Фантасмагория на вольную тему. Зайцев Вячеслав Генрихович Глава 1. 2012 год. Ровно в три часа ночи я обычным делом выхожу из подъезда своего дома. Предо мной простирается, леденящая морозом и пронизывающая ветром, пугающая неизвестностью, беспросветная темнота, второсортных улиц ночного города. Свет у нас выключают ровно в полночь. Поэтому кругом тьма, даже автономное питание никто почему-то сегодня не палит. Осмотревшись вокруг, как слепой осматривается при переходе через дорогу, я вхожу в ее объятия. Кажется, что сегодня тьма осязаема, хруст снега под ногами и этот леденящий ветер. Нехочется, но надо. С другой стороны, самое лучшее время идти на толпуху за продуктами. Днем нельзя - толчек не работает, только ночью. Потому что новые поправки в законодательстве, разрешают некоторые вольности частной жизни только с полуночи. Городская милицмейстерская охрана, теперь, наверное, мирно дремлет, сидя безвылазно по машинам, дожидаясь смены с наряда или с ужасом наблюдает за стихией через стекло. Все эти патрули, засады, "шатуны", электронные детекторы, ловушки и т.д., выставляемые каждую ночь ":для дальнейшего повышения качества охраны правопорядка". Невидно вообще ничего. Очки ночного видения у меня отобрали еще на прошлой неделе и теперь приходится ходить на ощупь. Есть такое выражение - видеть дорогу ногами. Дорогу я знал. Только тротуар разбит, как будто по нему гоняли танки и возникавшее сомнение о том, что его когда-нибудь починят, уже давно не докучало местному населению напоминанием о себе. Сразу видно, что на этих улицах, никогда не жил ни один слуга народа. Что открытые глаза, что закрытые - одинаково. Приходится идти, то по тротуару, то по дороге, то по натоптаным тропинкам. Дальше по ходу, нужно было пересечь замороженную стройку, кто знает с каких времен. На ней я внезапно перетянулся, через груду строительного мусора и воткнувшись в какие-то палки проторчал в них некоторое время не двигаясь. Сначала в голове мелькнула моя дурацкая поза в таком положении, затем сильно захотелось обложить весь этот строительный мусор и эту стройку и всех кто ее когда-то делал самыми последними словами. Но однажды дав себе зарок я старался их не употреблять в любой ситуации. Поэтому кое-как побеждая в себе нахлынувшие низменные чувства, я еле еле выбрался оттуда кряхтя и отряхиваясь. Борьба во мне продолжалась. Сволочь какая-то строила, - заорал я, - нет тварь какая-то деньги украла, чтобы достроить, нет нельзя. Только, суки все они и падлы. Нет нельзя так говорить, надо оставаться нормальным человеком всегда. Но эти слова, все-таки, полуругательные. Уроды вонючие, чуть ноги и руки себе не переломал. А в обход пойдешь - заловят твари. Гоблины. Ла-адно, так и быть, сам виноват, что с тропы сбился. - Потом язвительно про себя подумал. - Под ноги надо лучше смотреть. Выйдя наконец с этой стройки я двинулся дальше. А дальше, через дорогу, прямо по курсу, присутствовал обычный канализационный люк, очень глубокий, но без крышки, со вставленной в него предупредительной обрубленной веткой. В ночное время, для непосвященных людей, он производил то же самое действие, которое производит волчья яма для волков. Еще дальше, по ходу движения, необходимо было пройти мимо мостика без перил, представлявшего, из себя, кинутую через глубокий ров плиту перекрытия. Естественно, эту незатейливую, архитектурную композицию все стараются пройти посередине, утрамбовывая и утрамбовывая все новый и новый снег. В результате, мостик стал ледяным и выпуклым, и слететь с него в ров, не представлялось ни какой сложности. Здешним людям, думается, тоже хочется прожить подольше, чем им видимо, отпущено на самом деле, поэтому они, как правило, обходят это место большой круговой тропой. Но иногда, кое-кто рисковый нет - нет, да и двинется по нему, ровно по центру, расставляя при этом ноги шире плеч, делая, нечто похожее на цирковое представление, устраивая целое зрелище для местных зевак. Здесь, даже, иногда, разыгрывались просто трагические сцены. Как-то, женщина поскользнувшись, съехала по нему так, что осталась висеть на одних руках, соскальзывая потихонечку в ров. Мимо шла другая женщина и, спохватившись, стала помогать первой, выбраться назад. Но все их движения сковывал лед и неуклюжесть в одежде. Если попробовать мысленно, отбросить все остальное, то они походили на двух альпинистов, один из которых висит над пропастью, а другой держит его из последних сил. - Женщина, хватайтесь за мою руку скорее, скорее! - Ой, не могу, я тогда совсем соскользну. Лучше сейчас ногу постараюсь закинуть. Нет, не получается, гадость такая. - Тогда берите в руку мой шарф. Шарф быстрее берите! Попробую так вас вытянуть. Жалко нету больше никого. - Я схватила, держусь. Нет, все равно соскальзываю - руки не держат. Отпускайте шарф, а то я вас с собой утяну. Со мной уже, наверное, все кончено. Копошатся вдвоем на мостике усиленно дыша и кряхтя. - Я тоже соскальзываю, но постараюсь держать до последнего. Вот, кажется, галошей за выбоинку зацепилась. Вы только держите себя в руках. Кряхтят все больше. Держатся друг за друга. Теряют силы. - Вас как зовут? Меня Валей. - А меня Альбиной. Может, не разобьемся? - Нет, наверное, разобьемся, там бетонных плит куски какие-то, камни еще. - Но пока можно, будем висеть. - Все, у меня силы кончаются, не могу, спасибо тебе, Валечка, за все, что ты для меня пыталась сделать, - со слезами на глазах и, всхлипывая, - но я бросаю шарф. - Нет! Нет! Ой помогите люди! Помогите! - Валечка истерично разоралась на всю округу. Их еле вытащили двое мужчин, которые проходили мимо. И Валя и Альбина, будучи на тот момент уже подругами, пошли по тропинке вперед. Но зимой, все-таки, ходить лучше, потому что нет той жидкой, чавкающей, мерзкой, присутствующей везде, где только не надо бы, колоритной пачкающейся грязи, от которой простые смертные районы города окрашиваются в скучные тона безнадежно серого цвета. За годы жизни, в нашем государстве, необходимость ходить в темноте, выработала у меня огромный опыт ориентирования на улицах, в условиях высокой сложности, что довела его до уровня искусства. Всего лишь для того, чтобы как-нибудь свести концы с концами. Потому что я работаю обычным инженером, значит, моей зарплаты хватает ровно ни на что. А цены в магазинах на самые необходимые товары постоянно входят в диалектическое противоречие с оплатой за произведенный мною труд, особенно, после начала входа нашего народа, в выход страны из социального кризиса. Теперь мне приходится, совершенно свободно пахать на двух работах (легальной и нелегальной), которые обеспечивают мое существование, и еще радоваться, что у меня есть такая возможность. Товары в магазинах и на легальных рынках стали либо очень дорогими или нашпигованными всякой гадостью, что покупать их там все время, оказалось нецелесообразным. Тогда, поневоле, начали организовываться так называемые нелегальные рынки, причем в местах, казалось бы, для них совершенно не приспособленных, на которых товар сносного качества стал продаваться путем некоторых ухищрений, помогая, таким образом, человеку как-то прожить во, времени и пространстве, что стало, со временем, наказуемым. Вот на такой нелегальный рынок я и топал сейчас, по пересеченной местности, называемой в народе просто - "черным периметром" - что означает - обычные городские районы. Глава 2. Морозный ветер дул прямо в лицо и я, присматриваясь вперед, перестал контролировать улицу сзади себя. Шагая мимо железной тролейбусной остановки, я не почувствовал как сзади, от нее отделилась чья-то мрачная грузная фигура. В следующий момент, мои ноги подкосило резким сильным ударом резиновой палки. "Шатун!" - как молнией прошила меня судорожная мысль. Машинально я успел отвернуть голову, как у самого уха просвистел его тяжелый ботинок. Я рванулся в сторону, но сильный удар палкой по моей спине сделал побег невозможным. Падая в снег и изгибаясь от боли, я почему-то, невольно вспомнил фразу из какой-то рейтинговой телепередачи ":а свиней на балконе разводить выгодно и престижно, но конечно для этого необходим разум и терпение:" - От судьбы не уйдешь! - кричал мне радостный милицмейстер, топчась своим грузным телом по моей спине и, застегивая на моих руках наручники, - нарушаем постановление 3.9 и указ 137, да?! Эти нововведения, о которых говорил милицмейстер, предусматривали в частности, наказание за появление на улицах города в ночное время. - Сейчас быстренько, в отделе, протокошку составим, - его радостное состояние, казалось, передавало даже частое сиплое дыхание прокуренных легких. Наконец он встал с меня, проявляя при этом проворность буйвола и тут же отворачиваясь от ветра, закурил. - Я знал, что был виноват, за то, что попался, и теперь, в лучшем случае мне грозил штраф - три оптимальных оклада (по новейшему законодательству оптимальный оклад - это когда человек еще может, находится среди людей, но жить уже перестает полностью). А в худшем - 25 суток трудовых работ в домах законопослушных граждан. Эта мера поощрения для одних, кто является примером и наказание для других, кто не хочет нормально жить в рамках закона. Это, может быть, мыть бассейны или убирать зимние сады и т.п., но самое плохое, сидеть после этого в одной вонючей камере с бомжами, алконавтами и другими товарищами по несчастью, у которых зачастую, может быть, крыша свернута совсем или в отъезде с разной категорией сложности. Между тем, подняв меня из сугроба и осветив с головы до ног своим фонарем, милицмейстер обшарил все мои закоулки и складки одежды, и кинув меня опять в снег, теперь прятал свои замерзшие руки в перчатки, держа фонарь под мышкой. Как вдруг, откуда-то из темноты, неожиданно возник второй его собрат и подойдя к первому замерзшими губами проговорил: - Ну, что, у тебя уже норма? - Да нет, еще два протокола надо. - Какие тут протоколы, на такой дубарине? Скорее бы уже смена. Меня опять осветили, резанув по глазам светом. - Сегодня невезуха такая, мне тоже еще трех хлопнуть надо, да уже, наверное, не успею. Говорят, со следующего месяца еще план повысят. - Да иди ты! - Точно, тебе говорю! - Знаешь, когда про плохое начинают говорить, оно обязательно сбывается. - Говорил же, надо было, все-таки, на том переходе стать, туда с центра наши троих гнали, я по радиостанции слышал, а там знаешь же, один проход с перекрестка, они бы точно на нас вышли. - Ладно, зови наших. Перебиваемая ветром зашипела радиостанция. - А, че ты ее включенной не носишь? - Да, знаешь, у нее батарейки уже старые и на пол смены не хватит. Включаю когда надо. "Бор-2", "Бор-2", ответьте 28-му: - А-а. А у меня радиостанции вообще нет, только сотовый. Нашему связисту уже пол года новые аккумуляторы не выдают. Зато у меня есть очки ночного видения и датчик движения. - Ну, очки и уменя есть. А датчик движения тебе когда выдавали? Время шло. Я уже задубел окончательно. Валяться в снегу с заломаными назад руками в наручниках, на таком морозе, дело очень неблагодарное. - Мужики! Встать хоть можно? Ног уже не чувствую! - Лежи гад! А то счас дубинухой получишь! С противоположной стороны, из-за угла, рассекая фарами темноту улицы, выехала машина, сверкая синими мерцающими огнями. Около нас уазик резко остановился и тут же заглох. Кто-то безуспешно пытался выбраться из него, но дверца натужно сопротивлялась. После нескольких сильных ударов по ней плечом на улицу вылез недовольный водитель, вытаскивая за собой заводной рычаг. Сначала он обратился к машине: - Запарила уже, долбанная черметина! От достала! Так бы как дал бы, - замахнулся на капот, и только после этого он удостоил своим вниманием моих знакомых. - Сколько у вас? - Да, я одного сейчас шпокнул, - сказал безразлично пленивший меня, танцуя от холода и хлопая себя по плечам. Затем он пнул меня ногой и обратился: - Вставай, шнырь, быстрее! - Не писал еще ничего на него? - продолжал допрашивать угрюмый водитель. - Где писать, на этой стуже что ли? - Тогда бросай его здесь, на вокзале наши штук пятнадцать приезжих взяли, протоколов на всех хватит, а то пока с ним тут провозимся. - Да! Счас! так я его и оставил! Что, дятел что ли? - Сам ты дятел тупой! У меня опер.группа в машине, надо завести на происшествие по пути. На него места нет! - В сабачатнике пусть едет! ( Два задних откидных места в уазике, за задними сидениями). - Теперь я для особо тупых повторяю - опер.группа у меня на происшествие едет, понял? Вакантных мест уже нету! - Тогда я его на колени себе посажу. Из машины хором начали орать: - Вадик, поехали быстрее, пусть он его на себе несет если хочет! - Вадик, заводи быстрее, пока собирались, щелкали, щелкали теперь здесь машину выдувает, я уже ног не чувствую! Бросай этих уродов здесь. Поехали! - Серега! Ну, что ты выделываешься, как маленький? Говорю тебе русским языком, на всех протоколов хватит. А на коленях тебе самому сидеть придется! Дверца уазика открылась. С кем-то в машине случилась истерика. - Ну, вы запарили уже, два педика, рассказывать, кто у кого на коленях сидеть будет! Давай быстрее поехали! - Завести ее еще надо! Заторопился он. Иди и крути тут сам. - А, твоя колымага до вокзала доедет? - смягчился Серега. - Не боись, моя ласточка доедет как-нибудь! - после этих слов водила разок крутанул заводную ручку и заорал в машину - Подсос на всю вытащи! Вслед за этим, он начал пробовать заводить свою ласточку кривым стартером, неистово, с металлическим грохотом вращая рычаг, но машина только молча качалась и скрипела на рессорах. После небольших перерывов, все повторялось заново. Вдруг, неожиданно, мотор взревел на таких оборотах, что, наверное, поднял на ноги целый квартал, который и без этого, как мне представилось, выглядывая из-за штор, напряженно всматриваясь в темноту. - Подсос убери! - заорал Вадик кому-то внутрь. Потом, заскочил туда сам, и только после этого машина заработала спокойно. - Повезло же тебе, парень, - окоченевшими губами обратился ко мне мой милицмейстер, но ты сильно не переживай, не сегодня так завтра. Счастья тебе. Пока! Пребывая в веселом расположении духа, он то же воткнулся в уазик. - А наручники снять?! - Ах да, браслеты забыл! Молодец, шнырь! - хлопнул меня по плечу. Дверцы машины захлопнулись со звуком ружейных выстрелов, но одна правая, задняя, сколько ее не били об машину, не хотела закрываться совсем, пока внутри не раздался рассерженный ругательский крик и только после этого прозвучал последний удар, захлопнувший ее окончательно. Буксонув, ласточка сорвалась с места и, освещая улицу светом фар, исчезла за поворотом. А я остался стоять весь вывалянный в снегу, среди темной улицы, один. Да, действительно, мне повезло. Я задрал голову вверх и глубоко вдохнул морозный ветреный воздух. По моим впечатлениям, мороз пронизал меня до конца. Пришлось долго прыгать, плясать и оттирать лицо руками, чтобы хоть немного отогреться. Почему-то уже нет ощущения радости от этого везения, и тут я поймал себя на мысли, что мне как-то стало все равно. Пусть бы даже забрали. Очень странно. Нашарив руками железный остов остановки я опустился на холодную скамью и просидел так задумавшись некоторое время. Нужно было идти дальше. Наполнив свое сознание тоскующей музыкой и я побрел вперед. Оставалось пройти еще немного. И там, впереди, освещая часть заледенелой улицы, на столбе одиноко горел старый помятый фонарь. Никто не знал, почему он здесь все время горел, но он светил всегда и днем и ночью, как исключение из общего правила и давно служил ориентиром на местности. Прямо под ним проходить было опасно, и даже на него идти было непредусмотрительно, потому что кто-нибудь мог обнаружить тебя сзади, по заслоняющему свет силуэту, и тогда могут возникнуть большие неприятности. Самая прямая дорога не всегда является самой короткой, поэтому, я обычно ходил через сквер, расположенный, не доходя до фоноря направо: во-первых - там много деревьев и кустов, во-вторых, там выкопано несколько траншей два года назад, чтобы прокладывать в них, наверное, трубы. На таком месте взять меня "шатуну" практически невозможно, а там в двух шагах уже и рынок. От края сквера были видны, нескромно освещенные разноцветными огнями, здания главной улицы города. Здесь свет разливался без меры. Переливаясь всеми цветами радуги он совершенно не оставлял место ни темноте, ни убогости. Мне, только что вышедшему из небытия "черного периметра", свет резал глаза, заставляя их жмурится и слезиться. Великолепие улицы потрясало воображение вне всякой меры. Этот новый способ уличного освещения был разработан какими-то заграничными спецами. Аппаратура освещения растягивалась высоко вверху, наподобие широкой паутины и создавала направленный поляризованный свет, таким образом, что освещаемая улица оставалась заполненной сиянием до краев, а высотные здания величественно поднимаясь вверх и постепенно тонули в небесных мрачных просторах. Здешние магазины, кафе, рестораны, муниципальные здания, учреждения и еще кто знает, что такое, все отдавало своей личной дороговизной, чопорностью и неповторимым блеском. Рекламные щиты, зазывные плакаты и безсмысленные по своей сути возвания, тоже не скупились на богатство выдумки и освещения. Но эту улицу мне необходимо было только пересечь не останавливаясь. Я например, прошел мимо огромного плаката, изображавшим счастливую обкуренную молодежь с надписью: "А ты согласен пробыть немного в Эдеме?" и ниже "Сизая даль - папиросы твоей мечты!" И уже мелким, незаметным шрифтом шла незатейливая предостерегающая надпись "Минздрав предупреждает об опасности употребления наркотиков!" Идя через улицу спокойно, я уже не опасался встречи с защитниками города, так как этот кусок дороги контролировался частной компанией, неофициально конечно. Но вздумай я прогулятся сейчас по этой улице и 25 суток мне обеспечено на все 100%, без всяких оговорок. Днем пожалуйста - ночью нет. А те люди, которые могут спокойно и беззаботно расхаживать по ней взад и вперед, сидеть в ресторанах, ночных кафе, всевозможных клубах по интересам, так это совсем другие люди - у них имеется спец.разрешение, предоставляющее им право на совсем другую жизнь. Глава 3. Так называемый рынок был официально запрещен, но действовал с неофициальным размахом. Располагался он на центральном переговорном пункте, поэтому все люди собирались здесь, конечно же, только для того, чтобы позвонить или отправить телеграмму. Да и сам рынок, по сути, тоже был переговорным. Телефон, телеграф, и близлежащую территорию контролировала одна влиятельная частная компания. Попадая на эту территорию, человек уже мог не опасаться, что его могут схватить. За стеклянным входом в огромное здание, меня чопорно встретила здешняя охрана - это три, неслабого вида, мужика, экипированные во все, на что только была способна фантазия их работодателей. Бронежилеты и резиновые палки, черная спецодежда и электрошок, газовые баллоны и револьверы огромного калибра. Третий из них стоял поодаль, держа автомат наперевес. Черные непроницаемые очки делали картину законченной полностью. Пройдя мимо них и расплатившись за вход своей пластиковой карточкой я попал внутрь. Наконец-то долгожданное тепло соприкаснулсь с моим промерзшим насквозь телом. Некоторое время мне пришлось приходить в себя. Рынок же состоял из людей: сидящих, стоящих, снующих то туда то сюда, беспечно прохаживающихся. Никаких товаров здесь не было. Как только я вошел, ко мне тут же приблизился пожилой человек азиатского вида, дня три не бритый. Ломая слова, он тут же начал настойчиво меня уговаривать: - МЧХ наборами, семь дней, хороший район, договоримся. Куда пошел? Что ты, все равно ко мне придешь. (МЧХ - в переводе означало, масло, хлеб, чай, семь дней можно у них брать, хороший район - где опасностей возникает меньше всего). Я шел дальше. Какой-то молодой парень, но, судя по его виду уже плотно притертый к этой рыночной жизни, менял сахар на модные теплые вещи, или продавал. Сбоку в толпе, кто-то предлагал менять домашнюю колбасу на бензин. Отовсюду ко мне доносились слова: продам консервы:, дешевле здесь не найдете:, конфеты, мясо:, сало:, и т.д. Рынок действовал. Аналогичный вещевой рынок располагался возле стен и окольцовывал продуктовый по кругу. Торговцы, предлагавшие товары по дороже, лениво выстаивали своих клиентов в высокомерном чванстве, безошибочно определяя своих. Но основная публика толпилась вокруг дешевки. И вокруг, куда ни пойдешь - пройдохи разных мастей и званий. Делают деньги в основном на человеческой глупости. Эти ребята не останутся без работы до тех пор, пока глупость жива. А судя по всему, умирать ей еще рано. Еще один, довольно обширный сектор был занят предложением и покупкой интимных услуг с таким видом, что создавалось впечатление, как-будто здесь договариваются о продаже муки или сахара. Потому что обсуждая интересующие моменты данной сферы деятельности, никто уже не помышлял о вопросах данного движения души, а вплотную, тщательно, выбирался соответствующий желанию товар. Женщины и мужчины с дееописательными табличками на груди. По желанию покупателя прокручивают, для наглядности, все что они могут совершать на плоских мониторах и ноутбуках. Кучи предлагаемых приспособлений от механических до электронных. Каких видов удовлетворения тут только не было. За соответствующую плату - все для человека, все во имя человека. Дома, в бане, в сауне, на кровати, под кроватью, мазо, лесби: и т.д. и т.п. Любой возраст, любые фантазии. А фантазии в этом отношении у людей порой бывают такие, что умалишенные в желтых домах, по сравнению с этим, выглядят очень бледно. - Что надо, браток? Остановись. Я остановился и обратил внимание на бородатого, плотного мужика в возрасте за 40, одетого в какую-то потертую металлопластиковую куртку, из тех, что с автоподогревом. Про себя отметил - курточка уже вышла из моды. Далее я всегда смотрю на обувь. Обувь - визитная карточка человека, по ней я определяю стоит или не стоит связываться с данным субьектом. Так, что у нас здесь? Ага, суперсовременные валенки японской фирмы "Mazen". на наших прородителей почти не похожи. Да, такие можно купить у нас в городе пока только в дорогом магазине "Удар молнии" - моментальная доставка от производителей, супермодных вещей. Кто его знает, похоже такой жилить на граммах не будет и выдавать гадость за товар. Смотрит прямо, не дергается. Наверное стоит в своем бизнесе уверенно имея свой процент. Если цену предложит не слишком дешевую и не слишком дорогую, то можно взять у него. - Тоже что и всем, - ответил я, не торопясь уходить от него. - Всем нужно многое, а тебе чего? В общем, есть МЧХ, хорошая цена, - при этом он наклонился к моему уху и назвал цену, - Смотри парень? Ты походи, посмотри, приценись, а потом, если что, ко мне подойдешь, я на этом месте так и буду стоять. Тут к нему подошла его возраста женщина в простеньком теплом отечественном комбинезон-пальто и затараторила глядя на него. - Там я договорилась на детское питание для Ленки, качественное, можно сделать все пробы и анализы вперед. - Тогда бери сразу на весь срок, чтобы не брать потом раз попалось. - Так я и договорилась на опт. Я отошел от них прицениваться дальше. Безразличных людей здесь практически нет, всех сюда приводит так или иначе нужда. В конце концов необходимо же как-то существовать? А купить или продать - это для каждого всего лишь средство, чтобы решить вопросы своего бытия на этой земле, и каждый мечтает, что удача вот-вот повернется к нему своим лицом, и обретение счастья станет для него реальностью. Но проходит время, проблем становиться больше, а не меньше, и в конечном итоге всякое дело, как бы хорошо оно не начиналось, в результате, наверное, приносит печаль. Тут я поймал себя на мысли, что расфилософствовался и просто иду сквозь толпу. Спросив еще у нескольких человек, я решил вернуться обратно к бородатому мужику. - Мужик, - окликнул его я, - Давай возму у тебя. - Тогда, запоминай, Юбилейная 47 квартира 18. Можешь приходить на неделе, в любое время после двух и до семи. Понял? Да, можешь предварительно позвонить по этому телефону, узнать дома мы или нет. Все понял? - Он протянул мне электронную бумажку с записаным номером на ней. Информация уничтожается автоматически, через заданное пользователем время. Да, сейчас много развелось всего такого, о чем три-пять лет назад только мечтали. А теперь? Бумага, например, обычная - стала сплошь синтез синтетики и электроники - это дешевая, к ней нужна специальная ручка с лазерным стержнем. И как всегда дурдом, то к ней ручка не подходит - нужна фирменная, то сам папирус глючит и в некоторых местах не воспринимает ручку. На солнце вообще ее не держи, а то совсем у нее крыша съедет. А обычная, которая из дерева варится - только в дорогих магазинах по баснословным ценам. - Хорошо, запомнил. - продолжал я разговор. - Только со мной без всяких заморочек. Уйду сразу. - Я клиента всегда возле себя стараюсь держать, на том стою. Вот увидишь, со мной выгодно. Я и клиента не обманываю и себя не забываю. - Ладно. Посмотрим. - Да, я работаю обычно, деньги качнем с твоей карты через сеть посредников. Я всяких там нововведений непроверенных не люблю. Так надежнее. - Ладно, договорились. При передаче товара и качнем. Ну, до встречи. - Пока. Идя обратно к выходу, минуя назойливых продавцов, я невольно задумался, что раньше было как-то лучше: компьютеры, internet, кто сейчас помнит Microsoft с ее Windows. Кто сейчас вспоминает 1 Ггц на процессорах? Вот раньше была вольница! Я еще застал. Не то, что сейчас, кругом все забито закрыто и пущено только в официальное русло. Вся информация просвечивается насквозь, шаг в право, шаг в лево и с твоей карточки снимут энный штраф или суд. Но и сейчас конечно, что-то можно, но это уже совсем не то. Теперь оставалось всего лишь, попасть домой. У милицмейстеров скоро будет пересмена, поэтому за обратный путь я был более спокоен, но непредвиденные обстоятельства могли возникнуть всегда, поэтому я на этот счет никогда не обольщался. Выйдя из огромного здания на освещенную фонарями улицу, я побрел обратно в темноту, опять привыкая к морозу и ветру. Я шел другой дорогой, которую всегда отрабатывал как запасной вариант. На этих улицах, даже в звездную лунную ночь присутствовала жуткая темнота. Подворотен и закоулков было так много, что ловили здесь кого-нибудь, в основном, только во время облав. Идя осторожно вдоль замусоренной улицы, я постоянно натыкался ногами, то на кирпичи или палки, то на картонные коробки или какие-то пластиковые банки. - Услышав впереди приглушенный шум, я остановился ближе к стене, и притаился. Оттуда же донеслось сдержанное рычание, потом опять. Я начал догадываться, что лучше бы меня засунули в уазик. Нет, после первого провала нужно было возвращаться домой, а я не понял предупреждения и вот тебе на. Опять. Тихо пятясь назад, я старался найти, где-то здесь, рядом, на стене дома, висевшую пожарную лестницу, чтобы уйти, если возможно, через крышу. Но мгновение спустя, меня окружили, как это сразу же почувствовала моя задница, огромные свирепые псы. Прислонившись к стене, я замер ожидая развязки. Собаки, наверное, овчарки, штуки три, рычат, схватили за штаны не давая шевелиться. Через некоторое время, не торопясь, ко мне подошли какие-то люди, освещая всего меня своими фонарями. Псы занервничали еще больше. - Фу, место, - скомандовал им один из них, при этом он наставил свой фонарь мне прямо в глаза, потом провел его лучом по всему мне и добавил, теперь уже в мою сторону, - та, это ж барахло. На этом месте мы уже ничего не возьмем. От компании фонило шмалью на всю улицу. Кто-то, стоящий в стороне, произнес: - Он уже все понял, - и этим явно поднял настроение всему сброду, которое и так было игривым. - Ну, что, братан, давай сам, что есть у тебя. Может быть золото, бриллианты? - Продолжал первый. Про себя я подумал, - Да пошли вы все - уроды! - Нет у меня ничего, - ответил я, понимая, что эти слова не в мою пользу. Получив в живот сильный удар, я согнулся от резкой боли, и упал на колени. Меня тут же подняли на ноги, и как бы нехотя, лениво обыскали. - Да с тебя, братан, и взять то нечего, даже часы, наверное, дома оставил. Ходишь, куртка третьий сорт, боты тоже старые. - Говорил же что нет у меня ничего, - оправляясь от боли, снова ответил я. - Говорит, нету, а сам с толчка идет? - глухо пробубнил кто-то другой. Ну вот, видишь как плохо? Ничего у тебя нет и ты даже не баба! Идиоты, промолчал. Свет от фонарей наводили только на меня, а моих собеседников я увидеть ни как не мог. - Спорим, что у него и дома ничего такого нет? Давай забьем? - Первый голос обратился к глухо бубонившему. - От ты, Колана, открытие сделал, а то я думал, что он здесь, по этой помойке идет набитый еврами, - Не сдавался бубонящий. Ну, что? Оставим его тут лежать, чтобы не стуканул? - Обратился еще кто-то к дружкам. - Да кому он нужен. Кто его слушать будет? Пусть валит отсюда. Что зря, подкармливаем людей, что ли? А ну вали быстрее! - Пошел! Меня толкнули вперед, придержали своих псов и, идя вдоль темной улицы, за спиной я опять услышал их веселые удаляющиеся голоса. - Давай лучше сразу ко мне зайдем, собак оставим, а потом на центр пойдем, оторвемся лучше в кабаке, а то сегодня дубняк такой. - Тогда пошли на "Францию", отогреваться: Ну гады! Раньше я о них и не слышал, Первый раз напоролся. Пробираясь домой, мне уже не верилось, что я когда-нибудь туда попаду. Холодно здесь. Продолжение следует : 2002 г. All Rights Reserved.