Луис Ламур Майло Тэлон Перевод с английского А. В. Савинова ---------------------------------------------------------------- (с) А.В. Савинов, перевод Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. ---------------------------------------------------------------- Глава первая Персональный вагон одиноко стоял на боковой ветке, залитый горячей красной краской заката в пустыне. Я привязал коня к поручню, снова глянул на явную роскошь вагона и, сняв шпоры, повесил их на луку седла. - Не ворчи, - сказал я коню. - Я скоро. Взмахнув раз-другой шляпой, чтобы сбить пыль с одежды, я подошел к вагону и поднялся внутрь. На секунду задержался, затем вошел в салон с большими окнами, весь из шелка и дорогого дерева. Стол, графин вина и стаканы. Из коридора сбоку вышел негр в белом пиджаке. - Да, сэр? - Я Майло Тэлон. - Одну минуту, сэр. Он исчез, и я остался один. Где-то послышались голоса, и негр вернулся. - Сюда, сэр. Прошу вас. Коридор вел мимо дверей двух купе в салон, который одновременно служил столовой. Комната была удобной, убранной драпировками и занавесями с тяжелыми оборками и бахромой, вельветовыми портьерами и толстым ковром во весь пол. Я ждал со шляпой в руке, поймав свое отражение в узких зеркалах, висевших в простенках между окон. На какой-то момент я увидел то, что видели другие: худой, темноволосый молодой человек в розовой рубашке, черном галстуке, черном пиджаке и серых, в тонкую полоску брюках. Под пиджаком - ремень с кобурой и кольт. Купе-кабинет, в которое меня провели, было маленьким, но прекрасно обставленным, и человек за письменным столом соответствовал обстановке. Он был широкоплечим и широкоскулым, явно привыкшим повелевать. Ему было, наверное, лет шестьдесят или около того, но выглядел он моложе. Его усы и волосы были черными, с едва заметным намеком на седину. Его манеры, почувствовал я, были так же хорошо пригнаны, как и его одежда. Он показал на кресло, потом открыл коробку дорогих сигар и предложил мне. - Нет, сэр. Благодарю. - Присаживайтесь. - Я постою, сэр. Челюсти его слегка отвердели. "Вспыльчивый человек, - подумал я. - Не любит, когда ему перечат даже в мелочах". - Я Джефферсон Хенри. - А я Майло Тэлон. Вы хотели меня видеть? - Я хочу предложить вам работу. - Если она мне понравится. - Я хорошо заплачу. Очень хорошо. - Если мне понравится работа. Казалось, кожа вокруг его глаз сжалась. - Вы чертовки независимы! - Да, сэр. Продолжим разговор? Как вы узнали обо мне? - Вас рекомендовали как человека, который может выполнить трудное задание, держать язык за зубами и, если потребуется, добраться до ада с ведром воды. - Ну и что? Я ему не понравился. По-моему, у него было желание выгнать меня вон. Но у него было еще какое-то, более сильное желание, поэтому он меня не выгнал. - Я хочу, чтобы вы кое-кого для меня нашли. Я хочу, чтобы вы нашли девушку. - Вам придется самому искать себе женщин. - Я начал одевать шляпу. - Девушка - моя внучка, дочь моего сына. Она потерялась двенадцать лет назад. Секунду я колебался, затем сел. - Расскажите мне об этом. - Пятнадцать лет назад мы с сыном поссорились. Он уехал на Запад. С тех пор я его не видел и не слышал. - Вы имеете представление, скольких просто поглотила эта страна? Люди пропадают каждый день, и никто этого не замечает. Обычно, никому до этого нет дела. Нескольких я помогал хоронить. Ни имен, ни документов, ни намека на происхождение или цель путешествия. Некоторых убили воры и убийцы, некоторые умерли от жажды, холеры или несчастного случая. - Несомненно, но у моего сына была дочь. Это ее я надеюсь найти. - Не сына? - Он мертв. - Джефферсон Хенри откусил кончик сигары. - Мой сын был слабым человеком. Он был достаточно смел, когда посылал меня к черту, но он делал это несколько раз и всегда возвращался. Если бы он был жив, он вернулся бы, поэтому я знаю, что он мертв. - А что с женой? Матерью внучки? Хенри прикурил сигару. - Именно из-за нее мы и поссорились. Я не желаю ее видеть. Она меня не интересует. Я желаю найти только дочь моего сына. Он помолчал, разглядывая тлеющий кончик сигары, потом продолжил: - Я очень богатый человек. Я уже не молод. У меня нет других наследников, и я одинок. Ее нужно найти. - А если ее не найдут? Кто тогда унаследует? Его глаза стали холодными. - Мы не будем обсуждать этот вопрос. Вы должны найти мою внучку. Вам хорошо заплатят. - Ваш сын исчез пятнадцать лет назад? - Он женился против моей воли. Он взял жену и дочь и уехал на Запад, некоторое время работал в Огайо, затем в Сент-Луисе. Джефферсон Хенри стряхнул пепел с сигары. - Дочь могла и не выжить. - Конечно. К этому обстоятельству я готов. - Или она могла стать кем-то, кого вы не захотите знать. - Возможно. - А почему вы выбрали меня? - Вас рекомендовали как человека, который знает Запад. В армии вы были разведчиком. Вас рекомендовали как понимающего и умного человека. - Он помолчал. - Говорили также, что вас знают на Тропе Беглецов. - Да? - Могу добавить - я знал вашего отца. - Вы знали его? - Он был твердолобым, чрезвычайно самоуверенным, трудным человеком, но он был честен. Мы почти ни в чем не соглашались, но если он выбирал путь, его трудно было повернуть с него. - Вы были его другом? Джефферсон Хенри снова стряхнул пепел с сигары. Его глаза под густыми бровями напоминали голубые льдинки. - Нет. Мы не понравились друг другу с самого начала. Наши отношения такими и остались. Но я приехал за две тысячи миль не для того, чтобы разговаривать о нем. Когда я нанимаю человека, я стараюсь получить лучшего. Рекомендовали именно вас. Он открыл ящик стола, за которым сидел, и вытащил мешочек с золотыми монетами. По крайней мере, мне так показалось, потому что мешочек был тяжелым. - Здесь тысяча долларов. Я не требую детального отчета о расходах, только общую сумму. Я понимаю, что в таких ситуациях деньги тратятся на вещи, о которых лучше не упоминать. - Из другого ящика он вытащил большой коричневый конверт. - Здесь копии писем, старые фотографии, некоторые сведения. Это все, что у меня есть. - Вы пытались найти его? - Никто не смог. Даже бюро Пинкертона. Несколько минут я обдумывал предложение. Было в нем что-то такое, что мне не нравилось, но я не мог понять, что именно, покольку Хенри показался мне прямым человеком. Тем не менее, инстинкт подсказывал, что ему доверять нельзя. Однако проблема меня заинтересовала, к тому же мне все равно нечем было заняться... и на что жить. Или почти не на что. - Хорошо. Если она жива, я найду ее. Если она мертва, я буду знать, где ее похоронили. - Найдете? Там, где другие были бессильны? - Почему бы и нет? Вы не обратились бы ко мне, если бы не считали, что я смогу ее отыскать Джефферсон Хенри прямо и твердо посмотрел на меня. - Ничего такого я не считаю. Однако вы - мой последний шанс. - Он ткнул пальцем в конверт. - Мой адрес - там. Или вы сможете отыскать меня через "Уэллс Фарго". Если вам понадобятся еще деньги, можете зайти в любую контору "Уэллс Фарго" и взять до тысячи долларов. Если нужно будет больше, придется обратиться лично ко мне. - На какую сумму я могу рассчитывать? - Пятьдесят тысяч долларов. Я готов пожертвовать этой суммой, но не больше. Это были огромные деньги. Чертовски огромные деньги. Я так и сказал.Он махнул рукой. - Да. Но она у меня одна. Если не единственная наследница, то по крайней мере единственная, кого я признаю. - Если я соглашусь, сколько мне заплатят? Джефферсон Хенри показал на мешочек с золотом. - Я оплачиваю расходы. Я буду платить по сто пятьдесят долларов в месяц все то время, пока вы заняты поисками, и вознаграждение в тысячу долларов, если вы ее найдете. - Двести в месяц, - сказал я. У него в глазах появилось нетерпение. - Вы просите двести долларов? Когда вы работали ковбоем, вы получали тридцать в месяц! - Это не ковбойская работа. - Я встал. - Двести или мы не договорились. Деньги должны переводиться в контору "Уэллс Фарго" в Эль Пасо. Он заколебался. Ему не нравилось ни мое требование, ни я сам, но в конце концов он сказал: - Ладно, пусть будет двести. - Деньги вперед. Он вынул из ящика несколько золотых монет и протянул их через стол. - Смотрите, вам придется их заработать. Выйдя из вагона с конвертом в руке, я был озадачен. Спрыгнув с подножки, подошел к коню. Что же меня беспокоило? Предложение, на первый взгляд, было простым и искренним, хотя розыск пропавших без вести никогда не был моим любимым делом. Оглянувшись на вагон, я вздрогнул: в салоне, откуда я только что вышел, находился другой человек. Он стоял с Джефферсоном Хенри, и они, оживленно жестикулируя, разговаривали. Это был высокий, широкоплечий мужчина, крупнее Хенри, хотя тот тоже не был маленьким. Это не носильщик и не проводник. Тогда кто же? Где он был во время моего разговора с Хенри? Если я и понял что-то за годы скитаний, то это то, что человек выживает благодаря своей бдительности и настороженности. Меня раздражало, что я не осознал его присутствия. Почему после стольких лет Хенри только сейчас пытается найти свою внучку? Он сказал, что ее не смогло отыскать даже бюро Пинкертона. Почему же именно я, а никто другой? Потому что он знал, что у меня есть друзья на Тропе Беглецов? Неужели из-за этого он поверил, что я сам скрываюсь от закона? Или у него есть причины подозревать, что я уже что-то знаю о девушке? Допустим, что один из следов, который отыскали пинкертоны, вел ко мне? Но с какой стати? Конечно, у меня были знакомые девушки, но о некоторых из них я вообще ничего не знал, кроме того, что они существуют. Скорее всего, в бюро Пинкертона знали обо мне, потому что там знают всех, кто следует по Тропе Беглецов. Некоторое время назад мне предложили работать их агентом. Сев на коня, я повернул его в сторону единственной улицы городка. Железнодорожная станция, находившаяся примерно в сотне ярдов от запасных путей, где стоял вагон, представляла собой двухэтажное здание, находившееся в нескольких ярдах от улицы. Над каждым окном висел выдающийся вперед карниз, защищавший комнаты от сияния солнца. Из окна персонального вагона хорошо просматривалась большая часть улицы. На той стороне улицы, куда выходила станция, стояли три дома, в одном из них был магазин, в другом салун. Третье пустовало. На другой стороне находилась дюжина домов, включая отель, ресторан, еще один магазин, конюшню, кузницу и несколько маленьких лавочек и контор. Заплатив конюху пару долларов, чтобы он почистил и накормил коня, я взял свой винчестер и седельные сумки и направился к отелю. В городишке наступило время ужина, и на улице народу было мало. Бродячая собака, лежавшая в пыли, постукала по земле хвостом, словно прося, чтобы ее не гнали, у коновязи переминались с ноги на ногу несколько лошадей. В какой-то момент я увидел, как засветилась сигарета в темном дверном проеме пустого дома, и почувствовал вес лежавшего в кармане золота. С винчестером в правой руке я толкнул дверь и вошел в фойе. Это была просторная комната с высокими потолками и колонной в центре, окруженной кожаными сидениями. Здесь стояло несколько кресел, обитых коровьими шкурами и кушетка у дальней стены. Несколько больших медных плевательниц предлагали свои услуги в стратегически важных местах. За стойкой я увидел человека с зеленым козырьком над глазами и резинками на рукавах. Это был остролицый мужчина с усами, слишком большими для его лица. - Комнату, - сказал я. Рыжие усы посмотрели на меня с кислой неприязнью. Он на своем веку повидал много ковбоев. - Есть постель в комнате на троих. Стоит четвертак. - Комната, - повторил я, - одна комната на одного. - Комната обойдется вам в пятьдесят центов, - небрежно произнес он, ожидая, что я откажусь. Моя рука оставила на стойке монету в полдоллара. - Давайте ключ, - сказал я. - Ключей нет. Люди уносят их с собой. - Он показал на лестницу. - Наверх и направо. Угловая комната. Если нужно, можете подставить под дверную ручку стул. - Я сплю чутко, - сказал я, - к тому же я пугливый. Провел слишком много времени на индейских территориях. Если услышите ночью выстрел, приходите и заберите труп чужака. Он скучно посмотрел на меня и вернулся к своей газете. - Где лучше всего кормят? - Третья дверь вниз по улице. "Кухня Мэгги". Ее самой в это время уже не будет, но повар - один из лучших. Повлияло ли на него то, что я заплатил за комнату вперед, или на нем благотворно отразились гастрономические темы, но портье вдруг разговорился. Долго у нас пробудете? - спросил он. - День-два. - Я помолчал. Всегда надо первому дать причину приезда, чтобы потом о ней никто не допытывался. - Работал все лето. Подумал, что подошло время немного отдохнуть. - Но меня могли видеть, когда я выходил из персонального вагона, поэтому я добавил: - Не откажусь от хорошей работы, если подвернется случай. Я присматриваюсь. Хочу получить работу проводника у охотников или что-нибудь в этом роде. Думал, что ребятам в персональном вагоне нужен проводник, но оказалось, что не нужен. Им ничего не нужно. Даже гостей. Портье покачал головой. - Он тут два или три дня. Я слыхал, он интересуется землей. У них есть свой проводник или кто он там. Комната была хорошей, если такие комнаты вообще можно назвать хорошими: двойная кровать, умывальник с белой раковиной и кувшином на тумбочке, два кресла, одно из которых качалка, и вязаный коврик на полу. На другой маленькой тумбочке у кровати - керосиновая лампа, которую я не собирался зажигать. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я не собирался рекламировать, какую комнату я занял. Не отодвигая штор, я выглянул на улицу, и мне показалось, что в дверном проеме пустого дома скрывается человек. Конечно, это мог быть какой-нибудь ковбой, которому некуда идти или у которого нет денег, либо какой-то парень, ожидающий свою девушку, но, будучи осторожным, человек продлевает себе жизнь. Он увидит меня, когда я выйду из отеля, если только... Спустившись по лестнице, я повернул к задней стене отеля и вышел через черный ход. Выйдя из двери, я быстро отступил в сторону и осмотрелся в темноте, сам оставаясь в густой тени. В задней двери и окне третьего дома, который стоял дальше по улице, горел свет. Наверное это и есть ресторан. Следуя по темной тропинке, которая вела мимо задних дворов, я чуть не влетел под ведро воды, которое мужчина в белом переднике собирался выплеснуть через черный ход. - Привет, - тихо сказал я. - Ничего, если я пройду через кухню? - Если хотите, - человек в белом переднике широко раскрыл дверь. - Кто-нибудь у входа, кого вы не желаете видеть? Лицо повара потемнело от солнца и ветра, а время избороздило его морщинами. Я бы поставил свое месячное жалование, что в свое время он немало поездил в походной кухне на перегонах скота. Я дружески улыбнулся. - Точно не могу сказать. Насколько знаю, за моим скальпом сейчас не охотятся, но с другой стороны, напротив вас в пустом доме стоит парень, который, кажется, кого-то ждет. Вы повар? - Шеф-повар и посудомойка. Окончил школу поваров в лучших походных кухнях, которые когда-либо скрипели по равнинам, и ни одного недовольного ковбоя. Я жарю и пеку. Он был широкоплечим человеком лет пятидесяти или старше, очень худощавый, со свисающими вниз седыми усами. - Я просто устал спать на земле и вставать в три утра. Когда мы прошли на кухню, он снова взглянул на меня. - Наши дороги уже пересекались. Где-то в Монтане. Я был дружен с вашими родственниками из Теннеси. - Приятно познакомиться. Понимаю, почему вы устали спать на земле. Я и сам иногда устаю. Повар вытер руки о передник. - Сегодня есть ростбиф. Если хотите, могу взболтать пару яиц. Обычно в такое время мы этого не делаем, но поскольку вы друг и все такое... - С удовольствием. Я три месяца не видел яиц. Но я съем и ростбиф. - Так и думал. - Он помолчал, оглядывая меня. - Мое имя Шафер. Герман Шафер. - Теперь я вас вспомнил. Вы были поваром на ранчо "Ленивое О", так ведь? А я работал на "Двойном У". - И я вспомнил. Ребята звали "Ленивое О" "бисквитом", потому что "О" было очень худое. Там была хорошая команда. Информация есть там, где ее ищут, поэтому я сказал: - Я приехал по вызову Джефферсона Хенри из того вагона. Он говорит, что у него есть для меня работа. - Хенри? Никогда сюда не приходит. Ест в своем вагоне, но я его видел. Видел и его телохранителя. - Шафер бросил на меня взгляд из-под бровей. - Знаете его? Высокий мужчина с покатыми плечами. Потяжелее, чем вы, почти с такими же черными волосами. Говорят, он умеет обращаться с оружием. - У него есть имя? - Джон Топп. По-моему, он с юга. Знает, что делает, но ни с кем не разговаривает. Ни с кем, кроме Хенри. Взглянув мимо него, я увидел, что заняты только три или четыре столика. Я направился в зал, потом остановился. - Вы сказали, что Хенри здесь два или три дня? - Да. - Герман Шафер понизил голос. - Некоторые из ребят говорят, что его вагон стоял на запасном пути около водокачки милях в двадцати отсюда. Стоял около недели. Оттуда они выезжали верхом. Для лошадей у них были отдельные вагоны. Никто даже не повернул головы, когда я вошел со стороны кухни и сел, выбрав место в углу, где я мог видеть обе двери и улицу снаружи. Дверной проем, где я заметил наблюдателя, находился маленько дальше и не попадал в поле зрения. На окнах ресторана висели шторы, на столах лежали красно-белые скатерти и салфетки. Никаких оловянных мисок в этом заведении - только настоящая керамика, толстая, но чистая. За одним из столиков сидел владелец ранчо с женой, приехавшие в город, чтобы разнообразить еду, за другим столиком - двое железнодорожников в синих рубашках и комбинезонах. Бродячий торговец со сверкающим фальшивым бриллиантом в галстуке, а за столиком рядом с моим - девушка, довольно молодая, довольно хорошенькая, немного вызывающе одетая во все новое. Ее взгляд на секунду поймал мой, казалось, задержался, но в следующий момент она смотрела мимо меня. Это не было попыткой пофлиртовать, ее взгляд был полуиспуганным, полулюбопытным. Шафер вышел из кухни с тарелкой, нагруженной говядиной, яичницей и жареной картошкой. Потом пошел за кофейником и чашкой. Когда ужин и кофе стояли передо мной, я помедлил. Мне многое предстояло обдумать. Я взял чужие деньги и намеревался честно их отработать, но были вопросы, на которые мне нужно было знать ответы. Ничего удивительного, что в этих краях, которые многие считали дикими, у такого человека как Джефферсон Хенри, был телохранитель. Если он действительно подыскивал себе землю, ему нужен был человек, знающий эти места. Более чем вероятно, что человек в вагоне был детективом на службе у железной дороги, но это не обязательно. Я не видел также никаких причин, почему меня должны были информировать о его присутствии. Никто не говорил, что мы беседовали с глазу на глаз, а Джефферсон Хенри не делал секрета из своих поисков. Казалось, что найти девушку, пропавшую двенадцать лет назад на такой большой территории с населением, которое беспрестанно менялось, невозможно. Прежде всего я должен найти отправную точку. На первый взгляд Запад казался местом, где можно легко затеряться, но в действительности дело обстояло не так. Люди редко путешествовали в одиночку, а путешественникам приходилось общаться с другими людьми, чтобы получить приют, еду, одежду или транспорт. Люди разговаривали между собой, и их пункты назначения открыто обсуждались, когда они обменивались информацией о погоде, дороге, колодцах. Пинкертоны были ловкими охотниками за людьми, умеющими расспрашивать людей, некоторые из их агентов были родом с Запада, но знали ли они эти края так же хорошо, как я? Супружеская пара с ранчо покинула ресторан. Вслед за ними поднялся торговец, попытался поймать взгляд девушки, но не смог и вышел. Неожиданно, чуть повернувшись в мою сторону, девушка очень тихо заговорила: - Сэр, прошу вас, помогите мне. - Что я могу для вас сделать? - Мой ужин, сэр. Мне очень жаль, но я не смогу за него уплатить. Я была очень голодна. - С удовольствием заплачу за вас. Ее положение взволновало меня. Запад - трудное место для женщины без средств к существованию. Через некоторое время я спросил: - Вы здесь проездом? - Да, сэр, но у меня кончились деньги. Мне нужно найти работу. - Здесь? - В таком городке не было никакой работы для приличной девушки. Его население едва насчитывало шестьдесят человек. - Мне... Мне нужно было уехать. Я купила самый дальний билет. Я думала, что сумею... Обращаться по-дурацки с деньгами для меня не впервой. Несмотря на то, что одета она была вызывающе, в ней светилась свежесть и невинность. Она была такой же пугливой, как покинутый олененок, который не знает, оставаться ему на месте или бежать. Она мне понравилась сразу. То, что она была хорошенькой, несомненно подействовало, но в ее подбородке читалась восхитительная твердость характера. - У вас нет семьи? На этот раз мне показалось, что она солгала. - Нет, сэр. - Я дам вам денег. Вы можете найти работу в Денвере, Санта Фе или другом большом городе. Здесь нет ничего... - пока я говорил, меня осенила идея. - Я хочу остаться. Мне здесь нравится. Здесь? Что здесь могло понравиться? Это всего лишь простая железнодорожная станция, перевалочный пункт для здешних скотоводов с боковыми подъездными путями и грузовыми загонами для скота, с несколькими небольшими заведениями и домишками их владельцев. Это было унылое, одинокое место, пронизывающе холодное зимой, жаркое и сухое летом, и весь год ветреное. - Я дам вам сто долларов, - сказал я и подумал, какой же я дурак. Это был трехмесячный заработок ковбоя. Она зарделась. - Сэр... - Я же сказал, что дам. Если хотите, то взаймы. Этот городок - тупик. Здесь ничего нет. - Я вспомнил свою идею. - Спросите у Германа Шафера. Может быть ему нужна официантка. Вынув из кармана пять двадцатидолларовых золотых монет, я протянул руку к ее столику и положил их на скатерть. - Вот. Теперь у вас есть выбор. Если будете расходовать их экономно, их хватит, пока не найдете работу. Здесь достаточно, чтобы доехать до Денвера. Она хотела что-то сказать, но я махнул рукой. - Я и сам недавно был на мели. Я знаю, каково вам, а мужчинам в таких случаях легче. Вынув коричневый конверт, полученный от Джефферсона Хенри, я открыл его. Там лежало несколько дагерротипов, первый - элегантно одетого молодого человека, положившего руку на спинку стула, одна нога его была слегка согнута. У него было умное, но пустое лицо. На втором дагерротипе был тот же самый молодой человек, но на этот раз он сидел с молодой женщиной. У нее было дерзкое и вызывающее выражение лица, показавшееся мне интересным. На третьей фотографии была все та же пара, но на ней мужчина стоял, а женщина сидела, держа в руках ребенка. Две последние фотографии снимались на улице. На них оказались кое-какие детали, которые привлекли мое внимание. Отложив дагерротипы в сторону, я долил себе кофе и взял письма. К первому письму был приколот список имен: Ньютон Хенри мисс Стейси Альбро (дочь Нэнси) Связаны с: Хэмфри Таттлом Уэйдом Холлеттом Имена мне ничего не говорили. Девушка, которую мне предстояло найти - Нэнси Хенри, дочь. Мой взгляд вернулся к матери. Очень привлекательная женщина, и сообразительная, если я в этом хоть что-то смыслю. В ней также было нечто, вызывающее беспокойство. Когда я складывал бумаги, чтобы положить их в конверт, фотография мужчины с невестой упала на пол. Девушка за соседним столиком подняла ее, чтобы передать мне. У нее вдруг перехватило дыхание. Нагнувшись, чтобы поднять фотографию с пола, я посмотрел на нее снизу вверх. У нее побелели даже губы. - Что случилось? - Я выпрямился. - Вы знаете их? - Знаю их? О, нет! Нет! Просто... просто она такая красивая! Она отдала мне дагерротип - с неохотой, подумал я. - Спасибо. Я думал, они вам знакомы. - Это ваши родственники? - Нет, это люди, которых я стараюсь отыскать. - Да? Вы полицейский? - Нет, это деловая необходимость. Она поднялась, чтобы уйти. - Вы не сказали, как вас зовут. - Вы тоже. - Она очень мило улыбнулась. - Я Молли Флетчер. - Я Майло Тэлон. - Взгляд в сторону кухни убедил меня, что Герман занят работой. - Кажется, Герман занят, но если хотите остаться в этом городе, советую поговорить с ним. Может ему нужна помощь. Она поблагодарила меня и ушла. Я проводил ее взглядом до дверей и смотрел, как она направилась к отелю. Я начал перечитывать письма одно за другим, но мысли мои были не с ними. Кто такая Молли Флетчер? Почему она приехала сюда и почему решила остаться? И почему обратилась именно ко мне, ведь торговец ясно дал понять, что ему нужна компания. По-моему, я нравился женщинам, хотя никогда не знал, почему. И все же, почему она хотела остаться здесь? И почему, кстати, Джефферсон Хенри выбрал именно это место, чтобы снова начать свои поиски? И почему, в конце концов, я? Глава вторая Из кухни вышел Герман Шафер и начал прибирать со столов. - Я заметил, как вы разговаривали с молодой леди. Она симпатичная, правда? - Она ищет работу, Герман. Если железнодорожники узнают, что у тебя красивая официантка, здесь будет в два раза больше посетителей. Никогда не знаешь, где можешь получить полезную информацию, поэтому я спросил: - Герман, вы когда-нибудь встречались с парнем по имени Ньютон Хенри? Или с девушкой, которую зовут Стейси Альбро? - Ни разу в жизни. - Он оглянулся и оторвался от столика, который протирал. - Ньютон Хенри? Не родственник ли тому, в персональном вагоне? - Сын. - Хм. Никогда о нем не слыхал, но вот другое имя... Альбро. Это что-то знакомое. Необычное имя. Он направился на кухню. - Вы придете на завтрак? Я открываю в шесть, а в это время года это почти восход. - Можете на меня рассчитывать. Герман, когда пойдете мимо окна, посмотрите, не стоит ли кто в дверях там, дальше по улице или не слоняется ли кто возле отеля. Он вернулся и начал собирать тарелки. Дважды он выглянул в окно. - Нет, ни души. Когда я вышел, улица была темной и пустой, горели лишь три фонаря и падал свет из нескольких окон. Лошадей возле салуна уже не было, не было и упряжки. Мои каблуки гулко стучали по деревянному тротуару. В скольких подобных городишках я побывал? Сколько миль отшагал по деревянным тротуарам, в скольких отелях жил? Проходя мимо узкого проулка между домами, я увидел пегую лошадку, оседланную и готовую отправиться в путь, оставленную там, где было меньше всего шансов, что ее увидит посторонний взгляд. На крупе у нее было белое пятно. Если не считать того, что при мне находилась крупная сумма денег золотом, у меня не было никаких причин беспокоиться, и все же я беспокоился. В фойе никого не было. Портье с рыжими бакенбардами дремал за своим столиком, на груди у него лежала газета. Прихватив другую газету с кожаного кресла, я поднялся на свой этаж. Из-под соседней двери выбивался свет. Возможно, Молли Флетчер? Остановившись у своей двери, я помедлил. С чего вдруг я стал таким пугливым? Отступив в сторону, я наклонился, повернул ручку и толкнул дверь внутрь. Темнота и молчание. Держа револьвер в правой руке, левой я зажег спичку. Она вспыхнула - комната была пустой. Ступив внутрь, я зажег лампу. На постели было вывалено и разбросано торопливой, ищущей рукой содержимое седельных сумок. Одеяла были развернуты и расстелены полу. Взгляд на вещи убедил меня, что ничего не пропало. Мешочек с патронами к револьверу 44-го калибра; непромокаемый коробок спичек; острый, как бритва, нож; две чистые рубашки, которые были аккуратно сложены и завернуты в мои одеяла; чистые носки; чистые носовые платки и немного ваксы для сапог. Я был неравнодушен к зеркально начищенным сапогам. Там же лежал набор для шитья с несколькими запасными пуговицами и маленький кусочек трута, который всегда был со мной, чтобы разжигать костер в сырую погоду. Вид моих пожитков, разбросанных по постели, задел меня за живое. Человеку нужна своя, личная жизнь. Никому не понравится, если кто-то ворвется в его дом и разбросает вещи. Я почувствовал, как во мне разгорается гнев. Никто не имеет права вот так вламываться в частную жизнь другого человека. Вероятно... вероятно, если я найду эту девушку, я сделаю что-нибудь стоящее. В конце концов, она должна унаследовать огромное состояние, а сейчас может быть одинока и в отчаянной нужде. Я начал собирать и складывать разбросанные вещи, помня, что жизнь мужчины всегда начинается сегодня. Каждое утро - это начало, новый старт. Мужчине нельзя быть привязанным к прошлому. Что бы ни случилось вчера, жизнь мужчины может начаться в этот момент, сегодня. Я сел на постель, снял сапоги и принялся растирать ноги, прогоняя усталость. Неужели я вправду мог подумать, что найду эту девушку? Или просто хотел ненадолго продлить тот период, когда не надо думать о следующем куске хлеба? Такая работа чуть легче, чем гонять коров. Вешая пояс с кобурой на спинку стула рядом с кроватью, я подумал о выражении лица Молли Флетчер, когда она увидела фотографию. Удивлена, это точно, но может быть более подходящее слово - испугана? Почему? Если девушка на фотографии ей не знакома, она могла узнать мужчину или даже место съемки. Можно начать с самих фотографий. Фотография была сравнительно молодым искусством, но уже появились странствующие фотографы, идущие по стопам Брейди и Джексона. Подставив спинку стула под дверную ручку и выложив револьвер на кровать, я уселся, чтобы просмотреть документы, переданные мне Джефферсоном Хенри. К верхнему письму была прикреплена записка: "Письма адресованы покойным Харольду и Аделаиде Магоффин. Прилагаемые письма находились в момент смерти покойных не с ними, а хранились вместе с невостребованным багажом. Для получения документов была уплачена сумма в двадцать долларов Пьеру Ван Шенделю, кладовщику". Покойные? Оба сразу или по отдельности? Пинкертоны посчитали этот вопрос не относящимся к делу. Или, если говорить точнее, так посчитал расследующий дело агент, а агенты бывают разными. У некоторых есть воображение и восприятие, а другие - просто работяги. Каждый чем-то ценен, но в данном случае все ли вопросы были заданы? Слово "покойные" меня беспокоило. Мне хотелось знать причину их смерти. Мне хотелось знать, когда и где, и имело ли все это связь с моим делом. Разумеется, у того агента было много других расследований, а у меня всего лишь одно. У меня было время задавать вопросы, думать и рассуждать. Я собирался все это делать. Но сначала надо разобраться с делами, ожидающими меня здесь. Надо увидеть Молли Флетчер и сказать, что если она не передумала, ее ждет работа у порядочного человека и одновременно такого, кто сможет ее защитить. Едва слышно скрипнула доска. Я положил руку на револьвер. Чуть слышный скрип повторился, а затем на моих глазах ручка двери медленно повернулась, и дверь толкнули. Стул под ручкой не дал ей открыться. Я ждал, дав человеку за дверью возможность попытаться еще раз, представляя, что должен чувствовать мой не прошенный гость. Ручка медленно вернулась в первоначальное положение, и дверь перестали толкать. От двери по коридору прозвучали шаги. Собрав бумаги, я положил их во внутренний кармашек седельных сумок, специально нашитый для важных документов. Прочту их позже, собравшись со свежими силами. Я задел лампу и забрался в постель, но револьвер оставил под рукой. На всякий случай. Глава третья Просыпаться с рассветом - привычка, от которой трудно избавиться, поэтому, когда при первых лучах солнца небо стало сереть, я встал, протер тело губкой с холодной водой и оделся. Прихватив винчестер и седельные сумки, вышел в коридор. Это было неподходящим временем для того, чтобы будить леди, но на всякий случай, если Молли вдруг не спала, я остановился перед дверью комнаты, которую она по моим расчетам занимала. Внутри слышалось легкое шелестение, поэтому я постучался. Секунда молчания, затем мягкий голос: - Да? - Это Тэлон. Прежде чем что-нибудь планировать, поговорите с Германом Шафером в ресторане. - Спасибо. За конторкой в фойе никого не было, на улице тоже. На тротуаре лежала собака. Когда я вышел, она посмотрела на меня и приветствовала ударами хвоста о деревянные доски. - Привет, собачка. - Я нагнулся, чтобы ее погладить, одновременно оглядывая улицу с обеих сторон. Шафер мыл пол. - Кофе готов, - сказал он. - Я так и думал, что вы рано встанете. - Я слишком долго был ковбоем. - Я тоже. Работал со всеми или почти со всеми: с Эбом Блокером, Чарли Гуднайтом, Дрисколлом, Слотером - со всеми. У большинства я был ковбоем. Пришлось стать поваром, когда узнали, что я умею готовить. Никогда в жизни не думал о плите. Он принес чашку. - Вы поговорили с той девушкой? - Поговорил. Она придет к вам узнать что к чему. - Не понимаю. Такая молодая и болтается по всей стране. Ей бы надо еще оставаться с семьей. - Она говорит, что у нее нет родственников. - Может нет, а может и есть. Я так думаю, что она удрала отсюда. Купила себе одежонку в первом попавшемся магазине, а оставшиеся деньги потратила на билет подальше. - У нее есть деньги. - Да, - сухо прокомментировал он. - Я видел, как вы дали ей денег, и если бы они у меня были, я сделал бы то же самое. Это не место для приличной женщины, к тому же она без денег и все такое прочее. Это неправильно. - Думаете, она не лжет? - Нет. Я перевидал много народа и научился распознавать людей. Эта не лжет, но она чего-то боится. У нее позади что-то, от чего она хочет убежать насовсем. Он принес кофейник. - Хотите яиц? Свежие, куриные. - Здесь есть куры? - Держит одна женщина, которая живет к востоку от города. Она достала несколько род-айлендских красных и немного уайалдотов. Хорошо живет. В округе, где все разводят коров, мало кур. На кухне загремели тарелки. Я налил себе кофе, сделал глоток и чуть не обжег рот. Потом открыл седельные сумки и вынул письма, адресованные Магоффинам. На первом не было ни числа, ни приветствия. Сразу начиналось письмо. "Помни, если начнут расспрашивать, ты ничего не знаешь. Я уверен, что начнут. Не беспокойся, о тебе позаботятся. Мы устроились благополучно. Место одинокое, но приятное, и мы останемся, пока позволяют обстоятельства. Я работаю, и Стаси довольна. Нэнси растет, и когда будет достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери, ты меня увидишь. Посылаю фотографию. Храни ее как следует". По меньшей мере странное письмо. "О тебе позаботятся" звучало как взятка с целью противодействовать другому предложению, но почему Ньютон Хенри так старался, чтобы его не нашли? Нэнси будет "достаточно взрослой, чтобы путешествовать без матери". С какой стати? Где останется ее мать? И почему было важно хранить фотографию как следует? Несомненно, она могла быть воспоминанием, но в письме эта фраза звучала по-другому. Взяв фотографию, я изучил ее более тщательно. На заднем плане возвышался холм, и был виден угол какого-то здания, несколько деревьев и кусты на склоне холма. На деревьях - длинные, хрупкие иголки, растущие пучками. У дальнего угла дома на земле лежал большой предмет с округленным концом. Фотографии могли не помочь пинкертонам, но они помогут мне. Иногда тот факт, что человек много бродяжничал, мог оказаться полезным. В этом случае так оно и было. Эти пучки длинных иголок могли быть только сосной Диггера, и если я не ошибался, закругленный предмет был сосновой шишкой, которые часто достигали размера ананаса. Их семена употребляли в пищу индейцы. Сосны Диггера росли в жарком, сухом климате, но не в пустыне. По скалистым выступам на склоне холма я догадался, в каком районе сделан снимок. За домом стояло дерево, напоминающее тополь, значит, рядом есть вода - родник или ручей. И все же, почему Ньютон старался, чтобы его не нашли? Для того, чтобы идти по следу, охотник должен знать, что на уме у того, на кого он охотится. Животное обычно идет от воды или к воде, и если его испугают, часто описывает круг, чтобы остаться на знакомой территории. Сосны Диггера встречались в некоторых шахтерских районах Калифорнии, а Ньютон писал, что нашел работу в какой-то отдаленной местности. Неожиданно я пожалел, что не узнал профессию Ньютона. Убрав фотографии, я откинулся на спинку стула и стал глядеть в окно. Улицу освещало солнце, на ней появились люди. Кто-то шел по улице, кто-то подметал тротуар. Дверь открылась, и вошла Молли Флетчер. На ней был серый дорожный костюм, немного поношенный, но шедший ей больше, чем одежда, которую она носила вчера. - Присаживайтесь со мной, - предложил я. - Могу я угостить вас завтраком? Она надула губки. - Вы меня разбудили. После этого я решила, что опять ложиться бесполезно. - Вас легко разбудить. Вы не тратите времени, чтобы подойти к двери. - Я мало спала, - призналась она. - Беспокоитесь? Не стоит. Если вам нужна работа, то она у вас есть. Герман Шафер обещал вас взять, а он хороший человек. Подошел Шафер. - Мэм? Я сделаю лучше, чем просто дать вам работу. Если у вас есть семьдесят пять долларов, я продам вам треть ресторана. Работа тяжелая, но вы будете работать на себя, и это вроде как даст вам место в обществе. - Берите, - посоветовал я. - Это не такое уж хорошее место, но пока отсюда отправляют скот, вы будете зарабатывать деньги. Дверь открылась, и вошли владелец ранчо с женой. По всей видимости, они провели ночь в городе. Торговца не было. Когда Шафер вернулся на кухню, я рассказал ей о нем. - Если будете здесь работать, вас никто не потревожит. Старые ковбойские повара вроде Германа - крепкие ребята. Им и нужно быть крепкими, чтобы держать в узде шайку диких пастухов. Он будет вам как отец. - Не знаю... Мне... Возможно мне придется уехать. То есть я не смогу больше здесь оставаться. Неужели Герман был прав, и она от чего-то бежит? - Вам нечего бояться рядом с Германом. - Вы не понимаете! Вы просто не понимаете! - Можете мне рассказать, - предложил я, но она покачала головой, явно не желая ничего рассказывать. - Герман воевал с индейцами, грабителями - со всеми. Никто в здравом уме его не пойдет против него. Дело в том, что хотя я не знал Германа Шафера очень близко, я хорошо знал этот сорт людей. И вспомнил рассказы, которые слышал о нем. Или почти вспомнил. Я не сомневался, что мои слова были правдой. - А как же вы? - Ее глаза умоляли. - Вы останетесь здесь. - Мне нужно совершить по крайней мере одну поездку, - сказал я как бы между прочим. - В Сент Луис. - Не уезжайте! Пожалуйста, не уезжайте! - Мисс Флетчер, я... - Зовите меня Молли. Вы мой друг, не так ли? - Конечно, как и Герман. - Сменив тему разговора, я спросил: - Почему я не должен ехать в Сент Луис? - Я буду чувствовать себя спокойнее, если вы будете здесь, только и всего. И ничего больше. - Мне обязательно нужно поехать, - сказал я. - Меня наняли найти девушку. Она, должно быть, вашего возраста. Наблюдая за ее лицом, я ожидал какой-нибудь реакции, но ее не было. Пока я говорил, она, опустив глаза, глядела в чашку. Если и мелькнуло там что-то, я этого не видел. Нам принесли завтрак, и мы поели, между делом разговаривая о малозначащих вещах, о том, какая здесь будет жизнь и как обращаться с ковбоями, которые в большинстве своем были молодыми ребятами с хорошей душой, но чуть диковатые, потому что находились вдалеке от дома. И пока я говорил, я думал о той, другой девушке, которую мне предстояло найти, которую я уже искал. Она была где-то далеко, вероятно одинока, вероятно в беде. Ее ожидало целое состояние, состояние и хороший дом. Наверное. Чем больше я думал о Джефферсоне Хенри, тем больше сомневался. На самом деле он был не таким уж старым человеком, во всяком случае не таким старым, чтобы беспокоиться о наследнике. Вошел Герман, и в этот момент мне в голову пришла идея. - Ваше заведение называется "Кухня Мэгги". Где она? - В городе. Она живет вон там. - Он мотнул головой. - Мэгги сюда даже не заходит. Часть ресторана она продала мне, и если мы договоримся, у нас будет по одной трети. Она не будет возражать. Решать деловые вопросы Мэгги предоставила мне. Она сидит дома, - добавил Герман, - много читает. Она не очень-то общительная. Напряжение, казалось, покинуло Молли. Она понемногу оттаяла и задала больше вопросов о городе, чем я мог ответить, поскольку знал о нем слишком мало. Хотя я старался направить разговор так, чтобы она говорила о себе, мне ничего не удалось узнать, кроме того, что она немного играет на банджо. Со своей стороны она пыталась в разговоре узнать обо мне, и ей повезло больше. Я ничего не сказал о своей матери, Эмме Тэлон, урожденной Сакетт, но рассказал немного о Барнабасе, моем высоко образованном брате. Она узнала, что я пас коров, охранял дилижансы и некоторое время был помощником шерифа. Я рассказал ей о лошадях, на которых ездил, о волке, который пошел за моим двоюродным братом, о волке, который хотя и остался диким, но сопровождает брата, куда бы тот ни направился. И все-таки я ничего о ней не узнал. Она не сказала, откуда приехала, ни как сюда попала, ни что побудило ее приехать сюда, в этот жалкий городишко, открывающий путь в никуда. Я никогда не жил по ту сторону Закона, но знал Тропу Беглецов, и меня принимали в прибежищах преступников. Я мог ездить там, куда не сунется ни один представитель закона. Информаторы Хенри могли доложить, что я подозрительная личность, которую можно использовать в своих целях. Или даже подставить под удар. Где-то в подсознании шевелилась мысль, которую я никак не мог уловить. В первый раз за это утро я вспомнил тихие шаги в коридоре отеля и человека, пытавшегося открыть дверь. Незнакомец, который просто ошибся номером? Я ни на минуту не мог согласиться с этим. Слишком уж он был осторожен. - Я останусь, - неожиданно сказала Молли. - Ничего, если я на те деньги, что вы мне дали, куплю часть ресторана? - Мне бы этого хотелось, - сказал я. - По-моему, это чрезвычайно мудрое решение. - Я улыбнулся. - Естественно, если вы вложите деньги, у вас будет больше шансов расплатиться со мной. - Не верю, что именно поэтому вы назвали мое решение мудрым. - Она вдруг взглянула на меня. - По правде говоря, я даже не имела представления, куда мне отсюда ехать. Я была напугана и боюсь до сих пор. - Если начнете убегать, Молли, то остановиться очень трудно. В холмах есть старые убежища, где живут бандиты, о которых никто уже не помнит и которые никому не нужны. Какое бы преступление они ни совершили давным-давно и далеко отсюда, они все еще в бегах. Дверь открылась, и на короткое время свет с улицы заслонил темный силуэт. Я взглянул. Это был крупный мужчина, тяжелее и шире меня, с продолговатым лицом с крупными чертами и серыми холодными глазами. Он посмотрел на меня, смерив взглядом, затем его глаза остановились на Молли. Я догадался, что это Джон Топп. Он уселся на другом конце комнаты и заказал завтрак. Я старался не смотреть на него, но думал о нем. Молли побледнела и выпрямилась. - Не стоит беспокоиться, - мягко сказал я. - Он работает на Джефферсона Хенри. Она не ответила, и я спросил: - Вы его знаете? - Нет. Только... лучше я пойду в свою комнату. Мне надо распаковать вещи. - Она снова посмотрела на меня. - Я вас увижу? То есть, вы остаетесь? - На несколько дней. Мы увидимся. Она ушла, а Джон Топп не обернулся и, казалось, даже не заметил ее ухода. Он потягивал кофе и смотрел в окно, и тем не менее я был уверен, что от него ничего не ускользнуло. Не он ли пытался прошлой ночью открыть дверь? Нет, под его весом пол скрипел бы сильнее. Там был кто-то другой. И Джон Топп не был вором. В нем было что-то изначальное. Он был таким же простым и прямодушным, как валун, катящийся с горы. С трудом оторвавшись от своих мыслей, я подумал о Сент Луисе. Дорога туда и обратно на поезде займет несколько дней, тех дней, когда мне хотелось бы быть здесь. Несмотря на то, что я мог узнать в Сент Луисе, я чувствовал, что основные события ждут меня в этом городке или поблизости от него. Именно в тот момент я вспомнил Портиса. Сент Луис был его городом. Он был человеком, который продавал информацию. Насколько я знал, он не был замешан ни в каких криминальных делах, однако я был уверен, что он поставлял информацию преступникам, а также другим. Включая служителей закона. Чего Портис не знал, он мог узнать, и он был моим другом. Выйдя из ресторана, я пересек улицу, направляясь к станции, и посмотрел в сторону запасных путей. Персонального вагона не было. Возвратившись в отель, я написал короткую записку Портису. "Мне нужна любая информация, касающаяся покойных Харольда и Аделаиды Магоффинов. Вероятно, служащих отеля. Оставили невостребованный багаж. Пьер Ван Шендель, кладовщик, знает или знал о багаже. Если возможно, он нужен здесь в том виде, как есть. П.В.Ш. разрешил за двадцать долларов взять оттуда бумаги. Сделай, что можешь. Сведения нужны немедленно. В течение следующих двух дней я думал, рассеянно чертя карандашом на бумаге, перечитывал письма и изучал фотографии. Затем со станции принесли телеграмму: "Не суйся". Мой ответ был таким же кратким: "Невозможно. Необходимо чрезвычайно". Портис был хитрым. Если он сказал "не суйся", у него на это были причины. Этот совет не был прихотью. Тем не менее я не собирался прекращать поиски. И все же совет был загадочным. Почему вдруг поиски пропавшей девушки стали такими опасными, что Портис советует мне не соваться. Вернувшись в свой номер, я подставил стул под дверную ручку, лег на кровать на спину, положив руки под голову и постарался обдумать ситуацию. Я чувствовал раздражение и беспокойство, и мне казалось, что я знал причину. За мной следили. Зачем? Посмотреть, делаю ли я свою работу? Или может я кому-то мешал? Или кому-то хотелось знать, что я обнаружу, как только я это обнаружу? Возможно, чтобы потом занять мое место и взять дело в свои руки, убрав меня? В тот момент я пожалел, что не сижу у себя дома с чашкой кофе и не обсуждаю это с Ма. Моя мать, старая Эм Тэлон, которая до замужества носила имя Эмили Сакетт, была одной из самых проницательных женщин, которых я когда-либо знал. Она могла увидеть самую суть проблемы. Но она была за много миль отсюда на нашем ранчо в Колорадо, и мне придется делать все самому. Допустим, я оседлаю коня и уеду в город. За мной будут следить и там? Таким образом я могу узнать, кто мной интересуется и зачем. С другой стороны, я хотел быть здесь и получить багаж Магоффинов, если он вдруг прибудет. За двенадцать лет его могли украсть, продать, потерять или отдать. Я был уверен в одном: если багаж все еще на месте, Портис его найдет. "Положись на Портиса, - сказал я себе, - и пусть все идет своим чередом." Глава четвертая Стоял ясный, солнечный день. Городок лежал на равнине, на которой не было ни деревца, ни кустика высотой выше колена. Вдалеке на горизонте лежали холмы, и, оглянувшись на городок, я понял, что за мной не следят. На этой пустой, обнаженной земле для этого просто не было возможности. В нескольких милях от города я обнаружил впадину, на дне которой скопилось немного воды и росла свежая зеленая трава. Пустив коня пастись, я лег на склон впадины, чтобы подремать на теплом солнышке. Лежа на земле, я бы ощутил звук любого приближающегося всадника. За все мои труды я не получил ничего, кроме короткого отдыха и солнечного света. Мой конь, однако, досыта наелся сочной травы, вкус которой, он, кажется, одобрил. Никто не попытался следовать за мной, никто, похоже, даже не подозревал, что я уехал из города. Джона Топпа оставили наблюдать за мной? Если так, то был ли он один? Пока я загорал, мой ум не бездействовал. Тишину прерий нарушал лишь хруст срываемой конем травы, пожалуй, лучше места для того, чтобы подумать, не найдешь, и я медленно, шаг за шагом старался добраться до какого-нибудь умозаключения, однако в конце раздумий я был не дальше, чем в начале. Когда пришел поезд, я стоял на перроне, но для меня ничего не было. Прибытие поезда было единственным развлечением для города, поэтому на станции я был не один. Вокруг стояла по крайней мере дюжина людей и несколько упряжек. В одной приехал владелец ранчо, встречающий дочь, и когда она вышла из вагона, все подошли на пару шагов поближе. Она стоила всего этого внимания и сознавала это. Прежде чем ступить на платформу, она секунду помедлила так, чтобы женщины смогли увидеть, что на ней надето. Она чуть-чуть приподняла юбку, чтобы удобнее было спускаться, что дало возможность парням взглянуть на то, что обычно описывают как стройная ножка. Она глянула на меня, быстро определив незнакомца подходящего возраста, но мои глаза были устремлены в сторону багажного вагона. Правда, ее взгляд я заметил, потому что стоял так, что мог видеть одновременно и багажный вагон, и ее. Джон Топп тоже был там, он сидел на лавке у стены станционного здания, и его лицо не выражало никакого интереса к происходящему. Обратив внимание на его размеры и величину рук, я сделал в уме заметку быть осторожным. Мистер Топп - не подарочек, его так просто не возьмешь. Он казался сильным, как бык, и таким же решительным. Он, казалось, не замечал моего существования, и я надеялся, что все так и останется. Когда поезд ушел, зеваки разбрелись по другой стороне улицы по магазинам или салунам. Салун, который выбрал я, оказался убогим местом, где прислуживал толстый бармен с тяжелыми, полуприкрытыми веками и свиными глазками. Он принес мне пиво, потом удалился в противоположный конец бара, поднял свою тушу на сидение у стойки и погрузил лицо в огромный сэндвич. За соседним столиком рядом с покрытым паутиной, засиженным мухами окном сидели трое, один из них - мексиканский вакеро. Они пили пиво и бесцельно, без интереса разговаривали. Здесь было прохладнее, чем на улице, где их лошади отгоняли хвостами мух. - Никуда, - сказал один из троих. - Никуда они не ездили. Только стояли. Даже в их вагоне должно быть жарко. А ветер? Всегда дует ветер. Они стоят там день за днем, и никто никуда не двигается, только иногда они сидят в тени водонапорной башни. Я вам говорю, они сумасшедшие! Сумасшедшие! - Ха! Ты называешь их сумасшедшими? Кто спит в грязном сарае? Кто смотрит за скотиной? Он? Он живет в вагоне, как во дворце. Он есть все самое лучшее! Он пьет, что захочет! И ты называешь его сумасшедшим? - Если бы я жил, как он, я бы не стоял там, где жара и ветер. Я бы жил в городе! А они просто стоят там день за днем и ничего не делают. - Я думаю, они ждут, - спокойно сказал до того молчавший мужчина. - Я думаю, они кого-нибудь или чего-нибудь ждут. Я думаю, когда кто-то приедет, они уедут. - Они не уехали, они приехали сюда, - скал первый. - Сюда! Считаешь, это не сумасшествие? Что здесь? - Он взмахнул рукой в широком жесте. - Здесь ничего нет, и все-таки они здесь стоят, просто стоят и ждут. - Вагона нет, - сказал спокойный мужчина, - а большой человек все еще здесь. - Что он делает? - Он сидит. Он гуляет по улице, возвращается и сидит. Он ничего не делает. Они замолчали, а я сделал глоток пива. Вакеро взглянул в мою сторону и заметил, что я смотрю на них. Я поднял стакан. - Удачи! Он посмотрел на свой пустой стакан и пожал плечами. Сделав жест бармену, я сказал: - Пива джентльменам. - И обращаясь к ним, добавил: - Мне повезло. Вернули старый долг. Заплатили шестьдесят долларов. Двухмесячная зарплата! Бармен неохотно оторвался от сэндвича и принес пива. Я взял свой стакан и пересел к ним. - Буду спать три дня. Буду есть и смотреть, как приходит и уходит поезд. После этого буду искать работу. Или поеду дальше. - Иногда хорошо побездельничать, но здесь вы не найдете работу. Скота нет, кроме пары стад. Только овцы, - с отвращением сказал один из них. - Где овцы, там деньги, - прокомментировал спокойный. - Зарежешь телку - ее больше нет. Острижешь овцу - она есть. Не говори так об овцах. - У того, в вагоне, у него овцы или коровы? Вакеро пожал плечами. - Я думал, у него паровозы, но теперь не знаю. Он не покупал скот, а с холма, где я пасу лошадей, я его хорошо вижу. - Я слышал, у него не было гостей. - Ха! Вы так думаете? - Вакеро наклонился через столик. - А вот я лучше знаю. У него было двое! К нему приходили двое и оба ночью. Они пришли не вместе, но оба подъехали в темноте, очень тихо. Когда каждый из них подходил к двери, на него падал свет. Каждый приезжал отдельно. Каждый приезжал ночью. Через четыре дня после первого приехал второй. - Пахнет жареным, - сказал спокойный. - Почему только ночью? Разве человек в вагоне вор? - А других не было? - спросил я. - Только двое? Вакеро пожал плечами, потом нерешительно добавил: - Была еще одна ночь, когда я что-то слышал. Моя собака была с лошадьми и вела себя беспокойно, словно что-то ее тревожит. Я подумал было волки, но ни одно не увидел. Ничего не увидел. Но собака... собака беспокоилась. Я вернулся, чтобы лечь. Все было тихо. Потом я услышал. Бежал человек. - Верхом? - Нет. Бежал. Бежал очень быстро, очень испуганно. - Бежал? Куда он мог бежать, Пабло? Некуда. Все открыто. - Это бежал человек, - упрямился Пабло. - Это была не лошадь. Не овца и не корова. Бежал человек, тяжело бежал. - Куда он направлялся? - спросил я. Насмешник пожал плечами. - Это вопрос! Человек может бежать целый день и целую ночь и никуда не прибежать. Ба! Да ты спал! - Крик был не во сне, - сказал Пабло. Мы все уставились на него. Он уставился на нас. - Это было позже. Послышался крик. Один крик. Я слышал. - Животное, - сказал один. - Может, пума. - Еще пива? - предложил я. - Деньги скоро кончатся, но пока они есть - пейте! Мы пили очень серьезно и стали друзьями. Но они больше не говорили о вагоне и бегущем человеке. Мы говорили о скоте и лошадях, лассо и шпорах. Двое из нас пасли коров в кустистой местности и мы поговорили об этом, преувеличивая трудности для двоих, которые в этом ничего не понимали. Через некоторое время я поднялся и вышел. Позже на улице мне повстречался Пабло, вакеро. - Странная вещь, - сказал я. - Бегущий человек и крик. Он принялся сворачивать сигарету. - Кричал мужчина, - сказал он. Осторожно он коснулся языком сигаретной бумаги. - Человеку было больно. Очень больно. - Он взглянул на меня. - Однажды во время революции я слышал такой крик. Он прикурил. - Крик. Мне показалось, что кричал человек, который был в вагонах. - Вагонах? - Там были два. Вагон большого человека и другой, как грузовой, всегда запертый. Этот мексиканец, он сейчас не просто разговаривал. Он рассказывал мне. Очень тихо я произнес: - Пабло, нам надо поговорить, мне и тебе, но не здесь. Я буду с лошадьми наверное еще одну неделю. Это к востоку и немого к северу. Примерно час езды. - Приеду. - Я повернулся, затем остановился. - Пабло, будь осторожен. - Si, - кончик его сигареты засветился. - Я слышал, как кричал человек. Сидя за кофе у Мэгги, я обдумывал услышанное. Если там бежал человек, могли еще остаться следы. Если кто-то что-то потерял там, то пройдет еще немало времени, чем это найдут. В конце концов, по этой земле ездили нечасто. "Джефферсон Хенри, - сказал я про себя, - я начинаю интересоваться тобой". Глава пятая На рассвете я уже шел к ресторану Мэгги. На восточном горизонте в небо поднималась желтизна, но на западе несколько ленивых звезд упрямо не желали расставаться с небосклоном. Мои каблуки эхом отзывались на тротуаре. На станции горел огонек там, где диспетчер сидел за работой. Кроме него единственные огни светились в отеле и ресторане. Главная улица города с обеих сторон выходила в прерию, дома вдоль улицы были каркасными или с фальш-фасадами. Все было унылым и пустынным, побитые ветром и непогодой дома постепенно обретали очертания на фоне светлеющего утра. Когда я вошел, Герман наливал кофе. - Садитесь, - сказал он. - Я выпью кофе вместе с вами. - Знаете вакеро по имени Пабло? - Я принес свой кофе к столику. - Знаю. Хороший парень. Прекрасно обращается с лассо и ездит верхом. То есть может ездить даже на тяжелых лошадях и привести их прямо к финишу. - Мы с ним немного поболтали. Он пасет лошадей на холмах. - Работает на "Перевернутом У". Ребята называют это клеймо "Игрек наоборот". Небольшое ранчо, сейчас переживает тяжелые дни из-за засухи. У них скот разбросан по всей округе, везде, где можно найти воду и траву. - Мне он понравился. - Мне тоже. Но я его принимаю всерьез. Он ездил вместе с одной мексиканской командой, охотился и воевал с апачами по ту сторону границы. Он начал ездить с ними, когда ему было пятнадцать лет, и течение следующих семи лет он не занимался ничем другим. В него стреляли, его резали, царапали, кусали и жевали, но он все-таки может еще ездить верхом. Герман вернулся на кухню. Я допил чашку и потянулся за кофейником, когда дверь открылась. Вошел тот самый железнодорожник, которого я видел в первый день в городе. Он подошел к столику и положил на него письмо. - Наш общий друг просил передать это вам. Не доверяет почте. - Спасибо. - Меня зовут Риббл. Если я чем-нибудь могу помочь, дайте мне знать. Он подошел к другому столику и сел. Минуту я сидел, глядя на письмо. Портис. Это его рука. Если Портис не доверяет даже почте... Взяв письмо, я открыл его. Выпала багажная квитанция. В то же время мой взгляд упал на первую строчку письма. "Убери эту квитанцию в карман. Никто не должен ее видеть. Магоффины были убиты. Никаких следов, никаких подозреваемых. Все очень неожиданно, все очень тихо. Они приехали что-то продавать. Мы не знаем, что, кому и за сколько. Очевидно, что Магоффины не ожидали никаких осложнений. Им подсунули бутылку вина. Оно оказалось отравленным. После их смерти вещи тщательно обыскали. Совершенно случайно я нашел Пьера и проверил, встречал ли их кто-нибудь по прибытии, когда услышал о невостребованном багаже. Невостребованным, по-моему, нарочно. Пьер разрешил пинкертонам осмотреть один чемодан. Он не сказал им о втором. Он надеялся на будущее, был уверен, что натолкнулся на что-то, что может принести ему большие деньги, и он был жаден. Я не осматривал чемодан, а отослал ее Пенни Логан. Она владелица небольшого отеля к западу от вас. Поезжай туда. Сними на ночь комнату. Она сделает все остальное. Ради Бога, будь осторожен! Кем бы ни были те люди, они не шутят. Подпись отсутствовала, и это было мерой его страха. Очевидно, Портис не хотел, чтобы ниточка потянулась к нему. Это не имело смысла. Меня наняли, чтобы найти девушку. Она должна стать наследницей всего, чем владел Джефферсон Хенри, но почему были убиты Магоффины и кем? Кем были гости, приезжавшие к персональному вагону посреди ночи? Кем был человек, которого преследовали в прерии? В углу комнаты стояла пузатая печка. Я подошел к ней, чиркнул спичкой и сжег письмо с конвертом. Вдруг мне захотелось отказаться от дела. В конце концов я не был детективом. Я был бродячим ковбоем, бравшимся за любую работу. Однако вся штука была в том, что я уже не мог вернуть полученные деньги. И я не был уверен, что меня не убьют, если я брошу работу. Может быть я уже знал слишком много, или мои враги думали, что я знал слишком много. Единственный выход находился в конце тоннеля, и был обязан отыскать туда дорогу. Больше того, теперь я беспокоился о девушке, которую взялся найти, Нэнси Хенри. Все, что случилось, случилось из-за нее, и она сама могла быть в опасности. Я не переставал задавать себе вопрос: с какой стати Джефферсон Хенри так старался найти ее. Возможно, хотел защитить? Взгляд в прошлое Хенри мог оказаться полезным, если бы у меня в запасе было лишнее время. Чтобы показать, что продолжаю работать над этим делом, я сел и написал несколько писем людям с темным прошлым и без него, которые могли знать Магоффинов, Уэйда Халлетта, Джона Топпа и даже Джефферсона Хенри. Незадолго перед тем, как пришел поезд, я отнес письма на станцию и отправил их с почтовым вагоном. Некоторые из них затем дилижансом доставят в места, находящиеся вдалеке от железной дороги. Надежды мои были слабыми, и все же некоторые из этих людей были в курсе того, что происходило, потому что среди преступников секретов почти не было, и информация часто помогала сохранить жизнь. Ко мне пришла идея. Если за мной следят, значит, я должен делать все так, чтобы не вызывать подозрения, а я должен просмотреть багаж, который держала для меня Пенни Логан, и отправить его обратно, также не вызывая подозрений. Зайдя в магазин, я слонялся по нему, пока ко мне не подошел хозяин. - Ищете что-нибудь особое? Убедившись, что в магазине нет ничего подобного, я сказал, что ищу большой чемодан. - Похоже, мне придется съездить в Сент-Луис, - сказал я достаточно громко, чтобы меня услышали остальные покупатели, - и мне нужен вот такой чемодан, чтобы хранить вещи, пока я отсутствую. Руками я показал слишком большой размер чемодана. - Не думаю, что у меня есть такой большой, - признался хозяин. - А есть здесь магазин Ларкина? - спросил я. - Может быть есть у них? - Ларкин? Это не здесь, не в городе, а в двадцати милях к западу. Да, у них может быть. У них очень большие запасы товаров. - Заодно прокачусь на поезде, - сказал я. - Вы катались? - Нет, - сказал хозяин, - и не хочу. Слишком быстро для меня. Один железнодорожник сказал, что они едут до сорока миль в час! Он, конечно, лжет, но даже так слишком быстро для меня. - Что вы говорите! Мне это нравится. Может просто прокачусь к Ларкину. - Извините, что ничем не могу помочь вам. У Ларкина больше места, чем у меня, он может себе позволить хранить такие громоздкие вещи. Когда я возвращался обратно к ресторану, все было тихо, только играло пианино в "Золотой шпоре". Войдя к Мэгги, я увидел за столиком у окна Джна Топпа, и более, чем вероятно, он наблюдал за каждым моим шагом, чего я и добивался. Подошла Молли Флетчер и взяла у меня заказ. - Собираюсь прокатиться на поезде, - похвастался я. - Еду к Ларкину кое-что прикупить, новый чемодан и все такое прочее. Вы когда-нибудь ездили на поезде? - Да. - Я поеду туда и обратно. Туда в полдень, обратно вернусь к ужину. Что-то не верится. Слишком быстро. На самом деле я часто ездил на поезде, но они не могли этого знать. Я ездил первым классом, вторым и третьим тоже. Я начал объяснять, зачем мне нужен большой чемодан. - Там, в Сент Луисе надо выглядеть как следует, - сказал я. - Хорошо одеваться и все такое прочее. Молли работала быстро и ловко. На ней было полосатое льняное платье и передние. Выглядела она просто здорово. - Как вы себя чувствуете в роли совладелицы ресторана? - спросил я. Джон Топп ел, но при моем вопросе его рука замерла на полпути ко рту. - Мне нравится. В первый раз чувствую, что нашла свое место, а мистер Шафер относится ко мне почти как отец. - Если кто-нибудь вздумает вас беспокоить, пожалуйтесь ему. Этот старик умеет обращаться с ружьем. Мы с ним встречались как-то в прошлом. Молли подала мне ужин и вышла на кухню. Кроме меня и Топпа в зале сидели еще двое: худой, пожилой мужчина, который, как я видел, сошел с поезда, и китаец. Это был не простой Джон-китаец из прачечной, а аккуратно одетый, симпатичный человек лет пятидесяти. Я был уверен, что его костюм был пошит в Лондоне, потому что мой брат учился в Лондоне и одевался у лучших портных. Кстати, он и сейчас был там. Китайский джентльмен ел медленно, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Второй резко встал, оставил на столике монету и направился к двери. Он слегка прихрамывал на правую ногу. Все мои чувства неожиданно обострились. Эта хромота, опущенные вниз усы, слегка волнистые густые волосы... Лысая Башка! Мой взгляд остановился на Топпе. Обе его руки лежали на краю стола, словно он хотел встать, но застыл в движении. Затем он медленно расслабился, посмотрев вдруг на меня. Топп его тоже знал. Том Бегготт из Арканзаса, профессиональный убийца. Если он был здесь, значит, на то была причина. Он приехал кого-то убить. Вопрос заключался в следующем - кого? Глава шестая Путешествие на поезде давала мне время подумать. Ранним утром я зашел в последний вагон, нашел свободное место и уселся поудобнее, чтобы обдумать ситуацию. Джон Топп, увидев Бегготта, был удивлен не меньше меня. Это означало, что в игре участвовало не две стороны, а больше. Каким-то образом в дело была вовлечена третья, и тут мне в голову пришел человек, пытавшийся открыть дверь ко мне в номер. Бегготт? Вряд ли. Во всяком случае, с поезда он сошел на моих глазах. На западе у людей почти не было секретов. Можно было ничего не знать о жизни человека до того, как он приехал на запад, но уж если он приехал, он оказывался на виду, поскольку население было очень маленьким, и все, что ты делал, тотчас становилось достоянием всех. По крайней мере, по слухам. Бегготт прибыл на запад по дороге Санта Фе шестнадцатилетним юнцом. Он был одним из немногих, кто, став взрослым, не умел отличить хорошее от плохого. Убить человека для него означало не больше, чем зарезать кролика, но он не осознавал, что времена меняются. Бегготт был известен как Лысая Башка или Арканзасец. Он приезжал, кто-нибудь умирал, он уезжал. Обычно он был далеко, прежде чем кому-нибудь в голову приходила идея связать его имя с убийством, что случалось довольно редко. Когда шериф предлагал ему двигаться дальше, он всегда подчинялся. Он ничего не стремился доказать и не имел никакого желания рисковать жизнью в результате дурацкого вызова, брошенного властям. Меня мучил вопрос: на кого он охотится сейчас. Это мог быть я, но, по-моему, моя смерть не была выгодна никому, пока я не обнаружил Нэнси Хенри. Когда поезд остановился, я сошел и пересек улицу к магазину. У города было название, но никто его не помнил и не хотел помнить. Магазин Ларкина был причиной его существования, и так он назывался. Войдя в магазин, я обернулся посмотреть, кто еще сошел с поезда. Толстая женщина, держащая за руку ребенка и человек, похожий на коммивояжера. Ко мне подошел маленький мужчина с зеленым козырьком на лбу. Я не видел его глаз. - Что вам? - спросил он. - Хочу посмотреть чемоданы. Мне нужен большой. Собираюсь поехать на поезде в Сент Луис и накупить там модных тряпок. - Вон там, - показал он. - Выбирайте, потом заплатите мне. Когда я направился в ту сторону, он добавил: - Ничего хорошего нет. Рекомендую купить дорожную сумку. Он был прав. Там было несколько чемоданов, некоторые большие, некоторые маленькие. Я не поручился бы, что любой из них пережил бы хороший дождичек. Тем не менее, я обратил внимание на размеры и цены. - Вернусь до отхода поезда, - пообещал я. Зайдя в салун по соседству, я сел в углу, выпил пива и огляделся. Никто не обращал на меня внимания, поэтому, допив пиво, я прошелся по улице, заглядывая в витрины магазинов, чтобы проверить, не следят ли за мной. Увидев отель Пенни Логан, я прошел мимо него, затем, как бы вспомнив что-то, повернулся и вошел. О Пении знали все. Она приехала на запад, чтобы преподавать в школе, затем вышла замуж за владельца ранчо в два раз старше ее, и он оказался хорошим человеком. Их семейная жизнь была счастливой. Логан был первым в округе, кто завел скот, и он клеймил его "N 1". "Почему бы и нет? - говаривал он. - Разве я не был самым первым?" Затем он упал с лошади при перегоне стада через разбухшую от дождей речушку, и Пенни Логан осталась вдовой. Она продала ранчо и скот и купила маленький отель и магазинчик рядом с Ларкиным. Она продавала всякую мелочь для женщин: ленточки, булавки, нитки, пуговицы, карандаши, пуговицы и мелкие вещицы, на которые у Ларкина не хватало времени и места. Вместе с этим, у нее стояли три столика, накрытые скатертью в красную клетку, за которыми подавали кофе и пончики. Магазинчик был пуст. Выбрав столик в углу, невидимый с улицы, я сел и положил шляпу рядом с собой на пол. Пенни вышла из гостиной в заднем конце дома, и узнала меня, как и я узнал ее по описаниям и слухам. - Добрый день, мэм. Я бы хотел немного кофе и четыре пончика, лучших на всем Западе. В уголках ее глаз на мгновение появились морщинки от улыбки, но сами глаза остались холодными. - У меня есть кофе. Качество пончиков придется оценить самому. Она вышла и вернулась с кофе и тарелкой пончиков. - Они, наверное, и есть лучшие, потому что в радиусе пятисот миль их никто не делает. - Посидите со мной? - Не возражаю. Вы ведь Майло Тэлон? - Да. - Надолго приехали? - Уеду на вечернем поезде. Приехал, чтобы купить чемодан. У нас там нет достаточно большого. - Принесите его, пожалуйста, и покажите мне. Хотелось бы посмотреть на то, что покупают мужчины. - Вкусные пончики. - Я взял второй. - Такой человек, как вы, в таком деле, как ваше, наверняка слышит обо всем, что происходит в округе. - От кофе люди мягчают, но тут не о чем говорить, кроме коров, овец, лошадей и погоды. Я проглотил пончик, отпил немного кофе и сказал: - Один человек нанял меня найти свою внучку. Нэнси Хенри. Иногда носит имя Альбро. Это девичья фамилия ее матери. - Я не знала, что вы детектив. - Я не детектив, но мне приходилось выслеживать медведей, коров, дикий лошадей и иногда бандитов. - Мистер Тэлон, девушку не выслеживают так, как выслеживают заблудившуюся корову или медведя. Умение читать следы вам не поможет. - Вы будете удивлены, мэм, но девушки оставляют такие же следы, как и животные. Все, что нужно знать, - это чего они хотят, тогда найти их не составит никакого труда. - Есть такие, мистер Тэлон, которые не хотят ничего, кроме того, чтобы их оставили в покое. Я одна из них. Я хотела мужа и нашла самого хорошего. Когда я его потеряла, мне захотелось жить безбедно и чем-нибудь заняться, поэтому я открыла это заведение. У меня есть кое-какие акции. Я не хочу ничего, мистер Тэлон, кроме того, что имею. Время от времени сюда заходят друзья, у меня есть хорошие книги и фортепьяно. Время от времени я могу оказать другу услугу. Что еще надо человеку? - По-моему, большинство людей не довольствуется тем, что имеет. Часто они рвутся к цели, которая сама по себе может оказаться пустой. - Я взял еще один пончик. - Девушка, которую я разыскиваю, скорее всего не знает, кто она. Или она может знать и оттого быть напуганной. - Напуганной? - Есть вероятность, что кое-кто здорово наживется, если она не отыщется. А некоторые просто на это надеются. - И все же вы ее ищете? - Я обещал ее найти. Мы поговорили еще с полчаса, потом я зашел к Ларкину и купил чемодан. До этого я мельком взглянул на чемоданчик, стоящий у нее в гостиной. Тот, что я покупал, был в самый раз для того, что я собирался сделать. Заплатив продавцу с зеленым козырьком, я сказал: - Вам, ребята, повезло с миссис Логан - она делает потрясающие пончики. - Это точно. К тому же она приятная женщина. И здорово смотрится на лошади. Я взглянул на часы и заметил: - У меня еще час до поезда. Пойду-ка схожу за добавкой. - Я бы и сам сходил, если бы мог оставить магазин. - Он махнул рукой. - Старик уехал в Денвер и оставил все дела на мне. Взяв чемодан, я вышел на улицу. Кажется, за мной никто не следил, но я все же чувствовал себя неспокойно. Тем не менее я считал, что неплохо себя прикрыл. По крайней мере, надеялся, что неплохо. Пенни Логан вышла ко мне из гостиной. Заглянув туда, я увидел, что чемодана нет, но усевшись, заметил, что он стоит в конце прилавка, где были выставлены нитки, иголки и прочая мелочь. Пенни была сообразительной женщиной. Мой чемодан стоял рядом. - Пришлось вернуться попить еще кофе, заодно и поболтать. Она налила кофе, затем прошла в дальний конец прилавка. Я услышал, как щелкнули замки моего чемодана. Пенни вышла из-за прилавка и села. - А как же вы? - спросила она. - Разве вам не угрожает опасность? - В наших местах это неотъемлемая часть жизни. Я с ней вырос. - Вы знаете Портиса? - Его никто толком не знает. Мы оказывали друг другу услуги. - Он встревожен. По-моему, он любит вас. Она была действительно очень привлекательной женщиной и моложе, чем показалось на первый взгляд. Пенни улыбнулась. - Я нужна ему. Я посылаю ему кактусовые конфеты. Портис их обожает, а я получаю их от друга из Тусона. Кактусовые конфеты плюс орехи пекан - и Портис счастливый человек. - Знаю. Время от времени отсылаю их бушелями. - Я помолчал. - Мне приходилось пасти коров в Техасе. В этом штате вдоль ручьев растет масса пеканов. Осушив чашку, я встал. Улица была пустынной, за исключением повозки у магазина Ларкина и крытого фургона, стоящего возле станции. Правой рукой я оттянул ремешок, удерживающий револьвер в кобуре. - Пенни, - спросил я, - чей это фургон? Она выглянула в окно. - Не знаю. Минуту назад его здесь не было. - Пенни нахмурилась. - Я никогда прежде его не видела. В фургон была запряжена четверка прекрасных, сильных мулов, но погонщика на сидении не было, как не было никого вокруг. Я должен был пройти прямо перед ним, и если бы фургон в это время двинулся, я оказался бы между ним и станцией, полностью отрезанным от посторонних взглядов. - Знаете, Пенни, я становлюсь пугливым, как старая дева на холостяцком пикнике. Воображаю опасность за каждым углом. Сколько стоит поезд? - Не больше, чем требуется разгрузить и загрузить почтовый вагон. Мы услышали предупреждающий свист паровоза и затем, хотя погонщика не было видно, вожжи фургона натянулись, будто кто-то подобрал их. Обычный путь к железной дороге лежал от угла магазина Ларкина через улицу к зданию станции. Взяв чемодан, который стал значительно тяжелее, я сказал: - Спасибо, Пенни. Будьте осторожны. Выйдя наружу, я перешел улицу и неожиданно сменил направление, перебравшись через неглубокую канаву. Паровоз, пыхтя, подъехал к платформе в тот момент, когда я подошел к ней с другой стороны. Из пассажирского вагона выпрыгнул кондуктор и опустил ступени. Никто не выходил, поэтому я поднялся в вагон и пошел к свободному месту, где я мог примоститься в углу. Возможно охотились за мной, возможно за чемоданом, если противник разгадал мой маневр. Сняв шляпу, я положил ее на колени поверх вынутого из кобуры кольта. Паровоз засвистел, и я увидел, как в ту же секунду к поезду рванулись двое мужчин. Они уже не успевали. Все действия с того момента, когда я прошел позади их фургона, до отхода поезда заняли не больше трех минут, может быть и меньше. В какое-то мгновение они потеряли меня из вида, и это оказалось моим преимуществом. Когда поезд подошел к моей станции, я увидел сидящего на скамейке Джона Топпа. Мой револьвер опять был в кобуре, а чемодан - в левой руке. Топп смотрел в другую сторону, и я не представлял, заметил он меня или нет. Перейдя улицу к отелю, я поднялся в свой номер и поставил чемодан на пол. Ответы на некоторые вопросы могли находиться здесь, но я в этом сомневался. Тем не менее существовала возможность, и нельзя было ее упускать. Взглянув на крышу противоположного дома, я удостоверился, что оттуда не просматривается комната, за исключением угла, где стоял умывальник. Подперев стулом дверную ручку, я открыл большой чемодан и вынул из него маленький. Он был туго перетянут двумя кожаными ремнями и заперт. Некоторое время я просто стоял и смотрел на него. Портис полагал, что Магоффинов убили, а это был их чемодан. Они нарочно не востребовали этот багаж, храня квитанцию и оставив его в месте, которое считали безопасным. Сняв пиджак, повесил его на спинку стула и, вынув кольт из кобуры, положил его на кровать поближе к себе. Портис писал, что Магоффинов убили, поэтому мое дело перестало быть просто делом о розыске девушки. Для меня это вполне могло быть вопросом жизни и смерти, но это было привычным, потому что я прожил половину своей жизни, рискуя ею. Меня беспокоила девушка, где бы они ни находилась. Расстегнув ремни, я взломал замок. Открыв чемодан, я обнаружил на одной стороне аккуратно сложенный мужской костюм из отличной ткани и почти новый. Три рубашки, нижнее белье и носки, пара запасных воротничков, подтяжки и всякие мелочи. Закрытый костюмом пакет с письмами, записная книжка и конверт с фотографиями. Под подкладкой чемодана, которая была тщательно зашита, я обнаружил картину, по размеру почти такую же большую, как сам чемодан. Это был пустынный пейзаж с волнистыми холмами в сезон цветения. Передний план был морем голубого, на заднем плане, вдалеке, рыжело ярко-оранжевое пятно. Картина была довольно хорошей, с замечательно выписанными деталями, и я смотрел на нее не отрываясь, со смутным, загадочным чувством чего-то знакомого. Именно в этот момент в дверь постучали. Глава седьмая Один быстрый шаг, оружие - в руку, и я был перед дверью. Секунду я помедлил, прислушиваясь. Стены в отеле были тонкими и не представляли преграды для пули. - Да? - тихо спросил я. - Я должна вас видеть! Сейчас же! - Это была Молли Флетчер. Но как хорошо, в конце концов, я знал Молли? Я кинул взгляд на открытый чемодан. Собрать его времени не оставалось. Левой рукой я убрал стул из-под ручки и отворил дверь. - Ладно, входите. Она вошла, поколебалась и нервно оглянулась через плечо. Молодые леди, которые хотят сохранить репутацию не заходят в номера мужчин. - Мистер Тэлон, я... - Зовите меня Майло. - Майло, в ресторан заходил человек... старик. Он меня испугал. Бегготт? Я описал его. - Нет, этот был незнакомый. Я его никогда не видела. Ну... мне кажется, что не видела. Он... он все время смотрел на меня. - Вы очень симпатичная девушка. - Он не так смотрел. Я знаю, как смотрят мужчины, когда думают, что я симпатичная, и знаю, как они смотрят, когда... когда... ну, думают про другие вещи. Этот смотрел не так. Потом стал задавать вопросы. - Вопросы? - О, это звучало как обычный разговор. Он сказал, что удивлен, что видит такую хорошенькую девушку в таком городе. Я ничего не ответила, тогда он спросил, давно ли я здесь. Я сказала, что недавно, и держалась подальше от его столика, пока мне не пришлось подать ему еду. Он все время задавал вопросы, и я испугалась. Он... он, кажется, хотел узнать про меня, про моих знакомых, сколько времени здесь живу, как получила работу. Наконец я сказала, что занята, что у меня много дел на кухне, а потом... мне не надо было этого делать, но он напугал меня, и я... - Что вы сделали? - Я сказала, что если у него есть вопросы, пусть спрашивает вас. - Меня? - Ну, я испугалась. Вы поймете, что я имею в виду, когда увидите его. Это крупный старик, довольно толстый, ну, может быть лучше сказать большой. Я не уверена, что у него один жир. - Что он ответил? - Потому-то я и прибежала. Я выскочила с черного хода и поспешила сразу сюда, потому что когда назвала ваше имя, он сразу выпрямился, и у него появилось такое выражение, будто он сейчас выругается. До этого было все прилично, так - вроде бы пустячный разговор. И вдруг мне показалось, что он рассердился. Он сказал: "А при чем здесь Тэлон?" Я не знала, что он имел в виду, и так ему и выложила. Я ему говорю: "Что вы этим хотите сказать? Он просто друг, вот и все. А теперь я занята. У меня нет времени отвечать на личные вопросы, а мистер Тэлон будет рад помочь вам, если сможет." - Молодец, - произнес я. - А как он на это среагировал? - Он сильно рассердился. И забеспокоился. Он закрутился на своем стуле, как очень раздраженный человек. Потом сказал: "Я просто старался поддержать разговор. мне нечего сказать Майло Тэлону. Я не говорила, как ваше имя, но он его знал. - Спасибо, Молли. Вам лучше вернуться в ресторан. Я спущусь через минуту. Она посмотрела мимо меня на разбросанные по кровати вещи. На секунду я подумал, что она упадет в обморок, а потом она выдохнула "О, Боже!", и в том, как она это произнесла, было столько страха, что ее слова прозвучали, как молитва. Она повернулась и пошла к двери, но я поймал ее за руку. - Молли, не бойтесь. Не нужно тревожиться. Она внимательно посмотрела на меня, выдернула руку и открыла дверь. - Молли, почему бы вам не рассказать мне все? - спросил я. Она вышла и закрыла за собой дверь, а я вернулся к кровати, чтобы поглядеть, чем был вызван ее страх. Некоторое время я стоял, не отрывая взгляда от кровати. Открытый чемодан, пачка писем, картина... Что вызвало ее восклицание? Что она узнала? Картину? Пезаж на картине? Старый чемодан? Костюм? Скомкав все вещи вместе, я засунул их обратно, перетянул чемодан ремнями и задвинул его под кровать. Конечно, это не место, чтобы прятать что-либо серьезное, но мне хотелось увидеть старика. Мне нужно было увидеть его. Кто он? Как вписывался в общую картину и как случилось, что он знал мое имя? Почему оно его взволновало? Когда я вошел в ресторан, его уже не было. Упав на стул, я заказал что-нибудь поесть, и через некоторое время из кухни вышел Герман Шафер. - Я его видел. - Его голос был серьезным. - Не знаю, что тут происходит, но когда он появляется... - Кто? - Хови. Здесь был Прайд Хови. Он здесь ел. Прямо вон там. - Он вас видел, Герман? - Нет, не видел. Не уверен, узнает ли меня он. Это было давным-давно, но тогда его следовало повесить. - Никто не был уверен, что он был пятым. Нельзя вешать человека, не располагая уликами. - Как я слышал, улик вообще не было. Интересно, что он здесь делает. - Он почуял деньги. Ты знаешь, и я знаю, что Хови еще никогда не отказывался от денег. Что это за история с пятым человеком, Герман? Я слышал ее с полдюжины раз, но только из третьих рук. - Я там был. По крайней мере я там был, когда заговорил тот индеец-апачи. Фургон с жалованьем выехал с погонщиком и тремя охранниками. Они везли шестьдесят тысяч долларов в золотых монетах. Их обнаружил фургон, направлявшийся на восток. Погонщик и охранники были убиты, фургон сожжен, а золото исчезло. Они похоронили мертвых и приехали с этой историей в город. Через пару недель мы поймали индейца апачи. Конечно, он все знал насчет перестрелки, индейцы напали на фургон, но только их отогнали. Те четверо открыли сильный огонь, а индейцев было слишком мало, поэтому, сказал он, они плюнули и ускакали. Но ты-то знаешь, и я знаю, что никакой индеец не полезет в драку за просто так. Пятеро, утверждал он. Индейцы преследовали крупного мужчину, когда наткнулись на этот фургон и четырех солдат. Апачи сказал, что они никого не убили, а сами потеряли одного убитого и двух раненых. Он говорил, что знал человека, за которым они гнались, но в ту же ночь апачи покончил жизнь самоубийством или кто-то его подстрелил, а потом подбросил в камеру револьвер. - Я помню эти слухи. - Слухов было предостаточно. Затем появился раненый в руку Хови и заявил, что его преследовали апачи. Вся штука была в том, что когда нашедшие фургон ребята приехали в город, они сказали, что троих солдат убили по-предательски, в спину. Ты знаешь, какие ходили разговоры. Некоторые думали, что это сделал Хови, но когда собралась толпа, чтобы его повесить, этот адвокат... Дикман? Да, его звали именно так. Он выступил перед людьми и отговорил их. Ходили слухи, будто Хови сам подбил его на это. Как бы то ни было, Дикмен почти сразу уехал на побережье и шикарно зажил, на чьи деньги, не знаю. - Помню. Говорили, что Хови подъехал за помощью к фургону, а когда индейцев отогнали, он открыл огонь по лежащим на земле солдатам. В перестрелке его ранило в руку. - Когда он вернулся сюда несколько лет назад, большинство старожилов разъехалось. Армия сняла отсюда свой пост, многие подались на шахты, поэтому Хови так здесь и остался жить и заниматься темными делишками. - Что случилось с деньгами? - Хороший вопрос. Некоторые думают, что он привез с собой лишь немного, поскольку большая часть денег пошла на оплату Дикмену. Никто не видел на руках новых золотых монет, и ходят слухи, что Хови зарыл большую часть золота в холмах и никогда его не трогал. - Вряд ли. - Нет, не вряд ли. Там кишат апачи, и никто, кроме дураков, в те места не суется ни за какие деньги. Часть золота может лежать там до сих пор. Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Прайд Хови, как подозревают, был замешан во многих темных делах, но никогда ни на чем не попадался. Он покупал и продавал скот, спекулировал на золотоносных участках, иногда скупал у мексиканцев стада, которые те пригоняли с той стороны границы. Говорили, что он перепродавал скот, украденный в Соноре, в Мексике. В течение шести или семи последних лет его враги заимели привычку исчезать - просто не показываться больше на людях, вроде как неожиданно уезжать, и у Хови появилась репутация человека, с которым лучше не связываться. Теперь он появился здесь, расспрашивал Молли Флетчер и разъярился, когда узнал, что я тоже каким-то образом причастен к делу. Я не догадывался, какое могло иметь значение мое присутствие в городе. У меня были неприятности, я от них избавлялся, но ни разу не наступал на мозоли Прайду Хови. Он был еще одной проблемой, которую мне предстоит решить. Найти пропавшую девушку - одно, но когда за одним куском тянется слишком много рук - это совсем другое, и это мне не нравится. Я получил деньги от Джефферсона Хенри, поэтому мне лучше отыскать девушку и побыстрее отсюда сматываться. Когда я вышел на улицу, солнце уже село. Одинокая повозка, которую тянула упряжка пегих лошадей, выезжала из города, направляясь на запад. На скамейке у салуна "Рыжая собака" сидели, потягивая пиво, два ковбоя. В городе наступило время ужина, и большинство жителей было занято либо едой, либо приготовлением к ней. Именно в сумерках человек сильнее всего чувствует одиночество. Пора было ехать домой. Мама не становилась моложе, а на руках у нее большое ранчо. Я с тоской подумал о большом старом доме, который выстроил отец, наверное самом большом доме в округе в те времена, но он строил для женщины, которую любил, к тому же был строителем. Он всю жизнь работал с деревом и вложил душу в то, что построил для нее. В фойе сидел только портье. Я подошел к стойке и повернул журнал регистраций к себе, чтобы прочитать, кто въехал. - Кого-нибудь ждете? - спросил портье. - Любопытствую, - ответил я. - Просто интересно, кто в городе. - Сейчас не сезон, - сказал он. - Половина комнат пустует. Фамилии Хови в журнале не было. Последней стояла моя. Тогда где же он остановился? Есть ли у него в городе знакомые? Поднявшись в номер, я привычно поставил стул под дверь, вытащил из-под кровати чемодан и открыл его. Отложив в сторону письма, записную книжку и картину, я обыскал карманы костюма. При рассмотрении он оказался более поношенным, чем мне показалось, однако я ничего не нашел. Несмотря на это, что-то меня тревожило. Я проверил, не спрятано ли что за подкладкой, вывернул наизнанку лацканы, но тоже ничего не обнаружил. Вдалеке прогремел гром. Собирался дождь, он был нужен земле. Одновременно дождь означал, что все следы в прерии смоет. Ускользнет еще один шанс. И все-таки, даже если пройдет дождь, завтра я проедусь. Еще один разговор с Пабло может помочь. В окно застучали редкие капли, затем хлынул ливень. В коридоре послышались шаги, и я, прислушиваясь, затаил дыхание, пока они не протопали мимо. Отчего я стал таким пугливым? Потому что мне повстречался Арканзасец? Или Хови? Уложив костюм, рубашки и остальную одежду в чемодан, я закрыл его и поставил в сторону. Затем, подложив за спину подушки, я сел в кровати и принялся просматривать письма. Похоже, все они были адресованы Стаси Хенри. Большинство из них было самыми обычными письмами, которые женщины пишут друг другу. У кого-то родился ребенок, и они собирались крестить его. Другая девушка вышла замуж, умер чей-то отец, а такой прекрасный был человек. А затем... "Что же касается другого дела, то ничего не подписывай. Контроль необходим. Ты должна подумать о Нэнси. Это ее будущее, также как и твое. Судя по тому, что ты писала, Ньютон сильно изменился, стал похож на своего отца, хотя я всегда чувствовала, что они друг друга не любят. Помни, дорогая, в худшем случае есть тот мальчик, с которым подружилась твоя мать. Он без образования, но предан ей и считает ее особенной, о тебе он думает точно так же. Ты вспомнишь его имя, хотя я его забыла. У него была земля в горах. Я помню, как твоя мать говорила об этом, она также упоминала магазин Харкина или что-то в этом роде, где он пополняет запасы." Я взволнованно отложил письмо и встал. Харкин был, конечно, Ларкиным, откуда я только что приехал. "Земля в горах" звучало как ниточка. Глядя вниз на улицу, я почувствовал странное шевеление какого-то воспоминания, что-то неуловимо знакомое и все же... Нет. Воспоминание не приходило. Придется снова вернуться к письмам и записной книжке. Глава восьмая Встав с постели, я подошел к окну и посмотрел на улицу. Везде было тихо и темно, лишь из окон струился слабый свет. Что же так преследовало меня? Какое-то смутное воспоминание, вероятно, или какой-то забытый полузабытый разговор. Во мне нарастало раздражение. Это была не та жизнь, к которой я привык. Я провел большую часть своей жизни на равнинах, в пустыне или горах, и это был мой дом. И тем не менее я чувствовал, что решение моей проблемы находилось здесь, в городе. Мысли вернулись к персональному вагону Джефферсона Хенри, простоявшему несколько дней на запасных путях у водокачки. Я был согласен с ковбоями из салуна, что это было не место для магната. Там было жарко, ветрено и неудобно для человека, который мог позволить себе находиться везде, где пожелает. Когда наступит утро, мне надо будет оседлать коня и проехаться по тем местам. Разговор с Пабло может помочь, поскольку вакеро может вспомнить что-то, чего не говорил раньше. Этот мексиканец был хорошим парнем, настоящим мужчиной, мне он понравился. Я любил таких людей. Вернувшись к кровати, я открыл второй конверт. В нем письма не было - только две вырезки из газет. "Умер ветеран шахтного дела. Натан Альбро, один из первых, вложивших деньги в горнорудное дело, представлявший интересы рудников Ваттса, Пони и Блэк-хиллс, умер вчера днем в результате падения с лошади. Его хорошо знали в наших краях как человека, заинтересованного в развитии горнорудной промышленности и железных дорог. Одна из наследниц - бывшая жена, Стаси, в настоящее время миссис Ньютон Хенри." Вторая вырезка, датированная лишь несколькими днями позже, была так же коротка. Ее предмет был похоронен среди местных новостей и объявлений. "Покупайте бурбон из Кентукки "Дабл Стамп" по 3 доллара за галлон" "Алые женские жилетки из фланели и трикотажа в магазине "Лакки Страйк Кэш". Приходите пораньше, потому что они расходятся быстро." "Патроны к винчестеру 44-го калибра. По 75 центов за коробку в магазине "Бостон". "Городской стрелковый клуб соглашается на проведение стрелкового матча шести любых его членов - выбирайте сами! - против такого же количества мужчин нашей Территории* [* - до признания штатом - Территория] на любую сумму от 50 до 1000 долларов. Стрельба в стеклянные шары или голубей из револьвера или винтовки, стрельба навскидку или со спины с разворота по команде. Выкладывайте деньги или помалкивайте, что вы отличный стрелок." "Ограбление конторы. Где-то между 19.30 прошлого вечера и 8 часами сегодняшнего утра неизвестные вскрыли контору "Альбро и компания" и взломали сейф. Джон Кортланд, счетовод, убеждает, что в сейфе не хранилось ничего ценного. По совету самого Натана Альбро, содержащегося в записке наследникам, из сейфа убрали все сразу же после его неожиданной кончины в прошлую пятницу." "Хэнкори Фитч и Корнуэлл для дыхания" Итак... Кто-то зашевелился сразу после смерти Натана Альбро. Взлом не был похож на работу обычного вора или медвежатника, хотя это мог сделать профессионал. Сейф вскрыли, потому что кто-то полагал, что там хранится нечто представляющее интерес. Я в раздражении положил вырезки. На карту было поставлено слишком много, о чем я не имел представления. С каждым шагом я втягивался в дело все больше и больше. Хуже всего было то, что я не подозревал, кто были мои враги, чего они хотели, за исключением того, что по крайней мере один человек стремился найти Нэнси Хенри. Где она? Джефферсон Хенри дал понять, что его сын умер, но что случилось со Стаси? Ее тоже не было в живых? Магоффины очевидно были вовлечены в какой-то план, чтобы вместе с Ньютоном обойти его отца. Несомненно, каждый хотел одного и того же. Но чего? Стаси посоветовали ничего не подписывать. Это свидетельствует о том, что у Стаси было нечто ценное, что, подписав какие-то бумаги, можно было отдать, и это уже имело смысл. Джефферсон Хенри, как говорили, любил власть. Она в его мире означала деньги, акции, контроль, рычаги воздействия. Были ли у Стаси акции, которые он хотел заполучить? Было ли у нее что-то, чем хотел завладеть Джефферсон? А что насчет записки наследникам, которую оставил Натан Альбро? подозревал ли он что-нибудь? Если нет - зачем оставлять такую записку? К счастью, наследники действовали быстро и по плану. Ничто в моей жизни не подготовило меня к действиям в мире бизнеса. Я немного знал лошадей, собак и мужчин, хуже - женщин. Я пас скот, работал в шахтах, на моих глазах происходило множество спекулятивных продаж земельных участков. В этом я не отличался от других жителей Запада. В остальном я был невинным агнцем. Основная сфера интересов Джефферсона Хенри лежала в строительстве и эксплуатации железных дорог, но он вкладывал деньги и в другие дела. Для того, чтобы защитить себя и девушку, которую я обязан отыскать, мне необходимо узнать многое и узнать быстро. Если у меня еще оставалось время. Что значит защитить девушку, которую я обязан отыскать? В моем соглашении с Хенри ничто об этом не говорилось, и все же у меня появилось ощущение, что ей угрожает опасность, ведь она была ягненком среди волков. Пенни Логан... Все знали, что она понимает в финансовых делах. Она хорошо распорядилась собственностью и держала у себя курсы акций для бизнесменов. Несомненно, она многое слышала от тех, кто приходил в ее магазинчик, а в этих краях было несколько крупных держателей акций. Она может дать мне несколько ответов на вопросы. В голову вдруг пришла другая идея. Сейф взломали сразу после смерти Натана Альбро. Сколько времени прошло между двумя этими событиями? Может быть падение Альбро с лошади было подстроено? Был ли он убит, а потом вскрыт сейф? Перед восходом я уже был в седле. Письма и записная книжка лежали в седельных сумках. Путешествие к месту, где Пабло держал лошадей, заняло у меня час. Мне показалось, что лагерь Пабло был разбит недавно. Навстречу, яростно лая, выбежали две собаки, но вакеро не было видно. Остановившись в сотне футов от фургона, который служил ему домом, я позвал мексиканца. Ответа не последовало, но конь неожиданно посмотрел в сторону, и взглянув налево, я увидел, как из ложбинки поднимается Пабло. Он подошел ко мне, неся винчестер на сгибе левой руки. - Добро пожаловать, amigo, - сказал он с улыбкой. - Человеку в наше время надо быть очень осторожным. Когда мы уселись рядом с фургоном, где горел костер, я спросил его: - У вас были неприятности? - Пока не было, - сказал он. - А у вас? - Неприятностей нет... пока, но что-то будет. - Здесь тоже. - Я выехал оглядеться. У вас было много дождей? - Очень мало. Ливень прошел к западу отсюда, здесь только слегка покапало. - Так значит, могут остаться следы? Он взглянул на меня. - Наверное могут. Что вы ищете? - Человека, который кричал ночью. Если есть тело, я хотел бы найти его. Если нет - узнать, где это произошло. Вероятно от ночного происшествия что-то осталось, самая маленькая деталь... - Конечно. - Пабло? - я заколебался, потом продолжил: - Где-то в этих холмах есть человек... он наверное живет один. По-моему, он находится в этих местах лет десять. С ним может жить девушка как дочь или подруга. Пабло уселся на корточки и свернул сигарету. - Немногие живут здесь так долго. Дикое место. Много апачей, других индейцев. Во всех этих горах не наберется больше шести-семи человек, которые обосновались здесь десять лет назад. Он протянул руку к костру за веточкой, чтобы раскурить сигарету. - Этот человек... - спросил он, - ему грозят неприятности? - Не с моей стороны. В глазах закона от тоже чист. Его могут найти другие люди. - Они имеют отношение к человеку, который кричал? - Думаю, да. - Наверное так. Возможно и есть такой человек. Я должен подумать. Допив остатки кофе, я встал. - Подумайте. А пока я поищу следы. Это далеко? Он пожал плечами. - Тогда была ясная, прохладная ночь. Может быть четверть мили, полмили - максимум. Я думаю, ближе. - Он указал направление. - Я передвинул лагерь, но недалеко. Это должно быть где-то там. Затягивая подпругу, я смотрел поверх седла на прерии, выжидая и тщательно их осматривая. Там ничего не двигалось. Совершенно ничего. Я бросил взгляд налево, но не увидел водонапорной башни, где стоял персональный вагон. Это было еще одно место, которое надо посетить. - Adios, amigo, - сказал я. - По возможности проеду обратно неподалеку от вас. - Cuidado, - сказал он. - Будьте осторожны. Мне кажется там что-то есть. Или кто-то. У моего коня была неуклюжая, но ходкая рысь, которая буквально пожирала расстояния. Я внимательно следил за прерией. Ее на первый взгляд ровная поверхность делала людей неосторожными, что было опасно, поскольку прерия не была такой уж ровной. Тут и там попадались выемки и углубления, и, подъехав к одному из них, я увидел отпечатки копыт. Смерив глазами длину шага я мог определить размер лошади. Я обратил внимание, что на ней ехали в сторону лагеря Пабло, хотя это была не его лошадь, если только это не была одна из тех, которых он выгуливал. Пройдя немного по следам, я обнаружил, что они идут с северо-востока. Встав в седле, я посмотрел в том направлении, но не заметил ничего подозрительного. Свернув в сторону, я начал кружить в поисках следов бегущего человека. Вряд ли что-нибудь осталось, но все же... Воздух становился прохладнее, небо затягивалось облаками. До полудня было далеко, но судя по всему, скоро придется искать убежище. Дождь не страшен, но всадник на равнине - это цель для удара молнии. Сидеть на мокрой лошади, в мокром седле и быть самой высокой точкой в округе - неприятно, но места спрятаться просто не было. И тогда я увидел его. Всего лишь край отпечатка каблука, и не сапога, а ботинка. Я возбужденно наклонился с седла, изучая его. Только дюйм или чуть дольше отпечатка внешней стороны каблука и часть заднего изгиба. Человек бежал на север. Повернув коня, я направил его шагом, обыскивая глазами землю. Если сумею найти два отпечатка рядом, то можно определить длину его шага, и тогда поиски облегчатся. Ничего. Повернув к западу, я проехал по диагонали ярдов пятьдесят, изучая землю. Ничего не обнаружив, повернул назад и проехал такое же расстояние на восток. Почти тотчас же нашел отпечаток чуть меньше дюйма заднего закругления каблука. Теперь человек бежал на восток, возможно забирая немного к северо-востоку. Неожиданно я подъехал к высохшему руслу ручья, который петлял к юго-востоку. Остановившись на берегу, окинул взглядом песчаное дно в поисках следов. Дно было твердое и ровное, без единого пятна. Я повел коня по краю и собирался было повернуть обратно на запад, когда увидел обвалившийся берег. Это был просто осыпавшийся песок, но он говорил о многом. Кто-то бежал этим путем, кто-то кинулся со слишком крутого берега и упал на дно. На песке виднелось темное пятно. Я пустил коня на крутой берег, и он, упираясь в землю всеми четырьмя копытами, съехал по нему на дно. Я принялся изучать отпечатки. Человек был ранен. Возможно раньше, а возможно сразу перед тем, как упал. Как бы там ни было, это была первая увиденная мною кровь. Человек упал, встал, снова упал, затем поднялся и побежал по высохшему руслу. Несколько сот ярдов я вел коня по его следам. Он много падал, но каждый раз поднимался и продолжал бежать. Неожиданно показался обваленный берег - в этом месте в русло спустилось несколько лошадей. Следы поведали печальную историю. Бегущий человек повернулся так резко, что потерял равновесие, но потом все-таки встал и хотел бежать. Его поймали лассо и поволокли вверх по высохшему руслу, где с каждым ярдом попадалось все больше камней. Затем лошади остановились; здесь было много следов, много отпечатков копыт. Под берегом я заметил осевшее место, где из песка выглядывал край ботинка. Когда я раскапывал этот песок, я знал, что найду. Но не кого.