ДВОР КАНАВАНА Джозеф Бреннан ------------------------------------------------------------- Joseph Brennan. CANAVAN'S BACK YARD (с) Сергей Трофимов, перевод, 1998 Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. -------------------------------------------------------------- Впервые я встретил Канавана двадцать лет назад, сразу после того как он переехал из Лондона. Он был антикваром и любителем старых книг, поэтому вполне естественно, что он открыл магазинчик, где продавал бывшие в употреблении книги, после того как посулился в Нью-Хэвене. Поскольку его малый капитал не позволял ему арендовать помещение в центре города, он совмещал свое жилье и магазин в отдельном старом доме на окраине. Эта часть была малонаселенной, но так как хороший процент дела Канавана производился по почте, это не особенно влияло на бизнес. Довольно часто, проведя все утро за печатной машинкой, я отправлялся в магазинчик Канавана и проводил там часа три, копаясь в залежах старых книг. Мне это очень нравилось, особенно потому что Канаван никогда не прибегал к навязчивым методом современной торговли. Он учитывал мое финансовое положение и не хмурился, когда я уходил с пустыми руками. Фактически, он был рад уже одной моей компании. Лишь несколько покупателей навещали его регулярно, и мне кажется, большую часть времени он скучал один. Иногда когда бизнес шел медленно, он приготавливал английский чай, и мы сидели за столом, наслаждаясь напитком и говоря о книгах. Канаван даже выглядел как книжный продавец -- или вернее, как карикатура на него. Он был небольшого телосложения, сутулый, и его голубые глаза смотрел из-за архаических очков со стальными дужками и почти квадратными линзами. Хотя я сомневаюсь, достигал ли его ежегодный доход того, чтобы купить этот дом, ему удалось договориться, и он был доволен. Доволен, пока не заметил свой задний двор. За ветхим старым домом, в котором он жил и держал свой магазин, вытянулся длинный изолированный двор, обсаженный кустами ежевики и высокой пятнистой травой. Несколько хиреющих яблонь, сухих и черных от корня, дополняли унылый вид. Сломанный деревянный забор с обеих сторон двора зарос спутавшейся травой (хмелем). Казалось, что доски опустились в землю. И хотя двор представлял необычно унылую картину, я часто гадал, почему Канаван не вычистит его. Но это было не мое дело, и я никогда всерьез не задумывался над этим. Однажды вечером я посетил магазин, и Канавана не оказалось в торговом зале, поэтому я прошел по узкому коридору в заднюю комнату, где он иногда работал, распаковывая тюки с книгами. Когда я вошел туда, Канаван стоял у окна и смотрел на задний двор. Я хотел поздороваться, но по какой-то причине удержался от слов. Думаю, то, что остановило меня, было выражение лица Канавана. Он смотрел на двор очень внимательно, словно был полностью поглощен тем, что видел там. Различные противоречивые эмоции меняли его напряженные черты лица. Казалось, он был и очарован и напуган. Что-то его влекло и вызывало отвращение. Когда он, наконец, заметил меня, он почти подпрыгнул от неожиданности. Какое-то мгновение он смотрел на меня так, будто я был абсолютно незнаком ему. Портом его старая улыбка вернулась, голубые глаза моргнули за стеклами квадратных очков, Он покачал головой. -- Иногда мой задний двор выглядит очень забавно. Если смотреть на него достаточно долго, то кажется, что он тянется на несколько миль! Вот и все, что он сказал в тот раз, и вскоре я забыл об этом. Не знаю, было ли это началом той ужасной истории. После этого, когда бы я ни приходил в магазин, я всегда находил Канавана в задней комнате магазина (подсобке). Иногда он делал вид, что погружен в работу, но чаще просто стоял у окна, глядя на свой мрачный двор. Иногда он стоял там несколько минут, даже осознав мое присутствие, Что бы он там ни видел, это полностью поглощало его внимание. Его лицо в такие мгновения демонстрировало испуг, смешанный с забавным предвкушением удовольствия. Обычно мне приходилось несколько раз громко покашлять и топнуть ногой, чтобы он отвернулся от окна. Потом, говоря о книгах, он вроде бы снова становился прежним Канаваном, но у меня начало появляться смущающее чувство, что он действует и говорит автоматически, а его мысли по-прежнему витают на этом чертовом заднем дворе. Несколько раз я хотел спросить его о дворе, но хотя слова крутились на кончике моего языка, я останавливался от смущения. Как мог делать замечания человеку, который смотрел на свой задний двор? Что тут можно сказать и какими словами? Я хранил молчание. Хотя позже горько пожалел об этом. Дела Канавана и до этого не процветавшие, начали снижаться. Хуже того, он выглядел все более истощенным. Он еще больше сутулился и исхудал. Хотя его глаза не потеряли острых искорок, я верил, что это лихорадочный блеск, а не прежнее проявление здорового энтузиазма. Однажды вечером, когда я зашел в магазин, Канавана нигде не было. Подумав, что он вышел на задний двор, я взглянул в маленькое окно. Я не увидел Канавана, но когда я осматривал двор, меня охватило внезапное необъяснимое чувство одиночества, которое накатило на меня как волна из ледяного моря. Моим первоначальным импульсом было отойти от окна, но что-то удержало меня. Когда я смотрел через убогое сплетение шиповника и травы, я почувствовал нечто такое, что нельзя описать одним лишь словом "любопытство". Возможно, какая-то рассудительная аналитическая бесстрастная часть моего ума просто хотела раскрыть то, что вызвало мое внезапную депрессию. Или возможно какая-то черта того скверное вида привлекла меня на подсознательном уровне, которому я никогда не позволял проникать в мою разумную жизнь в часы бодрствования. В любом случае я остался у окна. Длинны коричневая трава слегка колыхалась под ветром. Гниющие черные деревья оставались неподвижными. Ни одной птицы, ни одной бабочки. И вроде бы не на что было смотреть кроме стеблей длинной пятнистой травы, жалких деревьев редких кустиков шиповника. Однако что-то было в этом изолированном куске ландшафта. У меня появилось чувство, что стою перед какой-то загадкой и что если я посмотрю еще немного, загадка решится сама собой. Простояв там несколько минут я почувствовал странное ощущение, что перспектива слегка изменилась. И дело тут было ни в деревьях и ни в траве, а казалось, сам двор расширил свои пределы. Сначала я просто констатировал, что двор гораздо больше, чем я думал раньше. Потом у меня появилась идея, что в реальности он тянется на несколько акров. И наконец, я стал убежден, что он тянется на бесконечное расстояние, и что если я войду туда, я могу пройти мили и мили, прежде чем дойду до конца. Меня охватило почти всеподавляющее желание выбежать в заднюю дверь, нырнуть в море колышущейся травы и двигаться вперед, пока я не увижу как далеко он распространяется. Фактически, я уже хотел сделать это, когда увидел Канавана. Он появился внезапно в зарослях высокой травы у ближайшего края двора. На какой-то миг он казалось совсем потерялся. Он смотрел на стену собственного дома, словно никогда в жизни не видел его прежде. Он был взъерошен и ужасно возбужден. Колючие кусты цеплялись за его одежду, клочья травы налипли к подошвам его старомодных туфель. Он дико вращал глазами. Казалось, он был готов повернуться и вновь броситься в путаницу растений, из которой только что появился. Я громко забарабанил по стеклу. Он остановился в полуобороте, посмотрел через плечо и увидел меня. Постепенно выражение нормальности вернулось на его возбужденное лицо. Двигаясь усталой походкой, он подошел к дому. Я поспешил к двери и помог ему войти. Он прошел прямо в торговый зал и опустился в кресло. Он взглянул на меня, когда я вошел следом за ним. -- Френк,-- сказал он шепотом.-- Не могли бы вы сделать чай? Я налил ему чашку чая, и он залпом выпил это почти кипяток, не говоря ни слова. Он выглядел крайне истощенным. Он настолько устал, что не мог говорить. -- Вам лучше побыть в своей спальной несколько дней,-- сказал я, покидая его. Он слабо кивнул и пожелал мне спокойной ночи. Когда я вернулся в магазин на следующий день, он выглядел немного отдохнувшим, но тем не менее мрачным и расстроенным. Он и слово не сказал о вчерашнем инциденте. На неделю или около того, он, казалось, забыл о своем дворе. Но однажды, когда я навестил его, он снова стоял у заднего окна, и я понял, что он отвел взгляд с огромной неохотой. Я понял, что дикая путаница травы и кустов за его домом стала его одержимостью. Из-за того, что я боялся за его дела и хрупкое здоровье, я принялся убеждать его. Я указал, что он все больше теряет своих клиентов, что он месяцами уже не обновлял книжные каталоги. И я сказал, что время, проведенное им у окна, он мог бы посвятить книгам и заполнению бланков на заказы. Я заверил его, что любая форма одержимости вредна для здоровья. И наконец я указал на абсурдный и смехотворный аспект дела,. Если люди узнают, что он часами проводит у окна, не замечая ничего кроме миниатюрных джунглей из травы и кустов, он посчитают его сумасшедшим. Закончил я тем, что прямо спросил его, что он чувствовал, когда я тем вечером увидел его выходящим из травы с совершенно диким выражением лица. Он снял со вздохом очки. -- Френк,-- сказал он.-- Мы с вами давно знакомы. Но есть что-то в заднем дворе -- какой-то секрет -- который я должен раскрыть. Я не знаю, в чем он заключается. Это какая-то неразбериха с размерами и перспективой. Но в чем бы он ни заключался, я должен раскрыть его. Это вызов судьбы. Если вы считаете, что я сошел с ума, мне остается только сожалеть об этом. Но я не успокоюсь, пока не решу загадки этого двора. Он нахмурился, снова надел очки и сказал: -- Тем вечером, когда вы меня нашли в траве, я имел странное и пугающее ощущение. Сначала я стоял у окна, и у меня появилось пугающее ощущение. Я смотрел на двор и вдруг почувствовал себя непреодолимо вытянутым наружу. Я влетел в траву с чувством радостного возбуждения, предвкушения приключений и открытий. Когда я передвигался по двору, мое приподнятое настроение быстро превратилось в жуткую депрессию. Я повернулся, намереваясь выйти из кустов и травы.. И не смог этого сделать. Знаю, вы не поверите этому, но я потерялся. Я перепутал все направления и не мог решить, куда мне идти. Эта трава оказалась выше, чем выглядит из окна. Войдя в нее, вы не видите ничего более. Я знаю, это звучит невероятно, но я блуждал во дворе несколько часов. Да, двор стал невероятно огромным -- он изменил свои размеры, так что передо мной всегда простиралось огромное пространство. Должно быть я ходил кругами. Клянусь, я прошел несколько десятков километров. Он покачал головой. -- Вы не верите мне. Впрочем, я этого и не ожидал. Но я нашел дорогу обратно лишь благодаря чудесному совпадению. И странно то, что когда я вышел из травы, меня ужаснуло то, что вокруг не было больше высокой травы. Вдруг мне захотелось снова вернуться в кусты. И это несмотря на чувство омерзения, которое это место вызывает у меня. Но я и теперь хочу вернуться. Я должен все как следует разузнать. Там есть нечто такое, что опровергает все законы земной материи. Я должен выяснить что к чему. Я хочу разработать план и ввести его в жизнь. Его слова произвели на меня сильное впечатление, и когда я вспомнил свой собственный опыт у окна, то нашел трудным воспринять его рассказ как забавный вымысел. Тем не менее я мягко попытался отговорить его от подобных экспериментов, хотя знал, что лишь зря трачу силы. Я покинул его магазин с чувством подавленности и сожаления, что не могу предотвратить беду. Когда я позвонил ему несколькими днями позже, мои худшие страхи сбылись -- Канаван исчез. Передняя дверь магазина как всегда была открыта, но Канавана не было в доме. Я осмотрел все комнаты. Наконец, с чувством необъяснимого ужаса я открыл заднюю дверь и осмотрел двор. Длинные стебли коричневой травы скользили друг по другу под легким ветерком. Они издавали сухой свистящий шорох. Мертвые деревья в глубине двора были черными и неподвижными. Хотя был август, я не слышал ни пения птиц и жужжания насекомых. Двор сам , казалось, затаился и прислушивался к чему-то. Почувствовав что-то под ногами, я посмотрел вниз и увидел толстый шнур, который тянулся из двери по скудной полоске чистой земли перед домом и уходил в колышущуюся стену травы. Внезапно я вспомнил упоминание Канавана о "плане". Его план, как я понял, заключался в том, чтобы войти во двор с привязанной бечевой. Независимо от того, как он будет крутиться и поворачиваться, он всегда может найти дорогу назад по этому шнуру. Это казалось неплохой задумкой, поэтому я почувствовал облегчение. Возможно, Канаван все еще во дворе. Я решил немного подождать. Возможно, если он будет странствовать достаточно долго без перерыва, место потеряет свое злобное очарование, и он наконец забудет об этом. Я вернулся в магазин и углубился в развалы книг. Через час я снова почувствовал приступ беспокойства. Я гадал, как долго Канаван уже во дворе. Когда я вспомнил о довольно хилом здоровье старика, я почувствовал укол совести. Вернувшись к задней двери и увидев, что его нигде нет, я начал звать его по имени. Я переживал тревожное ощущение, что мой крик доходит лишь до переднего края шипящей бахромы травы. Казалось, что звук подавляется, истощается и сходит на нет, как только его вибрации достигают границы этого чрезмерно разросшегося двора. Я звал опять и опять, но ответа не было. Мне надо пойти по шнуру, думал я, и найти его. Я говорил себе, что густая трава несомненно заглушает мой крик, и возможно, Канаван немного глуховат. Шнур был привязан к ножке тяжелого стола. Взяв веревку в руку, я пересек чистое от травы пространство и вступил в джунгли растительности. Сначала идти было легко, и я быстро продвигался вперед. Однако по мере моего углубления, стебли травы становились все толще и толще. Они росли все плотнее, и мне уже приходилось протискиваться между ними. Войдя вглубь двора лишь на несколько метров, я был ошеломлен чувством бездонного одиночества. В этом месте было определенно что-то жуткое и сверхъестественное. Меня словно увлекло в иной мир -- мир кустов и гигантской травы, чей беспрестанный шепот был полон какого-то зла. Пока я протискивался вперед, шнур резко закончился. Взглянув вниз, я увидел, что он проходит через колючий куст, стерся и постепенно оборвался. Хотя я склонился только на миг, я уже не мог определить в какой части двора нахожусь. Возможно, Канаван не знал, что шнур оборван и теперь тащит другой конец на себя. Я выпрямился, сложил ладони у рта и закричал. Мой крик казалось иссяк уже вот рту от мрачной стены травы. Я чувствовал себя так, словно упал на дно колодца и кричу куда-то вверх. Хмурясь от растущей тревоги, я бросился вперед. Трава продолжала становиться гуще. Мне приходилось обеими руками раздвигать ее, чтобы сделать хотя бы шаг. Я начал усиленно потеть. В голове возникла боль, а в глазах все поплыло и закружилось. Я чувствовал огромное напряжение в животе, а трава оказывала мне упорное и почти непреодолимое сопротивление. В этот летний день я будто бы попал в шторм и атмосфера искрилась от статического электричества. Тут я уловил отголосок страха. Быстро обернувшись я понял, что не знаю, куда дальше идти. Надо же! Я потерялся в чужом дворике! Я почти засмеялся. Почти... Но это место гасило любой смех. С мрачным лицом я продолжал идти вперед. Вскоре я почувствовал, что не один. Внезапное неосознанное убеждение появилось, что кто-то или что-то крадется в траве позади меня. Я не мог сказать это уверенно. Я ничего не слышал, и все же был твердо убежден, что какая-то тварь ползет или извивается неподалеку сзади меня. Я почувствовал на себе чужой взгляд -- взгляд полный злобы и ненависти. На миг мне пришла мысль бежать сломя голову. Потом приступ ярости пришел на смену страху. Я вдруг разозлился на Канавана, на это двор и на себя. Все мое напряжение вырвалось в этот порыв ярости. И я поклялся себе, что вырву с корнем всю эту траву и уничтожу двор. Я больше не был подавленным и угнетенным. Я развернулся без предупреждения и нырнул в траву -- туда, где. как мне казалось, мог скрываться тот, кто крался за мной. Я резко остановился. Мой гнев расплавился и превратился в невыразимый ужас. В слабом, но все же достаточном солнечном свете, который просеивался сквозь купол из нависавших стеблей, Канаван полз на четвереньках словно зверь перед прыжком. Он потерял свои очки, одежда была порвана в клочья. Рот искривился в безумной гримасе. Он то ли рычал, то ли подвывал. Я оцепенело стоял и смотрел на него. Его глаза несфокусированные, смотрели на меня с концентрированной ненавистью и без намека на узнавание. Его седые волосы были покрыты обрывками травы и небольшими соломинками. Все тело, включая жалкие остатки одежды, были покрыты ими, словно он ползал и катался на земле, как дикое животное. После первого ошеломления, я наконец обрел дар речи. -- Канаван!-- закричал я ему.-- Канаван, ради Бога, неужели вы меня не узнаете? В ответ он издал низкое горловое рычание. Его губы сползли с желтых зубов, и тело подобралось для прыжка. Мною овладел ужас. Я отскочил в сторону и затаился в чертовой стене травы за миг до того, как он прыгнул. Сила моего ужаса дала мне дополнительную скорость. Я помчался сломя голову между стеблями, которые с трудом раздвигал. Я слышал как кусты и трава позади меня шуршали, и я знал, что бегу, спасая свою жизнь. Я бежал как в кошмаре. Стебли стегали меня по лицу, как плети, колючки ранили кожу как лезвия, но я ничего не чувствовал. Все мои физические и психические ресурсы были задействованы на одну простую задачу: выбраться из дьявольской травы и убежать от чудовищной твари, которая быстро приближалась ко мне. Мое дыхание сорвалось и превратилось в судорожные всхлипы. Я подвернул ногу, а пространство вокруг превратилось в розовое желе. Но я продолжал бежать. Тварь приближалась. Я слышал ее рычание, и чувствовал ее прыжки всего лишь в нескольких дюймах за собой. И все это время я был искренне убежден, что бегаю кругами. Наконец, когда я почувствовал, что вот-вот рухну на землю, я вдруг вдруг выбежал на открытое пространство Впереди виднелась дверь ведущая в подсобку магазина. Задыхаясь и стараясь поймать дыхание, я подошел к двери. По причине, которую я не могу объяснить и сегодня, я был уверен, что тварь, гнавшаяся за мной не отважится выйти на открытое пространство. Я даже ни разу не повернулся к ней. Внутри дома я повалился в кресло. Мое учащенное дыхание медленно возвращалось к нор, но ум оставался пойманным в водоворот ужаса и смутных предположений. Как я понял, Канаван полностью сошел с ума. Какое-то загадочное потрясение превратило его в голодного злобного лунатика, промешенного на разрушении всего живого, что стояло на его пути. Вспомнив странно расфокусированные глаза, которые смотрели на меня со звериной жестокостью, я знал, что его ум был не просто выбит из колеи, но полностью исчез. Смерть была для него лишь милосердным избавлением от мук. Но Канаван еще сохранял человеческий облик, и он был моим другом. Я не мог бросить его на произвол судьбы. С дурными предчувствиями я позвонил в полицию и скорую помощь. То, что последовало потом, было еще большим безумием плюс чередой вопросов и требований, которые ввели меня в состояние нервного шока. Шесть плотных полицейских почти час рыскали по кустам и траве, но так и не нашли никаких следов Канавана. Они пришли, ругаясь, протирая глаза и встряхивая головами. Они были красными от злости и заявили, что ничего не видели и не слышали. Хотя нет. Слышали, как какая-то бродячая собака, которая все время пряталась в кустах, скулила и тявкала на них временами. Когда они упомянули о скулящей собаке, я открыло было рот, но ничего не сказал. Они уже и так относились ко мне с открытым подозрением, словно думали, что я спятил. Я повторил свою историю, по крайней мере, раз двадцать, но они не удовлетворились этим. Они обыскали и простукали весь дом. Они проверили записи Канавана. Затем они пришли к мнению, что Канаван страдал полной потерей памяти после какого-нибудь пережитого потрясения, и что он блуждает сейчас где-нибудь по стране, сразу после того, как я обнаружил его во дворе. Мое описание его вида и действий они сочли большим преувеличением. Предупредив меня, что меня возможно пригласят в полицейский участок для дальнейшего расследования, и что меня проверят на всякий случай, они неохотно позволили мне удалиться. Их последующие поиски не открыли ничего нового, и Канавана внесли в список лиц, находящихся в розыске. Почему-то они так и нарекли его человеком с сильной и внезапной амнезией. Но я по-прежнему не мог успокоиться. Шесть месяцев терпеливых, кропотливых и утомительных поисков по старым записям в местной университетской библиотеке наконец вскрыли материал, который я не выдаю как объяснение или определенный ключ, но только как фантастическое почти невозможное предположение, которому я и сам-то не верю. Однажды вечером, после обширных поисков хранитель редких книг в библиотеке триумфально принес мне небольшой и сбивчивый памфлет, написанный в 1695 году. Он не упоминал автора и был озаглавлен "Смерть Гудди Ларкинс, колдуньи". За несколько лет до этого, как писалось в памфлете, старая карга, некая Гудди Ларкинс, была обвинена соседями в превращении пропавшего ребенка в дикую собаку. Салемское безумие бушевало в то время, и Гудди Ларкинс была приговорена к смертной казни. Вместо того чтобы сжечь ее на костре, ее отвели в лесную чащобу, где семь злобных голодных псов растерзали ее на куски, так что и следов от старухи не осталось. Видимо, ее палачи чувствовали в этом методе, истинное и поэтическое правосудие. Когда разъяренные собаки приблизились к ней, она закричала предателям-соседям, которые пугливо наблюдали за ней: -- Пусть эта земля, на которую я упаду, станет дорогой в ад. И кто бы не пошел по ней, пусть превратится в тех животных, которые убьют меня! Дальнейшие исследования старых карт и земельных книг подтвердили, что поляна, на которой Гудди Ларкинс нашла свою смерть, была заселена и стала тем кварталом, на котором находился задний двор Канавана. Мне больше нечего сказать. Я лишь однажды вернулся на то дьявольское место. Это произошло в холодный осенний день, и сильный ветер раскачивал спутанные засохшие стебли травы. Не могу сказать, что заставило меня туда прийти -- возможно, чувство старой привязанности к Канавану. Возможно, даже какая-то слабая надежда. Но как только я ступил на клочок чистой земли за дверью, я понял, что совершил ошибку. Когда я посмотрел на колыхавшуюся траву, голые деревья и черные корявые кусты, я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Будто что-то чуждое и злобное уставилось на меня, и хотя я был напуган, я ощутил настойчивый безумный импульс войти в траву за которой начиналось огромное и странное пространство. Я вновь вообразил, что увижу чудовищный ландшафт, меняющий размеры и очертания. Пока я смотрел на поблекшую траву и черные деревья, которые тянулись на мили вокруг. Что-то побуждало меня войти туда, потеряться в траве, кататься по земле и рыться в корнях, срывая с себя глупую и никчемную одежду, бегать в погоне за добычей... Вместо этого я повернулся и ушел. Я шагал по продуваемым ветром улицам, как безумный. Я вбежал в мой дом и закрыл дверь на ключ. Я никогда не возвращался туда с тех пор. И никогда туда больше не пойду.