо, что никаких шансов на победу у Кабанова нет, и предложил "сэру Сергею" и его отборным людям перейти на службу к джентльменам удачи. Со своей стороны он обещал замолвить за них словечко и сказал, что таких хороших вояк с радостью возьмет себе любой капитан. Об судьбе остальных пассажиров, по мнению пленного, не стоило и думать. Уметь они ничего не умели, толку от них не было, и даже для высокочтимого сэра они являются обузой, от которой надо поскорее избавляться. - Вот так, Юра, - с нескрываемой иронией произнес Кабанов, когда пленного увели. - Никогда не думал, что мне предложат заняться морским разбоем, да еще будут утверждать, будто у меня к этому делу большой талант. А наши современники обвиняют армию и утверждают, что российские офицеры ни на что не годны. Мафиози меня к себе зазывали, пираты зазывали. Согласиться, что ли? Гроза Карибского моря высокородный сэр Кабанов со товарищи! Займу местечко под здешним солнцем. Правда, такой путь частенько заканчивается виселицей, да и с вами придется распрощаться. Но тебя я, может, и возьму в качестве переводчика. Согласен? Флейшман внимательно смотрел десантнику в глаза, словно сомневался, а не говорится ли это всерьез? - Тогда надо хоть по бабе на брата оставить. Здешние даже не подозревают о гигиене, - постарался ответить в тон Юрий. - Да, с гигиеной и в Европе, и в Америке слабовато, - согласился Кабанов. - Эх, сейчас бы попариться хорошенько в баньке, да потом вздремнуть минут шестьсот! Ладно, помечтали и будет. Скоро начнет темнеть, а у нас еще куча дел. Не в службу, а в дружбу - собери людей. Хочу сделать небольшое объявление. - Хорошо, сэр, - кивнул Флейшман, и отправился выполнять просьбу. После его ухода Кабанов некоторое время посидел, собираясь с мыслями, затем тяжело поднялся и вышел. Его уже ждали все. Помощники, включая Рдецкого, собрались вокруг, как бы подчеркивая близость к начальству. Остальные стояли на палубе, и в обращенных на себя взглядах Сергей читал робкую надежду на спасение. - Я собрал всех, потому что ситуация очень осложнилась, - без предисловий начал Сергей. - Объяснять ее, думаю, никому не надо. Все вы прекрасно знаете, что мы заперты в бухте, и у нас нет шансов одержать победу в открытом бою. Но выход все-таки есть. С наступлением темноты попробуем использовать спасательную шлюпку в качестве брандера. Чтобы пираты не уничтожили ее еще на подходе, нам придется на некоторое время отвлечь их огонь на себя. Выражаясь яснее, шлюпка на буксире выведет в море нашу бригантину. Внимание пиратов поневоле будет приковано к кораблю. Обычно они предпочитают бить почти в упор, но пока они будут ждать сближения на привычную дистанцию, фрегат будет атакован брандером. Это в идеале. Реально же не исключено, что хоть один залп по нам они сделать успеют. Поэтому все женщины и дети, а также мужчины, не занятые управлением, могут покинуть корабль. Если победим, то вернемся за вами, а нет... тогда придется выживать самим... - Я остаюсь! - звонко выкрикнула Наташа. - Или вместе спасемся, или вместе погибнем! Ее пример заразил остальных. Большинство собравшихся не блистало храбростью, и их решение было продиктовано трусостью. Оказаться на острове одним, без защитников - одна мысль об этом приводила людей в ужас. На корабле с ними были десантники Кабанова, а вера в них была достаточно сильна. До сих пор у Сергея получалось все задуманное, так почему же должно сорваться на этот раз? А в худшем случае лучше покончить со всем сразу. Кабанов честно предупредил, что при неудаче взорвет бригантину вместе с фрегатом, но и такая смерть была предпочтительнее альтернативы. После недавно полученной раны Кабанов был слаб, и потому не смог занять место в брандере. Он встал на квартердеке, приняв на себя командование бригантиной. Рядом с ним было еще трое. Ярцев обеспечивал выполнение необходимых маневров, Кузьмин привычно держал штурвал, а шестнадцатилетний Саша был под рукой для передачи возможных распоряжений. Остальные мужчины должны были заниматься парусами и помогать десантникам вести огонь из заряженных картечью орудий. Люди Кабанова дружно предложили себя в помощь Сорокину, но этой чести удостоился один Грушевский. Сергей отдал ему автомат с последними патронами - главной обязанностью Геннадия было прикрывать действия своего напарника. К ним просился и Кузьмин, но Костя заявил, что с управлением шлюпкой справится сам. Опытный рулевой был куда более необходим на бригантине. Женщины, невзирая на опасность, выбрались на палубу. Сидеть в кубрике и в неведении ожидать решения судьбы было выше человеческих сил. С последними лучами солнца Кабанов приказал начинать. Тьма стала их естественным союзником, но она же затрудняла путь по узкому проходу, и поэтому в выборе времени решили пойти на компромисс. Затарахтел, нарушая тишину, мотор на шлюпке. Низко осевший от своего зловещего груза брандер тяжело тронулся с места. Натянулся буксирный трос, но бригантина какое-то время все еще стояла на месте, словно не желая выходить в неизвестность. Но вот она тронулась и медленно потянулась за катером. Люди на ее палубе застыли, пристально вглядываясь в проплывающие мимо берега, уже принесшие им столько горя. "Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает!..." - завертелись в голове Сорокина знакомые с детства строки. Он вдруг осознал себя наследником морской славы своих соотечественников и - проклятый перенос! - ее предвестником. Герои Гангута, Чесмы, Наварина, Чемульпо, еще не рожденные, уже пристально наблюдали за ним, и он был не вправе обмануть их ожидания. Единственное, о чем сожалел Константин, было отсутствие флага, того самого, Андреевского, которому суждено гордо развеваться над морями две сотни лет, и каких лет! Флага, еще никогда не виданного даже на Родине... - Вот он, красавчик! Расположился, как у себя дома! - Геннадий кивнул на преграждающий им путь фрегат. - Стоял один такой, - процедил сквозь зубы Сорокин. - Ничего, недолго ему осталось! Время было рассчитано точно. Солнце блеснуло в последний раз и нырнуло в воду, когда Костя сбросил скорость. - Отдать концы! Теперь бригантину и брандер не связывало ничего. По команде Ярцева на паруснике были подняты кливера. Их силы хватало, чтобы потихоньку, как говорится, в час по чайной ложке, двигать бригантину. Но быстроты пока и не требовалось. На фрегате занялись трели боцманских дудок. Пираты видели перед собой корабль, долгое время деливший с ними все тяготы морских походов, и не могли позволить ему уйти. Топить его без крайней необходимости они тоже не хотели, и привычно готовились к бою, в котором пушечный залп мог стать лишь прологом. Темнота наваливалась по-южному быстро. Стремясь сполна использовать остатки света, флибустьеры торопливо подняли якорь и занялись постановкой парусов. Они понимали, что похитители бригантины тянут время, и не хотели дать противнику ни малейшего шанса для спасения. Все внимание джентльменов удачи было приковано к утраченному судну. Вряд ли кто-нибудь смотрел на тихонько ползущую рядом приземистую шлюпку без привычных мачт и весел. Еще в первый день пираты имели возможность убедиться, что диковинные суденышки не имели никакого оружия и не представляли реальной опасности. Правда, какой-то дьявол с гулом перемещал их по воде, но что с того? - Всем укрыться за фальшбортом! - громко приказал следящий за приближающимся фрегатом Кабанов. Корабли теперь разделяло чуть больше половины кабельтова, и расстояние продолжало медленно сокращаться. Никто пока не стрелял. Кабанов помнил, что больше одного залпа он сделать не успеет, и берег его на самый крайний случай, а пираты надеялись захватить бригантину целехонькой. - Пора! - сам себе скомандовал Сорокин. Шлюпка, словно проснувшись, на максимальной - увы, недостаточно большой - скорости пошла на сближение с фрегатом. Маневр удался. Пираты не смогли вовремя оценить приближающегося противника, а затем стрелять по нему стало невозможно. Брандер мягко ткнулся в нависающий над ним борт фрегата. Несколько голов пиратов показалось сверху, и Геннадий как, на стрельбище, понаделал в них дырок. Стрелком он всегда был отменным, а расстояние настолько малым, что почти все пули находили свою цель. Под таким прикрытием Сорокин вбил в борт парусника пару заранее заготовленных крючьев и намертво принайтовил к ним шлюпку. Теперь флибустьеры почуяли недоброе, и целая группа попыталась спрыгнуть на прилепившийся к ним кораблик. Автомат задергался в руках у Геннадия, издал холостой щелчок, но десантник успел сменить магазин и вновь встретить нападающих меткой стрельбой. Тела пиратов падали в воду, двое шлепнулись на саму шлюпку, и уцелевшие не выдержали, отпрянули от борта. Пока Геннадий отбивал атаку, а затем продолжал прикрывать сверху, Костя спокойно зажег приготовленный фитиль, постоял над ним несколько секунд и, лишь убедившись, что тот не погаснет, вынырнул из люка. - Все! Уходим! - Фитиль должен был гореть меньше минуты, а ведь надо было успеть отплыть! - Давай! - отозвался Геннадий и краем глаза заметил, как его напарник почти без всплеска ушел вглубь. Сверху сразу свесились два пирата, и Грушевский с удовольствием всадил в них последнюю очередь, а затем последовал примеру Константина. Тьма уже сгустилась. Оба диверсанта плыли быстро, ориентируясь по сигнальному огоньку на бригантине. Верхнюю одежду и обувь они оставили на ней же, прихватив лишь по ножу, и ничто не сковывало их движений. Пистолеты они не брали, а ставший бесполезным автомат Геннадий с сожалением выбросил в море. Видя успех первой части операции, Ярцев как можно круче отвернул бригантину прочь. Никто не мог предугадать силу взрыва, и лучше было оказаться как можно дальше. А потом какой-то наиболее отчаянный пират все же прыгнул на шлюпку, едва не свалился в воду, но смог удержаться. Гулко грохнул кабановский карабин, и джентльмен удачи расстался с жизнью у самой цели. И тут брандер рванул. Вспышка первого взрыва почти слилась с оглушительным грохотов второго - на фрегате рванули бочки с порохом на орудийной палубе, а следом и пороховые погребе. Конец большинства флибустьеров стал очень быстрым. Едва отсвистели осколки, как над фальшбортом бригантины по приказу Кабанова зажглись фонари, указывая пловцам путь. Одну из шлюпок немедленно спустили на воду. Конечно, никто не знал, живы ли Костя и Гена? Не погибли ли они при взрыве? Если даже до бригантины долетели осколки и горящие обломки, чуть не вызвав пожар, не убило ли ими ребят в море? Но за отчаянных - Бог. И Сорокина, и Грушевского подняли на шлюпку живыми. Вот только Гену ударило доской по голове (к счастью, вскользь) и он теперь уверял всех, что шишка вырастет громадная...