Ричард Пратер КИНЖАЛ ИЗ ПЛОТИ ------------------------------------------------------------- Richard S. Prather. Dagger of Flesh, 1952 (с) Сергей Трофимов, перевод, 1999 Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия автора запрещено. -------------------------------------------------------------- Глава первая Она мучительно долго прижималась ко мне, что-то шептала, и ее мягкие губы касались моей шеи. Ни слова о любви, одни непристойности. Но у нее просто не могло быть быть слов о любви. Последняя рябь эмоций дрожью пронеслась по ее плоти. Она расслабилась, отвернулась от меня и тихо лежала, разметав темные волосы по подушке. Ее длинное тело казалось таким же белым, как простыня. Без малейшего следа неловкости от своей наготы она откинулась на спину и посмотрела на меня темными глазами. Ей нечего было сказать. Мы вообще редко говорили о чем-то. Ее глаза закрылись, и через мгновение она заснула. Неделю назад мы встретились в баре на одном из бульваров Лос-Анджелеса. После первых многозначительных взглядов и слов все обрело смысл -- такой же ясный и острый, как кинжал, извлеченный из ножен. Почти автоматически мы пошли ко мне. Так было в первый раз -- и тоже после обеда,-- так было сейчас и будет через неделю, а я по-прежнему ничего о ней не знал. Ее звали Глэдис, возраст около тридцати, замужем. Вот почти и все -- разве что с самого начала она показалась мне немного знакомой, как будто я встречал ее раньше. Она ни словом не обмолвилась о доме и семье. Иногда мне чудилось, что ей под силу говорить только об одном. Наступал вечер, и солнечный свет косо проникал сквозь венецианские шторы соей спальной, забрызгав пушистыми полосами желтых теплых теней ее сочное тело. Я смотрел на обнаженную женщину почти без интереса и с легким отвращением, которое иногда испытываешь к предмету страсти, когда сама страсть уже утолена. Вероятно, к этому примешивалось что-то еще -- она не нравилась мне. Ее тело волновало и возбуждало меня, но на самом деле она мне не нравилась. Глэдис лежала тихо и спокойно. Лишь равномерное дыхание покачивало эти буйные тяжелые линии зрелости. При каждом медленном вдохе теплая крупная грудь чуть вздрагивала, а нежная женственная округлость живота слегка вздымалась и опадала. Даже во сне она казалась жадной и хищной. Глэдис всегда напоминала мне растения, которые хватают жучков и мошек и пожирают их. Я принял душ и почти оделся, когда она проснулась. Глэдис томно, по-кошачьи, потянулась. -- Марк,-- прошептала она,-- я просто умираю от желания. И ничто другое не помогает. -- Ты это уже говорила. Лучше одевайся. Она тихо рассмеялась. -- Зачем тратить время, милый? Иди сюда. -- Уже поздно. -- Нет, не поздно. Я затянул узел на галстуке, затолкал его под воротник, затем пристегнул кобуру и пошевелил плечами в костюме. -- Ну что случилось, Марк? -- Я тебе все сказал. Уже поздно. На моих часах перевалило за шесть. -- Ты никогда не оставалась так долго. -- Хорошо, пусть это будет впервые. -- Нет, не будет. Я подошел и сел на край постели. -- Слушай, Глэдис, тебе прекрасно известно, в чем тут дело. Мне это не по душе. Мне это вообще не нравится. Она подняла левую руку и медленно провела пальцем между своих грудей, а потом по белому холмику живота. -- Значит, тебе это не нравится?-- спросила она, улыбаясь. -- Мне неприятно красть тебя у кого-то, прятаться, не зная, кто ты и где живешь. Я тебе говорил, что чувствую... Я чувствую, что не имею на это права. Она засмеялась. -- Мы взрослые люди. Между нами нет любви, и мы знаем это. Но нам хорошо вместе, правда? -- Я не уверен, Глэдис. Я не уверен, что вообще нравлюсь тебе. Это ее не беспокоило. Она снова засмеялась, приподнялась на локте и посмотрела на меня. -- Ты мне никогда не нравился. Она окинула взглядом мое тело. -- Я даже не могу понять, что нашла в тебе. Какие-то шесть футов дерьма. Темные вьющиеся волосы, коричневые глаза, довольно красивый нос, ямочка на квадратном подбородке, как у Кэри Гранта. Тебе бы следовало быть домоседом, и жаль, что это не так, Марк. Я даже не скажу, что ты интересный. Она положила руку мне на колено, усмехнулась и произнесла сквозь зубы: -- Просто не знаю, что я в тебе нашла. Я тоже усмехнулся в ответ. -- Мне-то, черт возьми, ясно, что ты во мне нашла. А теперь поднимайся, детка, и запихивай себя в штаны. Она встала, но, подойдя, села мне на колени. Я замотал головой. -- Давай серьезно, Глэдис. Тебе пора уходить. -- Мне кажется, я останусь. -- Тогда я спрошу тебя кое о чем. У тебя есть супруг и, откуда мне знать, может, около десятка детей. Неужели муж с тобой не спит? Неужели ты хотя бы иногда не чувствуешь себя мерзкой тварью? -- Ради Бога, Марк. Ты не мог бы забыть на час этого старого козла? Для частного детектива и холостяка ты выдаешь какие-то странные детские замечания. Почему бы тебе не излить эту идиотскую мораль где-нибудь в другом месте? Но если тебе от этого станет легче, давай сходим в воскресенье в церковь. Она замолчала, на ее губах заиграла милая улыбка, и руки обвили мою шею. -- Нет, Марк, больше ничего не говори. -- Ради Бога, Глэдис. Я оттолкнул ее от себя. Она молчала несколько секунд, потом мягко спросила: -- А завтра, Марк? -- Не знаю. Наверное, нет. Даже частные детективы должны когда-то работать. -- Завтра вечером,-- прошептала она.-- Я могла бы выбраться. -- Ты хочешь сказать, выскользнуть тайком, как змея? Она придвинулась ко мне, приподняла мою ладонь и провела ею по своей соблазнительной груди. -- Завтра вечером, Марк? Я колебался, чувствуя, как она прижимается ко мне. -- У нас будут ночь и темнота, Марк,-- пообещала она. И, наконец, отбросив сомнения в своей победе, она вырвала мое "да". Когда Глэдис ушла, я принес из кухни бутылку светлого бакарди, налил добрую порцию в высокий бокал и добавил содовой. Мою совесть терзали мысли о наших встречах. Да, Глэдис влекла меня зрелой, возбуждающей и какой-то темной красотой, но я чувствовал холодные тиски угрызений того, что она называла идиотской моралью. Вот если бы между нами было больше честности и меньше тайн. Меня раздражала эта однобокая скрытность. Глэдис знала обо мне почти все, что можно было знать. Она знала, что я Марк Логан, двадцатидевятилетний детектив, что я раньше был солдатом и однажды дослужился до сержанта, но потом меня трижды разжаловали в рядовые. Ей было известно, что я отдаю предпочтение свиным отбивным и южному жаркому из цыпленка, рому и содовой, красным губам и румбе. А я понятия не имел даже о ее фамилии, не говоря уже о том, чем она занималась и что ей нравилось -- конечно, кроме одной вещи. Да черт с ней, хотя в этом она знала толк. Одним глотком я прикончил остатки в бокале и еще раз послал ее к черту. Завтра -- это другой день, и завтра у меня назначено свидание в конторе на Сприн-стрит. У старого приятеля Джея Вэзера появились какие-то проблемы. Не поручусь за точность деталей, но, по-моему, все началось именно так. Глава вторая Джей бросил взгляд на часы, словно в любую секунду могло произойти нечто очень важное. До полудня оставалась минута. Он посмотрел на меня, мигая светло-синими глазами. Парень был чем-то напуган и заставлял меня нервничать. Я знал Джея много славных лет, но никогда не видел его таким, как сейчас. Его худощавое лицо вытянулось и потемнело от забот. Он не мог сидеть спокойно, его руки порхали на коленях, и кожаное кресло под ним ходило ходуном. Для мужчины его возраста он выглядел годиков на десять старше. -- Джей,-- сказал я,-- ты дергаешься, словно готов взорваться. Что-нибудь съел на завтрак? Он не сводил глаз с часов на руке. -- Еще минута, Марк. Полминуты. Его голос дрожал от напряжения. Я решил промолчать. Джей позвонил мне полчаса назад и напомнил о встрече, назначенной вчера. Он пришел без десяти минут двенадцать и говорил обо всем кроме того, что действительно хотел обсудить со мной. Джей отвел глаза от циферблата и осторожно взглянул на свое левое плечо. -- Ах ты черт,-- ругнулся он тихо.-- Вот же напасть какая. -- Да что с тобой? -- Марк,-- спросил он.-- Ты видишь его, Марк? Он меня так испугал, что я осмотрел почти всю комнату, но мне по-прежнему не было ясно, о чем он говорил. -- Кого я должен видеть, Джей? Он задержал дыхание, а потом выпустил из рта воздух резким оглушительным выхлопом, чем-то похожим на всхлип. -- Ты не видишь его? Да ты вообще хоть что-нибудь видишь? Я наблюдал людей в истерическом припадке и, как бы ни был сбит с толку, мог поклясться, что в моем кабинете сидит истерик. Конечно, этого я ему не сказал. Я видел Джея, его отражение на полированной поверхности стола. Видел свой небольшой кабинет, кожаные кресла, картотеку, диван -- вот, пожалуй, и все. Но я не заметил ничего такого, чего бы не было здесь минутой раньше. -- Не спеши, Джей, расслабься. Что, по-твоему, я должен видеть? -- Попугая. -- Кого? -- Попугая, Марк. Его действительно нет? У него задрожало лицо. Он готов был сломаться. -- Не ври мне, Марк. -- Послушай, Джей,-- сказал я тихо.-- Мы дружим долгое время. Не дави на меня. Какой еще попугай? -- Тот, что на моем плече. Большой зеленый попугай на моем плече. Думаю, при других обстоятельствах это могло бы показаться забавным. Такие шутки потом обсуждают и, вспоминая, смеются. Но в данную минуту мне было не до смеха. Совсем не смешно смотреть на человека, с которым дружил многие годы, которого любил и уважал; смотреть, сознавая, что он идет вразнос. Не более недели или двух назад я разговаривал с ним в магазине мужской одежды, которым он владел, и Джей был таким же нормальным, как я. Что-то с ним произошло. Я знал только одно -- он не шутит. Джей говорил серьезно. У меня по спине побежали мурашки, и я осторожно спросил: -- А я должен видеть этого попугая, Джей? Он вздохнул, его узкие плечи поднялись и опустились. -- Думаю, что нет. Наверное, нет, Марк. Просто я сошел с ума. -- Не глупи,-- подбодрил его я.-- Расскажи мне все. -- Хорошо. Он прикурил сигарету. Его рука немного дрожала. Джей глубоко затянулся, опять взглянул на левое плечо и быстро отвел глаза. Потом он выпустил облако дыма и произнес: -- Скорее всего ты решишь, что я спятил. Но, Марк, этот попугай здесь... Он слегка кивнул головой влево и отвел взгляд. -- Я вижу и чувствую, что он здесь. А ты... Ты не видишь? Я медленно покачал головой. -- Нет. Но не поддавайся этому, Джей. Я не понимаю... -- И я не понимаю,-- оборвал он меня.-- Если я еще не спятил, то до этого недалеко. Каждый чертовый полдень -- точка в точку. -- То есть не все время? -- Только в полдень. На час. Без всяких отсрочек. Точка в точку -- в полдень... Его голос сорвался, и он потянулся за сигаретой. -- Как долго это продолжается? -- После понедельника каждый день. Сейчас была среда. Значит, Джей носится с этой штукой, чем бы она ни была, три дня. -- Ты говорил кому-нибудь об этом?-- спросил я. Он покачал головой. -- Когда это случилось в первый раз, в понедельник, я работал в магазине. И вдруг -- бац -- эта чертова штука появилась. Я сразу пошел домой. А потом так же внезапно, ровно через час, попугай исчез. Он тряхнул головой. Его лицо сморщилось и выглядело обескураженным. -- Просто исчез, и все. Я не знал, что ему сказать. Мы давно дружили, оставаясь не очень близкими, но достаточно хорошими друзьями. В последнее время мы долго не встречались, но он мне нравился, и я чувствовал, что нравлюсь ему. Мы поговорили немного, и через несколько минут он успокоился. Джей рассказал, что галлюцинации начинаются внезапно -- никаких потрясений или предостережений. Он понятия не имел, почему они возникают. Я встал, подошел к большому окну за своим столом и посмотрел на Сприн-стрит. Толпы людей спешили на ланч, машины медленно тащились вдаль. Яркий солнечный свет падал вниз и отражался от потока автомобилей. Казалось странным, что снаружи все идет, как обычно, а мы тут говорим о невидимом попугае. Это был плохой день для кошмаров. Воздух казался мягким и чистым, солнце слишком ярко светило в окно. Даже смог, который обычно клубился на улицах Лос_анджелеса, сегодня поднялся ввысь и превратился в тонкую пелену. Для нас подошел бы день скулящих ветров или густого тумана, наседавшего на здания. Я повернулся. Джей смотрел на левое плечо. -- Знаешь, я вижу его,-- тихо произнес он.-- Я вижу его очень ясно. И говорю тебе -- он здесь. Я его чувствую. Он наклонил голову набок. -- Даже не знаю, что может быть реальнее... Марк, ты считаешь, я сошел с ума? -- Ты не сошел с ума, Джей. Выбрось это из головы. Конечно, он мог и спятить, но глупо говорить такое приятелю. Я сел в свое вертящееся кресло. Он полез в карман пальто, вытащил длинный конверт и положил его на стол. Я взглянул на штамп в верхнем левом углу: "Кохен и Фиск; юридическая консультация". Джей вынул из конверта какие-то бумаги и передал их мне. -- Посмотри их,-- сказал он.-- Я за этим и приехал. Хотя была и другая причина. Хотелось встретиться с тобой, Марк, и не потому что ты частный детектив. Ты мой друг, и я верю тебе. -- Разумеется, Джей. Все, что могу, сделаю,-- сказал я. Он почти совсем успокоился. Немного нервничал, но уже не сравнить с тем, что было. Я взглянул на верхний лист. На мгновение мне показалось, что я читаю какую-то бессмыслицу. "Таким образом, я передаю, перемещаю и продаю все свои права, собственность и проценты на капитал по следующему списку имущества..." Я поднял глаза. -- Что за дьявольщина, Джей? Какая-то купчая. Для чего все это? В ней же нет никакого смысла. -- Нет, есть. Это я продаю. Конечно, это была купчая и инвентаризационные ведомости магазина Джея на Девятой улице. А он стоил немало. -- Не понимаю,-- сказал я со вздохом.-- Почему? Он тоже вздохнул. и его щеки надулись при выдохе. -- У меня появились кое-какие неприятности. В принципе небольшая проблема, если бы я не вообразил себе вот этого. Его губы, дрогнув, сложились в кривую усмешку. -- Не знаю, что реально, а что нет, но... В любом случае каждый вечер к закрытию ко мне начали приходить двое парней. Они предложили мне продать магазин. -- Но сам-то ты не хочешь продавать его, верно? Он колебался. -- Смешно сказать, но я чуть не согласился. Они хотят купить дело за двадцать пять тысяч. -- Двадцать пять... Но почему, Джей? Магазин стоит в три-четыре раза дороже. -- Почти четверть миллиона. Ты же знаешь, сколько у меня товара. И вот я... Я чуть не продал им все. Мне с трудом удалось устоять, когда они пришли. Я так растерялся, что запросто мог натворить глупостей. И, боюсь, придется продать магазин. -- Боишься? Тогда что это за бумаги? Почему... -- Я хочу продать дело тебе, Марк. -- Мне? Что за дьявол, Джей? Я не хочу... -- За доллар. Я посмотрел на него. По-видимому, парень и правда сошел с ума. -- Сделай это ради меня, Марк. Тебе не придется сидеть в магазине. Я всегда буду рядом. Все останется только на бумаге. Он помолчал, а потом сказал: -- Те два парня, которые ходят за мной... Они напугали меня. Боюсь, что они не успокоятся. У одного из них был пистолет. Это уже ближе. К этому я привык. Значит, обычный рэкет. Я начинал понимать. Кое-что прояснилось. -- Как-то все сразу навалилось, Марк,-- продолжал Джей.-- Со мной что-то не так. А тут еще они с магазином. Он облизал губы. -- Они мне грубили. А вчера даже немного потолкали меня. Велели быстрее принимать решение. И лучше, если сегодня вечером. Я дал услышанному осесть. -- Ты хочешь сказать, что тебя физически толкали? То есть тебя избили, Джей? -- Да. Силы им не занимать. И росту тоже. Пообещали, если я не продам магазин, обо мне "позаботиться". Я рассвирепел. В Джее едва бы набралось пять футов семь дюймов, ему уже пятьдесят восемь лет. Пожилой человек с небольшим животиком -- мягче воды, тише травы. -- Тебе нужна помощь? Он кивнул. -- Я поэтому и пришел с документами. Если все обойдется, ты позже передашь мне магазин назад. А если не удастся -- позаботишься, чтобы Энн получила заведение и свою долю. Посмотри на меня. Неужели я в состоянии сам справиться с такой дикой ситуацией? Черт! Я едва могу продать пару штанов -- вот какой я! Но что бы ни произошло, знай, я послал по почте на твое имя чек. -- Кончай это, Джей. Тебе не обязательно покупать меня. И что ты хотел сказать этим "не удастся"? -- Всякое может случиться. -- Ничего не случится, потому что за дело берусь я. Пусть рэкетиры считают меня новым владельцем. Я немного поговорю с ними, все утрясется, а потом ты вернешь себе магазин назад. Правильно? Он кивнул. -- Если только это получится. -- Будь в это уверен. -- Хорошо, я уверен. Кроме того, мне действительно лучше сейчас продать магазин. Может быть, тогда я расслаблюсь. Короче, решено. Чем дальше, тем больше разговор казался мне каким-то безумным, но я подыграл: -- Что мне теперь надо делать? -- Парни, желающие купить магазин, явятся ко мне в пять вечера. Хочешь на них посмотреть? Все-таки ты теперь новый владелец... -- Я приду. А что с бумагами? Мы их будем заполнять, чтобы все выглядело законно? Он кивнул. -- Все должно быть по закону. Вчера я задержался у юристов и узнал, что за семь дней до торгов можно поместить заметку о намечающейся продаже в одной из газет. Но неделю назад я даже не помышлял об этом и до прошлого вечера никогда бы на это не пошел. У меня сейчас нет ни одного кредитора -- все выплачено сполна. Дату на купчей ставить не будем, просто подпишем, и все. Подпишем прямо здесь, в твоем кабинете. Он улыбнулся. -- Давай доллар, Марк. Ты купил дело на четверть лимона за один бакс. Я тоже улыбнулся, и он, взглянув на меня, просто зашелся смехом. Несколько секунд мы смеялись друг над другом, потом он повернул голову, взглянул на попугая, которого я не видел, и, помолчав, тихо произнес: -- Сукин сын. С делом разобрались за пять минут. Мы ударили по рукам и сели поговорить. Джей спросил, стрелял ли я в кого-нибудь последнее время. Я рассказал ему парочку случаев, и он напряженно сглотнул. *** Дома у Джея я был только несколько раз, обычно по пути в бар, где мы иногда выпивали. Его жена умерла при родах. Дочери Энн недавно исполнилось двадцать. Сколько бы я ни звонил Джею, ее никогда не было рядом, поэтому все, что я помнил о ней, вмещалось в образ костлявой девчонки десяти-одиннадцати лет, которая всегда раздражала меня и однажды сильно лягнула шутки ради по голени. Два года назад Джей женился еще раз, и как-то мимоходом мне довелось увидеть его новую супругу. Это случилось около года назад, но едва в памяти всплыла та встреча, в горле у меня резко пересохло. Вспомнилось мало, но и этого хватило. Я почти боялся спросить, но все же выдавил из себя: -- Как... Как жена, Джей? -- Глэдис? А все так же. Кажется, ты видел ее однажды? Его голос загудел на приятных тонах, но в моих ушах звук то усиливался, то глох, и я понятия не имел, о чем он говорит. Глэдис. Прежде чем спросить его, я уже знал. Глэдис ведь с самого начала показалась мне очень знакомой. Вспомнился тот миг, когда год назад она открыла дверь дома Джея, и я впервые увидел ее. Тогда мне почему-то подумалось, что она одна из тех большеглазых брюнеток, которые зреют еще к восемнадцати, а потом становятся все лучше и слаще... Черт! Зачем только Джей появился у меня со своими бедами! -- Ну так как, Марк? -- Что? Ах да, прости, Джей? Я был... за миллионы миль отсюда. Мне даже удалось улыбнуться ему. -- Повтори еще раз. -- Я говорю, теперь не соскучишься. Он взглянул на циферблат. -- Почти час. Джей смотрел на часы, я смотрел на него, и кто бы знал, как гадко у меня было на душе. Связь с Глэдис и без того надоела мне, но теперь ситуация стала невыносимой. Глэдис перестала быть желанной женщиной, мужа которой я не знал. Она превратилась в жену Джея. И теперь я думал только об этом. Джей поднял голову и вздохнул. -- Исчез. Испарился,-- воскликнул он.-- Вот так-то, парень. Он счастливо улыбался мне. -- Я снова нормален на целые двадцать три часа. Ладно, Марк, как чувствует себя новый владелец магазина? -- Никакой разницы, Джей. -- А мне впервые за неделю хорошо. Словно целый ад свалился с плеч. Ты подойдешь к пяти? -- Конечно. Я приду немного пораньше. Может быть. надо что-то сделать до этого? -- Нет. Со мной все в порядке, если ты имел в виду только это. Спасибо. Не забудь, ты должен получить чек. Я открыл было рот, но Джей оборвал меня: -- Не надо спорить, Марк. Увидимся около пяти. Он встал, кивнул и ушел, а я смотрел ему вслед и удивлялся этому человеку. Впрочем, я удивлялся и себе. Впервые я ощутил себя порядочным и здоровенным ублюдком. С грохотом захлопнув дверь, так что эхо прокатилось по коридору, я вернулся к столу, нашел адрес Джея в телефонном справочнике и набрал номер. Мне ответил девичий голос, счастливый и веселый. Я сказал, что хочу поговорить с миссис Вэзер. -- Подождите немного. Я услышал щелчок, потом наступила тишина, а затем возник до боли знакомый голос. -- Привет, Глэдис. Это Марк. -- Ах, Марк! Какой ты милый. Ты уже ждешь? -- Да, и могу подождать еще. Забудь о сегодняшнем вечере. Забудь теперь обо всех вечерах. -- Что случилось? Несколько секунд она молчала и только потом тихо произнесла: -- Как ты узнал мой телефон, Марк? Приставил ко мне шпиона? -- Нет. Просто случай помог, вот и все. И теперь я хочу сказать, что нам пора расстаться. -- Но послушай, Логан... Я оборвал ее: -- Нет, это ты послушай, Глэдис. Я уже как-то говорил тебе об этом, а теперь все, конец! Я узнал твою фамилию. Я знаю твоего мужа. Он мой друг! Старого больше не вернуть. Я, конечно, извиняюсь. Жаль, что так получилось. Ее голос стал высоким и резким. -- Ах ты, вонючая ищейка! Целомудренный скромник, глупый... А потом было еще и еще, и в конце концов я повесил трубку. Мне оставалось только сесть и закурить. Я думал о Глэдис, о дружбе и доверии Джея, затем выкинул эти мысли и сконцентрировался на задании. Придется действовать так, словно с Джеем ничего особенного не происходит, но сначала надо убедиться, а реальны ли те парни. Нормальный человек не станет продавать магазин из-за каприза. Нормальным людям не мерещатся несуществующие попугаи. Хотя кто их знает? Я подошел к окну и посмотрел на Сприн-стрит. Справа, на выпирающем карнизе здания, потрепанный голубь косил на меня бусинкой глаза. Это был изъеденный вшами голубок, и мне показалось, что я сейчас похож на него. И я верил, что тот попугай чем-то напоминает Джея. Поймав себя на том, что размышляю о сходстве Джея с попугаем, я вернулся к столу, позвонил в городское управление полиции и попросил к телефону Брюса Уилсона -- полицейского психиатра. Глава третья Брюс подошел, и в трубке было слышно, как он говорит с кем-то непринужденным расслабленным голосом, который прекрасно соответствовал его характеру. -- Это Марк,-- сообщил я ему. -- Привет, Марк. Как твое подсознание? -- Откуда, черт возьми, мне знать? -- Вот правильный ответ, дружище. Чего ты хочешь? -- Мне нужна кое-какая помощь. Ответь мне, что заставляет людей видеть вещи, которых нет? -- А что за вещи? -- Например, попугая. Почему человеку вдруг начинает чудиться, будто на плече у него сидит попугай? -- Не знаю. -- Нет, Брюс, подключайся. Что обычно вызывает сходный феномен? Я почти видел, как он сжимает большим и указательным пальцами свой острый подбородок. -- Трудно сказать, Марк. Ты, что, серьезно? Или какой-то теоретический случай? -- Я серьезно. И даже знаю этого парня. Он мой друг. -- А он не буйный? -- О-хо-хо. Бывает, когда выпьет больше меня. -- Трудно о чем-то говорить, не увидев человека. Может быть, расскажешь подробнее? -- Все началось в понедельник, в полдень. И с тех пор повторяется каждый день, ровно в двенадцать. Через час все проходит. Сегодня он находился в моей конторе, когда это случилось. Говорит, что птица сидит на его плече. Он ее видит и чувствует. В остальном все нормально. Скажи, он псих? Какое-то время Брюс молчал. --По твоему описанию это похоже на постгипнотическое внушение. -- Что? -- Постгипнотическое внушение. Гипноз, понимаешь? Я застонал. То малое, что мне довелось узнать о гипнозе, подкрепляло его объяснение. -- Неужели это действует, Брюс? Я хочу понять, неужели это для него реально? -- При определенных условиях. С каждым такое не срабатывает, но многие люди под воздействием гипноза могут получать позитивные визуальные галлюцинации. -- Никуда не уезжай,-- прокричал я.-- Скоро буду у тебя. Я повесил трубку, положил в конверт купчую, которая делала меня "владельцем магазина", и запер документы в среднем ящике стола. А потом я помчался, как ветер. *** Брюс Уилсон был высоким костлявым человеком с густой копной каштановых волос. Над острыми скулами искрились темные проворные глаза. Он самодовольно откинулся в кресле за передвижным столиком, забросил левую ногу на подлокотник кресла и медленно, нараспев произнес произнес вместо приветствия: -- Что частный лис намерен делать с исчезнувшим попугаем? -- А ты войди в мое положение, Брюс. Конечно, тут есть над чем посмеяться, но дело с попугаем действительно поставило меня в тупик. Я раньше никогда не сталкивался с такими вещами. Ты можешь разъяснить мне эту теорию гипноза? Он подался вперед и сжал рукой подбородок. -- Все очень просто. Если субъект хорошо поддается гипнозу, то есть способен переживать позитивные визуальные галлюцинации, его вводят в транс и внушают, что, проснувшись, он увидит попугая, причем в определенное время дня,-- и тот его видит. Конечно, это может быть и не попугай, а, например, обезьяна, собака, женщина, утконос -- что-нибудь из того, что человеку уже знакомо. Он остановился. -- Ты когда-нибудь наблюдал людей в белой горячке? -- С белочкой? Да, после одной пьянки в Сан-Педро. -- И что там было? -- Меня разбудили среди ночи -- буянил один из курсантов. Он совершил несколько учебных полетов, и тогда, видимо, заходил на посадку. Потом парень искал пауков на своей руке. Но когда он начал крушить палкой вещи... Я наконец понял, куда клонит Брюс. -- Вот-вот,-- воскликнул он.-- И, конечно, никаких пауков там не было. Но он видел их, так же, как твой приятель -- попугая. -- Да, но... Брюс поднял желтый карандаш. -- Видишь это? -- Конечно. -- Вот так все и получается. Когда свет попадает на ретину, он как бы приводит в действие спусковой крючок, который выстреливает импульс по нервным волокнам в мозг, и у тебя в мозгу возникает образ карандаша. Другими словами, в твоей голове появляется нервный отклик, который позволяет тебе видеть этот карандаш. Сам по себе предмет служит средством запуска курка для появления отклика в мозге. Если ты передвинешь карандаш, он по-прежнему будет спускать все тот же курок, стимулируя прежние нервные окончания и образуя те же нервные отклики -- то есть ты по-прежнему будешь видеть карандаш. На самом деле мы не видим нашими глазами -- это только окна. В действительности мы видим мозгом, а значит, нажми нужный курок, и человек увидит паука или что-нибудь еще. Пьянка в Педро -- это случайная комбинация спиртного, отсутствия закуски, недостачи витаминов и прочего. Но пауки для парня стали реальностью. Такой же реальностью, как голоса, услышанные Жанной д'Арк, или та Дева, которая явилась святому Бернадету. Или как попугай твоего друга. То, о чем я говорю, можно получить с помощью гипноза. Я косо посмотрел на Брюса. -- И это действует на всех? Вот на меня, например? Он покачал головой. -- Нет. Каждый восприимчив к гипнозу в определенной степени, но визуальные галлюцинации требуют глубокого транса, и обычно только двое из пяти могут взаимодействовать полностью. Он слабо хохотнул. -- По-моему, это правильно. Каждый день мы сталкиваемся с малыми формами гипнотических внушений -- радио и телереклама, новости, политическая пропаганда. Причем проглоченных тобой предубеждений, включая и расовые, гораздо больше, чем условных рефлексов. Хороший гипнотизер может заставить тебя чистить зубы супом или верить, что лагеря Сибири -- это утопия. Или влюбиться в твою соседку. -- Да, но тут глубокий транс, Брюс. И что ты подразумеваешь под взаимодействием? -- А вот что. Кроме случаев, когда применяются наркотики или когда с субъектом работали прежде, успех гипноза, в основном, зависит от пациента. Естественно, он должен взаимодействовать с гипнотизером. Здесь я говорю об обычной клинической практике, когда пациент и терапевт стремятся к одной цели. Но есть еще и косвенные методы, при которых с большим успехом применяются наркотические вещества. Он откинулся назад в кресле и упер ноги в стол. -- Наверное, тебя интересует именно это? Я усмехнулся. Вот такой он был человек, и, как всегда, ходил вокруг да около. Если несколько лет зарабатываешь деньги на расследовании преступлений и сыске преступников, если работа проела вам плешь на голове, то наступает момент, когда вас начинают интересовать повадки тех, кто грабит и убивает. Однажды я тоже заинтересовался этим, и судьба свела меня с Брюсом. Прошло три года. Иногда я заходил к нему сказать "привет". Обычно мы проводили вместе день, если не было срочных дел. Я выслушивал его измышления или сам болтал о каких-нибудь глупостях. И он всегда ходил вокруг да около. Мне даже казалось, что ему просто нравится слушать самого себя. -- Ладно,-- подытожил я.-- Так какая же проблема у моего приятеля? -- Об этом я вообще не буду говорить. Мне надо с ним повидаться. Но из того, что ты рассказал, можно выделить следующее. Ты отметил галлюцинации, которые возникают каждый день в одно и то же время. Затем проходит час, и галлюцинации исчезают. Верно? --Предположим, что птица -- постгипнотическое внушение,-- ответил я.-- Давай примем, что это так. Но почему, черт возьми, Джей не сказал мне, что его гипнотизировали? Брюс покачал головой. -- Я считал, ты в этом хоть что-то понимаешь. Ты не думаешь, что сила, которая заставляет человека видеть несуществующее животное, может с легкостью заставить забыть, что его гипнотизировали? По сути дела, когда субъект находится в глубоком трансе, у него вообще нет никаких воспоминаний о гипнозе. Это называют постгипнотической амнезией, и она вполне обычна в каждом случае. Пока субъект погружен в глубокий транс, оператор, или терапевт, или гипнотизер, если тебе по душе это затертое слово, всегда может устранить воспоминания о встрече. Ему стоит лишь дать установку на забвение, и событие сотрется из сознания, как запись с магнитофонной ленты. -- Подожди минуту,-- попросил я.-- Ты хочешь сказать, что это могло случиться с моим другом? -- Вполне. И он ничего об этом не помнит. Внушение вызывает какое-то следствие. Естественно, он поставлен в тупик, так как его внушение очень странное. Если бы оно касалось простых и обычных вещей, твой приятель выполнял бы их, даже не задумываясь. Если бы кто-то спросил его, почему он поступает так, а не иначе, его ум придумал бы логическую причину, которой он бы и поверил. -- Будь я проклят. Это трудно представить. И тут меня осенило. -- Великий Боже, Брюс! Значит, если тебя загипнотизируют, а потом прикажут все забыть... Я замолчал. Брюс улыбался. -- Именно,-- воскликнул он. Тощий психиатр скинул ноги со стола, придвинул кресло и пригнулся к поверхности стола. -- Когда-то в него вбили эти проявления гипноза -- вот, что ты должен понять. Странное чувство, не так ли? По теории вероятности тебя самого могли загипнотизировать не раз и не два. Вчера, на прошлой неделе, в прошлом году... и даже сегодня. Только ты этого не помнишь. И это может произойти с каждым. С любым человеком на этой зеленой земле Господа Бога. Люди никогда не узнают об этом. Возможно, некоторые твои действия являются гипнотическим внушением, ты же их выполняешь, рационально объясняя, как вполне логическое поведение. -- Ну, это бред,-- отрезал я.-- Черт возьми, я-то знаю, что меня никогда не гипнотизировали. Так что... Я замолчал. Его слова испугали меня. А Брюс усмехался. -- Ладно, не возбуждайся. Это только вероятность, но она не очень правдоподобна. Кроме определенных условий необходимо тесное взаимодействие субъекта, и тогда трудно скрыть от человека, что он подвергся гипнозу. Не будем на этом останавливаться, но в таких случаях могут возникать серьезные психические отклонения и даже умственные расстройства. Еще какие-нибудь вопросы? Я погасил окурок и представил сморщенное лицо Джея. -- Что ты называешь определенными условиями? -- Косвенную технику наведения гипноза. Об этом сейчас много пишут. Разработано использование наркотиков. Я имею в виду наркогипноз. -- Наркотики? -- Да. Натрий Пенталол, например. Или амитал. Наркотики ослабляют сопротивляемость субъекта. Это корковые депрессанты, и их применение делает центры торможения менее активными, прокладывая путь подсознанию и облегчая гипноз. Обычно их вводят в вену на тыльной стороне кисти или на сгибе локтя. Он похлопал себя по руке. Я покачал головой. -- Красота. Мне хотелось спросить тебя только о попугае. Но, может быть, это и есть правильный ответ? Постгипнотическое внушение? -- Возможно. Пусть там будет что-то еще, но описание очень похоже. Кто-то внушил твоему другу определенные команды в гипнотическом трансе -- может быть, просто хотел порисоваться на публике,-- а затем процесс внушения из его ума удалили. Очень опасно, когда какой-нибудь недоношенный любитель забавляется тем, в чем плохо разбирается. Я встал. -- Для одного дня достаточно. Он ухмыльнулся. -- Подожди. Вскочив на ноги, Брюс подошел к книжной полке и вытащил пару томов. -- Если тебе интересно, здесь можно кое-что найти. И дай знать, что случилось с твоим другом. А хочешь, приводи его сюда. -- Всего хорошего, Брюс. Завтра зайду. Если он не испугается, приведу его с собой. Он кивнул, и я ушел. Было три часа дня, и я направился в контору. До свидания с Джеем оставалось полтора часа, и я решил провести время над книгами, которые дал мне Брюс. А вдруг найдется что-нибудь еще, чем можно порадовать Джея. Кроме того, мне хотелось побольше узнать о том, как можно заставить человека увидеть попугая, которого не существует,-- а такое, вероятно, кое с кем произошло. Глава четвертая В 16.30 я закрыл книгу о гипнозе и оттолкнул кресло от стола. В моем уме все перемешалось. Редко встречаешь в жизни вещи, столь богатые возможностями для добра и зла. Я вытащил из стола свой "Магнум-0.357", пристегнул наплечную кобуру и проверил барабан. При виде шести смертоносных пуль мне почему-то пришло в голову, что вот еще один способ, более прямой и менее хитрый, заставить человека делать все, что пожелаешь. Я сунул револьвер в кобуру и вышел. Когда я появился в большом магазине на Девятой улице, там был только Джей Вэзер. При виде его мне стало немного тошно, но надо было действовать так, словно ничего не случилось. Я прошел вдоль длинного ряда пиджаков, и он кивнул мне. -- Привет, Марк. Джей взглянул на часы. -- Еще десять минут, если они придут вовремя. Я усмехнулся и небрежно ответил: -- А ты честный труженик, Джей. Придется мне удвоить твой оклад. Он скривил рот в улыбке, но что-то его тревожило. -- А что мы им скажем?-- напряженно спросил он. -- Положись на меня. Просто скажем ребятам, что дело не выгорело, и теперь все принадлежит мне. Может быть, они отстанут по-хорошему. На его лбу появились морщины. -- Боюсь, что нет. У меня, ты сам знаешь, с мозгами не все чисто, но эти ребята еще те юмористы. Что если они не примут такого ответа? -- Они его примут. Просто эта парочка хотела наложить лапу на твое дело, и у меня найдется для них кое-что новенькое. Во всяком случае с сегодняшнего дня ты их больше не увидишь. -- Хотелось бы верить. Хотя не думаю, что им это понравится. -- А кого, черт возьми, волнует, понравится им это или нет? Кстати, мне кажется, я знаю, где ты подцепил этого зеленного попугая. -- Ну? И что ты мне скажешь? -- Пару часов назад я разговаривал с психиатром. Джей вздрогнул, но я продолжил: -- Он думает, что здесь возможно постгипнотическое внушение. -- Ты это о чем? -- Гипноз. Внушение, которое делается под гипнозом. Он улыбнулся и покачал головой. -- Со мной это не проходит. -- А почему? Тебя уже гипнотизировали? -- Да. Один раз. Я произнес речь, и все. Ничего общего с этим проклятым попугаем. -- Ты можешь кое-чего не помнить, Джей. Поверь мне, я серьезно. Он начал грызть губу. -- Ладно... Джей поднял голову и прошептал: -- Они идут. Я взглянул на входную дверь. Двое мужчин, два здоровенных крепыша вошли и направились к нам. Первый, ростом в шесть футов один дюйм, с трудом вмещал широкие плечи в коричневый твидовый костюм. Второй, на пару дюймов короче, казался фунтов на двадцать легче. У первого на прыщавом лице выпирал крючковатый нос. Второй был неприметным, и повстречайся мы с ним на улице, я бы его и не узнал. Он остановился в нескольких шагах от нас и прислонился к витринному стеклу. Высокий подошел к нам с Джеем. -- Добрый вечер, мистер Вэзер. Мы, как видите, вовремя. Он говорил четко и ясно, с тщательным произношением потенциального диктора. Игнорируя меня, он надвигался на Джея. -- Через пятнадцать минут после того, как вы скажете свое слово, у меня будет двадцать пять тысяч. Надеюсь, вы приняли решение. Он немного смутил меня. До этого мгновения история Джея о двух вымогателях, пожелавших купить магазин, казалась мне преувеличенным бредом. Но все сходилось с тем, что он рассказывал. Джей покачал головой. -- Нет. Я уже говорил, что не намерен продавать вам магазин. Не знаю, чего вы добиваетесь, но хочу, чтобы вы покинули заведение. -- Так-так, все сначала. Ну смотри... Крепыш прервался и взглянул на меня. Я стоял в трех шагах от него, делая вид, что ничего не замечаю. -- Эй, ты!-- рявкнул он.-- Проваливай! Я улыбнулся ему. Он нахмурился, слегка повел плечами и повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо. Затем парень приятно улыбнулся мне в ответ, и по уголкам его рта собрались складки. -- Ты, наверное, меня не слышал?-- тихо поинтересовался он.-- У нас личный разговор. Давай-ка гуляй. -- Ну-ну. Он кончил улыбаться и шагнул ко мне. Его левая ладонь скаталась в устрашающий кулак, и он мягко ткнул им меня в грудь. Я отошел на полшага, и в его глазах застыло удивление. Кажется, он почувствовал ремень наплечной кобуры. Его глаза метнулись к моему левому боку, затем на мое лицо. Скривив губы, он медленно повернул голову и посмотрел на Джея. Джей, запинаясь, заговорил, словно взвешивал, стоит ли теперь объясняться. -- Мистер Люцио, это мистер Логан. Он новый владелец магазина. Люцио нахмурился и снова бросил взгляд на меня. А Джей продолжал: -- Сегодня в полдень я пришел в контору мистера Логана и продал ему свое заведение. Теперь он хозяин. Меня можете больше не беспокоить. Если хотите, говорите с ним. -- Все верно, Люцио,-- подтвердил я.-- Этот магазин теперь мой. И у меня нет настроения говорить с тобой о делах сегодня или в какой-то другой день. Хотя можешь купить себе костюмчик. Челюсть у Люцио отвисла на дюйм, и он уставился на меня. -- Счастливого пути,-- попрощался я. Кровь прилила к его лицу, он вдруг вытянул левую руку, схватил Джея за рубашку и притянул его к себе. -- Слушай, задница...-- начал он, но в дело вмешался я. Ребро моей ладони обрушилось на его предплечье. Размах был невелик, но многого и не требовалось, чтобы пальцы у парня слетели с рубашки Джея. Он хрюкнул и пару раз помахал рукой, сжимая и разжимая ладонь. Затем Люцио медленно повернулся ко мне. Я взглянул на другого парня, который отлип от витрины и подошел к нам поближе. -- Эй, мистер,-- сказал я.-- Хватит здесь трясти мышцей. Вон отсюда и лучше тут не появляйся. Не знаю, что ты там задумал, но это теперь не пройдет. Он посмотрел мне в лицо и выдохнул: -- Ты, сука... От него разило чесноком. Уголки его рта, дрогнув, опустились вниз. Рванувшись ко мне, он застиг меня врасплох и еще раз ударил правой ладонью в грудь. Я отшатнулся назад, оступился, но, удержав равновесие, выпрямился в четырех-пяти шагах от Джея и Люцио. Надо было вернуть должок. Когда они вошли, я просто хотел убедить их, что ни сегодня, ни потом у них ничего не выгорит. Но теперь все изменилось. Мое сердце забарабанило в грудь, я почувствовал, как сжимаются мышцы моих рук. Но я заставил себя расслабиться и с трудом разжал кулаки. Черт возьми, парень был в себе уверен. Другой крепыш громко рассмеялся, когда я оступился, но к нам больше не приближался. Он снова шатался у витрины, подумав, наверное, что Люцио разберется со мной без его помощи. -- Видимо, это ошибка, мистер,-- с улыбкой высказал я предположение. Люцио усмехнулся и пошел на меня, двигаясь легко и смело. Могу поспорить, он знал, как держаться. Люцио принял стойку, готовясь отразить любой мой выпад. Но я решил дождаться его действий. Проблема большинства крутых ребят в том, что они мечтают покрепче задеть противника, чтобы он потерял интерес к жизни. Они неплохо смотрятся, когда обрабатывают легких бойцов. Сбивают джентльмена с ног, разбивают уста. Но я не дожил бы до сего дня, если бы играл в такие игры. Люцио подошел ближе. Он не махал руками. Удерживая взгляд на моем лице, крепыш вновь протянул руку. Я догадывался, что предполагается новый толчок, так как парень уже укладывал на мою грудь ладонь и счастливо улыбался7 Я его не останавливал, но едва ладонь коснулась груди, большой палец моей левой руки вжался в щель между его средним и вторым пальцем, а основной захват предназначался для его мизинца и безымянного пальца. В момент толчка я сжался, переступив на правую ногу, выдернул его ладонь вверх, на четверть повернув запястье влево. Его оба пальца начали поворачиваться в ту сторону, куда они обычно не гнулись. Я знал, что произойдет, но для Люцио все оказалось полной неожиданностью. Прием с двумя пальцами я взял из элементарного дзюдо. Он всегда кажется какой-то ерундой, пока его к тебе не применили. Глаза Люцио расширились -- его полоснула боль. Он поднял запястье, резко вздохнул, и в горле у него заклокотало. Парень вытянулся на цыпочках, слегка качнулся вперед, выкатил губы и так сильно открыл рот, что я заметил темные пломбы в зубах нижней челюсти. Оставалось мягко потянуть и закрутить вниз его пальцы. Он сделал два семенящих шага. Я повернулся, и он закружился вокруг меня. Шагов с пятидесяти мы, наверное, смотрелись как два гомика, танцующих медленный фокстрот, но Люцио был теперь в моей власти. Он попытался достать меня левой рукой, но легкое движение свалило его на колени. Еще одно движение могло сломать ему пальцы. Я едва удержался, чтобы не крутануть запястье и не взглянуть, как белые кости пальцев прорывают натянутую кожу. Внутри меня кипело, к тому же надо было кому-то хоть раз проучить этого паренька. Но я остановился вовремя и уменьшил давление до легкого нажима. Люцио не мог произнести ни слова, но когда я ослабил захват, он просипел: -- Хватит. Ради Бога, хватит. -- А ты уйдешь? Ты будешь обходить это место, черт возьми? Ответа я не уловил, даже если он и последовал. Его семенящие шаги развернули меня в вполоборота. Я так увлекся первым, что выпустил из вида второго. А вот он меня вниманием не обидел, хотя и приложил его только к моему затылку. *** Когда я пришел в себя, Джей шлепал меня по лицу холодной тряпкой, и с нее стекала вода. Я лежал на спине и никак не мог сфокусировать глаза. Наконец туман передо мной превратился в потолок, я застонал и сказал все, что думал о создавшейся ситуации. -- Вот же дерьмо! Что тут происходит? Джей с облегчением вздохнул. -- Ты был в отключке минут десять. Второй врезал тебе по голове пистолетом. В принципе я подозревал что-то вроде этого. Ощущение в затылке было таким, что я испугался, не осталось ли на полу какой-нибудь части черепа. Я даже боялся посмотреть вниз. Но на тонком коврике маячило небольшое красное пятно, а затылок, когда я его пощупал, хотя и лип к руке, по-прежнему оставался на месте. -- Они ушли?-- спросил я. -- Да. Сказали, чтобы я держал рот на замке, потом обыскали тебя и ушли. Я заметил на полу свой бумажник, документы и раскиданную мелочь. -- Дьявол! Неужели они меня обчистили? То, что мне проломили череп, меня уже не волновало. Я поднял бумажник и заглянул внутрь. Все осталось на месте: фотостат удостоверения детектива, водительские права, кредитные карточки и чеки. Даже триста пятьдесят долларов наличкой. Я собрал свое добро, встал на ноги и подождал, пока не утихнет головокружение. -- Какого дьявола они искали, Джей? -- Не знаю. Но они ушли сразу после этого. Внезапно я догадался. -- Слушай. Иди домой, я загляну к тебе через час-другой, ладно? Я думаю, мне удастся убедить тебя насчет гипноза. -- Хорошо, Марк. А ты куда? -- Это просто предположение. Парни обыскали меня. Они хотели выяснить, кто я такой. Рука метнулась к кобуре. револьвер был здесь, значит ребята удовлетворились тем, что пробили мне череп. -- Теперь надо кое-что проверить. Джей кивнул, и я вышел. Меня по-прежнему забавлял и тревожил обыск. Может быть, Люцио и его приятель не поверили истории о новом хозяине магазина. А если поверили, может быть заинтересовались, где купчая. Я заторопился в контору. Но время ушло. Дверь скрипела на одной петле, замок валялся на полу. Там же лежали два ящика стола и центральный блок картотеки. В остальном в конторе был абсолютный порядок. Купчая, подписанная Джеем и мной, исчезла. Глава пятая Несмотря на головную боль, я был в довольно хорошей форме, поэтому, покончив с обедом, кофе и сигаретой, отправился к Джею, надеясь, что при виде меня Глэдис не закатит истерику. Пробило семь часов, на улице темнело. Глэдис открыла дверь и в упор рассматривала меня. Он не выглядела удивленной, но явно сердилась. Видимо, Джей рассказал ей о моем визите, и у нее было время поработать над своей яростью. -- Добрый вечер, миссис Вэзер,-- поздоровался я. -- Идиот!-- прошипела она.-- И у тебя хватило наглости прийти сюда. О чем вы хотите говорить? Я оборвал ее -- тихо, но более ласково: -- Запомни, Глэдис, мы не знаем друг друга. Пусть все идет своим чередом. Но, может быть, ты впустишь меня? -- Я отправила бы тебя в ад,-- проворчала она, но раскрыла дверь пошире, и я проскользнул мимо. Знакомый запах ее тела ударил в ноздри, и на мгновение мой желудок наполнила пустота. Тем не менее я бодро вошел в гостиную. Джей отвалил порядочный кусок за свой огромный дом на площади Святого Эндрю. Два этажа и шестнадцать комнат, все обставлено со вкусом и в высшей степени изысканно. Я прошел по мягкому ковру к большому дивану и осторожно присел на краешек. Глэдис уселась на другом конце и повернулась ко мне. -- Значит, ты решил все за нас обоих?-- внезапно спросила она. Ее голос и тон выражали презрение. Презрение ко мне, подумал я, поскольку именно меня встревожила такая мелочь, такая безделица -- ее любимый муж. -- Ты знаешь, что я вполне серьезен. И ты знала, что это произойдет рано или поздно. Я повторял тебе это, наверное, раз шесть. А сегодня после обеда я даже рассказал тебе -- почему. Глэдис долго не отводила от меня темных глаз. Ничего не произнеся, она холодно пожала плечами. -- Ты, похоже, считаешь себя зрелой и современной, без комплексов и ограничений морали, но тогда стань на секунду взрослой, и давай поговорим спокойно о Джее. С ним все в порядке в последнее время? -- Да, все в порядке. -- Он не показался тебе более встревоженным, чем обычно? Может быть, ведет себя как-то странно? Она покачала головой, разметав черные волосы, и мне вспомнилось, как они струились по моей подушке. -- Он такой, как всегда,-- твердо заявила Глэдис. -- Кстати, где он? -- Наверху, в ванной. Хоть бы утонул там что-ли. -- Кончай, Глэдис. Лучше скажи, Джей говорил тебе что-нибудь о попугае? -- Нет, зачем ему попугай? Она выглядела удивленной. Я хотел ответить, но тут хлопнула дверь, и кто-то вошел в гостиную. -- Ах, Глэдис,-- раздался девичий голос.-- Прошу прощения. Я поднял голову. Передо мной стояла белокурая девушка, пять футов три дюйма или около того, одетая в светло-зеленый свитер и рубашку,-- прямо как с коробки из-под лент. Смотрелась она неплохо -- ее можно было ваять в мраморе, особенно эти волосы, уложенные сзади в какой-то затейливый конус. Она подошла к нам, и Глэдис после долгой паузы лениво произнесла: -- Мне кажется, Энн, ты уже знакома с мистером Логаном, не так ли, милочка? И этот маленький зверек, когда-то приводил меня в бешенство? Неужели это Энн Вэзер, дочь Джея от первого брака? Я встал и слегка кивнул. Думаю, не одному мужчине не дано понять, что происходит с девочками, когда они взрослеют. Маленькие мальчики растут и превращаются в мужчин, но они всего лишь набирают размеры и, возможно, становятся более гадкими. А с маленькими девочками все по-другому. Они не только увеличиваются в росте и объемах, они начинают выпирать в самых привлекательных местах, черт бы их побрал. И Энн не была исключением. Она грациозно проследовала ко мне через комнату и подала руку. -- Ну, конечно же, мистер Логан. Марк, не так ли? А я сначала вас не узнала. Я усмехнулся. -- Держу пари, не узнаете и теперь. Наверное, какие-то смутные воспоминания. Последний раз, когда я вас видел, вы были довольно отвратительной. Это ее несколько потрясло, и ее голова склонилась набок. -- Вам тогда было около десяти или одиннадцати,-- пояснил я.-- Вы в тот раз здорово треснули меня в подбородок. Она опустила головку и рассмеялась, посматривая на меня из-под длинных ресниц, которыми, безусловно, гордилась. -- Теперь я припомнила. Я даже помню, как ударила вас. Кроме того, я видела ваши снимки в газетах с историями об оружии и погонях. -- Вы очень изменились, мисс Вэзер,-- брякнул я невпопад. Спокойно рассматривая меня, она медленно произнесла: -- Это я знаю, Марк, причем гораздо лучше вас. Зовите меня Энн. Она села в удобное кресло, а я опустился на диван. Взглянув на Энн, я возобновил разговор. -- Мы говорили о Джее. Я встречался с ним недавно, и он показался мне озабоченным, нервным и каким-то заведенным. Может быть, что-то произошло? Возможно, его что-то беспокоит? Глэдис покачала головой. -- Не думаю. У нас была прекрасная неделя. -- Да,-- согласилась Энн,-- в субботу у нас прошла превосходная вечеринка. Вам бы она тоже понравилась, Марк. -- Я уже сожалею, что пропустил ее. И много людей пришло? -- Нет, трое нас и еще две пары,-- сказала Глэдис.-- Ах да, еще приятель Энн. Энн фыркнула. -- Тоже мне приятель. Он на год моложе меня. Это идея Глэдис -- пригласить для меня хорошенького мальчика. Она взглянула на мачеху. -- Но для этого он совершенно не подходит. Держу пари, он носит длинное нижнее белье. Она звонко рассмеялась и добавила: -- Лично мне больше понравился гипнотизер. Я открыл рот, но потом медленно закрыл его. Энн устроилась в кресле поудобнее, вытянула ноги перед собой и положила руки на подлокотники. Шерстяной свитер и рубашка натянулись, подчеркивая все, что только можно было подчеркнуть. -- Марк, вы верите в гипноз?-- спросила Энн. -- Да, верю. Ее глаза прищурились. -- Вот так дела! Вы сейчас выглядите довольно забавно. -- Я всегда выгляжу забавно. Она снова засмеялась. -- Я не это хотела сказать. Нет, вы не выглядите забавно. Вы показались мне очень удивленным. -- Наверное, это действительно так,-- ответил я.-- Не каждый день удается провести в компании гипнотизера. А как вел себя Джей под гипнозом? -- Я точно не помню...-- начала Глэдис. -- Он произнес речь,-- вмешалась Энн.-- И, Боже, как он смешно ругался. Я любезно повернулся к Глэдис. -- Вы сказали, что не помните этой вечеринки, миссис Вэзер? -- Да, не помню. Я тоже была подопытной. Говорят, я отлично смотрелась. -- Говорят? А вы ничего не помните? Она покачала головой. Я почти ничего не помню и, боюсь, ничего не смогу вам рассказать. -- Значит, гипнотизировали только вас и Джея? -- Нет,-- оживилась Глэдис.-- Еще нашу знакомую по имени Эйла Вайчек. Так что нас было трое. -- Вот именно,-- вклинилась Энн.-- На мне это не сработало. Она тихо рассмеялась и взглянула на меня. -- Я немного испугалась. Боялась, а вдруг этот мужчина... Она позволила голосу угаснуть и очаровательно улыбнулась. С верхнего этажа донеслось несколько ужасных звуков. То были слова из "Дома на Рейнч", но мотив казался очень странным. Я улыбнулся Глэдис. -- Джей всегда так поет? Она мило рассмеялась. -- Неужели так ужасно? Боюсь, вы правы, но мы, наверное, привыкли. Через минуту он спустится к нам. -- Глэдис... Эй, Глэдис! Это кричал со второго этажа Джей. -- Простите меня,-- вздохнула Глэдис.-- Он, видимо, не может найти туфли или что-то еще. Она улыбнулась мне, уголки ее рта опустились, глаза блуждали по моему лицу. Потом она встала и ушла. -- Марк, сколько ты здесь будешь?-- неожиданно спросила Энн. -- Может, еще полчаса. А что? -- Мне надо поговорить с тобой,-- прошептала она.-- Когда уйдешь, заверни к Френки на Беверли. -- К Френки? В коктейль-бар? -- Да. Что ты так смотришь? Мне уже двадцать один. Неужели не похоже? Она лукаво улыбнулась. Я тоже улыбнулся. -- И все равно, ты еще малышка. Улыбка сползла с ее лица, но она по-прежнему сохраняла спокойствие. Я заметил, что ее губы, пухлые и гладкие, немного выпятились; девочка слегка втянула щеки, и небольшие впадины рельефно подчеркнули высокие скулы. Это было рассчитанное движение. Она выглядела прекрасно и, главное, сознавала свою неотразимость. Энн глубоко вздохнула и тихо произнесла: -- Ну хорошо. Зови меня малышкой. Черт возьми, подумалось мне. Но Глэдис вернулась раньше и не дала мне спросить у Энн, о чем она собиралась поговорить со мной. Хотя, думаю, мне бы следовало спросить ее об этом. -- Он уже идет, мистер Логан,-- сказала Глэдис. -- Что? Кто? Миссис Вэзер удивленно взглянула на меня. -- Ну кто же еще? Джей! Энн откинула голову и захохотала. Она смеялась, и вы бы видели, как извивалось ее тело. Я тоже немного поизвивался. По моей шее медленно поднимался румянец и заливал лицо. Глаза Энн пожирали меня, и на секунду она превратилась в сирену из старого фильма, соблазняющую героя. Она была бы славным ребенком, но, наверное, этот этап ее жизни уже миновал. -- Да что я такого сказала?-- возмутилась миссис Вэзер. -- Мне кажется, Энн впадает в детство,-- улыбнулся я. -- Впадает? Неужели она уже из него вышла? Энн перестала смеяться и повернулась к миссис Вэзер, но Глэдис действительно ничего не подозревала. В любом случае ей еще многое следовало бы знать о приемной дочери. Да и мне, пожалуй, тоже. К нам вышел Джей. -- Привет, Марк. Как голова? -- Нормально. Я уже забыл о ней. -- Забыли о голове?-- подхватила Энн. Едва я повернулся, чтобы взглянуть на нее, мне бросился в глаза ее открытый рот. Наверное, она увидела пластырь на моем черепе. Энн встала и подошла ко мне. -- О, Боже,-- прошептала она.-- Как я не заметила этого раньше? Что случилось? -- Один мальчик ударил меня по голове. -- Вам больно? -- Уже нет,-- успокоил ее я.-- Теперь все хорошо. -- А знаете, почему я на это не обратила внимание раньше?-- спросила она.-- Я не могла видеть вашего затылка, потому что вы все время смотрели на меня. Она нежно коснулась ссадины, а потом ее рука скользнула вниз, погладив мою шею. -- Вот чертова девчонка,-- сказал Джей.-- Все думает, что она Мата Хари. Но каким теплым был его голос, и как он улыбался дочери. -- Ее надо как следует нашлепать,-- добавил он. Энн повернулась на каблуках и медленно пошла к своему креслу. Я снова поймал ее вызывающий взгляд. Да, ее надо было нашлепать, она вполне заслуживала это, и мысль об отшлепывании уже не казалась мне возмутительной. -- Так ты говоришь, что все это время был здесь, и никто не предложил тебе выпить? Тогда за мной, Марк. Он попал прямо в точку -- мне надо было выпить. Я проследовал за Джеем через пару огромных комнат и вошел в его логово в задней части дома. Эта комната была гордостью Джея, он тут все оборудовал, и помещение напоминало скорее бар, чем спальную. Напротив стены находилась хорошо затареная стойка с зеркальной поверхностью и четыре бамбуковых стула. Я взобрался на первый. Джей смешал кок-хай для себя и ром с содовой по моему вкусу. -- Джей, ты что-нибудь говорил Глэдис и Энн о попугае?-- спросил я.-- Или о делах с магазином? Он покачал головой. -- Видишь ли, боюсь... Ты знаешь, боюсь, что они посчитают меня психом и тому подобное. -- Доверься мне, Джей. В этом нет ничего серьезного. Он слегка улыбнулся. -- Опять гипноз? -- Кстати, что за гипнотизер был у вас в субботу вечером? -- А-а, этот,-- воскликнул он. Я даже удивился. Мне казалось, он скажет: "Какой гипнотизер?" -- Только увидев тебя,-- продолжал он,-- я сразу подумал, что это заинтересует тебя. Да, тут был один такой, но пойми, у нас шла вечеринка. Это кто-то из наших друзей. И никаких попугаев. Ничего, связанного с ними. -- Дьявол! Ты помнишь, что с тобой делали? -- Точно не помню? Глэдис и Энн потом подшучивали надо мной. Кажется, я произнес большую речь. -- Ну вот! Только вслушайся в это -- человек находился под гипнозом и говорит, что ничего не помнит. Он не помнит, что с ним делали. Разве это не достаточно убедительно? Он смотрел на меня несколько секунд, затем медленно кивнул. -- Может быть, ты тоже сошел с ума? Мне почему-то так кажется. Джей аккуратно помешал напиток палочкой для коктейля и передал мне бокал. Я сделал глоток и завел нужную тему. -- Ты не мог бы оказать мне услугу? Надо завтра сходить и поговорить с моим другом-психиатром. Я тут же решил добавить: -- Может, он сумеет объяснить тебе версию о гипнозе, которую я пытаюсь вбить в твою голову. И, возможно, он убьет твою пташку. Джей пожал плечами. -- Ладно, Марк. Сходим, если надо. -- И еще, Джей. Как думаешь, не стоит ли обсудить эту историю с твоей женой и дочкой? Происходит что-то подозрительное. Кроме того, будет лучше, если ты сбросишь этот груз со своих плеч. Он сморщил губы. --Ладно, давай покончим с этим сегодня вечером. Но лучше подождем, пока меня посмотрит твой врач. Я согласился, решив пока ничего не говорить ему о краже купчей. Мне показалось, что у старика сейчас и без меня хватает проблем. Да и какой толк взваливать на него еще одну неприятность. Я взял свой бокал и пошел за ним обратно в гостиную. Когда мы вошли, Энн уже не было. Глэдис по-прежнему сидела на диване, и я спросил ее: -- Энн уже упорхнула? -- Да. Она всегда то здесь, то там -- то приходит, то уходит. Если Энн пошла к Френки, у нее есть причина верить, что я последую за ней. По-моему, она всегда делала только то, в чем была уверена. Я сел в кресло, а Джей присоединился к жене на диване. Хуже нет, когда в одной комнате собираются муж, жена и ее любовник. Через пять минут меня можно было выкручивать. Потом Джей спросил, согласен ли я сыграть партию в шахматы. -- Думаю, нет, Джей. Сегодня не до шахмат. Я повернулся к Глэдис. -- Расскажите мне о гипнотизере. Какой-нибудь любитель? -- Нет,-- ответила она.-- Он профессионал, и это его работа. У него есть кабинет в деловой части города. -- Вы можете назвать мне его имя и адрес? -- Конечно, мистер Логан. Его зовут Борден, Джозеф Борден, а кабинет находится в Ленгер-билдинг на Олив-стрит. Джей посмотрел на меня и кивнул, словно еще раз пытался сказать, что я деру кору с плохих деревьев. На часах было 20.05, и если Энн пошла к Френки, ее уже съедало нетерпение. -- Спасибо за прием,-- поблагодарил я.-- Думаю, мне пора уходить. Увидимся завтра, Джей? Он кивнул и встал. Выходя из комнаты, я сказал: -- Давай свои пять, и чтобы завтра у тебя не было никаких проблем. Не знаю, прав ли я был тогда. Глава шестая Я зашел в небольшой бар с приятным приглушенным светом. Здесь обслуживали только за столиками, и напитки приносились с задней части заведения. Столики заполняли центр зала, а по четырем сторонам теснились плюшевые кабинки, обитые темной кожей. Стройный юноша лениво наигрывал на пианино. Через какое-то время он запел. По крайней мере, на афишах он значился певцом, хотя его пассажи напоминали откровенное нытье. Песни в основном состояли из деликатного дыхания юноши в микрофон, который подрагивал в нескольких дюймах от его возбужденного лица. Иногда можно было уловить слово, похожее на "амоур", но все же реальную нервную дрожь вызывали его вздохи, рычание и стоны. Он выглядел довольно сексуально. Я никогда прежде сюда не заходил и поэтому оставался у входа, пока не заметил белый носовой платок, которым блондинка помахивала над головой в кабинке дальнего ряда. Я кивнул танцевавшему высокому пареньку, прошел мимо него и направился к Энн. Ее зеленые глаза сверкнули, и она похлопала по кожаной подушке дивана рядом с собой. -- Привет, малышка,-- сказал я и сел напротив. Нас разделял небольшой круглый столик. -- Привет,-- ответила она. Энн встала, обошла стол и притиснулась ко мне. -- А ты не спешил. -- И все же я здесь. Хотя в какой-то момент мне этого не хотелось. Она очаровательно улыбнулась. -- Я была в тебе уверена. И ты тоже знал, что придешь. -- Но почему именно сюда?-- спросил я. -- Только здесь ты можешь оценить меня, Марк. Она сидела рядом, заложив руки за голову и чуть выгнув спину. Девочка смотрела мне в лицо. -- Ты уже оцениваешь меня, Марк? -- Конечно, детка. Но давай перейдем к делу. Она расцепила пальцы, закинула руки мне на шею и прижалась к моей груди. -- Ты прав,-- сказала она тихо и поцеловала меня в губы. Я начинал злиться. Разумеется, я удивился -- не так уж сильно, но все же,-- и мои глаза раскрылись от изумления, когда она склонилась и впилась в меня губами. Длинные темные ресницы мягко трепетали в дюйме от моих глаз. Она открыла веки и спокойно взглянула на меня. Ее пухлые мягкие губы двигались нежно, с опытом большого знатока. Чуть позже она удовлетворилась, лицо стало серьезным, вокруг глаз появились морщинки, и мне показалось, что рот Энн улыбается в моем рту. Я импульсивно отпрянул и оттолкнул ее от себя. Выбрось это из головы, сказал мне внутренний голос. -- А ты самонадеян,-- прошептала она и посмотрела вниз на мои руки. Я торопливо убрал их с ее талии и поворчал: -- Ты разыгрываешь из себя взрослую даму? -- Даму? Она улыбнулась. -- Это уже лучше. Но я не пытаюсь никого играть. Просто захотелось поцеловать тебя. -- Ты уже поцеловала. И вряд ли здесь это было уместно. Мне почему-то сжало горло. Она хищно усмехнулась. -- Да? А где ты хочешь, чтобы тебя целовали? Мне кажется, тут идеальное место. Здесь могут даже изнасиловать, и ни одна душа ничего не заметит. Я с усмешкой взглянул на эту маленькую ведьму. -- Скажи мне, Энн, ты действительно хотела поговорить со мной, или это одно из упражнений психологического практикума? -- Да, это опыт. Но не психологический. Я на самом деле собиралась поговорить с тобой. Сначала мне хотелось соблазнить тебя, но теперь в оправдание могу рассказать, что Глэдис все время лгала тебе. -- Лгала мне? Я не понимал эту девчонку. Она говорила об этом, как о пустяке. -- Тебе действительно требуется оправдание,-- пригрозил я.-- В чем же она меня обманывала? -- Ты какой-то закомплексованный,-- с улыбкой ответила Энн.-- Может быть, угостишь меня сначала? -- Я не закомплексованный, но за выпивку уплачу. -- Тогда мне "френч". А что для тебя? Какой-нибудь кислоты? Я пропустил ее слова мимо ушей и подозвал официанта. Сделав заказ, я взглянул на девчонку. -- Выкладывай. В чем мне солгала Глэдис? Пока я подзывал официанта, беседа оборвалась. Я не следил за Энн и только сейчас заметил, что она смотрит на меня. Даже не просто смотрит, а со странным упорством наблюдает за моими губами. Ее рот плотно сжался. Она больше не выглядела привлекательной. Она вдруг постарела, стала более зрелой и хищной. Такой иногда становилась Глэдис. Я повторил свой вопрос. Она медленно мигнула и улыбнулась. -- Прости меня, Марк. Кажется, я куда-то улетела. Глэдис... Она сказала, что не помнит вечеринку. -- А она помнит? -- Конечно. Мы болтали с ней об этом больше часа в понедельник и подшучивали над папочкой, когда он вернулся вечером домой. -- А что ему пришлось делать? -- Мистер Борден сказал ему, что он Гитлер и произносит речь. Папа с жаром выступил. Вот смеху было. Отец учился в немецком колледже, но уже давно все забыл. А тут разразился целой речью на чистом немецком. Разве не смешно? -- Да. Энн снова оживилась и все ближе прижималась ко мне. Я чувствовал, как кончики ее пальцев опустились на мое бедро, но, возможно, это произошло случайно. У меня вырвался вздох. -- Кажется, Глэдис тебе не очень нравится? -- Почему ты спрашиваешь об этом? -- Так просто. Ты затащила меня сюда и говоришь, что она мне лжет. Энн улыбнулась. -- Она мне не нравится. Но я не затаскивала тебя сюда. Ты сам прибежал. И теперь останешься, правда? -- Ненадолго. Кажется, Джей в последнее время чем-то озабочен? Почему? -- О, Боже. Это его проблемы. Не знаю, почему, но он действительно чем-то озабочен. -- А Глэдис сказала, что ничего не заметила. -- Она просто врет. Это как если бы она не заметила, что рядом с ней упала луна. Я притих, размышляя о Джее и его чертовом попугае. Ему не понравилась идея раскрыть эту историю семье, и он поначалу не поверил, что попугай -- результат гипноза. Мне было больно видеть, как Джей разваливается на куски, и по многим причинам я хотел уничтожить его неуловимую птицу. Дружба, его доверие ко мне, надежда, что я помогу ему... А тут еще и Глэдис. Мне казалось, что я задолжал Джею больше, чем сумею когда-нибудь вернуть. Но я не помогу ему, если буду держать рот на замке, а в этом деле возникло несколько подозрительных моментов. Немного подумав, я рассказал Энн историю о попугае. -- Вот так,-- закончил я.-- Конечно, придется встретиться с этим Борденом, если я только найду его. Что-нибудь обязательно разнюхаю. Она стала серьезной и даже нахмурилась. -- Просто не знаю, что сказать, Марк. Папа действительно взволнован последнюю неделю, но я надеялась, все пройдет. Забавно, но на вечеринке ничего не говорилось о попугаях. Мы немного пошутили, сначала про Гитлера, потом была речь, а потом Борден прочитал нам лекцию о гипнозе. -- Значит, пошутили? Что еще он делал с Джеем? Ты можешь рассказать мне все? Официант принес напитки, и я отхлебнул рома с содовой. -- Вечером в субботу мы устроили обед,-- заговорила Энн.-- Борден пришел в восемь часов. Он прочитал лекцию и провел демонстрацию на папе. Отец встал. Борден сказал, что сейчас он упадет назад, что он уже падает, назад, назад. Потом папа начал падать, и Борден подхватил его. Он проделал с папой еще несколько трюков, показал нам гипнопендулум -- инерцию руки и еще что-то. -- А ты неплохо разбираешься в этом,-- вставил я.-- Интересуешься? -- Я изучаю психоанализ в колледже. Читаю "Журнал общей психологии" и кое-что еще. -- Вот как? Она улыбнулась и сухо призналась: -- Уже год я первая в группе. Я умница. Да, в самом деле. Мне даже кажется, что я гений. Она засмеялась. -- Целый год? Но тебе только двадцать один. -- У-у!-- сердито фыркнула Энн.-- Только двадцать один. Если я пробовала героин в пятнадцать, какой же старой мне надо быть теперь? Она опустила голову. -- И вот когда Борден закончил свои штучки, он заставил нас всех расслабиться, а затем занялся групповым гипнозом. Хорошо получилось с папой, Глэдис и Эйлой. Тогда он брал их по одному и гипнотизировал. Он сидел с нами до полуночи. Было весело, но со мной он не работал. Думаю, здесь моя вина. Но мне хотелось увидеть, что произойдет. Кроме того, я не желала, чтобы меня гипнотизировали. Она замолчала и взглянула на меня, немного втянув свои щеки. -- Марк, хочешь я тебе отдамся?-- спросила она шутливо. Я кивнул и спросил: -- А потом что? -- Ах, милый, потом я буду вся в твоей власти. -- Черт побери, ты же знаешь, о чем я спрашиваю. Чем закончилась ваша вечеринка? Она опять смотрела на мой рот, ее сжатые губы мягко двигались, как будто Энн слегка покусывала внутреннюю мякоть втянутых щек. Губы скользили взад и вперед, раз за разом повторяя массирующее движение. Кончики тонких пальцев сжали мою ногу, и она провела ладонью по моему бедру. Прикосновение обожгло, словно она касалась моей кожи. Тон ее голоса стал новым, более высоким. -- Да забудь ты эту вечеринку, Марк. Поговорим о нашем свидании. О нашем вечере. С минуту я колебался. У Энн было как бы два разных лица. Она становилась то нежной и мягкой, что, вероятно, приходилось на ее нормальное состояние, то вдруг казалась какой-то искусственной, почти огорченной, удивляя своей странностью или, может быть, страстью. Я просто не понимал ее. Еще не понимал. -- Слушай, Энн, милая,-- произнес я.-- Это не свидание. Понятно? Просто дружеский разговор, и мне нужна информация. Так что выкладывай. Она вздохнула и улыбнулась. -- Ладно. Я согласна. Командуй ты. В ее голосе ничего не изменилось. Но рука на моем бедре немного дрогнула, и я почувствовал это где-то в своем позвоночнике. -- Борден заставлял их делать всякие вещи. Но попугаев не было. Он сказал Глэдис, что после пробуждения, каждый раз, когда он коснется своего носа, она будет вставать, прочищать горло и снова садиться. И она делала это. Когда Борден спросил, почему она так поступает, Глэдис ответила, что у нее ноет спина и она пытается ее расслабить. Разве не смешно, что они всегда придумывают причину для своих действий после внушения? -- Знаешь, иногда не смешно. Но попугая не было? -- Ни одного. -- Джей встречался с Борденом один на один? -- Сейчас вспомню... Один раз, кажется. Помню, они пошли в спальную отца, чтобы выпить. Это было в самом конце, и они пробыли там очень недолго. А что? -- Просто любопытно, Энн. Я ни в чем пока не уверен. Может быть, ты расскажешь что-нибудь еще? -- Да вроде бы нечего, я так думаю. Ну теперь все? Она усмехнулась. -- Нет. Кто составлял список приглашенных? Какое-то время она молчала, затем выражение ее лица вновь изменилось. Зеленые глаза сузились, и язык слегка пощелкивал по губам. -- Может, мне убрать руку?-- спросила она задумчиво.-- Ты, кажется, даже не замечаешь, что она там, Марк. Меня удивила натянутость моего голоса. -- Я замечаю. Она улыбнулась, ее зубы сжались, ладонь нежно и медленно погладила мое бедро. Энн потянулась за сумкой, вытащила ручку и обрывок бумаги. Во рту у меня появился привкус ваты. Она взглянула на меня из-под длинных ресниц и тихо сказала: -- Вот-вот! Я догадывалась, что ты ее замечаешь. А потом нежно добавила: -- Теперь смотри. Здесь сидели папа, Глэдис и я, здесь был Артур в длинном нижнем белье. Тут -- мистер Ганнибал, папин адвокат и друг нашей семьи. Рядом был мисс Стюарт. Здесь находились Питер Саулт и Эйла Вайчек. Он художник, а она его модель. Боюсь, тебе она понравится. Не переставая говорить, Энн быстро рисовала на бумаге схему. -- А почему она мне понравится? -- Потому что она просто прелесть. Разве тебе не нравятся прелестные дамы? -- Нравятся, но... -- Я тоже прелесть, однако она подходит тебе больше. Думаю, ты назовешь ее сексуальной. Такая, знаешь, сластолюбивая -- еще больше, чем я. Она помолчала и добавила: -- Хотя она немного глупа. -- О-о, тогда я уверен, что она мне понравится. Но, возможно, я не придусь ей по душе. Энн придвинула рисунок ко мне. -- Если это произойдет, ты тут же все узнаешь. Она усмехнулась. -- Если ты ей понравишься, то тоже узнаешь об этом. Правда, Эйле не хватает уравновешенности. Энн улыбалась и говорила так, словно хотела подействовать на мое воображение. -- Впрочем, возможно, увидя ее без одежды, ты не согласишься со мной. И, наверное, тебе это понравится. Я не знал, что сказать. -- Ты никогда не встречал Эйлу,-- продолжала она.-- Тебе трудно представить, как она выглядит обнаженной. Энн приумолкла, а затем прошептала: -- Но ты можешь представить меня, правда, Марк? В этом и состояла вся проблема. Я уже видел ее голой. -- Ну, попытайся, Марк,-- просила она.-- Посмотри на меня и представь себе это. Она отодвинулась от меня и прислонилась к стене кабинки. -- Прямо сейчас, Марк. Я взглянул на нее, на мягкие выпуклости и изгибы тела под шерстяной тканью. И тут я вспомнил о Глэдис и Джее, с трудом заставил отвести взгляд и виновато признался: -- Ради Христа, Энн, дай парню шанс. Притормози и скажи, почему ты думаешь, что я буду встречаться с Эйлой? Или с кем-то еще? Она вздохнула, пожала плечами и выпрямилась. -- Да просто так,-- наконец ответила она, и ее голос немного поскучнел.-- Ты расспрашивал Глэдис о папе и вечеринке. Ты изводишь вопросами меня. Теперь этот папин попугай. Когда ты расстанешься со мной, то, конечно, пойдешь к тем, кто был у нас в тот вечер -- возможно, чтобы выяснить, кто из нас лжет, Глэдис или я. Разве не так? Ты же детектив. -- Да, но... -- Я с удовольствием тебе помогу. Хочешь кое-что интересное? -- Ну... -- Когда ты встретишься с Питером Саултом, представься ему как художник. Не исключено, что он продемонстрирует тебе свои картины. Энн указала на список. -- Тут имена и все адреса, которые я знаю. -- А его картины... Они хорошие? -- Они просто умора. Он предпочитает обнаженные тела. Обнаженные? Ну что же, мне тоже нравятся обнаженные тела. -- Знаешь,-- сказал я,-- мне когда приходилось заниматься живописью в свободное время. Она допила остатки напитка. -- Давай еще? -- Нет. Мне надо поговорить с гипнотизером. -- Да ладно тебе, Марк,-- произнесла она серьезно.-- Мне хочется выпить. И я не хочу, чтобы ты уходил. Ну, пожалуйста. В ее голосе угадывалась небольшая фальшь. Я с любопытством взглянул на нее. -- Что происходит, Энн? Ты знаешь, что мне надо работать и мы не можем остаться здесь на весь вечер. Я усмехнулся и осмотрелся. -- И уж точно не в этом месте. По-моему, мы из него уже выросли, а? Она не ответила на улыбку и равнодушно сказала: -- Это хороший бар. Я чувствую себя здесь, как дома. -- Ты? Но неужели... Она перебила меня. -- Не в этом смысле, нет. Секунду Энн колебалась, потом придвинулась ко мне, и ее бедро прижалось к моему. Она скрестила руки на коленях и бросила на меня быстрый взгляд. Еще до того, как она заговорила, я знал, что Энн начнет рассказывать о себе, и мне вдруг не захотелось слушать ее. Но она смотрела прямо в мой рот и торопливо продолжала. -- Тут все немного сумасшедшие -- вот почему здесь я чувствую себя, как дома. Видишь того небольшого мужчину в кабинке напротив? Я даже не взглянул. Этого парня я и так отметил. Пока мы с Энн потягивали свою порцию, официант сделал к его столику три подхода. -- Он очень странный, и это ему не по душе. Возможно, он ощущает себя виноватым. Но, кроме всего прочего, он буйный алкоголик. С ним хорошо до первой рюмки, а потом, увы, все меняется. Но он мне нравится. И я ему тоже нравлюсь. Я нахмурился, по-прежнему не понимая ее, и она, прижавшись ко мне еще ближе, пояснила смысл своих слов прикосновением ладоней и движениями тела. -- Давай еще по одной. Только для меня что-нибудь послабее. А себе покрепче. Она была немного навеселе, но ее действия казались настолько странными, что девочка почти пугала меня. Эта жаркая настойчивость ее слов и движения, которые говорили сами за себя... Она была молодой, горячей, милой, и я все чаще думал о ней как о женщине, а не как о дочери моего приятеля. Но я и так слишком сильно слился с семейством Вэзеров. Теперь мне начинала нравиться Энн, а я не хотел впутываться в их семейные дела еще больше. -- Мы просто беседуем, Энн. Я провожу тебя домой. Она покачала головой, но пошла за мной, когда я выскользнул из кабинки и направился к выходу. Когда мы выходили, пианист провел длинными белыми пальцами по клавишам и мягко вздохнул в микрофон. Энн всю дорогу жалась на сидении. Она закрыла глаза, скрестила руки на груди и как будто обнимала себя. Я посмотрел на нее и увидел, что ее бедра слегка дрожат и извиваются. Ее глаза оставались закрытыми, и, казалось, она не замечала меня. Но едва я остановился перед небоскребом на площади Святого Эндрю, она положила ладонь на мою руку и склонилась ко мне. -- Марк. -- Да, Энн? -- Я надеялась, что ты отвезешь меня в другое место. Не сюда. Не домой. -- Я же говорил, что провожу тебя домой. -- Да, помню. Но мне показалось... Посмотри на меня, Марк. Она придвинулась ко мне. Ее лицо приблизилось, и я ничего не видел, кроме темных бровей, огромных зеленых глаз и изогнутых красных губ. Лицо выглядело напряженным, губы были влажны и раздвинуты. -- Поцелуй меня, Марк. Она притянула к себе мою голову и прижала губы к моим губам. Поцелуй получился сладким и мягким. Ее губы казались теплыми и нежными. Но только сначала. А потом они вдруг стали требовательными, жадными и скорее заманивали, чем целовали. Я обнял ее, прижал к себе, массируя губами девичьи уста. Ее язычок ожил в моем рту. Наконец я положил руки на ее плечи и нежно отодвинул от себя. -- Подожди минуту, Энн. Так вообще не годится. -- Я прошу тебя, Марк. Ее руки жили своей жизнью, зубы плотно сжались. Я видел биение пульса на изящной и плавной линии детского подбородка. Дыхание жгло, рот находился в дюйме от моих губ. -- Энн, я должен уйти, прямо сейчас. Мы не можем... Мне надо повидаться с Борденом. -- Марк, я тебе не нравлюсь? Ты не считаешь меня достойной себя? Я ощущал мягкость ее плеч под своими пальцами. Каждые несколько секунд ее тело импульсивно вздрагивало, и это движение проникало через пальцы в мое тело. -- Ты нравишься мне,-- прошептал я.-- Ты очень милая, красивая... Я замолчал. Не хватало слов, чтобы объяснить, насколько я запутался. -- Тогда не будь таким грубым,-- умоляла она.-- Я еще в баре сказала тебе, как себя чувствую. Помоги мне, Марк. Помоги мне... Ее руки обвили шею. Она снова прильнула ко мне. Губы впились в мой рот. Пальцы ласкали то шею, то грудь. Она сжались, и я ощутил, как ногти проникают сквозь тонкую ткань рубашки. Я слышал тяжелые удары своего сердца. Ее тело было мягким, оно отдавалось моим рукам. Энн скатала свитер и прижала мою ладонь к своей коже. Ее пальцы скользнули под мою рубашку, и ногти царапали спину. Я провел рукой по ее гладкому боку, сжал твердую теплую грудь. Ее губы двигались в моем рту, дыхание заливало лицо. Грудь будто обжигала мою ладонь. Мягкость тела смешивалась с плавностью бедер, влага стекала с губ. -- Марк,-- тихо прошептала она.-- Марк, люби меня, люби меня, люби меня. Словно ледяной водой окатили кожу. Я вдруг вспомнил, как Глэдис говорила то же самое, почти тем же тоном, произнося целые фразы как одно слово, а ее горячее, струящееся и жадное тело вытягивалось, когда руки конвульсивно прижимались к моей коже. Глэдис. Миссис Вэзер. Я резко оттолкнул Энн. Она всхлипнула. -- Марк! -- Иди домой. Мой голос стал странным, резким и почти угрожающим. -- Что случилось? Я не понимаю. -- Прошу тебя, Энн. Иди домой. -- Ты серьезно? -- Да. Не знаю, как долго она смотрела на меня. Ее глаза не мигали. Рот плотно сжался. Наконец она опустила голову и тихо спросила: -- Почему, Марк? -- Не знаю. -- Я что-то не так сделала? -- Нет. -- Тогда почему? -- Я не могу тебе этого сказать. Сам не понимаю. Я запутался. Просто забудь об этом, Энн. Несколько секунд она молчала, а потом тяжело вздохнула. -- Я пойду домой, Марк. Наверх. В свою комнату. Я буду думать о тебе. Ты этого хочешь? -- Наверное. -- Я разденусь и буду думать о тебе. Я головой залезу под одеяло и буду лежать без сна. Я буду думать о тебе. Она замолчала. Я ничего не ответил. Энн больше не произнесла ни слова. Через несколько долгих секунд она вышла из машины и тихо прикрыла дверь. Я слышал стук ее высоких каблуков по цементной дорожке. Посидев немного в машине, я завел мотор и отправился в деловую часть города. Глава седьмая. На мой звонок отозвался сам Джозеф Борден. Я бросил в щель автомата несколько монет и сказал ему, что звонит частный детектив и что он меня не знает. Борден оказался красивым мужчиной среднего роста с волнистыми каштановыми волосами, мягкими голубыми глазами, небольшими усиками и длинным узким носом. На нем был коричневый халат с золотыми тесемками вокруг запястий. Он стоял в дверях своей квартиры на Каталина-стрит и приветливо улыбался. -- Вы мистер Логан? -- Да, мистер Борден. -- Прошу входите. Он отступил в сторону, и после того как я вошел, указал мне на угловатое современное кресло, которое на удивление оказалось более удобным, чем я ожидал. Гостиная состояла из нескольких кривых линий и углов, которые соединялись в одно гармоничное целое. Два длинных книжных шкафа занимали полстены. У многих книг цветастые обложки истрепались и пестрели лоскутьями. Борден сел в другое угловатое кресло в двух шагах от меня и весело спросил: -- Что я могу для вас сделать, мистер Логан? -- Вы профессиональный гипнотизер, не так ли? -- Да. Вы правы. Он дал мне возможность продолжать. -- Не могли бы вы создать у меня правильное представление о вашей работе, мистер Борден? -- Да, конечно. Обычно я читаю лекции, даю публичные и частные демонстрации гипноза. -- Вот поэтому я и здесь. Вы проводили демонстрацию в доме мистера и миссис Вэзер в прошлую субботу, нее так ли? -- Да. И вполне успешно, могу добавить. Он весело улыбнулся. -- Когда вы гипнотизировали мистера Вэзера, являлись ли позитивные визуальные галлюцинации частью его постгипнотических внушений? Он широко раскрыл голубые глаза. -- О, нет! Я вообще не внушаю визуальных галлюцинаций. Я лишь продемонстрировал гипноз тем, что заставил его произнести речь в роли Гитлера, и потом было еще одно внушение под конец вечера. Когда я щелкнул пальцем, он сказал: "А теперь стаканчик на дорожку". Борден мягко улыбнулся. -- Это довольно хороший способ подвести выступление к концу. Я кивнул. -- А что потом? -- Мистер Вэзер смешал виски с содовой, мы выпили, и я пошел домой. Я никогда не позволяю себе пить на работе. После короткой паузы он добавил: -- Конечно перед уходом я тщательно проверил, чтобы каждый вышел из транса, поэтому все внушения были аннулированы. -- Кто сопровождал мистера Вэзера, когда он готовил напитки? -- Он был так добр, что пригласил меня взглянуть на его спальную... хотя с нами был кто-то еще из его друзей. Он очень гордится этой комнатой. -- Прекрасно. Причина всех этих вопросов, мистер Борден, заключается в том, что после того вечера у Джея Вэзера каждый день возникают галлюцинации. На его плече появляется попугай. И я уверен, что это постгипнотическое внушение. -- Вот как? Он казался удивленным. Я привел подробности, и он сказал: -- Да, похоже на последствия гипноза, но уверяю вас, мистер Логан, здесь нет никакой связи с выступлением в тот субботний вечер. Мы ничего не говорили ни о попугаях, ни о каких-либо других визуальных галлюцинациях. И даже если бы они возникли, я очень опытный и внимательный специалист, чтобы оставлять внушения в умах субъектов после демонстрации. Он казался возбужденным. -- И последний вопрос, мистер Борден. Могли бы вы вкратце описать ваше выступление в тот вечер? Он кивнул. -- Конечно. Я прочитал собравшимся небольшую лекцию по основам гипноза7 Присутствовало восемь человек. Потом последовали предтрансовые инструкции. После нескольких демонстраций я использовал групповой гипноз. -- Другими словами,-- прервал я его,-- вы пытались загипнотизировать каждого из них одновременно? Он кивнул, и я спросил: -- А что, если бы все восемь вошли в транс? Он засмеялся. -- Такого никогда не случилось бы в этой группе, мистер Логан. Но мне удалось ввести в глубокий транс троих из присутствующих. Я использовал технику "обратной связи" Эндрю Сальтера, в которой субъекта просят описать, как он себя чувствует, и эти ощущения возвращаются ему, так сказать, при следующем подходе. Кстати, это мне кажется наиболее важным шагом. Он скосил глаза на пол. -- Итак, из было трое -- мистер и миссис Вэзер и еще одна женщина с довольно странным именем. Такая красивая, знаете. -- Эйла Вайчек? -- Да, она. Я применил к этой троице мгновенный гипноз, затем пробудил их и продемонстрировал особенности гипноза с каждым из них по очереди. Поэтому другие семь человек имели возможность наблюдать за трансовыми состояниями. -- Одну минуту, мистер Борден. Что вы подразумеваете под мгновенным гипнозом? -- Общую процедуру. Когда субъект находится в глубоком трансе, ему можно внушить, что позже он мгновенно уснет, когда будет сделан некий жест или будет произнесено определенное слово. Например, мы гипнотизируем субъекта и говорим ему, что позже он погрузится в глубокий сон, стоит мне только щелкнуть пальцами и сказать: "Спать." Затем он пробуждается, а когда я щелкаю пальцами и говорю: "Спать", он тут же засыпает. Я покачал головой. -- То есть вы хотите сказать, что можете теперь подойти к мистеру и миссис Вэзер или, допустим, к Эйле Вайчек и заставить их спать? -- Да нет же! Я уже говорил, мистер Логан, что уходя от Вэзеров, я удалил все внушения. Запомните, там было пять человек, которые не подвергались гипнозу. Пятеро, не считая меня! Причем я действовал по приглашению и, конечно, с их согласия. -- Так-так. Я отметил это в уме и сказал: -- Прекрасно. Благодарю за секретную информацию, мистер Борден. Это все, чего я хотел. На часах было 21.16. Я снова посмотрел на Бордена, размышляя о странной силе, с которой он столкнул трех человек в субботний вечер. И меня по-прежнему беспокоил попугай Джея. -- Чем больше узнаю о гипнозе, тем интереснее становится. Людям говорят: "Спи", и они, бац, засыпают. Он засмеялся. -- Не все так просто, мистер Логан. Есть несколько методов... Борден замолчал и слегка нахмурился7 -- Ну вот, например,-- сказал он, и фраза повисла в воздухе. Гипнотизер прошел в угол комнаты и отодвинул стол от стены. На нем покоился большой магнитофон. Другой такой модификации я никогда прежде не видел. К нему крепился картонный диск шести дюймов в ширину с черным пятном в середине и чередующимися черными и белыми полосами, которые, извиваясь, шли от центра к внешнему краю диска. Полосы начинались как точка в центре, а затем расширялись и на краю достигали полудюйма. Борден щелкнул выключателем и сказал, указывая на черно-белый диск: -- Для наведения гипноза есть много методов фиксации внимания -- кристаллические шары, пятно на стене, блестящие объекты, но мне кажется более действенным вот это. Он щелкнул другим выключателем, и диск начал вращаться. Линии незаметно переходили друг в друга, спираль навязчиво притягивала мой взгляд к черному центру7 -- Вы можете заметить некий эффект очарования в том, как вращается диск,-- произнес Борден приятным тоном.-- Я часто использую его для фиксации внимания субъекта, чтобы помочь наведению сенсорных впечатлений. А если добавить к этому фону тихую приятную музыку, эффект становится более значительным. Он повернул ручку, и из магнитофона полилась пульсирующая музыка. Она действительно расслабляла. -- Сами видите, как это помогает,-- продолжал Борден.-- Глаза фокусируются на диске, а музыка усиливает действие слов. Она расслабляет вас, она расслабляет абсолютно. Тут он был прав. Вращающийся диск и музыка, соединяясь, создавали какое-то гипнотическое воздействие даже без вмешательства голоса Бордена. Его голос лишь усиливал умиротворяющий, расслабляющий эффект. Он говорил о чем-то, и мне вдруг показалось, что голос меняется, окрашиваясь в глубокие богатые тона. -- Ваши руки становятся все тяжелее и тяжелее, ваши ноги наливаются тяжестью,-- говорил он, и его голос звучал мощно и проникновенно. А я чувствовал это! Я чувствовал тяжесть в руках и ногах, тяжесть, которой не было раньше. Я даже мог... Что за дьявол? Я быстро завертел головой, похлопал ладонями по подлокотникам кресла и вскочил на ноги. -- Чертовски интересно, мистер Борден. Он улыбнулся. -- Что правда, то правда, мистер Логан. Теперь вы понимаете, что гипноз -- это нечто большее, чем просто настойчиво пожелание человеку глубокого сна. Он щелкнул выключателем, музыка резко оборвалась. Круг из картона замедлил вращение и остановился. Мне хотелось бежать отсюда ко всем чертям. -- Надеюсь, мы увидимся еще раз,-- попрощался я и пошел к двери. -- К вашим услугам. Меня очень заинтересовал попугай, о котором вы рассказали. Он проводил меня до двери и, когда я выходил, добавил: -- Кстати, мистер Логан. Я думаю, вы очень гипнабельный субъект. Если вам нетрудно, дайте знать, что там будет дальше. -- Обязательно,-- пообещал я, и дверь за мной закрылась. Выбежав на улицу, я забрался в "бьюик" и импульсивно взглянул на часы. 21.21 -- то есть прошло шестнадцать минут с тех пор, как я смотрел на них раньше. Хохотнув про себя, я подумал, что ввел свой ум в прекрасное состояние нервной дрожи, но по-прежнему чувствовал какую-то светлую радость и облегчение от того, что помнил каждое мгновение, проведенное в квартире Бордена. Было еще довольно рано. Я решил нанести последний визит, а затем направиться домой. По списку Энн я еще не переговорил с Артуром, адвокатом Робертом Ганнибалом и мисс Стюарт. Я не видел Питера Саулта и Эйлу Вайчек, которыми, между прочим, уже был заинтригован. Особенно Эйлой. Энн Вэзер оставила меня в чертовски ненадежном состоянии, и как бы там ни выглядела Эйла, она прежде всего была женщиной. И тут я заметил такую деталь, которая пробудила у меня еще больший интерес к этой паре. Питер Саулт жил на Марафон-стрит, 1458, квартира 7. Эйла Вайчек имела тот же адрес, но обитала в восьмой квартире. Я поехал на Марафон-стрит. Внутри горел свет. Он пробивался под дверью с номером 7, и именно в нее я постучал. Послышались шаги, а затем дверь открыл высокий худощавый мужчина тридцати лет с длинной кистью в руке и пятнами краски на подбородке. -- Привет,-- сказал он бодро.-- Входите. И смотрите под ноги. Я вошел и, перешагивая через стопки книг, чуть не споткнулся о длинный сапог. Мне удалось обойти все препятствия, и я наконец оказался посреди комнаты. Боже, какой тут царил беспорядок. Но если ему все равно. то мне -- тем более. -- Питер Саулт,-- представился он.-- А вы кто будете? -- Марк Логан. Я дал ему взглянуть на свое удостоверение. -- Частный детектив. Он усмехнулся, показав белые зубы. -- Вы серьезно? Что-то произошло? -- Я проверяю обстоятельства вечеринки, на которой вы и Эйла Вайчек были в субботу вечером. -- Ах да. Он по-прежнему усмехался. -- Вот уж действительно был вечерок. Он вдруг стал серьезным и нахмурился. -- А зачем вы проверяете обстоятельства? Что-нибудь случилось? -- О-хо-хо. В принципе, ничего важного. Я просто хочу поговорить с теми, кто там присутствовал, и выяснить, что же произошло. Дверь позади него отворилась, и в комнату вошла высокая черноволосая женщина. Она выглядела какой-то несчастной. Волосы были туго перевязаны на затылке и рассыпались по плечам гладкими каскадами. Тело облегало черное платье. Энн хорошо описала ее -- сладострастная и в чем-то даже восхитительная. Энн оказалась права и в кое-чем еще -- я действительно мог назвать ее сексуальной. Длинные красивые ноги, рот цвета крови, черные брови, которые, как крылья, косо шли вверх от переносицы. И не только это шло в ней вверх. -- Привет. У вас что, вечеринка? -- Нет, Эйла. Не вечеринка. Это Марк Логан, частный детектив,-- представил меня Питер.-- Ему нужна информация о субботнем шабаше. Ничего не говоря, она взглянула на меня, потом прошла к драпированному креслу в углу комнаты и шлепнулась в него, забросив ноги на подлокотник. Она крайне небрежно обращалась с этими длинными стройными ножками. И под ее платьем явно не было ничего, кроме самой Эйлы. Я рассказал им, зачем пришел сюда, и минут десять мы обсуждали тот вечер, так и не раскрыв ничего нового. Когда я рассказал о попугае, оба они выглядели озадаченными. Они подтвердили то, что мне говорил Джозеф Борден. Я хотел уже уходить, когда вспомнил слова Энн о картинах Питера и как бы случайно представился "любителем". Лицо Питера посветлело. -- Правда? Прекрасно. Пройдемте сюда... Я только что закончил работу. Возможно, она заинтересует вас. Я пошел за ним в студию, а впереди нас шествовала Эйла, и надо сказать, шествовала она превосходно. Я окончательно убедился, что под платьем у нее ничего нет. Платье охватывало талию, облегало бедра, и, когда она шла, под тонкой материей легко угадывалась твердая плоть. В середине комнаты на мольберте стояла большая картина. За ней виднелся низкий драпированный диван. Эйла прошла к нему, откинулась на спинку, позволив платью едва прикрывать свои бедра. Действительно едва. Я отвел взгляд в сторону и посмотрел на картину. Она оказалась так себе. На мой вкус, конечно. Он расписал ее как ад -- тут перемешались кривые линии, могильные холмы, какие-то кляксы, и я от нее дурел. Питер тревожно взглянул на меня. -- Нравится? Я пожевал губу. Очевидно, это было "современное искусство". Возможно, "Симфония лжи" или "Заря над критикой". Я не знал, что бы такого сказать без обмана. -- М-мм, да уж. Действительно. -- Конечно, тут надо еще повозиться, прежде чем выставлять на демонстрацию. Это из моего позднего... Диана после охоты. Честно говоря, не верю, что создал бы подобный эффект с другой моделью. И только Эйле удалось объединить сущность -- вдохновение, драму и огонь... -- Эйле? Я взглянул на пеструю картину. -- Так это Эйла? Питер Саулт нахмурился. Я свалял дурака. -- Конечно,-- сказал он резко.-- Это козлу понятно. Смотрите! Он ткнул в картину кистью. -- Вот мотив... Он замолчал и повернулся к печальной девушке. Она кивнула и, пожав плечами, слегка дернула подол платья. Оно начало расстегиваться. Я оказался прав -- под ним ничего не было. С явно наигранным равнодушием она подняла руки к воротнику и потянула платье к плечам. Прошла секунда или две, но мне казалось, что она раздевалась очень долго, словно каждое движение выполнялось с преувеличенной, провоцирующей медлительностью. Платье сползло с плеч, оголив дерзкую высокую грудь. Казалось, Эйла почти не осознавала своей абсолютной наготы, но ее большие темные глаза застыли на мне. Мгновение она придерживала платье на бедрах, прикрыв изгиб талии и верхнюю часть бедер. О, Боже, она походила на свои черные брови, летящие ввысь. Полная грудь выпирала вперед, ноги слегка раздвинулись, белая кожа создавала изумительный контраст с черной тканью. Она выглядела почти непристойно голой. В тот миг мне подумалось, что эта жаркая сильная женщина и в аду получит наслаждение. Платье упало на пол. Эйла повернулась, шагнула к дивану и погрузилась в него, закинув руки за голову. Она подняла правую ногу, затем опустила ее на одежду и неподвижно замерла. Питер о чем-то говорил, но я его почти не слушал. Он что-то объяснял о "светотени... символических элементах... тональной необходимости" и множестве других непонятных вещей, а я смотрел на Эйлу. Как я понимал, в этой комнате она была единственным произведением искусства, сочетая в себе все необходимые элементы, символизм и прочее. Питер мог говорить только о картине. Не отрывая глаз от Эйлы, с почти диким одобрением, я делал в соответствующие моменты какие-то идиотские замечания. Эйла повернула голову и, похотливо улыбаясь, смотрела на меня. Питер начал поворачиваться ко мне, и я тут же перевел взгляд на него. Он счастливо улыбался. -- Спасибо вам. Но если бы вы посмотрели на нее, когда я закончу. -- Действительно,--подтвердил я.-- Могу представить. Питер отвернулся к картине и начал работать. По мне он мог бы этого и не делать, но художник вдохновенно тыкал кистью то здесь, то там. Я молча ждал. У меня больше не было вопросов к нему, но, думаю, один или два вопроса я мог бы задать Эйле. -- Где, черт возьми, желто-кремовая?-- вдруг заорал Питер. Я вздрогнул. -- Что? -- Желто-кремовая. Ну что же тут творится? Он переворошил длинную коробку, заполненную сморщенными тюбиками. -- Эйла, где, черт возьми, желто-кремовая? Она пожала плечами и приподнялась на локте. Ее длинные волосы волнами стекали на белое плечо. -- Черт,-- воскликнул Питер и выскочил из комнаты. В передней раздался звук хлопнувшей двери. Эйла взглянула на меня. Я спросил через несколько секунд: -- Куда он ушел? -- Наверное, в гараж. У него там краски и всякий хлам. -- А-а. Только в гараж. Она улыбнулась. Это было не просто обольстительная улыбка. Ей благоволил сам дьявол. И улыбка казалась обольстительно прекрасной. -- Мистер Логан,-- произнесла она. -- Да? -- Идите сюда. Ее голос напоминал трепещущее контральто. Он был глубоким и мягким, как темнота -- как чернота. Он походил на черноту ее волос, бровей и огромных печальных глаз. Я подошел к дивану. -- Присаживайтесь,-- предложила она. Я сел рядом с ней, и она прошептала: -- Смотрите на меня. Эти слова удивили меня? Я ожидал, она скажет что-нибудь иное. -- Что вы сказали? Дыхание бессознательно замедлилось. -- Смотрите на меня, мистер Логан. Просто смотрите на меня. Вы понимаете? Она говорила очень медленно, почти лениво. -- Нет, ничего не понимаю... Какой странный разговор. Она откинулась на локти, затем легла на спину, сложила руки по бокам и вытянула ноги. -- Мне нравится, когда на меня смотрят, мистер Логан. Мне нравится, когда мужчина смотрит на меня. Она облизала губы и улыбнулась. -- Вот почему я так себя веду. Я наслаждаюсь. Это наполняет меня радостью. Секунду она молчала. -- Питер смотрит сквозь меня. А вы нет. Я знаю, вас возбуждает мое тело. Правда? Возбуждает? Вы возбуждены? -- Да. Конечно, Эйла. -- А вас зовут Марк? -- Да. -- Смотрите на меня, Марк. Сядьте ближе... еще ближе, Марк. Я придвинулся к ней, рассматривая ее странное и прекрасное лицо, изящную бесстыдную белизну ее тела. Я провел ладонью по ее талии и погладил взбухший холмик груди. Она медленно поворачивала голову из стороны в сторону, не отрывая глаз от меня. -- Нет, не прикасайтесь ко мне. Не сейчас, Марк. Она взяла мою ладонь, отвела ее в сторону и снова разбросала руки по бокам. Ее кожа сияла в свете лампы. Пока я смотрел на нее, она подняла одну ногу, согнула ее в колене, медленно скользнула голой ступней по материи дивана и опустила ее вниз. Затем подняла и опустила другую. Я взглянул в ее лицо. Она закрыла глаза и по-прежнему улыбалась. Я коснулся ее бедра, почти непроизвольно погладил кожу, и она открыла веки. Эйла смотрела на меня и медленно облизывала губы. -- Правильно,-- прошептала она.-- Сейчас правильно, Марк. Я склонился над ней. И вдруг в передней хлопнула дверь. Лицо Эйлы не изменилось, но я скатился с дивана и вскочил на ноги. -- Я... лучше уйду. -- Не думай о нем. -- Что? -- Не думай о Питере. Для него я только модель. Останься. Я покачал головой. Питер вошел в комнату. Он сжал в руке серебристый тюбик и погрозил им в нашу сторону. -- Желто-кремовая,-- весело закричал он. Мне захотелось врезать ему в челюсть. Питер начал размазывать на холсте пятна желтого цвета. Эйла вернулась в прежнюю позу. Через минуту или две она повернула голову и взглянула на меня. Ее ярко-красные губы томно сложились в улыбку. Потом она снова отвернулась. Длинные алые ногти мягко царапали ткань. Пальцы двигались, и я слышал шуршащий звук, который они создавали. Питер пятнал картину. Я повернулся и ушел. *** В баре на бульваре, даже не почувствовав вкуса, я проглотил гамбургер и кружку черного кофе. Несколько минут ум терзали мысли об Энн Вэзер, потом об Эйле Вайчек. На душе стало невыносимо. И тогда я отправился домой -- в меблированные комнаты Гордона. Разбудив клерка за дежурным столом, я получил ключ и поднялся на лифте на пятый этаж. Войдя в комнату, я запер за собой дверь и нащупал небольшую настольную лампу. Выключатель щелкнул, но ничего не произошло. Комната оставалась темной, и я предположил, что перегорела лампочка. Пожав плечами, я похлопал по стене и нашел настенный выключатель. Палец нажал на него, и вновь ничего не случилось -- только слабый щелчок в темноте. Я беспомощно осмотрелся, затем меня озарила догадка. Я автоматически втянул голову в плечи, вспомнив свет на лестнице внизу и в коридоре за дверью. Я пригнулся и потянулся за револьвером, но позади меня в воздухе что-то просвистело, и моя голова взорвалась. Я плыл...плыл...а моя голова пульсировала и трещала, словно ее сжимали в тисках. Перед глазами воронкой клубилась паутина. Череп казался необъятным, но он был сжат, ныл от боли и рассыпался на куски. Я услышал рядом с собой какой-то шум и попытался открыть глаза. Ни мысли, ни проблеска света. Хотел подняться, но не смог пошевелиться. Кто-то связывал меня, прижимая к полу. Голова дернулась, черный мир прыгнул на меня, и я почувствовал ладони на своей руке. Ощутил прикосновение этих ладоней к своей коже. Они были не на рубашке и на пиджаке, а на коже. Но разве я снимал пиджак? Как долго я лежу? Мне захотелось подняться, хотелось разобраться, что происходит. Потом у меня заболела рука. То была внезапная боль, резкая, как игла -- она впивалась в мою плоть. Прямо на сгибе руки, прямо в вену. Неудержимая паника охватила меня, и я вспомнил похлопывание Брюса по локтю...и его объяснения. Боль в руке -- там, где Брюс говорил... О, нет! Я, наверное, схожу с ума. Это невозможно. Я по-прежнему ничего не видел, но в моих глазах вспыхивал свет, в голове пульсировало. Рука на груди прижимала меня к полу. Другая ладонь -- на моей руке. Чернота усилилась. Она стала глубже и шире. Словно я медленно падал в теплую тьму, падал и плыл, падал и плыл. Стало трудно дышать. Я чувствовал, что меня душат. Мне что-то засовывали в рот, грубо вминая в горло язык. Я расслабился. Голова уже не казалась расколотой. Я устал, просто устал... Теперь до меня доносился голос. Приятный плавный голос. О, как я чертовски устал. Глава восьмая Когда зазвенел первый будильник, я приподнялся на локте и взглянул на часы. 07.00 -- пора вставать. Я выключил звонок, снова лег и начал ждать, когда меня выбросит из постели трезвон второго будильника. Но он в это утро почему-то не прозвенел. Я наконец поднял отяжелевшее веко и осмотрел комнату. Видимо, пьянка закончилась около трех ночи. Я опять забыл проветрить комнату, но одни часы все же завел. Моя голова всегда по утрам кажется куском цемента, но сегодня она была тупее обычного. Стоило зевнуть, как в голове запульсировало. Я глупо заморгал, провел рукой и нащупал пластырь на затылке. Вспомнились Люцио и его приятель, который вчера у Джея продырявил мне череп. Все-таки придется отплатить должок, и, возможно, для этого сегодня подходящий день. Да бес с ними. Я добрался до кухни, заварил кофе и по пути в ванную зевнул еще раз. Пять минут под душем и, растираясь толстым полотенцем, я наконец проснулся. Только сейчас на глаза попалась маленькая красная точка на локтевом сгибе левой руки. Немного покалывало, но это мелочь, так что нечего волноваться. Я смазал пятнышко йодом, прошел на кухню и налил кофе. Пока одевался, он остыл. Я заглянул в стенной шкаф и выругался. Где, черт возьми, серый костюм, в котором я был вчера? На полу валялась обувь, но полуботинок не было. Я почесал голову и осмотрелся. Вроде бы все в порядке. Одежда опрятно сложена на кресле; ниже, на полу,-- вычищенные коричневые туфли. Меня удивила одежда. Я всегда вешаю ее в стенном шкафу, если не переберу вдвое, а то и втрое. В голову лезли всякие мысли. Может, я загулял прошлой ночью? Сначала выпили с Джеем, потом с Энн. Какая странная эта Энн. Хотя интригует. Но потом я не пил. Повидал Бордена, Питера и Эйлу. Вот где лакомый кусочек. Самая обольстительная улыбка, какую я видел. Поймав себя на том, что подмигиваю, я сделал серьезное лицо. Не помню, пил ли я, когда пришел домой. Дьявол, я даже не помню, чтобы раздевался. Ох, смотри, Логан. Должно быть, стареешь, дружок. Я пожал плечами, надел коричневый брюки, чистую рубашку, яркий галстук и коричневые туфли. Потом вернулся на кухню и поджарил яичницу. После второй чашки кофе, пройдя в спальную, я открыл ящик комода и вытащил наплечную кобуру. Посмотрев на нее секунду, я испытал дурное предчувствие. Револьвера не было. Я перерыл все ящики, но оружие исчезло. Это мне вообще не понравилось. Мощный "магнум-0.357" -- не та вещь, которую можно где-то оставить. Чтобы обыскать всю квартиру, мне потребовалось двадцать минут. Я даже спустился к машине и порылся там. Нулевой результат. Вернувшись домой, я растянулся на диване в полумраке передней комнаты и попытался остановить поток мыслей, который бушевал в моей голове. Может, это день такой. Бывает, проснешься, встанешь с постели и уже знаешь, что весь день пойдет насмарку. Видимо, я все же напился. Снова заныл затылок, с каждым ударом сердца моя голова мягко пульсировала. Возможно, виной всему сотрясение мозга? Я вспомнил, что когда вчера выходил из магазина Джея, все какое-то время уплывало из фокуса. Правда, это длилось несколько секунд, а потом мир снова стал прочным и твердым. Да, думалось с трудом. Я все еще сидел на диване, когда в дверь постучали. Это был громкий стук, и он напугал меня. Я взглянул на часы -- 08.02. Черт возьми, кого принесло в такую пору? Я подошел к двери и открыл ее. Взгляд скользнул по офицеру в полицейской форме, а потом -- по парню в коричневом костюме, который стоял прямо передо мной. -- Привет, Марк. Я присмотрелся к штатскому. Так это же Хилл. Детектив Джим Хилл, мой приятель. -- Привет,-- ответил я.-- Наверное, какой-то убийца скрывается рядом? Или тебе нужен совет по технике? Он даже не расщедрился на улыбку. -- Ничего, если мы войдем, Марк? -- О, дьявол, конечно. Может быть, по чашке кофе? Они прошли внутрь. Я направился на кухню, но Хилл остановил меня: -- Не надо кофе, Марк. Мы к тебе по делу. Ему, казалось, нездоровилось. -- По делу?-- удивился я.-- В такой час? Ну вы даете! Он прикусил губу и посмотрел на меня. Я перестал смеяться. -- Тогда какого дьявола? Ты ведешь себя так, словно я болен сифилисом. -- Да? А как насчет того, чтобы прокатиться с нами, Марк? -- Куда? -- В участок. -- Зачем? -- Там и объясним. Я несколько секунд смотрел на него, а он смотрел на меня. -- Ты шутишь? -- Нет. Он больше ничего не говорил, просто сидел и ждал. Я вздохнул. -- Тогда подожди, пока я оденусь. В спальной я вытащил из стенного шкафа коричневый твидовый костюм. В дверях стоял полицейский и следил за мной. Пришлось слегка задеть его, чтобы вернуться к Хиллу. На улице я направился к своей машине, но Хилл сказал: -- Ты поедешь с нами, Марк. Я забрался на заднее сидение в темноту серой машины. А вскоре показалась городская управа. Мы вошли в полицейское управление и двинулись мимо одинаковых дверей. Я приходил сюда много раз, но никогда у меня не было такого эскорта. Впереди, в самом конце коридора, находился сыскной отдел. Мы свернули налево, к двери с табличкой: "Кабинет 42. Отдел по расследованию убийств". Когда мы почти достигли кабинета, я спросил: -- Хилл, ради Христа, ты можешь расстегнуть свою губу? -- Да, Марк. Через минуту. Мы повернули за угол и вошли в комнату 42. Я видел ее сотни раз, но теперь она выглядела иначе -- длинный исцарапанный коричневый стол у больших окон, другой стол -- у двери, стулья с прямыми спинками, календарь из покойницкой и маленький кабинетик справа. И еще Грант. Капитан Артур Грант, следователь по особо тяжким преступлениям. Он стоял, подперев спиной стену, высокий и обманчиво тонкий, со стальными мышцами под плохо пригнанным пиджаком. Его плечи слегка обвисли, и он жевал густые аккуратные усы, посматривая на меня холодными темными глазами. Упрямый, но лучший из полицейских, которых я знал, и еще -- самый лучший из всех людей. Он выглядел усталым. На столе перед ним громоздилась стеклянная пепельница, заполненная окурками, и некоторые из них были едва прикурены. Наверное, он находился здесь довольно долго. -- Привет, Марк. И все. Обычно мы немного шутили, но только не в этот раз. -- Что случилось, Арт? -- Марк,-- произнес он,-- сделай-ка вот что. Скажи, чем ты занимался этой ночью. Ты знаешь порядок допроса. Я знал порядок допроса -- это верно -- и даже обошелся без конституционных предостережений. По крайней мере, дважды в неделю я являлся сюда и отчитывался капитану. -- Что за дьявол, Арт? В чем меня подозревают? -- Дело серьезное, Марк. Он казался несчастным, и таким я его никогда не видел. Он был моим другом. Но, черт возьми, если у него есть основания подозревать меня, пусть сам и шевелится. Я ему тут не помощник. -- Ладно, Арт. Что ты хочешь знать? В комнате появился еще один в штатском -- сержант, которого я где-то встречал. Полицейский в форме отстал по дороге. -- Начинай с семи часов прошлого вечера,-- сказал Грант.-- Все детали вплоть до этого момента. -- Ясно. Я сел на стул, который мне предложили. Хилл устроился напротив меня с другого конца стола. Арт и сержант остались стоять. Я принялся рассказывать. Сначала о своем визите к Джею после семи вечера. Я вкратце описал то, о чем мы говорили, потом -- встречу с Энн, Борденом, Питером и Эйлой. -- Когда я вернулся к себе... -- Что? Что ты сделал, Марк?-- подгонял меня Хилл. -- Ну, я вошел, конечно, и думаю, сразу завалился в постель. Должно быть, до чертиков устал. -- Должно быть? Ты не знаешь? Небольшая судорога испуга сжала мое горло. Хилл уже начал травлю, но никто так и не объяснил мне, почему я здесь. Я приблизился к той точке кипения, когда хочется знать все до конца. -- Одним словом, я устал и, честно говоря, не помню того момента. Я вчера получил по голове и, возможно, поэтому не помню. Арт резко спросил: -- За что? Ты не говорил об этом, Марк. -- Но это и случилось раньше. Пара парней. Они доставили Джею Вэзеру несколько плохих минут, и я обещал ему прийти на помощь. Но мне ничего не удалось. Их было двое, и пока я разбирался с первым, второй пробил мне череп. -- Значит, эта заплатка оттуда?-- спросил Хилл. -- Да. Я ткнул в свой затылок. -- Должно быть, парень треснул меня рукояткой. Никто не проронил ни слова, поэтому мне оставалось только продолжать. -- В любом случае, я лег в постель. Будильник зазвенел в семь, и я встал. Только выпил кофе, как появились вы. Я кивнул на Хилла. -- И все?-- спросил он. -- А что тебе еще надо? -- Когда ты пришел домой вчера, ты не смешивал что-нибудь с виски? Или тут же завалился спать? Я попробовал усмехнуться, но это у меня не получилось. -- Сказать по правде, я не помню этого. Наверное, удар оказался сильнее, чем я думал. Может быть, небольшое сотрясение. Остальные молчали. У меня на лбу начал выступать пот. -- Слушайте,-- возмутился я.-- Идите вы ко всем чертям. Что происходит? Я тут треплюсь уже минут десять. -- Не спеши, Марк,-- посоветовал Арт Грант. Хилл прикурил сигарету, угостил меня и спросил: -- Ты никуда не уходил после того, как пошел в постель? Я тоже прикурил сигарету и помахал спичкой. -- Дьявол! Я оставался дома. А ты что думал? Что я прыгал по крышам? -- Значит, ты помнишь, что отправился в постель? -- Ну, наверное... Забавно, но я ничего не помнил. Мне подумалось о странных вещах, которые я заметил этим утром, но говорить об этом сейчас не следовало. Дело все больше мне не нравилось. -- Думаешь, я забыл, как пошел спать? Думаешь, я сошел с ума? Я лег в постельку и спал, как ребенок. Усталый утомленный ребенок. Ну как? Хилл затянулся сигаретой, и я увидел, как ее кончик вспыхнул огнем и тут же посерел. -- То есть, никто не мог видеть тебя в городе после полуночи?-- спросил он. -- После полуночи? Я же говорю, что спал. Хилл, ты что? Хочешь вдолбить мне, что меня видели после двенадцати? Он покачал головой. -- Я просто спросил, может ли такое быть, и все. -- О, дьявол, нет, не может. Я начал сердиться. Возможно, они делали свою работу, но уже был сыт по горло. -- Ладно, коллеги. Что происходит? Мне не нравятся такие игры, а от вашей даже подташнивает. Я взглянул сначала на Гранта, потом на Хилла и закричал: -- Если вы не объясните, к чему этот допрос, я больше не произнесу ни слова. Я сообщил вам все, что знал. Ничего не утаил. И теперь ваша очередь. Минуту мы молчали, потом Арт вздохнул: -- Ладно, Марк. Твоя взяла. Скажи, оружие у тебя с собой? Вот тут все началось и закрутилось. Я тихо ответил: -- Нет. А почему ты спрашиваешь про оружие? Я кивнул на Хилла. -- Он знает, что у меня нет сейчас оружия. Я надевал рубашку, когда он пришел. Как бы я ни рылся в памяти, мне не приходило в голову, куда мог деться револьвер. В горле внезапно пересохло. -- Ну говори же. Арт повернулся и скрылся в маленьком кабинете. Вскоре он возвратился, протянул Хиллу через стол револьвер, вновь ушел в свою комнату и захлопнул дверь. -- Дай я на него посмотрю. Хотя можно было и не смотреть. "Магнум-0.357" с барабаном в 3.5 дюйма. Однотипное оружие более менее похоже друг на друга, но когда ты носишь револьвер годами, заботишься о нем, чистишь, смазываешь, то всегда узнаешь, где твой, а где чужой. Хилл передал "магнум" мне, я повертел и тщательно исследовал оружие. -- Где ты его взял? -- Это твой, Марк? -- Ладно, кончай. Ты же знаешь, что мой. Я спрашиваю, где ты его взял? -- Рядом с телом Джея Вэзера. Вот тут он попал в точку. -- Рядом с телом? Телом Джея? Я ничего не понимаю. Он больше ничего не говорил. Я взглянул на сержанта. Тот уставился на меня. И только тогда все стало проясняться. Я медленно встал и согнулся над столом. Ладони сжали край стола. -- Ты, ублюдок,-- закричал я.-- Вот, значит, как? Ах ты, паршивая скотина. Я думал, ты со мной по-хорошему... Рванувшись к двери кабинета, куда вошел Грант, я распахнул ее, и капитан поднял голову. -- Арт, не надо так со мной. Ты нашел мой револьвер рядом с трупом и теперь считаешь меня убийцей. Неужели ты думаешь, что я могу кого-то убить? Он вздохнул. -- Садись, Марк. По его сигналу пришли еще два полицейских, и мы начали все сначала. Они старались быть учтивыми. Никто меня не беспокоил. Стоило попросить, как мне тут же давали сигарету или стакан воды. Но мы ходили по одному и тому же кругу. Я действительно влип по уши. Полицейский обнаружил, что передняя дверь магазина открыта, а внутри горел свет. Он вошел в помещение и наткнулся на мертвого Джея, который лежал на полу. Мой револьвер валялся рядом, за прилавком. Джей был убит под утро, возможно, в три-четыре часа. -- Все, что у вас есть,-- сказал я Арту,-- это баллистическая экспертиза и мой рассказ о вечернем визите к Джею. Еще я беседовал с Брюсом Уилсоном о Джее. Я уже говорил тебе о том чертовом попугае. Арт кивнул. -- Мы уже опросили Брюса. Все сходится с тем, что ты нам рассказал. -- Арт, это все, что у вас есть. Так почему ты думаешь, что убил я? Он тяжело качнулся. -- Марк... Грант взглянул на Хилла и сержанта, затем посмотрел на меня. -- Я бы не сомневался в тебе, но... Этого было достаточно. На самом деле достаточно. Мне стало лучше. -- Извини, Арт. И послушай меня. Я не убивал Джея. Если бы это сделал я, то не бросил бы свой револьвер возле него. А единственная реальная улика -- это оружие... Я говорил, но не знал, как, черт возьми, оружие оказалось там, и все звучало слишком глупо. Я замолчал. Но тут ко мне пришло спокойствие, и я понемногу начал размышлять. Я не знал, что случилось с оружием, но если признаться в этом, на свежий воздух мне не выйти. Поэтому заострять внимание на двух наемниках тоже не следовало. Они поскандалили с Джеем, и, помогая ему, я получил удар по голове. Внутри меня что-то щелкнуло. Я ничего не рассказал им о нашей сделке с Джеем -- о продаже магазина. Мне не хотелось лгать Арту, но еще больше не хотелось попадать в тюрьму. Я должен найти убийцу Джея, а этого в тюрьме не сделаешь. Стараясь говорить убедительно, я произнес: -- Значит, так все получается. Сначала я разгребал гипнотические штучки... а теперь вы считаете меня сумасшедшим. Мне удалось усмехнуться. -- Что касается револьвера -- я им не пользовался, а значит, должен быть кто-то еще. Я не знаю, кто. Но этот кто-то украл мой револьвер. Арт нахмурился. Я пытался вспомнить, видели у меня оружие прошлым вечером или нет. Револьвер находился в кобуре, но этого никто не знал -- кроме Люцио и его приятеля. Поэтому можно было рискнуть. -- Я не носил оружие день или два, так как в это время работы практически не было. Последний раз видел "магнум", когда клал его в средний ящик стола в моей конторе. Арт все еще хмурился. -- И вот что я думаю, Арт. Кажется, это действительно ставит все на свои места. Сейчас мой револьвер у Хилла, а в последний раз я видел его в своем кабинете. Значит, кто-то украл его. Я пригнул голову и попытался выглядеть озабоченным. -- Но как? Почему? Зачем преступнику понадобилось красть именно мое оружие? Здесь я остановился. Арт Грант посмотрел мимо меня и кивнул. Я слышал, что один из сотрудников вышел, но не стал оглядываться. Свою партию я сыграл, как надо. Прошло около двадцати минут. За это время меня попросили детально описать события прошлого вечера, и я, не жалея красок, расписал нашу встречу с двумя вымогателями. -- Одного из них зовут Люцио,-- закончил я.-- Другого не знаю, но первый был Люцио. Я с ним немного повозился, Арт. Ты же помнишь этот старенький прием с двумя пальцами? Я показал его на своей ладони, и Арт слегка усмехнулся. -- Господи,-- у меня вырвался вздох,-- он уже был в откате, но тут подоспел второй, и я потерял к ним всякий интерес. Хотя спасибо, что Люцио не выбил мне зубы, пока я отдыхал на полу. Прикурив сигарету, я затянулся, и тут зазвонил телефон. Арт прорычал: -- Да? Отпечатки? Ага! Вот как? Дай мне знать. Пока. Он положил трубку на место. Я старался выглядеть безучастным. Арт стряхнул пепел с сигареты. Я ничего не говорил. Если это сработает, я на время выпутаюсь, хотя на душе было отвратительно. Но лучшего ждать не приходится до тех пор, пока не сумею выяснить, что случилось. И вот только тогда Грант услышит, что я дурил его, что знал о краже револьвера из моей квартиры. Тогда я скажу ему, что не хотел садиться за решетку и поэтому врал. Если он раскроет мой обман сейчас, мне грозит тюрьма. -- Ладно,-- подытожил я.-- Что теперь? Начнешь шить дело? Тогда, с твоего позволения, я позвоню адвокату, но сначала вам надо предъявить подписанный ордер на арест. Я усмехнулся, надеясь, что выгляжу веселым и хорошим парнем. Арт грыз усы. -- Не возбуждайся. Хилл вышел и вернулся с горячим кофе в бумажных стаканчиках. Мы выпили. Уже позднее, когда я снова уточнял детали своей истории, опять зазвонил телефон. Арт схватил трубку. Он слушал полминуты, потом пропыхтел: -- Да. Хорошо. Продолжайте. Взглянув на меня, Арт спросил: -- Марк, ты знал, что твою контору взломали? Я не стал переигрывать и корчить из себя ошеломленного человека. Чувствуя себя отъявленным негодяем, я небрежно произнес: -- Не считай меня мальчиком. Только кража все и объясняет. Он кивнул и затушил сигарету. -- Передняя дверь выломана, взломаны три ящика стола, включая средний, где, по твоим словам, хранилось оружие. Криминалисты нашли отпечатки. Прекрасные отпечатки ладони и четырех пальцев, оставленные на поверхности стола. Пальчики не твои и не Вэзера. -- И они провели идентификацию? Я поклялся, что отныне буду полировать крышку стола каждый день. Он кивнул. -- Да, уже все сделали. -- И кто?-- спросил я его. Прежде чем он ответил, я поспешно вставил: -- Подожди минуту. Не говори пока ничего. У меня появилась идея. У тебя найдется фото этого парня? Он кивнул еще раз. -- Тогда принеси около дюжины снимков. Любое количество, включая снимок этого парня. Я выберу тех, кто мог ненавидеть меня и подставить под ложное обвинение. А это, черт возьми, подставка, Арт! И если кто-то дышит мне в спину, значит, я его припер. Эта напасть -- не просто совпадение. Возможно, я что-то не понимаю, но, похоже, вокруг меня планировалась гадость. Он поразмышлял над этим, затем вышел с Хиллом в соседнюю комнату, оставив дверь открытой. Они о чем-то поговорили, и через десять минут Грант, Хилл, еще один сержант и я прошли в огромный кабинет. Я сел за длинный стол, передо мной разложили фотографии, и мое сердце застучало. -- Ну что же начнем,-- сказал я и быстро пролистал пачку, выискивая тяжелое лицо Люцио или плоскую физиономию его друга. Мне казалось, что именно они взломали мой кабинет и украли купчую. Я заметил крючковатый нос Люцио, ловко перебросил фото в конец пачки, стараясь ничем себя не выдать. Приятеля Люцио не было, но это к лучшему. Внезапно пришла мысль, от которой у меня закружилась голова. Я испугался по-настоящему. Пусть меня подозревают в убийстве. Здесь нет большой проблемы. Мои перспективы неплохи, так как против меня фигурировало только орудие преступления -- мой револьвер. У меня есть масса преимуществ. Джей -- мой друг. мне незачем убивать его. Револьвер могли украсть, и это пока подтверждают факты. Никто не скажет, что я заинтересован в убийстве. У меня нет мотива. О, это важная вещь -- мотив. И Марк Логан, частный детектив, не имеет мотива. Не имеет его, как ни крути. Ну разве что переспал с женой убитого за день до его гибели. И еще одна мелочь -- четверть миллиона долларов. Глава девятая Я затаил дыхание, но тут же сделал выдох и постарался выглядеть спокойным, продолжая разглядывать снимки и складывать их в пачку. Тех, кого я видел раньше, не было. Мой мозг работал на всю катушку. Даже если Грант ничего не узнает о Глэдис, купчая станет доказательством того, что Джей продал мне свое заведение. И я ничего не смогу объяснить. "Какая сумма сделки, мистер Логан?" -- "Один бакс!" Кто мне поверит, когда я начну объяснять причину странной покупки? Они скажут, что я заставил Джея отписать мне дело, а потом убил беднягу. Мне захотелось сглотнуть, но глотать было нечего. Губы казались кусками пересохшей кожи. Я всмотрелся во вторую фотографию и держал ее перед собой секунд десять-пятнадцать, пока в уме у меня кипело, как на сковородке, но виду я не подавал. Я моргнул и сфокусировал взгляд на снимке. Парень был незнакомым, но, покачав головой, я вытащил фото и показал его Хиллу. -- Знаешь, этот все же не подходит. Может быть, найду кого-нибудь получше. Мой голос звучал натянуто и хрупко. На третьем снимке красовался парень по имени Гови Блоур. Он вполне годился для подобного дела. -- Вот смотрите. Сомневаюсь, но у него может иметься зуб на меня. Я когда-то отправил его за решетку. Мой взгляд переместился с Хилла на Арта. -- Вы-то должны это помнить. Они промолчали. Я отложил фото Гови в сторону и забормотал: -- Может быть. Хотя вряд ли бывший жулик начнет передергивать. Меня даже затошнило. Я указал на пару других лиц, которых узнал, но добавил, что мы никогда не сталкивались. Настал черед снимка Люцио. -- Ага,-- воскликнул я.-- Это тот сопляк, которого я вчера помял. Тот самый Люцио. Думаю, он чему-то научился. Я покачал головой, надеясь, что не переигрываю. -- Хотя парню вроде бы незачем меня подставлять. Его приятель проломил мне череп. Я вложил фото Люцио в пачку снимков. Слева от меня осталась фотография Гови Блоура. -- Не уверен, но, может быть, он, а? -- Этот тянет срок,-- пробурчал Хилл, указывая на фото Блоура. Арт взял снимки и вытащил фото Люцио. -- Значит, это один из тех, кто беспокоил Вэзера? -- Да, один из них. -- А что были за проблемы? -- Странное дело. Джей говорил, они пытались заставить его продать им магазин за смешную цену. Я сказал ему, что попробую отговорить их. Я уже дал показания обо всем, что там произошло. -- Пальчики принадлежат этому человеку,-- сказал Арт.-- На твоем столе остались его отпечатки. -- Да? Мой голос хрустел, как тонкий лед. Прошло еще около получаса. Я мог позвонить адвокату, но он оказался ни к чему. Мне позволили уйти. Не прыгать на пароход до Паго-Паго, а просто уйти. За эти полчаса я посетил картотеку, отыскал фото приятеля Люцио, некоего Хэла Поттера, и узнал, что Люцио зовут Джорджем. На обоих ребят были заведены дела, но ничего серьезного -- небольшая отсидка. В коридоре я пожал руку Арта, и он произнес: -- Да, выглядишь ты плоховато. -- Я и чувствую себя плоховато. -- Будь на связи. Мы можем задержать Люцио и Поттера в любой момент, и тогда потребуешься ты. Но, возможно, потребуешься и раньше. -- Конечно,-- заверил я его и удалился. Мне хотелось бежать. Бежать из управления ко всем чертям. Хотелось напиться. Но я пошел в кабинет полицейского психиатра. Придется разгрести эту кучу до дна, какой бы они ни была. И сделать это надо до того, как поймают Люцио и его дружка. И тут, впервые за это время, я понял, что Джей действительно умер. До этого я думал только о себе -- о том, как доказать свою невиновность. Вчера я говорил с ним. Прошлым вечером пил с ним и обещал, что его волнения закончатся сегодня. Все верно, они закончились. Это вам не просто забавное дельце о невидимом попугае. Это убийство. И пусть я знаю, что не убивал Джея, все равно я в дерьме. Я приоткрыл дверь в кабинет Брюса Уилсона и вошел. Брюс выглянул из-за документов, которые сортировал на столе. Он улыбнулся и почесал костлявой рукой густые каштановые волосы. -- Привет. Интересно, а почему ты не внизу? -- Ты знаешь, что произошло, Брюс? Я имею в виду, со мной? Он кивнул. -- Конечно. Я передал ребятам нашу вчерашнюю беседу. А они рассказали мне, что к чему. Да... забавно. -- Забавно? Брюс, ты на моей стороне или умываешь руки? Он посмотрел на меня. -- Я за тебя, Марк. Пока, во всяком случае. Этого хватит? -- Хватит. Брюс, как бы это ни казалось забавным, черт бы меня побрал, но у Джея начались галлюцинации в понедельник, а сегодня его убили. Прошло чуть меньше четырех дней после того, как у него появились неприятности. Мне не нравятся случайные совпадения, и особенно такие. Он медленно произнес: -- Я тоже думал об этом. -- И что-нибудь придумал? -- Ничего хорошего. -- Ты, наверное, знаешь, что я потратил кучу времени, беседуя с людьми, которые были на вечеринке у Джея. В том числе и с профессиональным гипнотизером. Он выпрямился. -- Это что-то новое. Мне известно только то, что Вэзер убит и около его тела нашли твое оружие. Я выложил все, что касалось вечеринки,-- все, что знал. -- Джея гипнотизировали. Он был один из трех. Когда я закончил рассказ, Брюс молчал и хмурился. -- Слушай,-- настаивал я.-- Предположим, попугай Джея -- это результат гипноза, но почему, ради Бога, он оседлал его? Ответь мне как психиатр. -- Если это случайный инцидент, тут ничего не поделаешь. Возможно, слабая техника. Но ты считаешь, что это не случайность? -- Допустим, это сделано специально. Ведь так можно сделать, правда? -- Конечно. Но тогда здесь может быть несколько причин. Розыгрыш. Месть за старую обиду или предполагаемый ущерб. Он нахмурился и медленно произнес: -- Конечно, скорее всего это злобная месть. Или попытка вызвать у человека невроз, а вероятно, довести его до умопомрачения. Здесь возможно огромное количество причин, Марк. И, в первую очередь, несчастный случай. -- Да. Я посмотрел на часы. Перевалило за десять, и мне было пора забираться в тину. Но я нуждался в информации. -- А этот парень, Джозеф Борден? Ты что-нибудь о нем знаешь? -- Немного. По тому, что я слышал, он человек надежный. И, конечно, свое дело знает. У него вполне приличное образование. -- Ты понимаешь, куда я гну? -- Разумеется. -- Ну и как? -- Все может быть. Он почесал голову. -- Но, кажется, связи никакой. Одна фантазия, а? -- И что? -- Марк, кто-нибудь еще знал о галлюцинациях, кроме тебя? Я имею в виду людей, с которыми ты об этом не разговаривал. Секунду до меня ничего не доходило, но потом нахлынул озноб. -- Подожди минуту,-- произнес я медленно.-- Ты же не считаешь? что я все это выдумал? -- Сиди, сиди,-- ответил он.-- Не надо прыгать на меня через стол. Я тебе верю. Но разве существуют какие-то доказательства, что Вэзер тебе все это рассказывал? ТЫ понимаешь, о чем я толкую? Я понимал, о чем он говорит. Все верно. Я мог придумать эту историю, а потом убить Джея. То есть, если бы я планировал его убить. Преднамеренность. Мне это совсем не понравилось, особенно когда с минуты на минуту могли притащить Люцио... или получить информацию о моей связи с Глэдис. Я сглотнул слюну. -- Доказательств никаких,-- подтвердил я.-- По словам Джея, я первый, с кем он хотел поделиться этим. Не знаю, есть ли еще кто-то. Но я рад, что ты подсказал мне эту идею. Ладно, я еще немного поработаю с Борденом. Может быть, найду какую-нибудь связь. Брюс нахмурился. -- Знаешь, только не зависай на том, что ответ единственно в Бордене. Даже если виной всему гипноз. Проблемы у Вэзера могли возникнуть гораздо раньше субботней вечеринки. Кроме того, Вэзер был гипнабельным субъектом. И не только один Борден мог ввести его в транс. -- Ты меня успокоил. Значит, остается что-то около миллиона человек? -- Да, примерно столько, Марк. Когда субъект находится в глубоком трансе, контроль можно передать кому угодно. -- Повтори еще раз. Он улыбнулся. -- Разве ты не читал те книги, которые я тебе дал? -- Не очень внимательно. Дьявол, я оставил их в конторе. Думал разобраться вечером, но совсем забыл. Брюс отклонился назад и закинул длинную ногу на подлокотник кресла. -- Ладно, я вкратце объясню. Допустим? ты гипнотизируешь меня. Пока я нахожусь в трансе, ты говоришь мне, что капитан Грант отныне получает полный контроль над моими действиями. Что бы я в обычном случае ни выполнял под гипнозом, теперь я должен делать это по приказу капитана Гранта. Это очень упрощено, но все же... И вот он, в свою очередь, передает контроль надо мной сержанту Андерсону, тот -- лейтенанту Хиллу и так далее. Или снова тебе, если ты так хочешь. -- Будь я проклят! Ты не вешаешь мне что-нибудь на уши? Видимо, он немного разозлился. -- Господи, Марк. Нет, я ничего не вешаю. -- Но если я передам контроль Гранту, а он прикажет тебе выпрыгнуть в окно? Ты прыгнешь? -- Нет. По крайней мере не думаю, что буду прыгать в окно или бросаться с ножом на моего помощника. Однако я все же из тех, кто верит, что человек после гипноза может нанести вред не только себе, но и другим. Хотя, знаешь, если человека натаскать, потренировать как следует... Если Грант без всякой подготовки прикажет мне зарезать помощника или выпрыгнуть в окно, я скорее всего тут же проснусь, выйдя из транса с конвульсиями. -- Черт бы меня побрал. А если тебя потренировать? -- Тогда на гипнотических сеансах в течение месяца или двух мне говорят, что мой помощник -- маньяк, поклявшийся убить меня, и что его надо уничтожить в целях самообороны. Потом мне скажут, что он убил уже около дюжины человек, изнасиловал какую-то женщину, приставал к детям и так далее. Уловил, о чем я говорю? Пусть у нас будет опытный гипнотизер и долгий период тренинга -- вот тогда в нужное время я его убью. Да, я убежден, что это возможно, хотя большинство моих коллег не согласятся со мной. И, вероятно, споры никогда не утихнут. -- А что дальше? Он улыбнулся. -- Предположим, как гипнотизер, я могу заставить субъекта убить другого человека. Я рассуждаю теоретически, но кто я такой, чтобы утверждать наверняка? Может быть, издать подробности эксперимента в "Журнале общей психологии"? И все же я уверен, что это сработает. Он выразительно помолчал. --Особенно если я выберу для этой цели бандита или знакомого с оружием человека. То есть здесь будет меньше сопротивления. Человек, который уже стрелял, не станет долго противиться внушению выстрелить еще раз. Он остановился и какое-то время молчал. Я устало пробормотал: -- Думаю, что понял. Но, допустим, человеку эта идея не понравилась? -- Ты кое-что забыл, Марк. Он о ней ничего не знает. Его слова вызвали дрожь в моем теле. -- Брюс,-- прохрипел я,-- ты даешь мне двусмысленный намек? -- Это только теория. Я здесь ни при чем. Такое могло происходить множество раз, но лично я не знаю ни одного случая. -- Хорошо. Теперь о Джее Вэзере. Я придерживаюсь прежней версии, что попугай был постгипнотическим внушением. Положим, Джею приказали зайти в мою контору вчера вечером. Он бы сделал это? -- А почему нет? Если бы он не выполнил приказ, у него был бы нервный срыв. -- Почему нервный? -- А потому, черт возьми, что следствием постгипнотического внушения является нечто более неотразимое, чем идея, которая только что ворвалась в твои мозги. Если возникнет сопротивление, внушение начнет беспокоить субъекта до тех пор, пока тот его не выполнит. Я помню один эксперимент, проводившийся довольно давно,-- я внушил пациенту, что после пробуждения, когда я скажу, "Фа, фи, фо, фум", он должен отдать мне свою рубашку. Я разбудил его, мы поговорили, и в конце концов я произнес: "Фа, фи, фо, фум". Я намеренно выбрал эту странную фразу, чтобы привлечь к ней его внимание. И вот он встает, начинает расстегивать свою рубашку, потом останавливается, улыбается мне и садится. Он понял, что это внушение. Он ожидал нечто подобное и распознал принуждение при выполнении действия. Мой подопечный не помнил внушения, которое давалось в трансе, но он распознал чувство. Я подтвердил, что он прав и начал расспрашивать о его состоянии. Прошло три часа, парень стал нервничать, выкурил чуть ли не пачку сигарет. Он вспотел и не мог оторвать рук от рубашки. Наконец он сорвал ее с себя и швырнул мне. И тут же успокоился. Мне кажется, это очень интересный пример, так как обычно внушения теряют силу, если субъект узнает о том, что они ему давались. Полминуты я сидел молча, потом встал. -- Спасибо, Брюс. Большего я все равно не пойму, и теперь мне надо кое-что проверить. Он кивнул мне. -- Конечно, конечно. Но ты будешь держать меня в курсе? Мне хотелось бы узнать, как появился этот попугай. -- Ладно. Ты узнаешь. Я вышел. Сидя за письменным столом в своей конторе, я выкурил сигарету и попытался рассортировать все то, что произошло за последние часы. Фактически минуло около суток с тех пор, как Джей позвонил мне, но столько уже успело навалиться. Я взглянул на сломанный ящик стола и снова подумал о пропавшей купчей. Люцио и его приятель хотели купить магазин Джея. Предположим, они убили его. Если так, какая им от этого выгода? Конечно, они догадывались, что Джей позовет на помощь. Может быть, они думали, что, убив его, они смогут диктовать свои условия мне или наследникам -- особенно после того как подставят меня в этом преступлении. Но как они выкрали мой револьвер? Как... Наследники! Проснись, Логан. Вернись к основам. Когда человека убивают, быстро поищи мотив; спроси себя, кому выгодна его смерть. Если у него имелись деньги, спроси себя тут же, кто получит кусочек пожирнее? Я порылся в бумажнике и выудил список Энн, составленный для меня прошлым вечером. Теперь мне нужен Роберт Ганнибал, адвокат Джея и друг его семьи. Контора адвоката находилась на Фигуэрос в Спрокит-билдинг. И я с любопытством подумал о том, что Ганнибал тоже присутствовал на той вечеринке. Можно было уходить, но на столе по-прежнему лежал нераспечатанный конверт и, приподняв его, я понял, что это письмо от Джея. Внутри находился чек на 2500 долларов. Сумма озадачила меня. Джей, конечно, был щедрым человеком, но в любом случае это слишком много. Впрочем, нет. Я постараюсь отработать эти деньги. Пусть по логике я никому ничем не обязан после его смерти, но долг перед ним у меня неоплатный. Я помчался в Спрокит-билдинг. *** Роберт Ганнибал походил на одного из тех слонов, которых другой Ганнибал переводил через Альпы. Нет, он не был толстым, он просто был большим. Когда я втиснулся в его узенький кабинет, он восседал за маленьким столом, что делало его еще громаднее. Он встал, когда я вошел,-- вернее, начал подниматься. Сначала он достиг моих шести футов, затем приподнялся на следующие четыре-пять дюймов. В плечах мы были одинаковы, но его ладонь превышала мою раза в полтора. Он улыбнулся и показал крупные белые зубы, чем-то похожие на кубики сахара. -- Мистер Логан? Чем могу служить? Его секретарша назвала мое имя, но не профессию. Я тряхнул огромную руку адвоката и представился: -- Мистер Ганнибал, я частный детектив. У меня к вам пара вопросов, на которые вы могли бы ответить. -- С радостью сделаю это. Присаживайтесь. Он как будто с ума сходил от восторга. Бас у него был богатый и мощный. Держу пари, его кроили как значительную фигуру в переднем ряду присяжных. Особенно для заседаний с преобладанием женской половины. Я сел и взял сигарету из деревянного ящика, который он вежливо придвинул. Адвокат поднес зажигалку, я прикурил, он перенес огонек к сигарете, свисавшей с его широкой губы и, выдохнув клуб дыма, произнес: -- Вот теперь можно говорить. Что вы хотите, мистер Логан? -- Сведения о Джее Вэзере,-- выпалил я. Он вздохнул. -- Да, конечно, я уже слышал. Все это ужасно. Я знал Вэзера очень хорошо. -- К вам заходила полиция? Он кивнул. -- Они расспрашивали о семье и его близких друзьях. -- Я перейду к делу, мистер Ганнибал. Я знаю, что Джей был здоров как был. Мне интересно, кто наследует состояние? Он нахмурился. -- О-ох. Может не так быстро... -- Понимаю. И прошу извинить, если выгляжу бестактным. Он затянулся, выпустил изогнутое колечко и проткнул его кончиком сигареты. Наблюдая за клочьями дыма, он спросил меня: -- А что именно вас интересует, мистер Логан? -- Я знал Джея Вэзера много лет. Он нравился мне. Он был моим другом. Адвокат продолжал хмуриться. -- Мистер Логан, возможно, вы согласитесь, что ваши действия незаконны? -- Его убили! Ганнибал взглянул на меня. -- Об этом меня уже уведомила полиция. Тем не менее, я не уверен, что могу раскрывать наследственные тайны. Я этого ожидал. Мы немного поговорили, но как я ни старался, мои вопросы оставались без ответов. Однако когда я наконец сказал, что без сомнений получу информацию от других лиц, он сдал свои бастионы. По крайней мере он пожал плечами. -- Мистер Логан, я полагаю, это формальности. Сведения, не подлежащие огласке, вы понимаете... Мне кажется, вы придаете излишнее значение факту наследования. И, вероятно, нельзя все цеплять за... за смерть мистера Вэзера. Его явно что-то встревожило. -- Это нонсенс. Он подавил тяжелый вздох. -- Тем не менее, мистер Логан, все равно вы вскоре узнаете пункты его завещания из газет. Я прикурил сигарету. Конечно, у меня появился прекрасный повод вылезать из кожи вон, но в течение нескольких следующих минут я размышлял лишь о Глэдис и ее амурных делах. Джей -- 58 лет; Глэдис, чуть больше тридцати, а по ее словам -- 29. Сочная, смышленая женщина и пожилой мужчина с трубкой во рту и домашних тапочках. Глэдис утверждала, что почти ничего не помнит о вечеринке, а потом Энн сказала, что Глэдис обманывала меня. -- Думаю, вам известно, что мистер Вэзер два года назад вступил в повторный брак,-- произнес Ганнибал. Я кивнул. -- После брака Джей составил завещание. Вы знаете, я вел все его дела. Он не был таким состоятельным, как теперь, но все наследство приблизительно ровнялось 250 тысячам долларов. Завещание было составлено в пользу миссис Вэзер и его дочери Энн. По факту смерти 25 тысяч долларов должны быть переданы Энн при достижении 21 года. Остальное причиталось миссис Вэзер. Я смахнул пепел в латунную пепельницу. Значит, Глэдис получала около 225 тысяч плюс накопления Джея. -- По каким-то своим причинам около двух недель назад мистер Вэзер составил новое завещание,-- продолжал Ганнибал.-- И теперь все наследство переходит к Энн. -- Что? -- Я был вынужден поправить его. Десять тысяч долларов мы отписали миссис Вэзер. А все прочее -- его дочери. В моем уме разрасталась гроздь вопросов. Почему? Почему две недели назад? Знает ли об этом Энн? Почему за две недели до того, как он был убит? Я затушил сигарету и спросил: -- Значит, Джей все оставил Энн? Он кивнул. -- А миссис Вэзер и Энн знали о новом завещании? -- Да,-- ответил он.-- Тут не могло быть никаких секретов. Фактически обе они сопровождали его, когда он зашел отдать мне свои распоряжения. -- И это произошло ровно две недели назад? -- Чуть более того. Но две недели назад его завещание было оформлено и подписано. Другими словами, с того дня отменялось старое завещание. Теперь это законный документ. Кроме тех десяти тысяч долларов, о которых я говорил. И Энн стала единственной наследницей. Это меняло всю картину. Я начал подумывать, что вопрос наследства не так уж важен в этом деле. Может быть, я слишком расстроился, когда ухватился за эту нить. Но слишком многое теперь теряло смысл -- два наемника, например. Или купчая Джея. И передача магазина за день до того, как он умер; но прежде всего тот факт, что для убийства использовали мой револьвер. Как-то внезапно мне вспомнились детали и несоответствия, замеченные утром после сна. Я чувствовал нарастающую тяжесть. Мне предстояло многое узнать о смерти Джея и, возможно, еще больше о нескольких днях его жизни до того, как он был убит. Я прикурил еще одну сигарету. -- Благодарю вас. Пользуясь случаем, если вы не возражаете, я хотел бы проверить кое-что еще. Он молча сидел, разглядывая меня. -- Вспомните субботний вечер у Джея. Как я понимаю, вы были там в гостях. -- Да. -- Я уже беседовал с некоторыми из гостей, и у меня есть предчувствие, что это дело надо продолжать. Особенно меня интересует демонстрация гипноза. Скажите, не могли бы вы дать свою оценку лекции и выступлению мистера Бордена? -- Конечно. Я был там весь вечер как на иголках. Он усмехнулся. -- Боюсь, я вообще мешал мистеру Бордену. Видите ли, я опасался выдать какой-нибудь профессиональный секрет под гипнозом. Я кивнул, и он продолжал. Его история точно повторяла то, что я уже слышал. Джей подражал Гитлеру и готовил напитки под конец выступления; Глэдис вставала и садилась, когда Борден касался своего носа. Эйла, по словам Ганнибала, танцевала. Все то же самое. -- А Борден был с Джеем, когда тот готовил напитки перед окончанием встречи?-- спросил я. Ганнибал кивнул, и я задал следующий вопрос: -- Как долго они там находились? Он, казалось, удивился, но ответил: -- Три-четыре минуты. Может быть, чуть дольше. Все же надо было приготовить девять напитков. Впрочем, я не обратил на это внимание. А что? -- Вы не помните, когда это происходило? -- Около полуночи. Мы еще посидели, поговорили с полчаса, а затем вечеринка закончилась. Но, на мой взгляд, мистер Логан, вы придаете некоторым вещам довольно странное значение. -- Да? Я встал. -- Не буду больше отнимать вашего времени. А Борден действительно снимал внушения? -- Конечно. Он сделал это перед уходом. -- Тогда еще вопрос, мистер Ганнибал. Джей как-то объяснил вам причину изменения своего завещания? -- Нет. Я пытался дать ему время на обдумывание столь важного шага, но он этим не воспользовался. Джей казался абсолютно спокойным и, видимо, все решил. Фактически, я и говорил с ним на эту тему в тот вечер. -- Да? В ходе демонстрации гипноза? Он улыбнулся. -- Нет, вряд ли тогда было уместно устраивать дискуссию. Я вернулся к нему, проводив домой мисс Стюарт. -- А? это вы привели мисс Стюарт на вечеринку? Он кивнул. -- Хорошо, благодарю вас, мистер Ганнибал. -- Все в порядке, мистер Логан. Я покинул его кабинет и пошел к машине. Очевидно, следующим шагом должен быть разговор с Энн. Мне очень не хотелось говорить с близкими Джея после его смерти, но уж так складывалась ситуация. Я был бы не прочь, чтобы причина свидания с Энн была другой.