Стюарт М. Камински ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕНАВИДЕЛ КНИГИ ------------------------------------------------------------- (с) Илан Полоцк, перевод (e-mail: root@info.bb.neonet.lv) Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. -------------------------------------------------------------- Прежде, чем раздробить ребро Кифера и войти ему в сердце, пуля пробила четыре книги в твердых переплетах и одну в бумажном. Книги в твердых переплетах были следующие: "Наши сердца были молодыми и веселыми", "Дело об убийстве епископа", "Солдаты в окопах Франции" и "Жизнь с матерью". Под бумажной обложкой были собраны "Кроссворды и головоломки "Сатурдей Ревью" за 1949 год". Когда я вошел в книжный магазин, Кифер стоял за деревянной конторкой, сдвинув очки на кончик носа; редеющие пряди черных волос прикрывали плешь. Подтяжки, синяя рабочая рубашка, животик от сидячего образа жизни - словом, типичный американский букинист, у которого на каждый случай была соответствующая цитата, подчерпнутая из трудов известных писателей. Он неохотно посмотрел на меня поверх оправы бифокальных очков, оторвавшись от своего любимого томика поэзии - скорее всего, той неизвестной женщины, что полвека назад умерла в Сандаски, Огайо. Мартину Киферу довелось открыть ее, после чего он написал о ней статью, весьма краткую, в своем бюллетенчике, назвав ее "Но не забыта", что позволило ему вздуть цену на книгу с нескольких центов до сотни долларов. Несколько минут тому назад минуло девять часов, пришло время закрываться, но Кифер всегда оставался до половины десятого, дабы продемонстрировать, как он любит книжную пыль и мертвые слова. Я знал о Кифере и это, и многое другое, поскольку проводил долгие часы в этой убогой лавочке, полной запахами мертвых слов и пожелтевших страниц; а когда я возвращался домой, кончики пальцев были красны от дешевой краски переплетов романов девятнадцатого века. На физиономии Кифера отражался полный набор привычных для него чувств: подозрение, неприязнь, раздражение от хронического несварения желудка. Когда я закрыл за собой дверь и запер ее, он лишь покачал головой и снова опустил взгляд в книгу. Услышав, как щелкнул язычок замка, он снова посмотрел на него и досадливо вздохнул. - Твоя мать говорит, что тебе дали роль в какой-то постановке в Акроне, - сказал он. - В Детройте, - ответил я, - и пока еще не дали. Только собираются. - У меня был тяжелый день, Бертон, - сказал он. - И я не расположен к разговорам на тему чем-ты-мне-обязан или как-ты-относишься-к-Луизе. Уставившись в книгу, Кифер снова покачал головой, снял очки, потер нос, опять водрузил очки и, подняв глаза, увидел в моей руке револьвер. Отложив книгу, он склонился над конторкой и набросал несколько слов на желтом листе бумаги, уже покрытом записями. Писал он медленно, пользуясь древней авторучкой "Уотермен", которая как нельзя лучше соответствовала царящим тут застоялым запахам старой кожи и хрупких покоробившихся страниц. - Иди домой, - сказал он. - Я не хочу с тобой спорить, у меня поднимается давление и я плохо сплю. Орать друг на друга бессмысленно. Мы ни о чем не договоримся. - У меня револьвер, - сказал я. - Вижу, - он продолжал писать. - Я уже выключил кофеварку, но чашка там, должно быть, еще осталась. Налей ее и убирайся. - Как вы думаете, почему я пришел? Кифер хмыкнул. - Можете ли вы хоть на секунду, интереса ради, представить, что я - это он. - Он? - переспросил Кифер с тяжелым вздохом, который должен был дать мне знать, насколько ему противно мое надоедливое присутствие. - Убийца книготорговцев, - уточнил я, подходя ближе. - Нет, - сказал Кифер, - не могу. Даже на секунду. Он кончил писать, навинтил колпачок на своего "Уотермена" и засунул авторучку в карман синей рабочей рубашки; сняв очки, он издал повторный вздох, давая понять, что не хочет разговаривать со мной и посмотрел на меня. Два книготорговца, двое мужчин, оба владельцы небольших книжных лавок, специализировавшихся на том, что они называли "раритетами", были застрелены на прошлой неделе. - Это я убил их, - сказал я. - Вилински и Томаса? - Кифер лишь хмыкнул, намекая, что детские фантазии его пасынка не заслуживают даже насмешки. - Вилински весил не больше ста двадцати фунтов. Мне пришлось подойти к нему вплотную, чтобы уложить его с первого же выстрела. Я сделал еще шаг к Киферу. Теперь, если он и не поверил, то по крайней мере обратил на меня внимание. - В "Трибюн" говорилось, что ему было восемьдесят два года, - продолжил я. - Но выглядел он не старше восьмидесяти. Ни днем больше. - Бертон, - сказал Кифер. - Я иду домой. - Вот Томас как мишень был покрупнее, - сказал я. - Застал его во время ланча, когда он расправлялся со своим "буррито". И стой я к нему вплотную, как к Вилински, меня бы забрызгало вареными бобами. - У тебя какое-то мрачное чувство юмора, - сказал Кифер. - Насколько я понимаю, кофе ты не хочешь. Так что выключи свет и закрой за собой дверь. Теперь я стоял от него в нескольких футах, касаясь бедром конторки. Я не сводил с него глаз. Я умею смотреть, не моргая. Люди, которые видели нас вместе, считали, что мы отец и сын. На то были свои резоны. Кифер в самом деле был похож на моего покойного отца, и я не сомневаюсь, что поэтому Луиза и вышла за него замуж. - Я придерживаюсь определенного порядка действий, - сказал я. - Вилински был утром, Томас днем, а ты будешь вечером. В каждом случае другое оружие. Следующая жертва расстанется с жизнью в полночь. Я наметил Френсис Фонсеку. Что ты думаешь? Кифер отошел от конторки и с вешалки у себя за спиной снял мятый серый пиджак и потрепанную широкополую шляпу. Он утверждал, что в свое время эта вешалка принадлежала Вильяму Дину Хоуэллу. - Женщину? - переспросил он. - Нарушая свою систему? - В этом-то и есть вся прелесть, - сказал я, наблюдая, как он натягивает пиджак. Край воротничка неловко стоял торчком. - В вариантах системы. - И с чем же, - спросил Кифер, - ты выступишь на бис? - Ни с чем. Она будет последней. Я убил их всех, лишь чтобы прикончить тебя и остаться вне подозрений. Кифер оцепенел и уставился на меня - но этот раз в его взгляде не было презрения. В нем не было ни страха, ни уважения ко мне - но презрения тоже не было. - В детективной литературе встречаются такого рода ситуации: Эд Макбейн, Уильям Байер, Ардис... - В литературе, - прервал я. - Но не в жизни. В реальности люди такого не делают. - Иди домой, Бертон, - сказал он. - Нам больше не чем говорить. Кифер обошел конторку и глянул на дверь у меня за спиной. Торговая площадь была пуста. Остальные магазины закрылись, самое малое, час назад. - Я пришел не разговаривать, - сообщил я. - Я пришел, чтобы перепугать тебя досмерти, дабы ты наложил в штаны, а потом убить тебя. - Теперь он смотрел на меня с полной серьезностью, и я четко понимал, о чем он сейчас думает. Когда он придет домой, прикидывал Кифер, или, скорее, утром, потому вечером он будет занят, понося и унижая Луизу, он позвонит в полицию и попросит задержать своего психопата пасынка, который носится с оружием. - И теперь я собираюсь убить тебя, Кифер. - Я вскинул револьвер и сделал шаг назад, преграждая ему путь к дверям. - Этого не избежать, как нельзя остановить время. Я или убью тебя, или вечно буду страдать от унижения, не говоря уж о бесцельности смерти Вилински и Томаса. - Это же... - Он попятился. - Убирайся отсюда. Немедленно. - Слишком поздно, - сказал я. Кифер схватил охапку книг, лежавших в корзинке слева от него и прижал ее к груди. Я тщательно прицелился, и он невольно помог мне, застыв на месте. Я выстрелил, и он рухнул навзничь; шляпа отлетела в сторону, а Роберт Форстер лег на "Бродячую луну". Я подошел к дверям и щелкнул выключателем. Кифер издал неприятный звук, напоминающий гоготанье Даффи Дака. Свет фонарей с торговой площади пробивался сквозь окна и, подойдя к нему, я опустился на колени, взял зажатые у него в руках книги и застыл в ожидании. Мне не хотелось еще раз стрелять в него. То есть, не совсем так. Я испытывал большое желание всадить в него еще одну пулю, но мне не хотелось поднимать излишнего шума и тем более нарушать порядок действий. Понимаете ли, я не убивал ни Вилински, ни Томаса, но их убийства вдохновили меня. И если тот, кто прикончил их, в ближайшее время не даст о себе знать, мне в самом деле придется застрелить Френсис Фонсеку. Я стоял на коленях рядом с Кифером, пока окончательно не убедился, что он мертв. Меня поразило, до чего легко оказалось отправить его в мир иной. Я не испытывал ни прилива адреналина, ни учащенного сердцебиения. Все шло как на репетиции, когда все действия совершаются предписанным порядком, разве что с небольшими изменениями, которые необходимо вносить в последнюю минуту. На деле же все было куда проще. Я спланировал свои действия, отрепетировал их, подготовился - и вот все кончено. Тридцать лет Кифер издевался над моей матерью, высмеивал ее и обкрадывал. Она вступила в этот брак молодой, донельзя растерянной вдовой с десятилетним сыном на руках и постепенно превратилось в запуганное одинокое существо, которое питалось только мороженым и по вечерам с ужасом прислушивалась к шагам мужа. - Я счастлив, что рассчитался с тобой, Приятель Джонни, -- в лучших традициях Марлона Брандо прошептал я над трупом Кифера. Я же актер. Мой отец оставил матери более чем приличное состояние, и я надеялся, что смогу целиком отдаться своему призванию, вместо того, чтобы торговать обувью. Но с каждым годом коллекция Кифера росла; счет матери и ее решимость съеживались и уменьшались, а мой талант перестал расти и развиваться. Вынув из кармана сложенный пластиковый мешок, я открыл его, кинул туда четыре книги вместе с револьвером и поднялся. Спокойно, еще спокойнее. Близится конец первого действия. Занавес. Аплодисменты. Заинтересованность. Разговоры за кофе и сигаретами во время антракта. "Разве этот молодой человек, Бертон Тайлер, не восхитителен? Просто молодой Джеймс Стюарт". Уже далеко не так молод, подумал я, заходя за конторку. Немало воды утекло. Неприятно наблюдать за концом данной пьесы? Я знал, что обязан еще раз бросить взгляд на простреленные книги прежде, чем сожгу их, дабы увериться, что все это было на самом деле. Я оттащил тело Кифера за конторку и нагнулся к телефону. Из-за недостатка света мне пришлось чуть не уткнуться носом в него, набирая цифры телефона Луизы. Она сняла трубку после третьего звонка. - Алло? В ее голосе было отчаянное желание, чтобы на другом конце линии никого не оказалось. - Привет, Луиза, - весело сказал я - чистый Гэри Грант. - Да? - Это я, Бертон. - Мой сын? - Он самый. Утром я выезжаю из Детройта. - Это прекрасно. Будь осторожен за рулем. - По приезде я хочу поговорить с тобой и Кифером. - Не думаю, что это хорошая мысль. - Я буду сплошное очарование. Предупреди его, что я приезжаю. Утром увидимся. - Ты еще носишь ту рубашку с надписью? - спросила она. - Которую тебе подарил Мартин? - Когда мне было двенадцать лет, - сказал я, глядя на труп Кифера. - Подумай, не стоит ли тебе надеть ее, - сказала она. - Покажешь, как ты уважаешь его. - Ее уже давным-давно нет, но я буду одет подобающим образом. - И побрейся. - И побреюсь. Спокойной ночи, Луиза. Что ж, могло быть и хуже. Большую часть ночи мне придется добираться до Детройта и на сон останется лишь час-другой; я рассчитаюсь в мотеле и двинусь в обратный путь в тот час, когда Карин, помощница Кифера, уж точно обнаружит его тело. Я в самом деле прошел два прослушивания в Детройте, и не исключено, что мне достанется проходная роль в мюзикле, который в Стенсфилде ставит театр с подачей горячих обедов. Полой рубашки я вытер телефонную трубку и встал, бросив последний долгий взгляд на Кифера, который сейчас напоминал марионетку их постановки "О, наш папа, бедный папа..." что я играл в Кеноше, Висконсин, в 1981 году. Он стоял за дверью, вглядываясь в темноту за стеклянной панелью. Он увидел меня. Наверно, не совсем отчетливо, но разглядел. И постучал. - Закрыто, - сказал я хриплым усталым голосом Кифера. - Очень важно, - ответил он, стараясь рассмотреть меня. - Завтра, - сказал я. Выйти из магазина можно было только через эту дверь. И я должен был заставить его убраться. - Всего минуту, - взмолился он. - Мне очень жаль, - сказал я. - Только спросить! - Спрашивайте. - Вы Мартин Кифер? - Да, - сказал я. - Уже поздно. Я не могу орать из-за двери. Уделите мне всего минуту. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Проклятье. Ну, ладно. Ты актер. Так докажи свое умение. Нагнувшись, я нащупал шляпу Кифера, нахлобучил ее на глаза и сдвинул очки на кончик носа, чтобы смотреть поверх них. Я наблюдал за Мартином Кифером тридцать лет. И уж сыграть-то Мартина Кифера я смогу. Прихватив мешочек с книгами, я придал себе сутулый вид и направился к дверям. - Прошу прощения, что так поздно, - сказал человек, когда я впустил его. Пока он закрывал дверь, я отошел в тень. - Вы опоздали, - утомленно сказал я. - Приходите утром. - Мне всего лишь взять несколько книг, - сказал он. - Плачу наличными. Утром я никак не могу. Он был примерно моих лет, может, на год-другой моложе, этакий невысокий тип в элегантном костюме и с папкой в руках. - Послушайте, - сказал я, изо всех сил стараясь изображать Кифера. - У меня был длинный тяжелый день. На аукционе я упустил из рук полное собрание Кларенса Мулдорфа и кто-то утащил у меня из-под носа первоиздание "Дела об убийстве епископа". Я не припоминаю, чтобы вы звонили или о какой книге шла речь... - "Наши сердца были молодыми и веселыми" - сказал он. - Первое издание с автографом Корнелии Отис Скиннер. Эту книгу в моем мешке теперь отредактировал "Смит и Вессон". - Помню, - сказал я. - Но она пострадала. - Пострадала? Расстроившись, он подошел ко мне. - Упала в туалет. - О, Господи, - сказал он. - Дайте мне взглянуть на нее. Может быть... Может быть, вам удастся ее высушить. - Я отослал книгу специалистам, и они скажут, можно ли ее спасти. В Сан Франциско. Они дадут мне знать через неделю. Звоните. - Через неделю. Нет. Это долго. Чертовски долго. Я возьму что-нибудь другое. Иное первоиздание с автографом. Вы говорили, они у вас есть. - Уже поздно, - сказал я. - Я проделал долгий путь, - сказал он, расхаживая по магазину. - И вам нужно только первоиздание с автографом? - Подарок для матери, - объяснил он. - Она их коллекционирует. И у нее день рождения. Сегодня вечером. - Оставайтесь на месте, - сказал я, тыкая в него пальцем, чтобы ему не пришло в голову зайти ко мне за конторку. Кивнув, он уставился на меня. Я перешагнул через труп Кифера и направился к шкафу с раритетами. Он был закрыт. Опустившись на колени, я пошарил в карманах Кифера и нашел связку ключей. Поднявшись, я увидел, что посетитель сдвинулся с места, но не намного. На кольце был только один ключ, подходящий к замку шкафа. Нащупав его, я открыл дверцу. - Я ценю ваше внимание, - сказал он. Что-то буркнув, я вытащил первую книгу. - Могу ли я включить... - Нет, - остановил я его, когда он направился к выключателю. - Я не хочу больше визитов клиентов и весь свой товар я помню наизусть. Тут лежат первые издания с автографами. Открыв книгу, я прищурился и прочел: - "Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей". Подписано "Для Сигрид. Дейл Карнеги". - Нет, - сказал он. - "Остров пингвинов". Анатоль Франс. - Нет. - "Убийство Роджера Акройда" Агаты Кристи. - Прекрасно. - Берете? - Нет. Я хочу выяснить, что у вас есть и потом решу. Я назвал ему Филиппа Уайли, Аниту Лоос, Фила Риццуто, Эдну Бест и Уилла Каппи, пока наконец не добрался до "Пейтон-Плейс" Грейс Металлиус. - Как она надписана? - спросил он. - "Джорджетте от Грейс", - прочел я. - Беру, - сказал он, подходя к конторке. Будь он на пару дюймов повыше, при хорошем освещении и повнимательнее, он бы увидел труп Кифера. - Вот, - сказал я, протягивая ему книгу. - А теперь я иду домой. - Сколько? - спросил он. - Тридцать долларов. - Она стоит больше, - сказал он, открывая папку, лежащую на конторке. - Пятьдесят долларов. - Еще больше. - Сто четыре. - Это уже лучше, - сказал он. - Вы принимаете карточки "Мастер-Кард"? - Нет. - А на витрине сказано... - Машина поломалась. - Неважно, - сказал он. - Через пару минут она не будет вас волновать. Он вытащил из папки очень большой револьвер и прицелился в меня из-за конторки. Я нырнул за древний кассовый аппарат, который, по словам Кифера, когда-то принадлежал О'Генри. Я испытывал облегчение и испуг. Вор, конечно же, не побежит в полицию и не будет доносить на меня, когда найдут тело Кифера. Испуган же я был потому, что налетчика сотрясала дрожь, а дуло смотрело точно в ту же точку, куда я сам всадил пулю Киферу. - Нет, - сказал он, когда я было потянулся к кнопке. Такого развития событий я не предполагал. На площади о чем-то разговаривали и смеялись мужчина и женщина. Она была блондинкой, далеко не первой молодости. Он был худым и очень юным. Они слушали запись концерта "Битлз". Человечек посмотрел на них и снова повернулся ко мне. - Не надо, - прошептал он. - Я застрелю и их тоже. Я не ответил. Меня не очень волновало благополучие этой парочки на площади, но я не видел, каким образом обратить на себя их внимание. Теперь я слышал, скорее всего, "Леди Мадонну" . Человек с револьвером сказал: - Выходите оттуда. - Деньги в... - Денег у меня хватает, - оборвал он меня. - Вы знаете, кто я такой? - Нет, - сказал я. - Меня зовут Джек Джионетти. То, что он назвался, было зловещим признаком. - Я плохо запоминаю имена, - признался я. - Вы будете третьим, - сказал он. - Выходите оттуда. И пошевеливайтесь. - Черт возьми, - сказал я. - Вы делаете ошибку. Я не Мартин Кифер. - Выходите! - Джионетти бросил взгляд на дверь. Я снял шляпу Кифера. - Смотрите. - На что? - Я не Кифер. Кифер старше. Я соврал вам. - Меня это не волнует, - сказал он. - Вы продаете книги. Я ненавижу книги и тех, кто ими торгует. Я ненавижу такие заведения, где пахнет мертвыми словами. Такие лавочки и такие создания, подобные вам, и убили ее. - Ее? - Выбирайтесь оттуда! - заорал он. - И немедленно. - Подождите, - сказал я. - Я тоже ненавижу книги. Посмотрите. Вот в этом пакете. Я вам покажу. Вы хотели эту книгу? Вот. Я расстрелял ее. Одной рукой я вытащил том "Наши сердца были молодыми и веселыми", а другой вцепился в рукоятку револьвера, покоящегося в пакете. Он осторожно взял у меня книгу и поднял повыше, чтобы рассмотреть. - Вы расстреливаете книги? - Я их ненавижу, - сказал я, вытаскивая еще два тома в твердых обложках. Я дал ему понять, что он может зайти за конторку, и Джионетти, предусмотрительно не опуская револьвера, ствол которого продолжал подрагивать, сделал шаг вперед. Я отошел назад, оттянув с собой на край конторки пластиковый мешок, а он, наклонившись, уставился на труп Кифера. - Вот это и есть Кифер, - сказал я. - Вы его застрелили? - спросил Джионетти. - Как и книги. - Почему? Это был хороший вопрос. - Некоторые чувства и эмоции носят слишком личный характер, чтобы говорить о них, - объяснил я. В маленькой комнатке на задах магазина громко звякнул будильник. Джионетти сделал паузу. - И оба мы оказались в одном и том же месте, - с подозрением сказал он. - В городе не так много букинистических лавок. - Кроме этой еще три, - сказал он. - Вы, должно быть, имеете в виду заведение Маклина, - сказал я. - В нем торгуют нераспроданными остатками тиражей. Большое яркое помещение. Семейный бизнес. - Значит, два, - сказал он. - Я вам верю, но все же мне придется убить вас. Вы просто сумасшедший и кроме того вы знаете мое имя. Если вас поймают... а вы знаете, как меня зовут. Где он? - Что? - Револьвер, из которого вы его пристрелили, - сказал он. - Да вот он, - сказал я, вынимая револьвер из пакета и наводя на него. На этом мы могли бы и покончить. Я был бы только рад, если бы он убрался восвояси. Он выстрелил, когда я сместился вправо, переступив через тело Кифера. Мне показалось, что я получил удар ломом в грудь. Я свалился рядом с Кифером и выстрелил. Окно разлетелось вдребезги. Я снова выстрелил, чувствуя во рту вкус крови. Джек Джионетти ответил очередным выстрелом, но я уже был в темноте за полками. Его пуля врезалась в тело Кифера, и я увидел, как труп удивленно дернулся. И, проваливаясь в темноту, я продолжал раз за разом нажимать курок... Спустя двое суток я пришел в себя в больничной палате. В моей груди по-прежнему торчал тот самый лом, который забыли вынуть. Я попытался сделать вдох. - Все в порядке, - сказала Луиза. - Дышите спокойнее, полной грудью, - услышал я незнакомый женский голос. Я подчинился. Чернильная тьма медленно стала расплываться и наконец я открыл глаза. На стуле рядом со мной сидела мать, облаченная в парадное платье с красными розами. Надо мной склонилась медсестра в белом халате, пухленькая блондинка с симпатичным круглым лицом. Если только она не надела чей-то чужой халат, ее имя, судя по блестящей металлической табличке, было Джанет Дарби. За ее спиной, прислонясь к стене, стоял какой-то мужчина. Его коричневый костюм явно нуждался в утюге. Подбор галстука заслуживал самого серьезного осуждения, а прическе в виде военного бобрика, требовалось немалое время, чтобы подрасти. Покусывая ногти, он внимательно изучал результаты своих стараний, после чего равнодушно смотрел на меня. Он был копом. - Устал, - сказал я, закрывая глаза. - Мартин мертв, мой дорогой мальчик, - радостно сообщила мать. - Великолепно, - сказал я и быстро поправился, пробормотав "Мне очень жаль". Когда я снова открыл глаза, матери и медсестры уже не было. Оставался лишь коп, который на этот раз сидел на стуле у стены. - Вы убийца, - сказал он. Застонав, я прикрыл глаза. - "Выстрел во тьме", - сказал он. - Была в прошлом году такая постановка. И вы играли в ней убийцу. - Я... Встав, он подал мне стакан с торчащей в ней соломинкой. Казалось, что у воды какой-то пыльный цвет. Я сделал глоток. - Не торопитесь, - сказал он. - Болит, - простонал я, отставляя стакан. - Я его не убивал. Он поставил стакан на столик. В палате пахло спиртом. - В пьесе, - прохрипел я. - Я был дворецким, а не убийцей. - Моя фамилия Берман, - сказал он. - Я коп. - Да. - Вы были ранены в грудь. Пробито легкое. Вам повезло. - Джионетти, - сказал я. - Мертв. Вы знали, как его зовут. - Он мне сказал. - У меня есть брат, который хочет стать актером. Ему под пятьдесят. У него хороший бизнес. Сдает в аренду мусороуборочные машины на Шестнадцатой стрит. Там его главная контора. Еще одну он открыл на Рузвельт-стрит. Дело идет как надо, но вы же знаете, как это бывает, когда в голову что-то втемяшится - хочу стать писателем, актером, воздушным акробатом. Я кивнул. - Хотите рассказать мне, что там случилось? - Он вошел в магазин моего отчима, - тихо сказал я, изображая пациента, который только приходит в себя. - Назвался и сказал, что он убил двух других. Начал стрелять. Мой отчим только что купил револьвер. Узнав о гибели двух других букинистов. Он как раз показывал его мне. Я схватил его, прицелился в Джионетти... вот и все. Берман кивнул. - Вы слегка смахиваете на того парня с телевидения. Он там часто мелькает. Как его зовут? Джон какой-то. Или Майк. Фамилия ирландская, но не думаю, что она у него настоящая. Как вы себя чувствуете? - О-кей, - сказал я. - Хотите, чтобы я пришел завтра? - Я о-кей, - повторил я. Помявшись, Берман вытащил из кармана диктофон. - Не против? - спросил он. Я кивнул, и он включил его. - Звали его не Джионетти, - сказал Берман. - Он соврал. Только не спрашивайте меня, почему. Его звали Кларк Симонсон. В доме у него была целая коллекция огнестрельного оружия, включая и то, из которого он убил двух других торговцев. Детей нет. Жена умерла, и у него был книжный магазин в Кливленде. Год тому назад он на чем-то свихнулся. Подробности неизвестны. - Странно, - сказал я. - Мне доводилось слышать еще более странные вещи, - сказал Берман. - Ваша матушка сказала, что вы звонили ей из Детройта примерно за час до того, как Симонсон стрелял в вас и Кифера. - Звонил ей из магазина, - сказал я. - Вы говорили с ней. И вы же видите, что она может... Он кивнул. - Она может все слегка перепутать, - объяснил я. - Вы остановились в мотеле в Детройте и не собирались покидать его до завтрашнего дня. Ключи были у вас в кармане. - Позвонил Мартин, мой отчим. Сказал, что хочет поговорить о Луизе, моей матери. Будьте любезны, дайте попить. Он исполнил мою просьбу. Вода была тепловатой. - Он сказал, что дело не терпит отлагательства, - продолжил я. - И я предполагал, поговорив с матерью, возвращаться в Детройт. Мне там обещают роль. - В трупе Кифера нашли две пули, - сообщил Берман. - Одна из револьвера Симонсона. Вторая из вашего. - Не из моего. А из револьвера Мартина. Должно быть, я попал в него, когда в темноте стрелял в Симонсона. Ужасно. - Коронер говорит, что Кифер был убит выстрелом из вашего револьвера. Он был уже мертв, когда Симонсон стрелял в него, да и в любом случае пуля попала в руку и не могла убить его. Я закрыл ладонью глаза и издал скорбный стон. - Я убил Мартина. О, Господи, я убил его. - Мне тоже так сдается, - согласился Берман. - То есть, он не был мертв, когда Джионетти... - Симонсон, - поправил Берман. - Раньше я никогда в жизни не стрелял из револьвера, - всхлипнул, растирая глаза, которые, я надеялся, должны теперь быть красными от слез. - Книги, - сказал Берман. - Кто-то прострелил четыре книги. Они лежали на конторке. И на одной из них была кровь Кифера. Я удивленно уставился на него. - Луиза говорит, что вы не ладили с Кифером. Чего это вдруг вы сорвались с места, стоило ему позвонить? - Из-за матери. Он сказал, что это спешно, речь пойдет о Луизе. - У Кифера не было разрешения на оружие. Почему он купил его незаконным образом? - Понятия не имею, - сказал я. - Он боялся. - Берт, - сказал Берман и со вздохом поднялся. - Я бы хотел дать вам кое-какой совет. Ваша история - сплошное дерьмо. Я думаю, вам потребуется хороший адвокат. - Мне тоже так кажется, - согласился я. Сунув диктофон в карман, он направился к дверям. - Еще один вопрос, - сказал он. - Ничего общего с этим делом. - Какой именно? - Мой брат немного смахивает на вас. Как называется та пьеса, где вам собираются дать роль в Детройте?