НИКОГДА НЕ ЛЮБИ НЕЗНАКОМЦА Гарольд Роббинс ------------------------------------------------------------- HAROLD ROBBINS. Never Love a Stranger (с) Сергей Трофимов, сокращенный перевод, 1998 Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. -------------------------------------------------------------- "Мужчины -- не враги, но никогда не люби незнакомца. Не вынашивай планов и не гонись за звездой. Будь как все, иди с толпой и помни -- Одиночество невыносимо..." Стелла Бенсон "Моей нерожденной дочери" О том, с чего все началось. В темной прихожей зазвенел колокольчик. Миссис Коззолини прислушалась и, решив, что пришел разносчик товаров, окликнула дочь: -- Мария, пойди и посмотри, кто там у двери. Ее голос эхом отозвался в пустом коридоре -- голос, охрипший от многолетнего крика на детей и разносчиков, у которых она поку- пала продукты. Не услышав ответа, женщина недовольно поморщилась. А дверной колокольчик все звенел и звенел, наполняя дом тревожны- ми и требовательными звуками. Раздраженно вздохнув, миссис Коззо- лини вытерла о фартук руки и направилась в прихожую. Посетительницей оказалась худенькая девушка, с усталым из- можденным лицом. У ее ног, на верхней ступеньки крыльца, стоял небольшой чемоданчик. Миссис Коззолини тут же определила, что де- вушка была на последнем месяце беременности. -- Вы акушерка?-- испуганным голосом спросила гостья. -- Да, мадам,-- ответила миссис Коззолини. -- Извините, что потревожила вас, но я впервые в Нью-Йорке и за всю дорогу от вокзала... Девушка замолчала, и по ее телу пробежала дрожь. -- Мое время подошло, а я не знаю, куда еще обратиться за помощью. Миссис Коззолини молчала. Если она примет эту девушку, Марии на время придется перейти в спальную сестер, и ей это не понра- вится. К тому же, у девушки могло не оказаться денег. Она взгля- нула на руку посетительницы и увидела маленькое золотое колечко. -- У меня есть немного денег,-- сказала девушка, угадав ход мыслей несговорчивой акушерки. -- Но у меня нет для вас комнаты. -- Вы должны мне помочь,-- настаивала гостья.-- Я уже не успею в другое место. Вы не представляете, как я обрадовалась, увидев вашу вывеску. Миссис Коззолини решила, что Мария как-нибудь перебьется. Подняв небольшой чемодан посетительницы, она впустила девушку в дом. Они прошли по пустому коридору и поднялись по лестнице в комнату Марии. -- Когда начались схватки?-- спросила хозяйка, помогая де- вушке раздеться. -- Около часа назад. Я просто не могла идти куда-то дальше. Уложив молодую леди в постель, акушерка приступила к осмот- ру. Девушка нервничала. Все получалось как-то не так. Она ведь планировала рожать в госпитале и думала, что рядом будет Джордж, всегда готовый прийти на помощь. Лучше бы она осталась дома, с людьми, которые любили ее и могли бы оказать моральную поддержку. Зачем она поехала в Нью-Йорк? Миссис Коззолини выпрямилась. Девушка была молодой и малень- кой -- почти ребенок, с узким тазом и худеньким телом. Роды обе- щали быть очень трудными. Даже не верилось, что такое дитя вскоре станет матерью. Отгоняя мрачное предчувствие, акушерка улыбнулась и сказала: -- Не волнуйтесь, все будет хорошо. Вам придется немного по- дождать, поэтому попробуйте заснуть. Сон перед родами -- великий помощник. Она вышла из комнаты, и девушка послушно закрыла глаза. Но сон не шел. В уме мелькали образы, как далекие виды из окон поез- да. Вот дом, а вот Джордж. Куда же он пропал? Обещал, что встре- тит и устроит ее в лучший госпиталь. Она ждала его на углу у ресторана. Лил дождь, и ветер хлестал в лицо. Мокрая одежда липла к телу, а стрелки на часах неумолимо удалялись от назначенного срока. Она позвонила к нему на работу, но ей сказали, что Джорджа нет и, по-видимому, сегодня уже не будет. Что-то случилось. Джордж не мог ее обмануть. А миссис Коззолини готовила горячую воду, доставала чистые простыни и полотенца. Она отправила сына к доктору и велела на обратном пути зайти в церковь за священником. Время от времени акушерка заглядывала в комнату девушки. Та лежала тихо, как мыш- ка, и лишь покусывала губы от боли. А потом ребенок начал выхо- дить, и ее глаза превратились в черные лужицы страха. Она рвала на себя полотенца, привязанные к спинке кровати. Тело выгибалось дугой, а ноги искали опору. После нескольких бесплодных попыток доктор разрезал девушке живот и вынул посиневшего скорченного ребенка. Акушерка шлепком внесла в него жизнь, и в ответ раздался визгливый крик малыша. Доктор делал все, чтобы спасти молодую мать. Но в какой-то момент он понял, что теряет ее, и тогда к кровати подошел священник. Миссис Коззолини встала на колени и начала молиться. Эта де- вушка была такой молодой и такой отважной. Кто-то бросил ее в бе- де, но она все равно сохранила свое достоинство. О Боже, будь ми- лостив к ней. Увидев в ее глазах молчаливую просьбу, акушерка положила ре- бенка на подушку рядом с девушкой. Та посмотрела на него, прижа- лась щекой к маленькой головке и закрыла глаза. Склонившись над ней, миссис Коззолини тихо спросила: -- Как вы его назовете? -- Фрэнсис Кейн,-- чуть слышно прошептала девушка. Внезапно ее глаза открылись, но в них больше не было жизни. Миссис Коззолини забрала ребенка на руки. Доктор набросил на тело девушки белую простыню. Он вытащил из сумки несколько бланков и спросил по-итальянски: -- Может быть сначала заполним свидетельство о рождении? -- Да,-- со вздохом сказал священник.-- Сначала позаботимся о живых. Как она его назвала? -- Фрэнсис Кейн,-- ответила миссис Коззолини.-- Бедняжка, он получил от матери только имя... Часть первая. 1. Колокольный звон собора святой Терезы возвестил восьмичасо- вую мессу. -- Дети, начнем наш день с молитвы,-- сказала сестра Анна. Мы положили руки на парты и склонили головы. Улучив момент, я пальнул бумажным шариком в Джерри Кована. Шарик попал ему в шею, и я с трудом удержался от смеха при виде его сердитой физио- номии. Когда молитва закончилась, Джерри обернулся и посмотрел на меня, но я притворился, что и знать ничего не знаю. Утро тянулось бесконечно долго. Воздух был теплым, пахло цветами, и уроки меня совершенно не интересовали. Мне исполнилось тринадцать лет. Через пару недель начинались каникулы, и Джимми Кеог обещал доверить мне сбор взносов -- в основном, среди слеса- рей в соседних гаражах. В то время все болели хоккеем и делали ставки на каждую игру. Спорили на полдоллара. Для Джимми это было мелочевкой. Вот он и нанимал для сбора денег таких пацанов, как я. На большой перемене все дети разбежались по домам, а я отп- равился в спальный корпус позади школы, где мы, сироты, ели и спали. Стакан молока, бутерброд, половинка кекса -- вот и весь обед. Но мы питались лучше, чем многие дети, убегавшие домой. По правде сказать, у нас и свободы было больше. Например, я часто прогуливал уроки. Сестры-монашки посылали брату Бернхарду доклад- ные записки и интересовались причинами моего отсутствия. Но глава нашего сиротского дома этих записок не получал. Я воровал их и сам писал ответы: "Фрэнсис болен гриппом" и дальше подпись -- "Бернхард". Однажды сестра Анна пришла навестить меня, больного. А я в тот день сидел в кинотеатре. Короче, они с братом Бернхар- дом поймали меня на вранье. -- Ты -- плут!-- кричал Бернхард.-- Мы отдаем тебе все луч- шее, а ты обманываешь нас! Где ты был? Отвечай! Чем ты занимался? -- Одна старушка попросила меня помочь. У нее была тяжелая сумка. -- Ты лжешь! Он ударил меня по щеке. Я заплакал, и сестра Анна тут же вклинилась между нами. -- Ах, Фрэнсис! Ты же знаешь, что я возлагаю на тебя большие надежды. Как же ты мог так поступить? Брат Бернхард еще раз ударил меня по щеке. -- Отвечай, когда тебя спрашивают старшие! Я посмотрел ему в лицо, и слова сами полились из моего рта. -- Я действительно болен! Меня тошнит от вашей школы! От ва- шего сиротского дома! Лучше сидеть в тюрьме, чем находиться здесь! Вы учите нас любить Бога, потому что он дал нам все. Вы начинаете наши дни с молитв и благодарений. А за что мне Его бла- годарить? За это заточение? За ваши пощечины? По лицу сестры побежали слезы, и даже брат Бернхард отступил на шаг и замолчал. Анна прижала меня к себе и тихо запричитала: -- Ах, бедный Фрэнсис! Неужели ты не понимаешь, что мы хотим помочь тебе? Обещай, что больше никогда не будешь нас обманывать. Я попытался вырваться, и мои ладони уперлись в ее груди. Они были маленькими и упругими. Я почувствовал, как под моими пальца- ми набухают ее соски. Она смущенно выпустила меня из своих объ- ятий и повернулась к брату Бернхарду. К счастью, тот ничего не заметил. -- Фрэнсис признал свою вину,-- тороплива сказала она.-- Я думаю, мы можем отпустить его в столовую. Беги быстрее на ужин. Мне было тринадцать лет, и я прошел все уличные университе- ты. Сестра Анна нравилась мне давно, но в тот день я впервые по- нял, что монашки -- тоже женщины. В принципе, сиротская жизнь не так плоха, как думают многие. Меня одевали, кормили, обучали. Пользуясь жалостью людей, я всег- да находил для себя работу, приносившую мне реальный доход. И я часто одалживал деньги тем одноклассникам, которые, по общему мнению, были счастливее меня. Иногда долги не возвращали. В таких случаях мне приходилось прибегать к различным мерам убеждения -- вплоть до драки, как это случилось с Питером Санперо. Когда я попросил его вернуть одолженные двадцать центов, он назвал меня ублюдком из сиротского приюта. Мне было плевать на оскорбления -- я часто слышал от людей похожие слова. К тому же брат Бернхард как-то сказал: "Мы все -- божьи дети, но вас Господь любит больше всех, ибо только Он заменяет вам родителей." Нет, оскорбления были для меня что роса на цветах. Но я не соби- рался дарить кому-то свои кровные деньги. Мы дрались по-настоящему. Питер расквасил мне нос, а я пова- лил его на землю и бил ногами до тех пор, пока он не запросил по- щады. К нам подбежали его друзья, но я сказал им, вывернув карма- ны Пита: -- Видите? Вот двадцать центов, которые он мне должен. Никто из вас не уйдет от расплаты. Долги надо возвращать. Потом я пошел в бильярдную Джимми Кеога, и он сказал мне: -- Все правильно, парень. Не давай им спуска. Чуть зазева- ешься, и они обдерут тебя, как липку. Иди умойся и приступай к уборке помещения. Уходя, я слышал, как он говорил одному из посетителей: -- Этот парень -- настоящий мужик. Ему всего лишь тринад- цать, но он выколачивает бабки из клиентов лучше, чем твои бойцы. А утром вместо Питера Санперо в школу пришла его мама. Она стояла на крыльце и смотрела на меня, беседуя с сестрой Анной. Потом к ним подошла сестра-настоятельница. Она выслушала маму Пи- тера и подозвала меня к себе. -- Что это я слышу, Фрэнсис! Ты избил Питера и отнял у него деньги! -- Он не хотел отдавать мне двадцать центов, которые занял на прошлой неделе,-- оправдывался я.-- И он назвал меня ублюд- ком-сиротой. Эта фраза сделала их более снисходительными. -- Фрэнсис, ты должен научиться сдерживать свой гнев,-- ска- зала настоятельница.-- Иисус советовал нам прощать оскорбления. Я хочу, чтобы ты попросил прощение у миссис Санперо. Извинения для меня ничего не стоили, и я, повернувшись к ма- ме Пита, попросил у нее прощение. Она промолчала, но настоятель- ница никак не могла успокоиться. -- Тебя надо примерно наказать. Я потребую, чтобы брат Бернхард не выпускал тебя на прогулки две недели. -- Две недели!-- ужаснулся я.-- Но меня тогда выгонят с ра- боты! -- С какой работы?-- изумилась сестра-настоятельница. -- Я прибираю в бильярдной Джимми Кеога. Мою туалет, подме- таю под столами... -- Ты моешь туалет?! Настоятельница велела мне вернуться в класс, и сестра Анна пошла вместе со мной. Когда мы свернули за угол, она останови- лась, погладила меня по щеке и сказал: -- Не огорчайся, Фрэнсис. Все будет хорошо. И тогда, поцеловав ее руку, я тихо прошептал: -- Я люблю вас, потому что вы единственная, кто меня понима- ет. Вы самая лучшая на свете. Она склонилась надо мной, и мне на лицо упали две слезинки. Ее мягкие губы коснулись моего лба. -- Бедный мальчик. Пригнув голову, сестра Анна отвернулась и быстро зашагала по коридору. 2. Шелк Фенелли был очень большим человеком. Он держал под контролем бары, игорный бизнес и рэкет. В нашем районе его уважа- ли и боялись, а он не боялся никого. И я считал его своим героем. Однажды Кеог уехал на неделю по делам, и я переключился на продажу газет. Таскался по разным барам и клянчил: -- Дяденька, купите газету. Купите! Что, вам, мелочи жалко? В одном из заведений на меня набросился бармен. -- Эй, мелкота, уматывай отсюда! Сколько раз я должен гово- рить, чтобы вы, сорванцы, не приставали к посетителям? Еще секун- да, и ты пожалеешь, что родился на свет! Я побежал к двери, но кто-то подставил мне подножку, и мои газеты разлетелись по всему залу. Поднявшись на колени, я под об- щий хохот начал собирать рассыпавшуюся пачку. Сквалыга-бармен схватил меня за ухо и едва не поднял в воздух. -- Секунда прошла! Пошел вон, щенок! Я ударил его ногой по колену, забежал за соседний столик и потянулся за двумя газетами. Однако он не отставал. В ухе зазве- нело от мощной затрещины. -- Отпусти его, Тони,-- раздался вдруг тихий хрипловатый го- лос.-- Я хочу купить у него газету. Мы с барменом оглянулись, и я увидел солидного мужчину лет сорока, который сидел в отдельной кабинке. Это был Шелк Фенелли. К его плечу прижималась красивая кудрявая блондинка, а с другой стороны покачивался в кресле огромный парень. -- Как скажите, мистер Фенелли,-- ответил бармен, подталки- вая меня к их столу. -- Дай мне "Кроникл", малыш. -- У меня есть только "Таймс", но если хотите, я сбегаю в киоск и куплю вам все, что надо. Он вытащил бумажник и протянул мне пять долларов. Схватив их, я побежал к двери и услышал, как парень, сидевший с Фенелли, сказал: -- Ставлю сотню против твоих пятидесяти, что нахаленок не вернется. А я вернулся. Купил им "Кроникл" и вернулся. И этому громиле пришлось выложить Шелку сотню баксов. -- Как тебя зовут, сынок?-- спросил Фенелли. -- Фрэнсис Кейн,-- ответил я.-- Но вы можете звать меня Френки. Все мои друзья зовут меня Френки. -- Значит я теперь твой друг? Будь осторожен, малыш. Друзей выбирают на всю жизнь, и ими потом не швыряются. Запомни это. -- Я запомню все, что вы скажете. Со мной у вас не будет ни- каких проблем. -- Где же я тебя видел?-- задумчиво произнес Фенелли.-- Мне очень знакомо твое лицо. Ты откуда? -- Из сиротского дома Святой Терезы. -- О, тогда ты действительно знаешь жизнь. Садись и поешь. Он сделал знак официанту, и тот тут же принес мне бифштекс со стаканом пива. Фенелли с улыбкой похлопал меня по плечу. -- Как ни жаль, но нам пора уходить. Вот, Френки, возьми. Он сунул мне в руку несколько банкнот. Я с набитым ртом за- кивал головой. -- Спасибо вам, мистер. Пока я заканчивал с бифштексом, официант принес мои газеты и, подмигнув, оставил их на столе. Вот так всегда: сияние звезды может сделать заметной даже самую маленькую букашку. А вечером я и Рэй Каллахан пошли к мисс Кэссиди. Рэй сказал, что за пару долларов она сделает все, о чем я ее попрошу. Ей было восемнадцать, но работа на улице приучила ее ценить каждый цент. Во всяком случае, она отнеслась к нам с пониманием. -- Не слишком ли ты молод для этого?-- спросила она, забрав мои пять баксов и сунув их под подушку. Рэй побежал за пивом, и мы остались с ней вдвоем. -- Мне уже пятнадцать,-- ответил я. -- А ты делал это когда-нибудь прежде? -- Тысячи раз! Я немного нервничал. Мои руки дрожали. Она стянула платье через голову и легла на кровать. Я с ужасом смотрел на ее большие пухлые груди. -- Ну что ты стоишь? Иди сюда. И тогда я понял, что у меня ничего не получится. Подойдя к кровати, я выхватил из-под подушки свои пять долларов и бросился к двери. В коридоре ждал Рэй. Из сумки выглядывали горлышки пив- ных бутылок. Взглянув на меня, он хотел о чем-то спросить, но Кэссиди затащила его в комнату. Перед тем как захлопнуть дверь, она с усмешкой сказала мне: -- Приходи, когда подрастешь, малыш. Мужские забавы тебе еще не по силам. 3. В субботу вечером Мартин позвал меня в гости. Он был новень- ким в нашем районе -- его родители переехали к нам чуть больше месяца назад -- так что парню жилось не сладко. Били его каждый день -- за то, что новенький; за то, что еврей; за то, что носил очки и не хотел становиться "шестеркой". А я с ним подружился -- назло остальным -- и начал учить его драться. У нас без этого не проживешь. Марти познакомил меня со своей сестрой Руф -- очень красивой девушкой лет пятнадцати. У нее были белокурые волосы и голубые глаза. На всякий случай я сказал, что мне шестнадцать. Их родите- ли ушли в гости, и ужин нам подавала служанка -- молодая девушка по имени Джулия. Марти шепнул мне, что она француженка. После ужина он потащил меня в кабинет отца. Мы сдвинули стол и стулья к стене, надели боксерские перчатки, и я дал ему урок. -- Прижми правый кулак к подбородку. Левую руку вперед. А теперь подныривай под мой удар, и правой снизу в челюсть. Нет, Марти, не так. Смотри, как ты открылся. Локти выше и ближе к гру- ди. Услышав скрип двери, я оглянулся, и в этот момент Мартин ударил меня по корпусу. Я без задней мысли ответил ему ударом в глаз. Он упал на пол и затряс головой. К нему подбежала Руф. Взглянув на меня, она сердито закричала: -- Грязный урод! Тебя впустили в порядочный дом, а ты ведешь себя как мясник на бойне. Пойдем, Марти. Приложим к твоему глазу мокрое полотенце. Я хотел уйти, но Мартин попросил дождаться его. Он отдал перчатки Джулии, и та со смехом надела их на свои кулачки. -- Ну давай, Френки, нападай,-- сказала она.-- Покажи, какой ты храбрый. Я шагнул к ней навстречу, и она отпрыгнула в сторону. -- Только не бей меня, ладно? Будем драться как бы понарош- ку. Джулия нанесла мне пару шутливых ударов по перчаткам и вдруг обвила руками мои шею. -- Какой ты сильный, Френки,-- прошептала она, прижимаясь ко мне. Этот боксерский поединок с девчонкой оказывал на меня плохое воздействие. Он возбуждал во мне какое-то странное чувство. Она была чуть выше меня. Черные волосы и широкий рот. В глазах сияли веселые искорки. Наверное, мы заметили Руф слишком поздно. Она стояла в двер- ном проеме и с ехидной усмешкой смотрела на нас. Я снял перчатки, бросил их на стол и направился в прихожую. -- Спокойной ночи, Руф. -- Спокойной ночи, Фрэнки. Кстати, ты не мог бы сделать мне одно одолжение? -- Конечно,-- ответил я. -- Тогда отстань от моего брата. Ты грубый уличный бродяжка, и Мартину незачем общаться с тобой. Мы -- разного поля ягоды! Она закрыла за мной дверь, и я остался в темноте. Слева от меня открылось окно. Услышав тихий свист, я подошел к нему и уви- дел улыбку Джулии. -- Залезай! Только тихо! Она приглашала меня к себе. Мое сердце забилось от возбужде- ния. Когда я оказался в ее маленькой комнате, она впилась губами в мой рот. Ее руки заскользили по моим бедрам, и под этим неудер- жимым напором я почти рухнул на маленькую кровать. -- Какой ты сильный, Френки,-- шептала Джулия.-- Ты же не сделаешь мне больно, правда? Нет-нет, так мы еще не будем. Но ты можешь целовать меня... Куда угодно... А за дверью доносились сердитые крики Мартина. -- Зачем ты прогнала его, Руф? Он -- мой друг! Он -- мой единственный друг! * * * Утром на одной из перемен ко мне подошел Джерри Кован. -- Слушай, Френки, а ты не хочешь провести это лето на нашем ранчо? -- Ты шутишь. -- Нет, серьезно. Я уже говорил об этом с отцом, и он не против. Так что если хочешь, давай -- поедем. Будем ловить рыбу в озере, купаться, ходить на охоту. Мне вспомнилась прокуренная бильярдная и грязные туалеты. Запахи пива, пота и мочи. -- Ну, если возьмешь, то поехали. Я ведь еще ни разу не ви- дел ни леса, ни озера. Джерри обрадовался, и мы договорились пойти после уроков к нему, чтобы встретиться с его отцом. А надо сказать, что мистер Кован был крупной "шишкой" в мэрии Нью-Йорка -- великий демократ, с сияющей улыбкой. Мне он не нравился. Я познакомился с ним еще до того, как Джерри появился в нашем классе. Как-то раз перед Рождеством мистер Кован навещал приют Свя- той Терезы и демонстрировал свою заботу о несчастных детях. Выта- щив меня из торжественной колонны, он добродушно взъерошил мне волосы и спросил: -- Как твое имя, парень? -- Фрэнсис Кейн,-- ответил я. -- Скажи, какой подарок ты хотел бы получить на Рождество? -- Игрушечный поезд, сэр! С мостами и тоннелями! -- Так вот, сынок. Клянусь, что ты получишь этот подарок! Я, как дурак, считал дни и не спал ночи, ожидая Рождества. Потом, когда нас впустили в зал, где стояла праздничная елка, я перерыл все коробки с бантиками и ленточками, разыскивая мой по- езд. Но его там не было. И я никак не мог поверить, что этот доб- рый дядя забыл обо мне и своем обещании. Я плакал, пока другие дети веселились. И в тот день брат Бернхард не смог успокоить ме- ня. С Джерри мы дружили год, прежде чем я узнал, кто его отец. И я тогда подумал, да и черт с ним, с его отцом. Может быть он за- был о поезде в текучке дел. Возможно, времени ему не хватило. Все-таки помощник мэра -- наверное, забот выше плеч. И вот теперь нам предстояла новая встреча. Когда мы с Джерри вошли в кабинет, мистер Кован сидел за столом. Все та же улыбка и добрые глаза. Но он не узнал меня. Я был для него безликим мальчишкой из приюта. -- Джерри сказал мне, что ты хочешь поехать с ним на наше ранчо,-- произнес мистер Кован.-- Я сначала был против, но, учи- тывая, что ты сирота... -- Прошу прощения, сэр. Я не смогу поехать с Джерри. -- Это против правил вашего приюта? Ничего, мы все устро- им... -- Нет, просто я нашел работу на лето, и мне придется остаться в городе. -- Летом на ранчо лучше, чем в душном каменном городе,-- вмешалась миссис Кован.-- Не отказывайтесь от благ, которые вам дают. -- Да, мэм, на ранчо лучше. Но мне нужна новая одежда и деньги для поступления в колледж. Простите, мэм. Наверное, я по- казался вам неблагодарным и грубым. Она подошла ко мне и погладила по плечу. -- Нет, Френки. Я думаю, что ты очень хороший и добрый маль- чик. Когда взрослые ушли, Джерри потащил меня на чердак. Там у него была комната для игр. Я в жизни не видел столько дорогих и классных вещей -- мишень для дротиков, химический набор, телескоп и фотоаппарат с большим объективом. А в углу среди сборных доми- ков, машин и солдат тянулась игрушечная железная дорога, с тонне- лями и мостами, и на маленькой станции стояла моя несбывшаяся мечта -- электрический поезд. Я почти инстинктивно пошел к нему, но что-то меня остановило. Да, о своем сынишке мистер Кован не забывал. Заметив мой интерес, Джерри тут же предложил: -- Давай поиграем в железную дорогу. Ты будешь диспетчером, а я -- террористом. -- Нет, не хочу,-- отозвался я, направляясь к лестнице.-- Здесь слишком жарко. * * * Вечером в бильярдной я встретил Шелка Фенелли. Он разговари- вал с Кеогом, но, увидев меня, махнул мне рукой. -- Привет, Френки. -- Здравствуйте, мистер Фенелли. -- Что, Джимми, смену себе растишь?-- спросил он у хозяина бильярдной.-- Позаботься об этом мальчишке. Парень, вроде бы, толковый. Фенелли улыбнулся и хлопнул меня по плечу. -- Давай, сынок, старайся. Хороший прыжок требует большого разбега. Покажи себя лидером, и однажды ты станешь боссом. Он попрощался с нами и вышел на стоянку, где его ждала маши- на. А я повернулся к Кеогу и сказал: -- Это точно -- я буду боссом. Однажды обо мне узнает весь Нью-Йорк. И машина у меня будет больше, чем у мистера Фенелли. 4. Вручение дипломов прошло быстро и просто. Мы все собрались в актовом зале -- учителя, ученики и их родители. После трех тор- жественных речей нас начали вызывать на платформу, украшенную разноцветными лентами. Услышав свое имя, я поднялся к директору, взял диплом и вернулся на свое место. А потом я стоял в углу зала и смотрел, как гордые родители обнимали своих детей. Вокруг Джерри и его отца образовалась толпа -- репортеры, родственники, знакомые. Они наперебой выкрикивали поздравления и заискивающе смотрели на мистера Кована. Мне почему-то стало грустно. Я пошел к двери, и тут кто-то хлопнул меня по плечу. Это был брат Бернхард. Рядом с ним стояла сестра Анна, и они оба улыбались мне. -- Мы очень рады за тебя, Фрэнсис,-- произнес брат Бернхард. -- Прими наши поздравления,-- добавила сестра. Я почувствовал, как у меня защипало в глазах. Брат Бернхард обнял меня за плечи и тихо сказал: -- Фрэнсис, у нас есть для тебя подарок. Сестра Анна протянула мне какой-то футляр. -- Это тебе,-- сказала она.-- Бери. Я открыл пластмассовую крышку и увидел наручные часы. Солнце сияло на стальном ободке, секундная стрелка описывала круг по черным цифрам, и я восторженно следил за ее бесконечным бегом. -- Ну как?-- спросил брат Бернхард.-- Нравится? -- Конечно!-- ответил я.-- Мне еще никто не дарил таких по- дарков. Они взяли меня за руки, и мы втроем пошли к приюту Святой Терезы. * * * А лето вступило в свои права -- горячее удушливое лето Нью-Йорка. Улицы наполнились криками детей. В парках не было ни одной свободной скамейки. От жары и забот лица взрослых людей по- ходили на маски усталых рабов. Но для меня это лето стало особен- ным. К концу июля я положил на свой банковский счет пятьсот дол- ларов. У меня появилось два новых костюма. Мои знакомые относи- лись ко мне с возросшим уважением, а Кеог давал все более сложные и ответственные поручения. Однажды в начале августа он попросил меня пораньше закрыть бильярдную. Я вышел в зал и объявил посетителям о закрытии заве- дения. Когда клиенты ушли, Кеог взял деньги из кассы, и мы напра- вились к двери. Пока он возился с замками, к нам подъехала машина Фенелли. -- Не слишком ли рано, Джимми? Шелк с улыбкой подошел к Кеогу и, кивнув мне, поздоровался с моим боссом за руку. -- Да вот собрался съездить к теще за город,-- ответил Джим- ми.-- Хочу навестить жену и детей. -- У тебя есть что-нибудь для меня? -- Конечно, Шелк. Ты же знаешь, я всегда плачу вовремя. Кеог сунул руку в карман и вытащил пачку денег. Внезапно я услышал за спиной визгливый скрип тормозов. Шелк и Кеог подняли головы. Наверное, они увидели что-то очень необычное. Босс поб- леднел. Пачка денег выпала из его рук, и я нагнулся, чтобы под- нять ее. В тот же миг прозвучала автоматная очередь. Кеог схва- тился руками за живот и повалился на тротуар. Из-под его пальцев заструилась кровь. Фенелли согнулся и рухнул на бок. Закричав от страха, я побежал к арке проходного двора. У меня не было ни вре- мени, ни желания оглядываться назад. Ноги сами несли мое тело, и я бежал, петляя по бетонному лабиринту портовых трущоб. Через час я оказался у дома Мартина. На звон колокольчика вышла Джулия. Проскользнув мимо нее, я без слов вбежал в прихожую и быстро захлопнул дверь. -- Френки? Что случилось?-- спросила она. -- Где Марти? Его родители дома? -- Нет, они все ушли в гости к родственникам. Увидев кровь на моей рубашке, Джулия испугалась. Я прошел на кухню и начал пить воду из-под крана. -- Френки, ты ранен? Откуда эта кровь? -- Они только что убили моего босса и Фенелли. -- Кто "они"?-- задыхаясь от ужаса, спросила Джулия. -- Не знаю. Не видел. Внезапно я понял, что сжимаю в руке пачку денежных купюр. Это были деньги Кеога. Взглянув на Джулию, я сунул пачку в карман и подошел к окну. -- Не хочу высовываться. Посмотри, возле дома нет какой-ни- будь машины? -- Успокойся,-- сказала она.-- О Боже! Как ты напуган! Джулия прижала меня к себе, и я уткнулся лицом в ее грудь. Мое тело сотрясала дрожь. Я действительно испугался. В моих ушах по-прежнему звучали выстрелы и визгливое жужжание пуль. -- Нет,-- шептал я себе под нос.-- Им был нужен Фенелли. Джимми они убили только из-за того, что он их увидел. А в меня эти парни даже стрелять не стали. Но надо затаиться. Полиция нач- нет искать свидетелей. Может быть мне уехать из города? Джулия согрела чайник. Пока она доставала сахар и чашку, я пересчитал купюры. В пачке было почти семьсот баксов. Вот это да! -- Выпей кофе,-- сказала Джулия.-- Тебе сразу станет лучше. -- А мне уже и так неплохо,-- ответил я.-- Черт, в такой ру- башке по городу не походишь. Брось ее в мусорный бак, а мне дай тенниску Мартина. -- Ты можешь остаться здесь еще на пару часов,-- сказала Джулия.-- Хозяева придут не раньше полуночи. Она помогла мне снять испачканную рубашку. -- Разве тебе не понравилось то, чем мы занимались в прошлый раз? Я увернулся от ее поцелуя. -- Спасибо, Джулия. Но только не сейчас. Мне как-то еще не по себе. А утром, купив газету, я увидел на первой странице крикливый заголовок: "Бандитские разборки снова захлестнули город!" И даль- ше шла статья: "Вчера в районе доков был ранен Шелк Фенелли -- известный криминальный авторитет Нью-Йорка. Пули наемного убийцы попали ему в грудь и в пах. Джеймс Кеог, сопровождавший Фенелли, скончался от ранений в живот. Полиция разыскивает подростка, который рабо- тал в бильярдной Кеога. Предполагается, что мальчишка был свиде- телем этой жестокой расправы. Шелк Фенелли помещен в госпиталь Рузвельта. По словам врачей, его состояние тяжелое, но не крити- ческое. Отвечая на вопросы полиции, он сказал, что не знает о том, кто хотел убить его. Расследование продолжается, и мы будем следить за развитием событий." Целую неделю я трясся от страха, ожидая того момента, когда меня найдет полиция. Но дни проходили один за другим. Ко мне вер- нулось чувство безопасности, и я снова начал бродить по улицам без оглядки. В газетах сообщалось, что Фенелли стало лучше и что он решил покинуть госпиталь недели через три. Я же, потеряв рабо- ту, слонялся с друзьями по докам, купался, загорал и иногда наве- щал француженку Джулию. Однажды утром ко мне пришел брат Бернхард. -- Фрэнсис, с тобой хочет повидаться сестра-настоятельница. Пойдем, я провожу тебя. У меня внутри все оборвалось. Я уже успел забыть о поли- цейском расследовании. В кабинете настоятельницы сидел незнакомый мужчина. И он выглядел как настоящий коп. -- Познакомься, Фрэнсис. Это инспектор Багалтер из комиссии по делам сирот. Настоятельница повернулась к инспектору и добавила: -- А это тот мальчик, о котором мы говорили. Она снова обратилась ко мне: -- Ты что-нибудь помнишь о своих родителях? С моих губ сорвался вздох облегчения. Мне стало ясно, что речь пойдет не о стрельбе. Вопрос настоятельницы был чистой фор- мальностью. Она знала не хуже меня, что я с пеленок находился в приюте. Тем не менее я вежливо ответил ей: -- Нет, мэм. А что? -- Инспектор Багалтер занимается поиском родителей и родственников всех наших подопечных. Время от времени он подает запросы в соответствующие инстанции и получает оттуда ответы. Это очень трудная и кропотливая работа. Но чтобы не утруждать тебя деталями, я просто скажу, что мы нашли твоего дядю. Он -- брат твоей мамы. -- Недавно я работал с заявлениями по розыску пропавших лю- дей,-- прервал ее инспектор.-- Мне попалось в руки письмо от че- ловека, который искал свою сестру, уехавшую в Нью-Йорк. Ее исчез- новение совпало со временем, когда ты родился, Фрэнсис. Этот че- ловек описал кольцо и одежду женщины, и те же данные я обнаружил в записке священника, который присутствовал при родах. Дело в том, что кольцо твоей мамы было очень необычное -- золотая печат- ка с двумя готическими буквами. Настоятельница подошла и обняла меня за плечи. -- Теперь в соответствии с законом твой дядя хочет забрать тебя к себе. Мы выяснили, что он состоятельный и добропорядочный человек. У него есть семья -- жена и двое детей. Я думаю, он даст тебе не только кров, но и полноценную заботу. -- Твой дядя ждет в соседней комнате,-- сказал мне брат Бернхард.-- Ты хочешь повидаться с ним? -- Да, хочу,-- чуть слышно ответил я. Мои мысли неслись как поток машин на оживленной магистрали. Значит, я имел семью. Значит, я не был внебрачным ребенком, на которого всем наплевать. Мистер Багалтер открыл дверь, и мое сердце напряженно засту- чало. В комнату вошел высокий мужчина -- слегка лысоватый и широ- кий в плечах. В тот миг я готов был поклясться, что никто еще не смотрел на меня с такой любовью и добротой. Он улыбнулся, и я по- жал его большую руку, потому что нас пронзил поток родства. Пото- му что я задыхался от незнакомого мне чувства близости с другим человеком. Потому что это был мой дядя! Мой! -- Так вот ты какой ты, Фрэнсис Кейн!-- сказал он теплым, немного дрожавшим голосом. -- Да, сэр,-- ответил я, и мой голос тоже дрожал. Из глаз полились слезы. Грудь горела от любви -- ведь он был моей семьей. В нем текла такая же кровь, как у меня. Я чувствовал это. Мы договорились, что он заберет меня на следующей неделе. В обед от волнения и счастья я не мог притронуться к еде. Брат Бернхард позвал меня в сад, и мы долго беседовали, сидя на старой скамейке. -- Я знаю, как ты себя чувствуешь,-- говорил он мне.-- Это большая перемена в твоей жизни, и я рад за тебя. Я наблюдал за тобой много лет и помню твои первые шаги. Помню, как ты падал и поднимался, снова и снова. Ты не плакал -- только поджимал свой рот и делал новую попытку. И уже тогда я гордился тобой. Теперь ты стал сильным и крепким парнем, Фрэнсис. Теперь ты сам можешь позаботиться о себе. Мы старались воспитать тебя настоящим чело- веком. Мы отдавали тебе наши сердца и души, но я всегда понимал, что этого недостаточно. Ребенок должен расти в семейном тепле. -- Я буду скучать о вас, брат Бернхард. Я буду скучать о своих друзьях и сестре Анне. Мне даже страшно подумать, что впе- реди меня ожидает разлука с ними. -- Не забывай о них, Фрэнсис. Это люди, которые любили тебя и заботились о тебе. Вспоминая о них, ты будешь хранить в своем сердце огонь неиссякаемой доброты. Оставайся хорошим парнем. Ты понимаешь, о чем я говорю? -- Да, сэр,-- ответил я.-- Наверное, понимаю. Мне захотелось поделиться счастьем с моими лучшими друзьями. Джерри был на ранчо, поэтому вечером я отправился к Мартину и Джулии. Неподалеку от их дома меня встретила компания подвыпивших ребят. Среди них был Питер Санперо. -- Вот видите,-- закричал он своим товарищам.-- Я же гово- рил, что Френки дружит с этим евреем. Подкидыш из приюта! Он пре- дал законы улицы и церкви! Он ест из рук убийц Христа! Я направился к ним, заворачивая рукава рубашки. -- Иисус Христос был евреем, Питер. Ты забыл, чему нас учили в школе? Ты забыл, чему учил тебя я? Он ударил меня в подбородок. Я перелетел через парня, кото- рый подсел мне под ноги, и несколько пар рук прижали меня к земле. -- Вот тебе, сын подохшей проститутки!-- кричал Питер.-- Мы отучим тебя дружить с евреями. Под каждое слово он наносил мне удары ногой по ребрам. Я схватил его за штанину, дернул на себя, и он повалился рядом. Остальные парни лупили меня по лицу, плечам и бокам. Но я забыл о боли. Обезумев от ненависти, я схватив Питера за волосы и начал методично бить его головой о тротуар. Кровь стекала по моему ли- цу. Нос и губы распухли, превратившись в мягкое месиво. Но я вце- пился в Питера как раненый волк. Мне хотелось убить его! Убить во что бы то ни стало! Внезапно сильные руки схватили меня за плечи и оторвали от поверженного врага. В ушах стоял звон. Я увидел лицо какого-то мужчины, и все завертелось вокруг -- дома, полицейские, врачи, мой дядя, сестра Анна, Джулия и Марти. Я пришел в себя на больничной койке. Брат Бернхард сказал, что у меня три сломанных ребра и сотрясение мозга. -- Ты в госпитале Рузвельта,-- добавил он.-- Лежи спокойно, мальчик. Вот так печально закончился мой последний день в сиротском приюте. И вот так случайно я попал в тот госпиталь, где лечили Шелка Фенелли. Часть 2. 1. Одно время мне казалось, что я попал в другой мир. Дядя Мор- рис привез меня из госпиталя домой, тетя Берта напекла печений, и все наши родственники пришли на встречу, как на праздник. После застолья и веселой вечеринки мне показали мою комнату, в которой прежде жила Ирен -- одна из двоюродных сестричик. Ей пришлось пе- ребраться в спальную Эстер -- второй моей сестры. Им было восемь и десять лет, и они относились ко мне с благоговейной и застенчи- вой любовью. Помню, как тетя Берта протянула мне маленькую фотографию и сказала: -- Это твоя мама, Френки. Единственное фото, которое оста- лось у нас. Я думаю, тебе захочется сохранить его у себя. На снимке маме было девятнадцать лет. Волосы, зачесанные на- зад, скромная улыбка и маленький волевой подбородок. Я смотрел на фотографию несколько минут, и к горлу все время подступали слезы. -- Твоя мама была гордостью нашей семьи,-- произнес дядя Моррис.-- В двадцать лет она закончила колледж и начала работать бухгалтером в крупном чикагском универмаге. Там Френ и познакоми- лась с твоим отцом. Они хотели пожениться, но наши родители восп- ротивились этому. Ее жених переехал в Нью-Йорк. Френ последовала за ним. С тех пор мы о ней ничего не слышали. Тетя Берта поцеловала меня, и они вышли из комнаты. А ночью, проснувшись от яркого лунного света, я долго смотрел на снимок, и мама улыбалась мне. * * * Джерри, Марти и я поступили в колледж имени Джорджа Вашинг- тона. Меня там считали средним учеником -- не хуже и не лучше других. Через пару недель я стал лидером в своей группе, еще че- рез месяц -- игроком баскетбольной команды, а затем мне предложи- ли войти в комитет самоуправления нашего колледжа. Тем не менее я привык быть на первых ролях и не удивлялся этому. Однажды к нам приехала команда из колледжа имени Джеймса Монро. Это была финальная игра. Зал грохотал от криков болельщи- ков. Ученики и учителя вскакивали со скамеек, девчонки визжали, а я рвался к кольцу, как неудержимый таран. Меня сбивали с ног, толкали в спину и грудь, но это было бесполезно. И зал скандиро- вал: "Френки, давай! Френки! Френки! Го-о-ол!" Когда мы выиграли, в честь нашей команды устроили бал. Меня окружили друзья, спасая от натиска девчонок. Те слетались на за- пах славы, как бабочки на огонь, и парни, подводя ко мне якобы своих подруг, говорили: "Вот, Френки, познакомься. Это Сью. А это Мэри. Это сестры Джин и Лили. Поздоровайся с Энн. Не правда ли, она неотразима?" Марти тоже подошел ко мне с девушкой. Мы учились вместе с ней в классе биологии, но я не помнил ее имя. -- Ты не хочешь потанцевать?-- спросила она. -- Хочу,-- ответил я.-- Только не знаю, как это у меня полу- чится. -- Давай попробуем и посмотрим. Я танцевал с ней весь вечер. Иногда меня останавливали и поздравляли с хорошей игрой, но я лишь кивал в ответ, не сводя глаз с моей партнерши. Потом она попросила проводить ее домой. Мы долго гуляли по улицам и скверам. Я был счастлив, как никогда, и, прощаясь с ней у двери, по какому-то импульсу поцеловал ее в гу- бы. Она обвила руками мою шею. От ее волос исходил приятный запах духов. Губы были мягкие и нежные. Она не прижималась ко мне, как Джулия, и ее поцелуи не походили на свирепые и страстные укусы француженки. -- Не знаю, что ты подумал, Френки,-- сказала она,-- но я не целуюсь с первым встречным. Запах ее духов кружил мне голову. Она улыбнулась мне, взбе- жала по ступенькам и закрыла за собою дверь. И тогда я вспомнил ее имя. -- Жанет! Жанет Линдел!-- шептали мои губы, пока я возвра- щался домой. Мы стали друзьями. Просто друзьями. Да, я, наверное, нра- вился ей. Мы проводили вместе уйму времени, ходили на танцы, це- ловались, а летом загорали на пляже. Но дальше этого наши отноше- ния не заходили. Однажды мы решили пойти в кино. Жанет надо было переодеться, и она пригласила меня к себе домой. Я засмущался, но она сказала, что ее родители на работе. А потом, усадив меня в кресло, Жанет убежала в свою спальную и через минуту вышла в полупрозрачном пеньюаре. -- Подожди немного. Мне надо погладить платье. Она включила утюг и, повернувшись, провела ладонью по моей щеке. Я обнял ее за талию. -- Пусти. Наверное, утюг уже нагрелся. -- Я тоже нагрелся. Она отступила на шаг, послюнявила палец и прикоснулась к по- верхности утюга. -- Нет, еще недостаточно горячо. -- Да ты что?-- воскликнул я.-- Меня сейчас разорвет от жа- ра! Она засмеялась, и я прижал ее к себе. Наши губы слились в поцелуе. Сквозь тонкую ткань виднелись ее маленькие груди. Она закрыла глаза. Я поднял ее на руки и нежно уложил на кушетку. Моя ладонь скользнула под кромку пеньюара и прикоснулась к мягкой ко- же ее бедра. Жанет изогнулась. С полуоткрытых уст сорвался тихий стон, и она впилась дрожащими пальцами в мои плечи. Я поцеловал ее в горло, потом в плечо, а потом в живот, который приоткрылся под распахнувшимся пеньюаром. -- Френки, стоп!-- едва не рыдая, взмолилась она. -- Нет, милая! Еще немного. Мои пальцы приподняли кружевной бюстгальтер, и я поцеловал ее нагую грудь. Жанет прижала мою голову к себе. -- Френки, не надо! Ты не должен этого делать! Прошу тебя! Внезапно мы почувствовали горький дым. Жанет оттолкнула меня и с криком ужаса подняла утюг с прожженной материи. Я не знал, что сказать. Это было роскошное и красивое платье. Но Жанет засмеялась, и я присоединился к ней. -- Знаешь, Френки,-- вдруг сказала она серьезным тоном.-- Мне кажется, я влюбилась в тебя. Только ты не обижай меня, ладно? * * * С середины следующего учебного года мои старшие товарищи по команде начали приглашать меня на свои вечеринки. Там было все по другому -- много пива и много доступных девчонок. Я запустил уче- бу, и в качестве наказания меня исключили из совета самоуправле- ния. Настало время серьезных разговоров с учителями. Больше всех надрывалась миссис Скот -- психолог колледжа. -- Ну как же так, Фрэнсис Кейн?-- возмущалась она, закатывая глаза.-- Ты снова пропустил занятия. У жизни бывают только два пути -- либо под горочку, либо вверх, к успеху. Советую тебе из- менить свое отношение к учебе. И не обожги свои крылышки, маль- чик. Ищи друзей среди равных. Когда она, наконец, отпустила меня, я, кажется, был сам не свой. Пробегая по коридору, я столкнулся с Руф, выходившей из класса. Она тоже училась в нашем колледже на одном из старших курсов. -- А, это ты,-- сказала Руф, поднимая с пола упавшую тет- радь.-- Я могла бы догадаться. За эти полтора года она буквально извела меня своими шуточ- ками и сарказмом. И поскольку в тот момент я не был расположен сносить ее остроты, она получила достойный ответ. -- Если бы я знал, что встречу тебя здесь, то пошел бы дру- гим коридором. В этом мире ты последняя, кого бы я хотел видеть. -- Ах, ты маленький подонок!-- взъярилась она.-- Мерзкое от- вратительное животное! Руф попыталась нанести мне пощечину, но я оказался быстрее и перехватил ее руку. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. -- Ты называешь меня подонком,-- сказал я,-- а сама ведешь себя со мной как уличная девка, неполучившая плату. Мои пальцы разжались, и она, отдернув руку, вдруг улыбнулась мне. -- Наверное, ты прав. Прости. Но тут твоя вина... -- Неужели ты дуешься на меня из-за того, что я когда-то ударил Мартина? -- О, нет,-- ответила она и отвернулась.-- Это из-за Джулии. -- Из-за Джулии? Ты знала, что я встречался с ней? -- Да, однажды вечером я видела, как вы возвращались с пля- жа. Отец велел мне убраться на чердаке, и когда я выглянула в ок- но, то увидела вас. Вы целовались! -- Фу-у,-- вздохнул я с облегчением.-- И это все? -- А разве этого мало?-- спросила она. -- Да поцелуй -- пустяковое дело. Вот, смотри сама. Я быстро схватил Руф за плечи, прижал к себе и поцеловал ее в губы. Она ошеломленно отступила на шаг. -- Ну? Видишь? -- Вижу,-- прошептала она, не сводя с меня глаз. Я протянул ей ладонь и спросил: -- Значит, мы теперь друзья? -- Друзья,-- чуть слышно отозвалась она. -- Вот и хорошо. Пока, Руф. До встречи. Я зашагал по коридору, но, услышав тихий всхлип, вернулся к Руф. По ее щекам бежали слезы. -- Что с тобой? Почему ты плачешь? -- Я ведь не дешевка, Френки. Если ты предлагаешь девушке дружбу, то хотя бы цени ее... Она повернулась на каблуках и бросилась к лестнице, прикры- вая тетрадкой заплаканное лицо. А я не знал, что делать, и в моем уме крутилась тупая фраза, которую так часто повторяют мужчины. "Этих баб сам черт не поймет!" С каждым днем мои дела становились все хуже и хуже. Старые друзья казались мне неинтересными, а новые знакомства не пере- растали в дружбу. Учеба меня больше не увлекала, спорт надоел, и откуда-то изнутри прорывалась неудержимая беспричинная злоба. Дома тоже сгущались тучи. Однажды я невольно подслушал раз- говор, который напугал меня. Где-то в первом часу ночи мне захо- телось в туалет. Я начал спускаться по лестнице и увидел в гости- ной дядю Морриса и тетю Берту. Они сидели за столом, и тетя Берта плакала. -- Не надо так печалиться,-- успокаивал ее дядя.-- Ты же слышала, что сказал доктор. В Аризоне есть врачи, которые могут справиться с этой болезнью. Мне еще повезло, что они обнаружили ее на ранней стадии. Тетя что-то произнесла сквозь слезы, но я разобрал лишь сло- во "деньги". Дядя Моррис нахмурился и удрученно ударил кулаком по столу. -- Мы все в руках Бога,-- ответил он.-- Давай же надеяться на лучшее. Утром я подошел к тете Берте и признался ей, что слышал их вчерашний разговор. -- Да, наверное, нам придется переехать в Аризону,-- сказала она.-- Там есть госпиталь, где лечат онкологические заболевания. Твоему дяде нужна операция, но у нас пока нет средств... -- У меня есть немного денег. Если дело только за этим, бери- те их без всякого стеснения. -- Ну что ты, Фрэнсис,-- с печальной улыбкой ответила те- тя.-- Нам нужна большая сумма, а не твои тридцать-сорок долларов. -- На моем счету лежат пятнадцать сотен. Возможно, их и не- достаточно, но все равно... -- Откуда у тебя такие деньги? -- Я заработал их своим трудом. Она внимательно взглянула на меня и взъерошила мои волосы. -- Ах, ты, мой сладенький. Спасибо, милый, но мы постараемся не трогать твоих накоплений. А теперь ступай в школу. Иди-иди... Она закрыла лицо ладонями. Ее плечи задрожали, и я торопливо вышел из комнаты. В тот день на одной из перемен ко мне подошел Джерри. -- Послушай, Френки... Я хочу поговорить с тобой о Жанет. Ты больше не общаешься с нами, и она опечалена этим. -- Ладно, Джерри, хватит. Мы уже не дети. К тому же, нас с ней ничего не связывает, и я не вижу причин отмечаться в ее вах- тенном журнале. -- Но Жанет... Знаешь, Френки, я давно уже ждал, когда ты скажешь это. Он выглядел каким-то странным и смущенным. И этот серьезный тон... Кивнув мне на прощание, Джерри сунул руки в карманы брюк и зашагал по своим делам. А я смотрел ему вслед и думал: "Ах, черт! Так вот в чем дело!" Тем же вечером я пошел разбираться с Жанет. Когда она откры- ла дверь и увидела меня, ее лицо посветлело от радости. Но Жанет была еще та кокетка. Она тут же поджала губы и с притворным рав- нодушием сказала: -- А, Френки, привет. Что-то тебя давно не было видно. -- Дела не пускали,-- ответил я.-- Но мое сердце всегда тосковало о тебе, ты же знаешь. -- Не ври. Ты просто забыл обо мне... Мой поцелуй заставил ее замолчать. Сначала она упиралась ру- ками в мою грудь, пыталась вырваться и мотала головой. Но потом ее тело расслабилось, и Жанет закрыла глаза. -- Не обижай меня больше, Френки,-- прошептала она, отвечая на мои ласки.-- О Боже! Как я тебя люблю! Наши объятия сменялись упреками и обещаниями, хотя, целуя ее, я понимал, что между нами все кончено. Какой-то внутренний голос говорил мне, что она и Джерри... Но ее слова казались мне такими сладкими и пьянящими, а мы были такими молодыми и ненасыт- ными, что привкус измены лишь разжигал нашу страсть. 2. Моя семья готовилась к переезду. Дядя продал магазин, купил в Таксоне дом и нашел для нас с сестричками учебные заведения. Тетя паковала вещи, мы дружно помогали ей, и до отъезда остава- лось две недели. Все разговоры за обеденным столом сводились только к Аризоне. Я начинал подумывать о карьере в банковском де- ле. У меня появились новые мечты и надежды. Но оказалось, что судьба планировала для меня другой сценарий. В тот майский вечер дядя пришел необычно поздно. Я был на кухне -- заворачивал посуду в газеты и складывал ее в картонные коробки. Сестрички отправились спать. -- Френки, золотко, иди сюда,-- позвала из гостиной тетя Берта.-- Мы хотим с тобой поговорить. Я сел на кушетку рядом с ней и посмотрел на дядю Морриса. Тот был чем-то расстроен. -- Даже не знаю, как сказать тебе об этом,-- произнес он, нахмурив брови.-- Дело в том, что мы не можем взять тебя с собой. Вернее, ты, конечно, присоединишься к нам, но позже... У меня появилось забавное чувство, что я тону. Рот откры- вался и закрывался, хватая воздух. Горло сжал спазм, а в глазах помутилось от слез. Но я сдержался. -- В кодексе об опекунстве есть правило, что если один из приемных родителей серьезно болен, ребенок, взятый в эту семью, должен вернуться обратно в приют. Врачи говорят, что мой случай не так плох, однако чиновники из надзора за опекой полагаются только на официальные медицинские заключения. Короче, Френки, они хотят вернуть тебя в приют. Я обращался за помощью к адвокатам, но закон есть закон. Ты можешь присоединиться к нам только после совершеннолетия. Тетя сжала в ладонях мою руку и зашептала: -- Не огорчайся, Френки. Мы будем писать друг другу. Кроме того, тебе не придется расставаться со школьными друзьями. Дядя Моррис поговорит с братом Бернхардом, и он... -- Все нормально, тетя,-- прервал ее я.-- Конечно, жаль, что так получилось, но тут ничего не поделаешь. В любом случае, я вас люблю и буду скучать о вашей семье. Все нормально... А потом предательские слезы покатились по моим щекам, и остальные слова застряли в горле. Мне хотелось сказать им, что я плевать хотел на школьных друзей. Что для меня семья была важнее всего на свете. Но безмолвная тоска сомкнула мои уста, и в уме появилась мысль: "Да кому ты нужен, придурок? Любви захотел? За- был, что сирота от рождения обречен на одиночество?" Я встал и направился к двери. Тетя побежала за мной, но дядя велел ей вернуться. -- Дай ему побыть одному. Он уже взрослый мужчина и спра- вится с этим. * * * Утром, сидя на скамье у ограды колледжа, я смотрел на реку и Бронкс. Мимо проходили парни и девчонки. Они смеялись, о чем-то весело говорили, и им незачем было тревожиться о завтрашнем дне. Дома их ждали родные. У них имелись свои дома -- с газонами и со- бачками, с любимыми бабушками и дедушками. А я курил и смотрел на реку. Потому что меня в этом мире никто не ждал. У меня больше не было семьи. -- Френки, здравствуй! Я повернулся и увидел Жанет. Мы не встречались с ней уже три недели. Солнце играло в ее волосах. Она была красивой и свежей, как это утро. Но мне не хотелось разговаривать с ней, и поэтому, кивнув, я отвернулся в другую сторону. -- Ты решил прогулять занятия? Слышишь, уже звенит звонок. Я промолчал, и она присела рядом со мной. -- Ты изменился, Френки. Ты стал другим за этот год. -- Все мы меняемся,-- ответил я.-- Взрослеем и прощаемся с детством. -- Нет, я не об этом,-- сказала Жанет.-- Ты отстранился от нас, от своих друзей, и стал холодным бездушным человеком. Я не узнаю тебя, Френки. Ты превратился в чужака -- в какого-то стран- ного угрюмого незнакомца. Легкий ветер всколыхнул листву на деревьях и прикоснулся к ее золотистым локонам. Мне захотелось провести по ним рукой и снова ощутить их мягкую податливость. -- Почему ты больше не приходишь ко мне?-- спросила она.-- Это из-за Джерри, верно? Я пожал плечами, и она, вцепившись в мой локоть, заставила меня посмотреть ей в глаза. -- Я провожу с ним время только для того, чтобы отомстить тебе. Ты забыл обо мне, Френки, и у тебя теперь есть другая ком- пания. Неужели я должна была сидеть и ждать, когда ты вернешься? -- Послушай, Жанет... Мне хотелось сказать ей, что я запутался. Мне хотелось поде- литься с ней своими печалями, и я знал, что она простила бы меня. Но между нами стоял не только Джерри. Была еще и Ева, с которой меня познакомили мои друзья. Я вспомнил ее дерзкие шалости, влаж- ные горячие губы и порывистые движения, которые сулили многое, но не давали ничего. И мне стало стыдно за себя. На что я променял любовь Жанет? Ради кого я предал эту чистую и ласковую девушку? -- Тебе нечего мне сказать? Так нечестно, Френки! Она встала со скамьи и зашагала прочь. А я швырнул окурок под ноги и подумал: "Да иди ты к черту! Мне больше не нужны друзья! Я обойдусь без вас и вашего колледжа!" * * * Поезд подошел к перрону чуть раньше полудня. Мы внесли чемо- даны в купе. Я поцеловал на прощание сестричек и дал им по короб- ке конфет. -- Мы будем скучать по тебе, Френки,-- сказала Ирен, обнимая меня за шею. -- Не переживай,-- ответил я.-- Еще увидимся. Дядя пожал мне руку. Тетя заплакала. -- Ах, Френки! Как бы я хотела, чтобы ты поехал с нами! -- Мне бы тоже этого хотелось,-- с печальной улыбкой ответил я.-- Спасибо вам за все. Спасибо. Проводник похлопал меня по плечу. -- Вам пора выходить. Поезд вот-вот отправится в путь. Тетя шла за мной до двери вагона. Она ничего не говорила и только плакала, сжимая дрожавшими пальцами мою ладонь. Я поцело- вал ее в мокрые щеки, спрыгнул на перрон и помахал рукой. А сест- рички, открыв окно, кричали: -- Френки, приезжай к нам быстрее! Мы любим тебя! Поезд тронулся и, быстро набирая ход, исчез за поворотом до- роги. Я стоял на краю платформы и смотрел на сигнальные огни. Мои губы все еще шептали слова прощания. Закрыв лицо руками и застонав от безысходной тоски, я сел на скамью. В уме замелькали обрывки воспоминаний. Уютные и прек- расные вечера, когда мы собирались вместе за столом. Дядя Моррис с газетой. Смех сестричек. Притворная сердитость тети Берты, ког- да она отправляла девочек спать. А за всем этим возвышалось серое кирпичное строение -- приют Святой Терезы, где меня ожидали стро- гий распорядок дня, наставления и упреки, удары гонга, призывав- шие на молитвы перед едой, и косые злорадные взгляды детей: "Ну что, Френки, вернулся? Хотел уйти от нас в счастливую жизнь? Но нет, приятель! Ты такой же, как мы! Ты -- сирота! Ты никому не нужен!" Я взглянул на часы и зашагал к билетной кассе. Следующий по- езд в Таксон отправлялся в восемь вечера, то есть утром я мог бы снова соединиться со своей семьей. Но бегство в Аризону не спасло бы меня от инспекторов по надзору. Адрес дяди будет первым, куда они помчатся, выполняя закон -- бездушные правила о том, каким должно быть сиротское счастье. У кассы висел рекламный плакат -- красивая девушка в купаль- нике зазывала меня в свои объятия. "Приезжайте в Балтимор. Здесь исполнятся все ваши мечты." Я посмотрел на расписание. Поезд в этот город отправлялся через тридцать минут. -- Один билет до Балтимора,-- сказал я женщине за стойкой.-- Спасибо, мэм. 3. Утром, проснувшись в комнате мотеля, я несколько минут раз- мышлял над тем, какие шаги предпримет брат Бернхард. Расспросив моих друзей, он, скорее всего, обратится в полицию. На меня объ- явят розыск, и в газетах под рубрикой "Ушел и не вернулся" поя- вится новое фото. Да только кто их смотрит, эти фотографии? Ежед- невно тысячи подростков рвутся на волю, как птицы из клеток, и лишь Богу известно, куда заводит их звезда надежд. Купив в киоске местную газету, я отправился на поиски жилья. Судя по объявлениям, самые дешевые квартиры и комнаты предлага- лись на Стэффорд-стрит -- в старом районе, с коричневыми и серыми двухэтажными домами. Почти в каждом окне виднелись таблички: "Сдается", "Полный пансион", "Все удобства для одинокого мужчи- ны". А я тогда еще не знал, что эти надписи подразумевали бордели и дома для тайных свиданий. У нас в Нью-Йорке дело обстояло иначе -- девки сами выходили на улицы и зазывали к себе клиентов. Но у каждого города свои законы. Выбрав самый ухоженное и чистое здание, я поднялся на крыль- цо и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла пожилая женщина, с за- бавными лентами в седых волосах. -- Ну кто же приходит сюда в середине дня?-- с упреком ска- зала она.-- Неужели тебе так не терпится? Я не понял ее и на всякий случай уточнил: -- Вы сдаете комнату? На ваших окнах таблички, мэм: "Дешевый ночлег и максимум удобств." -- Ты откуда, парень? -- Из Нью-Йорка, мэм. -- Не называй меня "мэм". Я -- Мамаша Мэндер. Запомни это, сынок! -- Хорошо. А как же ночлег? Она осмотрела меня с головы до ног. -- Все уже занято. Но, возможно, я освобожу для тебя одну из комнат. Так ты говоришь, что приехал из Нью-Йорка? Наверное, сде- лал своей подружке ребеночка и отправился в бега? Или какие-то проблемы с полицией? Я молча пожал плечами, и она кивнула головой, приглашая меня войти. -- Возможно, я дам тебе не только комнату, но и хорошую ра- боту. Ты мне понравился, сынок. Поверь, мамаша Мэндер знает толк в мужчинах. И я думаю, ты -- тот, кто мне нужен. Если мы с тобой поладим, бедным не останешься. Как тебя зовут? -- Френки, мэм. Френки Кейн. -- Не называй меня "мэм". Терпеть не могу эти штучки. В прихожую вбежала молодая негритянка. -- А это кто?-- с удивлением спросила она. -- Мой внук из Нью-Йорка,-- ответила Мамаша Мэндер.-- Отведи его в пустую комнату на втором этаже. -- Я с вами уже шесть лет и никогда не слышала, что у вас есть родственники,-- недоверчиво произнесла девушка. -- Это мой внук! Ну что вы, негры, за люди такие? Вот, смот- ри! У него мои глаза, мой нос... Мы с ним похожи, как две капли воды. -- Как скажите, хозяйка. Девушка отвела меня на второй этаж и показала небольшую ком- нату. -- Раньше здесь жил Роберт,-- прошептала она.-- Ему было восемнадцать лет. Но эти старухи заездили его, и он спятил. Ты, правда, из Нью-Йорка? -- Да,-- ответил я. -- Нам, девкам, старики, что семечки. Погладишь их по спине, они и довольны. А старые женщины -- это ненасытные тигрицы. Цара- паются, визжат. Глодают парней до костей. Ты действительно внук хозяйки? -- Нет, конечно. Скажи, куда я попал? -- Это бордель. Нас тут восемнадцать девушек. Работаем с се- ми вечера до семи утра. Мамашу Мэндер уважают. Она -- хорошая хо- зяйка. Поэтому и публика к нам ходит солидная -- морячки, бухгал- теры, чужие мужья. Никаких тебе наркоманов, пьяниц и извращенцев. -- Черт! Я попал в бордель?! Брат Бернхард сойдет с ума, если узнает об этом! -- Да не бойся, парень. Здесь не так уж и плохо. Привыкнешь -- понравится. За уши не оттащишь. Когда она ушла, я сел на кровать и задумался. Внутри меня зарождалось странное чувство. Это был страх. Страх перед одино- чеством. Тоска по друзьям и родным. Я почувствовал себя невыноси- мо грязным -- настолько грязным, что уже нельзя было отмыться. И эта невидимая грязь сочилась из стен и потолка, проникая мне под кожу, как когти морщинистой, обезумевшей от страсти старухи. После обеда, прогуливаясь по набережной, я увидел вывеску призывного пункта. На витрине офиса красовались плакаты с боевыми кораблями и бравыми лицами моряков. Я нерешительно вошел в прием- ный зал и подошел к столу, за которым сидел молодой лейтенант. -- Что, парень? Решил послужить Отчизне? -- Да,-- ответил я. -- В морской пехоте или на флоте? -- На флоте. -- Молодец. Он вытащил из папки несколько бланков и начал заполнять их, задавая мне вопросы. -- Имя, фамилия? -- Фрэнсис Кейн. -- Где живешь? Я назвал ему адрес Мамаши Мэндер. -- Если тебе еще нет восемнадцати лет, ты должен принести нам заявление о согласии родителей. -- Мои родители погибли,-- солгал ему я.-- Мне приходится жить на иждивении у бабушки, а она уже стара и не может содержать нас обоих. -- Ладно,-- сказал лейтенант.-- Пусть твоя бабушка подпишет этот документ. Утром приходи на медицинское обследование. Если ты здоров, то завтра к вечеру уже будешь в учебном лагере. Прихвати белье на три дня и еды на сутки. Желаю удачи, парень. Часть 3. 1. Жизнь на флоте научила меня многому. Я побывал в разных странах, освоил несколько профессий и сдал экзамены по курсу среднего образования. Конечно, служба была не сахар, но я никогда не жалел о том, что предпочел ее сиротскому приюту. После увольнения в запас меня потянуло к семье. Сняв со сче- та свои деньги, я отправился в Сан-Диего и устроился в отеле. Ав- тобусы до Тусона шли через каждые пять часов, но мне не хотелось приезжать к родным в матросской форме. Решив обзавестись граж- данской одеждой, я отложил поездку на сутки и на всякий случай послал телеграмму. "Дорогой дядя Моррис. Все это время я служил на флоте. Мне почти двадцать лет, и, думаю, закон уже не помешает нашей встрече. Я очень соскучился о вас. Надеюсь, это взаимно. Встречайте меня завтра утром скорост- ным автобусом из Сан-Диего. С любовью, Френки." Мой гардероб пополнился двумя костюмами, рубашками и нижним бельем. Душа ликовала. Я представлял себе счастливые картины бу- дущего, объятия сестричек и улыбку тети Берты. Но вечером, спустившись к администратору, чтобы сдать ключи, я получил от не- го почтовое уведомление. В нем сообщалось, что моя телеграмма не дошла до адресата в связи с переменой местожительства указанного мной семейства Кейнов. Пару минут я ничего не мог понять. Мои надежды растаяли, как дым, и я не знал, что делать дальше. Меня вновь захлестнуло чувство безысходного одиночества. Я бросился к телеграфистке. Мне казалось, что все еще можно исправить. -- Скажите, а вы не ошиблись?-- спросил я у девушки за стек- лянной стойкой. -- Нет,-- ответила она.-- Обычно такие уведомления посыла- ются только после тщательной проверки. -- А как мне узнать их новый адрес? Девушка пожала плечами. -- Боюсь, что почта вам ничем не поможет. Поиском людей за- нимаются другие службы. Я вышел в вестибюль и сел на скамью. Мне не хотелось возвра- щаться в номер. Я боялся одиночества. Я уже устал от горьких мыслей. Мне надоело быть сорванным листом на ветру судьбы -- ни- кому не нужным и бездомным бродягой. Внезапно ко мне подсела телеграфистка. Она достала из сумоч- ки сигарету и с улыбкой взглянула на меня. -- Моя смена кончилась. У вас не будет зажигалки, мистер Кейн? Конечно, я нашел и зажигалку и пару фраз для знакомства с этой симпатичной девушкой. У нее были черные волосы, голубые гла- за и стройная фигура. Узнав, что я лишь вчера сошел с корабля, она обрадовалась и рассказала мне о своем женихе, который тоже служил на флоте. Я предложил ей погулять по городу, она согласи- лась, и наше турне закончилось тем, что мы оказались в каком-то ночном клубе. Девушку звали Хеленой. Она все время смеялась, подливала виски в мой бокал и рассказывала смешные истории о своих подру- гах. Мы ели и пили, пили и танцевали, а потом у меня зарябило в глазах, и все смешалось в череду разрозненных событий -- такси, поцелуи, мой гостиничный номер и обнаженная грудь Хелены, гладкая кожа ее бедра и минуты любви, наполненные нежностью и огнем. Когда я проснулся, она уже ушла. Голову ломило от острой пульсирующей боли. На полу валялся бумажник, в котором я хранил свои деньги. Он был пуст. Хелена забрала все. Спустившись к администратору, я потребовал адрес телегра- фистки, но оказалось, что эту девушку нанимали лишь на два дня в связи с болезнью штатной сотрудницы. -- Мы уже рассчитались с ней, мистер Кейн,-- объяснил адми- нистратор.-- Я ничем не могу вам помочь. Регистрация адресов про- изводится только при приеме на постоянную работу. Узнав о краже, он заверил меня, что я не первый и не послед- ний в этом бизнесе припортовых девиц. -- Они обдирают морячков подчистую. Те годами копят деньги, рискуют, вкалывают до седьмого пота, а потом одна единственная ночь на берегу, и начинай, браток, сначала. Скажите, а как вы те- перь расплатитесь за жилье? У вас остались какие-нибудь сбереже- ния? -- Нет, но дайте мне несколько дней, я найду работу и оплачу свой номер. -- Ах, юноша! Страна переживает кризис. О какой работе вы говорите, если половина мужчин в нашем городе живут на пособия. Прошу меня простить, но при данных обстоятельствах я вынужден потребовать у вас залог. Скажем, документы и ценные вещи. Кроме того, вы должны освободить свой номер в течение получаса. Мне стало дурно от приступа ярости. -- Ну вы и жулик! Я мог бы вас обмануть. Я мог бы уйти, не сказав ни слова. Но я пришел к вам за помощью. И что же в ответ? Вы хотите забрать у меня последние вещи! Давайте, мистер, заби- райте! А я пройдусь по редакциям газет и расскажу, как вы позво- ляете портовым проституткам обворовывать ваших клиентов! -- Хорошо, мистер Кейн. Забирайте свои шмотки и проваливайте отсюда. Я готов забыть об инциденте, но при том условии, что вы немедленно покинете отель! Через полчаса я уже шагал по улице, разыскивая дома с деше- выми меблированными комнатами. В карманах брюк у меня завалялись три доллара восемнадцать центов, и этой суммы должно было хватить на ночлег. 2. Нью-Йорк встретил меня пронизывающим ветром и мокрым снегом. Чтобы купить билет на поезд, мне пришлось продать все свои вещи, включая форму и наградные нашивки. Хлопчатобумажные брюки, рубаш- ка и свитер не спасали от холода, но я не унывал, зная о том, что снегопад означал хорошую работу. И точно. На следующий день я устроился на уборку улиц от снега. Вместе со мной работали двое мужчин -- худой спившийся ир- ландец и коренастый негр. У всех наемных работяг были куртки и свитера, сапоги и рукавицы. Мои же туфли вскоре стали мокрыми и скользкими, а руки озябли от холода. Когда пальцы уже не могли держать лопату, я отошел к костру, который мы разожгли на тротуа- ре. -- Эй, парень!-- крикнул негр.-- Да ты никак лентяй! Я показал ему свои распухшие красные ладони. Он хмыкнул, по- качал головой и, достав из кармана запасную пару рукавиц, протя- нул их мне. Несмотря на несколько дырок они были сухими и теплы- ми. Я снова вернулся к работе. Потом бригадир устроил небольшой перерыв. Рабочие начали доставать из карманов завернутые в бумагу бутерброды. Все собра- лись у костра. К моему напарнику-негру подбежал мальчишка. Я ре- шил, что это его сын. Но, как оказалось, он приходился ему млад- шим братом. -- Давай-ка, посмотрим, что нам собрала мама,-- сказал чер- нокожий мужчина. Он достал из пакета хлеб и две молочные бутылки. В одной был суп, в другой -- горячий кофе. Аппетитный запах вызвал у меня жестокий приступ голода. Я торопливо полез в карман за пачкой си- гарет. Негр задумчиво посмотрел на меня и заговорщицки подмигнул мальчишке. -- Что-то я не голоден, Сэм. Да и куда мне столько супа. Он повернулся ко мне и протянул бутылку. -- Эй, парень, не хочешь перекусить? К тому времени я не ел уже три дня. Я просто не мог отка- заться. Увидев мою голодную жадность, напарник отдал мне и свой бутерброд. Я хотел поблагодарить его, но он только махнул рукой. И действительно -- слова были необязательны. -- Давно в Нью-Йорке?-- поинтересовался он. -- Со вчерашнего дня. Я -- Френки Кейн. -- А я -- Том Харрис. Вот так мы с ним и познакомились. Вечером, после окончания работы, он спросил, где я остановился. -- Да в общем-то нигде,-- ответил я. -- Ладно, пойдем со мной. Поживешь у меня пару дней, пока не заработаешь на ночлежку. Ну что ты стесняешься, парень? У меня огромный дворец. Места хватит всем. Минут через двадцать мы вошли в его "дворец". Третий этаж многоквартирного дома; узкий, тускло освещенный коридор; запах чеснока и жареной трески. Том провел меня в маленькую кухню. Там стояли стол, три табуретки, старый деревянный шкаф и газовая пли- та. На огне кипела кастрюля с каким-то вкусным варевом, а рядом в плетенном кресле сидела седая негритянка лет пятидесяти. -- Мама, это Фрэнсис Кейн,-- сказал Том.-- Ему негде жить, и он останется у нас на пару дней. Женщина встала, подошла и посмотрела мне в глаза. Не думаю, что я понравился ей. В какой-то миг мне захотелось повернуться и уйти, но она похлопала меня по плечу. -- Садись к столу. Сейчас мы будем кушать. После ужина Том отвел меня в спальную, молча указал на широ- кую железную кровать, а сам устроился на полу. Я снял одежду и мокрые туфли. Сон свалил меня как удар боксера, и я с трудом проснулся в пять тридцать утра, когда пришла пора отправляться на работу. -- Вставай, парень, вставай,-- шептал мне Том.-- Смотри, по- ка я тебя будил, даже моя сестра проснулась. Взглянув на тахту в затемненном углу комнаты, я увидел кур- чавую женскую голову, приподнявшуюся над подушкой. -- Это Элли,-- сказал Том.-- Она работает секретаршей в большой конторе. Если бы не ее зарплата, даже не знаю, как мы бы и жили. Выходя из комнаты, я пожелал ей сладких снов. Она засмеялась и послала нас к черту. * * * Я прожил у Харрисов две недели. На заработанные деньги мне удалось купить теплую одежду и снять приличную комнату. Однажды вечером я заскочил к Тому, чтобы вернуть ему небольшую сумму, взятую в долг. Дома оказалась только Элли. Том, Сэм и их мать от- правились на благотворительный концерт, устроенный церковным при- ходом. -- Они вернутся не скоро,-- сообщила Элли, втащив меня за руку в полутемный коридор.-- А ты молодец, что пришел. Может быть поболтаем немного? На ней была только полупрозрачная ночная рубашка. Элли втолкнула меня в спальную и повалила на кровать. Я хотел пере- вести все в шутку и попытался вырваться из ее объятий, но не тут-то было. -- Послушай, парень! Что за дела? Неужели ты боишься такую добрую и миленькую девушку, как я? Она укусила меня за ухо и начала ласкать мои бедра и грудь. -- Том -- мой друг,-- прохрипел я, стараясь подняться с постели.-- Ты -- его сестра, и это как-то нечестно. -- Не будь идиотом, Френки. Мне еще никто не отказывал. Если ты не сделаешь этого, я закричу. В нашем доме две сотни негров, и когда я скажу им, что ты пытался меня изнасиловать, они раздела- ются с тобой в два счета. Так что смирно, морячок. Ты -- мой! Я вскочил на ноги и пошел к двери. Она, как кошка, прыгнула мне на спину и вцепилась зубами в шею. -- Без шуток, Френки! Я сейчас начну кричать! Мне еще никто не отказывал! Я швырнул ее на постель, немного подумал и начал расстеги- вать брюки. А что мне оставалось делать? Том был мой друг, и я не хотел, чтобы он заподозрил меня в попытке изнасилования его сест- ры. Да и Элли, честно говоря, была недурна собой. Короче, я сдался. И, в общем, не жалел об этом. А еще через два дня, засидевшись в баре, я возвращался в свой квартал по Сент-Николас-авеню. Внезапный крик заставил меня остановиться. Заглянув в переулок, я увидел белого мужчину, кото- рый избивал ногами упавшую негритянку. -- Тварь!-- кричал он, рыча от злобы.-- За весь день только три клиента! Я научу тебя работать, ленивая дрянь! Если ты не вы- полнишь норму, я продам тебя арабам или отправлю к туркам на ко- рабль. Посмотрим, что ты тогда запоешь! --Эй, мистер, полегче! Я оттолкнул мужчину и нагнулся, чтобы помочь рыдавшей женщи- не. Она подняла голову. Это была Элли. -- Френки! Осторожно! Сзади! Гнусный тип набросился на меня с ножом. Я отступил на шаг и, поймав его запястье, провел прием, которому нас обучали на флоте. Рука мужчины описала короткую дугу, нож полоснул по горлу, и па- рень повалился на мусорные баки. -- Френки, сматываемся отсюда! Элли схватила меня за руку, и мы выбежали на Сент-Николас. -- Кто он?-- спросил я на бегу. -- Мой сутенер! -- Так значит ты не работаешь в большой конторе? -- Нет, Френки. Я -- проститутка. Только не говори об этом моим братьям и маме. Пусть они думают, что я -- секретарша, лад- но? 3. В апреле мне удалось устроиться в большой бакалейный мага- зин. Я работал там грузчиком, а иногда даже подменял продавцов и сторожей. Дела шли неплохо. У меня появились свободные деньги. Используя их, я послал письмо в сыскное агенство Тусона и нанял одного из детективов для поисков моей родни. Чуть позже мистер Рейзус, хозяин магазина, попросил меня найти уборщика. Я порекомендовал ему Тома. Он не хотел брать нег- ра на работу, но я его уговорил. -- Понимаешь, Френки, у меня с этими черными одни пробле- мы,-- вздыхая, говорил мой босс.-- Пару недель они ведут себя нормально, но потом начинают пить, зудят о расовой дискриминации и воруют продукты со склада. Тем не менее, если он действительно твой друг, я его возьму -- сначала на месяц, с испытательным сро- ком, а затем посмотрим... Тем же вечером я отправился к Харрисам. Мама Тома, узнав о предложении босса, захлопала от радости в ладоши. -- Бог сжалился над нами, когда Том привел тебя в наш дом,-- заплакала она.-- Ты добрый человек, и мы никогда не забудем о твоей поддержке. Элли достала бутылку вина, припасенную для семейных тор- жеств, а затем они с Сэмом ушли искать старшего брата. -- Знаешь, Френки,-- продолжала пожилая женщина,-- мы ведь любим тебя, как члена семьи. Я так думаю, что Элли вообще от тебя без ума. Она ждет твоего прихода всю неделю. Не знаю, что малышка вбила в свою голову, но стоит тебе появиться на пороге, она тут же одевает свое лучшее платье. Мне стало неловко от этих разговоров, и я решил присоеди- ниться к Сэму и Элли. Они говорили, что Том вышел в парк, но ско- рее всего, он сидел в каком-нибудь баре. Я спустился на улицу и прошел пару кварталов, заглядывая во все питейные заведения. Че- рез полчаса мне это надоело. Когда я свернул на 125-стрит и направился обратно к Хар- рисам, меня обогнала пожарная машина. Над крышами зданий поползли клубы дыма. Я торопливо зашагал вперед и вскоре увидел отблески огня. Горел дом Тома. На улице уже толпились любопытные зеваки, и полицейские отгоняли их за натянутые ленты ограждения. Пожарные выдвинули лестницу к окну шестого этажа, в проеме которого видне- лись две женские фигуры. Я начал пробираться сквозь толпу, вы- искивая кого-нибудь из Харрисов. Кто-то схватил меня за плечо. Это был Том. -- Френки!-- крикнул он.-- Где моя семья? -- Не знаю,-- ответил я.-- Хотя постой! Вон Сэм и Элли! Они бежали к нам, расталкивая людей. Том заговорил со знако- мым полицейским. -- Джо, они вывели оттуда мою мать? -- О, черт возьми! Неужели бедняжка осталась в доме? Пока спасли только двух детей с четвертого этажа. Но знаешь, если она там, пожарные ее достанут. Том повернулся ко мне. -- Мама осталась в доме. Я пойду за ней, Френки. Она, навер- ное, испугалась и не успела выйти. Он побежал к горящему зданию, но его перехватили копы. Один из них ударил Тома в челюсть и сбил с ног на землю. Другой, вми- ная его в грязь всем телом, кричал: -- Туда нельзя! Пойми, приятель, ты погибнешь! Том распластался на мокром асфальте. Извиваясь под поли- цейскими, он вопил что есть силы: -- Там моя мать! Пустите, гады! В толпе послышались крики. Я взглянул на парадный вход. Эл- ли, прорвавшись сквозь оцепление, вбежала в горящий дом. Я пом- чался следом за ней. Один из пожарных попытался сбить меня струей из брандспойта, но я увернулся и, поднявшись по ступеням, влетел в небольшой вестибюль. Вся лестничная клетка была в дыму. Где-то наверху взрывались газовые баллоны. -- Элли,-- крикнул я.-- Вернись! На следующем пролете мелькнул знакомый силуэт. Я догнал ее на площадке третьего этажа. Рядом с нами проносились куски пылаю- щих панелей. Краска на стенах пузырилась и лопалась. Элли скрутил приступ кашля. Я оттолкнул ее за спину и ударом ноги сбил две го- ревшие балки, которые перекрывали вход в коридор. Они упали на пол, опалив мне лицо. Элли рывком открыла дверь и прыгнула в баг- ровую темноту. Я хотел удержать ее, но в моей руке остался лишь обрывок белого платья. А потом все пространство передо мной заполнил огромный шар огня. Перед тем как он отбросил меня назад, я увидел фигуру Элли, горевшую как факел. Из спины и распростертых рук, словно алые крылья, поднимались языки свирепого пламени. И клянусь, я никогда не забуду этот дикий крик, когда она позвала меня на помощь. От волны огня я скатился по ступеням. Фанерная панель, упав- шая с потолка, накрыла меня под собой, и огненный смерч лишь опа- лил мои подошвы и колено. Когда я, задыхаясь от дыма, выбрался на улицу, дом начал рушиться на части. Какой-то пожарный затушил мою горевшую одежду, и тут же два парня из бригады скорой помощи по- волокли меня к машине. А дом оседал на глазах, разбрасывая в сто- роны клубы пыли и гроздья алых искр. Я увидел Сэма. Он сидел рядом с Томом и прижимал к груди курчавую голову брата. По его щекам катались крупные слезы. Когда меня укладывали на носилки, Том подошел ко мне, и я отдал ему обрывок белого платья, которое Элли надевала специально к моему приходу. Разбитые губы едва шевелились, однако мне уда- лось прошептать: -- Прости меня, Том. Я мог бы вытащить ее оттуда... Но мы хотели спасти маму, и Элли... Она.. Она погибла, Том. * * * Семнадцать жертв пожара хоронили через два дня -- в дождли- вое хмурое утро. Когда гробы начали засыпать землей, священник закрыл книгу и воздел руки к небу. -- О, Боже!-- рыдая, воскликнул он.-- Обрати Свой взор на нас, людей, которые взывают к Тебе, моля о понимании и надежде... Это последнее слово звучало в моих ушах еще неделю. Надежда! Где бы я теперь был без нее? Какой бы стала моя жизнь без надеж- ды? 4. И вновь наступила зима. Каждый день газеты выходили с заго- ловками: "Новый кризис", "Люди гибнут от голода и холода", "Сок- ращение рабочих мест", "Где пособия для ветеранов?" Но это меня не волновало. Я не голодал, и мне не было холодно. У меня имелась хорошая работа, и эти люди, страдавшие от бедности, казалось, жи- ли в каком-то другом, чужом и нелепом мире. Я обзавелся новой подружкой. Ее звали Терри Бошек. Она была дочерью профсоюзного босса и вела себя, как надменный ангел, спустившийся с небес. Стоило мне прижать ее к себе, как она начи- нала зудеть: "Все вы, парни, одинаковы. Вам кажется, что если де- вушке нравится проводить с вами время, то дозволено все. А если я не хочу этих грубых животных ласк?" Но Терри их хотела. Она уже привыкла к моим рукам, и пару раз наши встречи едва не закончи- лись постелью. Ее отец казался мне святым человеком. Он собирал людей в "Рабочем клубе" и доводил их своими речами до слез: "Друзья! Вчера с одним из наших товарищей произошел несчаст- ный случай. Он наступил на оголенный провод высоковольтного кабе- ля и сейчас находится в больнице. Наша касса взаимопомощи решила оплатить лечение, но мы не должны забывать и о его семье, которая осталась на какое-то время без кормильца. Прошу вас, друзья! Кто сколько может! Эти деньги мы отдадим жене нашего товарища, с ко- торым работали бок о бок много лет. Несколько ваших монет помогут ей прокормить детей. Да, возможно из-за этого вы не выпьете се- годня кружку пива. Но подумайте о голодных детях! Подумайте о том, что может случиться с вами завтра!" И люди бросали в банку свои медяки. Я сам давал Терри то пять, то десять баксов, и она с улыбкой говорила, что гордится мной и моим великодушием. Но однажды ее отец попросил меня выпол- нить небольшое поручение -- отнести пакет с продуктами в семью мужчины, которого уволили с работы за участие в профсоюзном пике- те. -- Мы должны помогать героям нашего движения,-- сказал он мне.-- Не забывай девиз: "Ваши семьи -- это моя семья!" Как назло, уволенного парня не оказалось дома. Дверь мне от- крыла его жена. Я прошел на кухню и положил пакет на стол. -- О, Господи! Как это кстати!-- воскликнула женщина, пере- бирая продукты дрожащими руками.-- Вы не представляете, как я вам благодарна! -- Простите, мэм, но мне нужна расписка от вашего мужа. Мистер Бошек велел не отдавать продукты без расписки. -- Мой муж отправился искать работу,-- с тревогой сказала женщина.-- Я понятия не имею, когда он придет. Да и что вам кло- чек бумаги? Хотите, я сама напишу расписку? -- Даже не знаю, что и делать,-- ответил я. Внезапно в комнату вбежала девочка лет шести. Увидев хлеб и сосиски, она бросилась к столу и жадно протянула ручки. -- Мамочка, дай! Ты еще вчера обещала, что мы будем кушать! У женщины из глаз побежали слезы. -- Мы голодаем, сэр,-- сказала она.-- С тех пор как мужа уволили с работы, наша семья живет только на жалкие подачки профсоюза. Прошу вас, оставьте этот пакет без расписки. Если хо- тите, я отблагодарю вас так, как этого требует мистер Бошек. -- А как вы благодарите мистера Бошека? Женщина опустила голову и закрыла лицо руками. С ее губ сор- вался тоскливый стон. -- Лаура, доченька,-- сказала она,-- спустись на улицу. Постой на углу и, если увидишь папу, беги сейчас же ко мне. Ребенок испуганно вышел за дверь, а женщина, печально кив- нув, повела меня в спальную. Это была небольшая комната с малень- ким окном. У изголовья кровати стоял журнальный столик. Я увидел на нем фотографию красивого мужчины и статуэтку Девы с Младенцем. Женщина остановилась и, немного подумав, сказала: -- Нет! Только не здесь! Мы вернулись в гостиную. Она легла на кушетку и, задрав по- дол платья, сняла кружевные трусики. Я отступил на шаг, не зная, как себя вести. Ее зрелое тело, с округлыми бедрами и треугольни- ком черных волос, пробуждало во мне желание, а эта беспомощная податливость возбуждала меня, как кровь возбуждает хищника. Но ее лицо было маской отвращения и боли. В нем не осталось ничего человеческого. И я бросился к двери. -- Постойте, мистер! -- закричала она, вскочив с кушетки.-- Прошу вас! О, как мне стыдно! Я остановился у порога и, осторожно обернувшись, спросил: -- Так вот какую благодарность требует от вас мистер Бошек? -- Он дает пособия только тем семьям, где его принимают с раскрытыми объятиями,-- с печальной усмешкой ответила женщина.-- Если бы вы только знали, сколько раз таким, как я, приходится пе- реступать через собственную гордость. Но ведь надо кормить де- тей... Она заплакала и отошла к окну. -- Вы мужественная женщина,-- сказал я ей.-- Мне жаль, что между нами возникло это глупое недоразумение. Только не отчаивай- тесь, мэм. Похоже, я знаю, как отомстить за ваше унижение. Шагая по тротуару, я вспоминал лицемерную улыбку Бошака и его коронную фразу: "Ваша семья -- моя семья!" -- Ну, погоди,-- шептал я, сжимая кулаки.-- Мы это дело по- меняем. Посмотрим, в какую дрянь превратится твоя кривляка-дочка через пару месяцев. * * * А кризис ухудшался. На нашей улице закрывались магазины и заколачивались ларьки. В каждой витрине оставшихся торговых точек виднелись объявления: "Товары за полцены", "Скидки на 50% и вы- ше". За покупку предлагались любые льготы. Но покупателей стано- вилось все меньше и меньше. Том и Сэм, потеряв работу, уехали в Хартфорд к дальним родственникам. В "Рабочем клубе" собирались голодные и злые люди. Речи их лидеров обрели иную окраску и стали похожими друг на дру- га, как две капли воды: "Оглянитесь, братья! В чьих руках заводы и больницы? Они принадлежат евреям! Так же как и банки! И весь муниципальный со- вет! А где наши рабочие места? Их отняли у нас цветные и ниггеры! Они, как назойливые мухи, заползают в любую щель, превращая наши моральные устои в смердящее дерьмо! Они насилуют наших жен и до- черей! Они приучают наших сыновей к наркотикам!" И толпа орала: "Поставим ниггеров на место! Долой евреев и коммунистов! Льготы для белых! Даешь рабочие места!" Все это было безумием отчаявшихся людей. И каждый из них по- нимал, что евреи и негры страдали от кризиса не меньше других. Но им требовалась отдушина. И этой отдушиной стала злоба. Злоба, ко- торая превратилась в символ тех лет -- в простой и понятный для каждого стиль поведения. 5. Да, это было тревожное время. Негры гоняли белых в Гарлеме, а те в свою очередь громили негритянские дома в других районах. К примеру, нашим танцевальным клубом заведовал Герро -- мой старый и добрый приятель. Он был веселым парнем, но цвет его кожи не да- вал покоя защитникам "белого порядка". И они, в конце концов, добрались до него. Помню, мы с Терри танцевали медленный танец, и она, как всегда, "пилила" меня: -- Френки, я с ума схожу из-за этой задержки. Ты уверен, что вел себя осторожно? Меня даже смех разобрал. -- Не тревожься, милая. Если ты залетишь, я столкну тебя с лестницы, и ребеночка не будет. -- Зачем я только с тобой связалась!-- закричала она, оттал- кивая меня.-- Ты плевать хотел на мои проблемы! Сначала клялся в любви, а теперь я нужна тебе только в постели! Мне надоели ее упреки. Кроме того, на нас уже поглядывали остальные пары, и я чувствовал себя идиотом. -- Послушай, Терри, заткнись. Если ты чем-то недовольна, ка- тись отсюда и не мешай мне отдыхать. -- Ну, Френки! Ты меня достал! Посмотрим, что ты запоешь, когда я уйду к другому парню! Не знаю, чем закончилась бы эта ссора, но оконное стекло ря- дом с нами разлетелось на куски. Женщины подняли визг. Музыка оборвалась на середине ноты. Град камней разогнал людей по углам. Я осторожно выглянул из окна и увидел на улице толпу подвыпивших мужчин. Их было не меньше сорока человек. Многие держали в руках бейсбольные биты. Заметив меня, один из парней на улице закричал: -- Эй, наверху! Давайте нам сюда своих черных. Сейчас мы отучим их лапать белых женщин. Я оглянулся и посмотрел на Герро. Он отдавал приказы охран- никам. Кто-то из вышибал сбегал к служебному выходу, но оказа- лось, что и там стояла толпа громил. Они перерубили телефонный кабель, лишив нас возможности вызвать полицию. Герро направился к лестнице. -- Попробую договориться с ними,-- дрожа от страха, прошеп- тал он мне. -- Френки, сделай что-нибудь,-- закричала Терри.-- Они же его убьют. Я схватил Герро за куртку и прижал его к стене. -- Не валяй дурака. Уводи своих ребят на чердак. Откроете пожарный люк, а дальше по крышам. Мы попытаемся задержать этих типов. Он кивнул и начал выкрикивать имена чернокожих ребят. Кое-кто из них заперся в туалете. Пока Герро убеждал их выйти и поверить ему, парадная дверь затрещала под ударами нападавших. Я высунулся в окно и закричал: -- Эй, парни! Дайте нам, белым, уйти, а потом заходите сюда и делайте с черными, что хотите! Зачем вам лишние проблемы? От- пустите нас, и у вас не будет ненужных свидетелей! -- Ладно,-- ответил мне голос снизу,-- выходите, не тронем. Но пусть ниггеры встанут у окна. Мы хотим видеть их рожи. Люди бросились из зала к двери. Герро подошел к окну и шеп- нул мне, что все его парни уже на крыше. Я повернулся к Терри. -- Как только окажешься на улице, сразу беги к телефону. Вы- зовешь полицию. Скажешь им, что дело срочное. -- Я останусь с тобой,-- ответила она.-- Тут и без меня есть кому звонить. -- Нет, Терри,-- сказал ей я.-- Эти парни шутить не будут. Мы, конечно, постараемся смыться, но если нам не повезет, они забьют нас насмерть. Беги, подружка. Беги, не оглядываясь. В окно снова полетели камни. Я пригнулся и посмотрел на Гер- ро. Кусок кирпича оцарапал его щеку, но он даже не шелохнулся. Кровь стекала по его подбородку и шее, перекрашивая белый ворот рубашки в красный цвет. Мимо пролетали камни, вонзаясь в раму и потолок. А Герро стоял и разглядывал толпу, которая вопила в предвкушении кровавой бойни. -- Френки!-- закричал мне Джой, один из охранников клуба.-- Все вышли! Бегите! Они сейчас ворвутся! Я дернул Герро за рукав и подтолкнул его к сцене. Мы подня- лись по лестнице на чердак и побежали к пожарному люку. Толпа внизу ворвалась в зал. До нас доносились злобные выкрики, треск мебели и звон разбиваемых зеркал. Крышу покрывал слой снега, на котором виднелись цепочки сле- дов. Они вели к строительному мостику, соединявшему два здания, а затем -- к двери пожарного выхода. Сзади раздался свист. Я огля- нулся и увидел трех громил, забравшихся на крышу. Герро просколь- знул в проем на лестничную клетку, и я последовал за ним, захлоп- нув дверь и защелкнув щеколду. Через минуту мы оказались в другом квартале, а еще через две -- поймали такси. Герро назвал водителю свой адрес и закрыл лицо руками. Его плечи затряслись. Я услышал тихие всхлипы. -- Мой клуб,-- шептал он сквозь слезы.-- Вся моя жизнь коту под хвост! * * * Мы убедили Герро не падать духом. Он был романтиком, а парни говорили ему, что в нашем квартале только танцевальный клуб мог посеять ростки дружбы между черными и белыми. Его заведение слу- жило нам местом встреч. Вечера без танцев казались скучными и се- рыми. И Герро начал восстанавливать разгромленный зал. Он был бо- гатым человеком. Я стал его младшим компаньоном. Он даже познакомил меня со своей любовницей, которую тщательно скрывал от ревнивой жены. Де- вушку звали Марианной. Она была итальянкой, родившейся на Гаити, поэтому общение с неграми казалось ей вполне обычным делом. Од- нажды Марианна призналась мне, что если бы Герро развелся и пред- ложил ей брачный союз, она бы с радостью согласилась. Тем не менее я часто ловил на себе ее долгие взгляды. Наши редкие встречи становились все более откровенными, опасными и же- ланными. Она нравилась мне, как никто другой на свете. Какая-то странная сила влекла нас друг к другу, и в своих снах я видел только ее прекрасное лицо, припухлые губы с кокетливой улыбкой и черные глаза, наполненные сладкой негой. Что же касается Терри... Я забыл ее. Время от времени она пыталась возобновить нашу связь, но эти усилия пропадали даром. В конце концов она нашла другого парня и пришла ко мне, чтобы сооб- щить об этом. -- Он -- водитель автобуса, влюблен в меня по уши, и если я выйду за него замуж, мы переедем из этих трущоб в Лонг-Айленд,-- тараторила Терри.-- Только ты не печалься, Френки, ладно? Я изо всех сил старался выглядеть несчастным. -- Мне было хорошо с тобой,-- продолжала она,-- но наши чувства -- это не любовь. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я гово- рю. А пока прости меня, Френки. Между нами все кончено. Я едва удержался от дикого смеха и чуть слышно произнес: -- Ну раз уж ты так хочешь, Терри. Наверное, она подумала, что я вот-вот умру от горя. По ее щекам побежали слезы. Я приблизился к ней и, робко заглянув в глаза, прошептал: -- Ты права, мой свет. Я недостоин твоей любви. Надеюсь, ты обретешь свое счастье. А мне... Мне останутся лишь горькие стра- дания и воспоминания о тех днях, когда мы были вместе! Терри зарыдала и выбежала из комнаты. Я, подойдя к окну, с усмешкой смотрел ей вслед. Она, как прибитая муха, плелась по тротуару, не замечая луж и слепо натыкаясь на прохожих. Ее ост- ренькие плечи содрогались от всхлипов, а руки то и дело поднима- лись к лицу. Нет, что-то у нее с тем парнем было не так. Не люби- ла она его. Не любила. Ах, Терри, Терри. Невеста из тухлого теста. 6. На открытие клуба собралось не меньше трехсот человек. Герро стоял на помосте у входа и готовился к торжественной речи. Я осмотрел толпу, надеясь увидеть Марианну. Но ее там не было. Она не пришла. Зато я заметил Терри. Ее окружали незнакомые парни, и один из них притирался к ней, как вьюнок к штакетине. Скорее все- го это и был тот самый водитель автобуса. Терри помахала мне ру- кой, но я как бы невзначай отвернулся в сторону. У помоста уже теснились пары -- ребята и девушки всех цветов и оттенков кожи. Молодежь, истосковавшаяся за зиму от скуки и безделья, горела желанием поразвлечься. Вышибалы перекрывали вход в зал. Чуть сзади толпы возвышались трое конных полицейских, ко- торых Герро пригласил для поддержания порядка. А по тротуару то и дело сновали разносчики мороженого и прохладительных напитков. Окликнув одного из них, я купил себе бутылку колы. Внезапно перед самым входом в клуб завязалась потасовка. Двое белых парней поцапались с рослым негром. Послышались крики: "Драка! Драка!" Все триста человек превратились в толпу любопыт- ных зевак. Я залез на помост и, перегнувшись через перила, под- бадривал этих трех дуралеев. Герро спрыгнул вниз. Очевидно, он хотел разнять дерущихся. Навстречу ему, раздвигая людей по сторо- нам, спешил на коне один из трех полицейских. События развивались молниеносно. Полицейский начал колотить дубинкой рослого негра, и когда Герро попытался вмешаться, коп треснул его резиновым стеком по голове. Толпа возмущенно взреве- ла. Я увидел, как Герро упал под лошадь. Коп развернул свою кобы- лу к вышибале, который бросился на помощь шефу. Похоже, поли- цейский растерялся от суматохи и криков. Он нервно озирался по сторонам. А задние копыта лошади раз за разом вонзались в грудь Герро. Люди кричали, вытягивали руки, указывая вниз, но коп не по- нимал. Он не знал, что давит человека. В беспомощной ярости я бросил в него бутылку. Крутнувшись в воздухе, она попала ему в лицо. Коп откинул голову назад. Из носа и рта потекли струйки крови. Он покачнулся и упал на землю. В тот же миг трель поли- цейского свистка заглушила визг и крики людей. Двое полицейских рванулись сквозь толпу к помосту. Кто-то дернул меня за рукав. Я повернулся и увидел Терри. -- Беги!-- сказала она.-- Отсидись в закусочной у Гарри! Я позвоню тебе через час-другой. Да беги же, Френки! Через два часа Терри позвонила в закусочную и сообщила мне последние новости. Коп, которого я ударил бутылкой, угодил в больницу. Герро умер по дороге в госпиталь. А на меня объявили розыск. -- Как же ты теперь?-- сквозь слезы спросила она. -- А черт его знает! Посмотрим! -- Тебе лучше уехать из города. И чем быстрее, тем лучше. Только помни, милый -- я любила и буду любить тебя всегда. Я люб- лю тебя, Френки! -- Спасибо. * * * Гарри сходил ко мне на квартиру и собрал мои вещи. Я поймал такси, поехал на вокзал, и по пути вдруг вспомнил о Марианне. Кто же теперь успокоит ее? Кто расскажет ей о гибели Герро? Неужели она узнает об этом из газетной статьи, написанной холодным пером видавшего виды журналиста? К счастью, она оказалась дома. Я вошел в прихожую и, опустив глаза, виновато произнес: -- Мне надо кое-что тебе сказать. Она не знала, о чем я буду говорить. Марианна подошла ко мне, обвила мою шею руками и тихо прошептала: -- Какая-нибудь тайна? Ты хочешь сказать, что влюбился в ме- ня? Я схватил ее за плечи и грубо толкнул на кушетку. -- Тебе лучше сесть. Она взглянула мне в глаза и, похоже, все поняла. -- Что-нибудь случилось? Где Герро, Френки? -- Он мертв. Лицо Марианны побледнело, и зрачки закатились вверх. Я подх- ватил обмякшее тело, уложил ее на кушетку и мягко похлопал по ще- кам. Стакан холодной воды привел Марианну в чувство. Минут через десять ей удалось задать вопрос: -- Расскажи... Как это случилось? Я рассказал. Она сидела и плакала, и слезы бежали по ее ще- кам. А потом я встал и направился к двери. -- Прощай. Мне надо уезжать. -- Прощай,-- ответила она. Я повернулся, и Марианна упала в мои объятия. Наши тела сли- лись, и я почувствовал на своих губах вкус ее слез. -- Береги себя, Френки,-- прошептала она.-- Ты нужен мне. Я буду ждать... Возвращайся скорее. -- Марианна,-- ответил я.-- Пройдет лето, и все забудут о том, что произошло. Я вернусь к тебе. Вот мое слово. В какой-то миг мне стало стыдно перед Герро, но потом я по- думал, что мертвым -- покой, а живым -- беспокойства и радости. Кроме того, Марианна сказала, что нуждается во мне -- в моей люб- ви, в моей поддержке. И я шептал ее имя, пробираясь переулками к магистрали и потом уже, сидя в кабине грузовика, все мечтал о тех днях, когда мы будем вместе. А ночная дорога уносила меня все дальше и дальше. В небольшом городке на промежуточной станции я купил билет до Атлантик-Сити. В летний сезон там хватало работы на всех. Вой- дя в вагон и устроившись у окна, я закрыл глаза и тихо рассме- ялся. Правду люди говорят: жизнь человека -- это карусель. Она несет нас по кругу, и каждый пойман в ее стальное кольцо. Кто-то может смотреть налево, кто-то -- направо, но путь всегда один. Один и тот же. И все же Марианна сказала: "Ты нужен мне, Френ- ки..." Часть 4. 1. Лето тянулось ужасно медленно. Приехав в Атлантик-Сити, я снял комнату в дешевом отеле и устроился на работу продавцом прохладительных напитков. Вокруг было много красивых и доступных женщин. Они приезжали на курорт, чтобы развлечься и забыть о тре- вожной жизни в больших городах. Но я мог думать только о Мариан- не. Мне хотелось позвонить ей, рассказать о том, как тоскливы и серы дни без нее, однако я боялся, что телефон Марианны прослуши- вают копы. Время шло. Закончился июль. Мне оставалось отработать три недели. И вот однажды я лежал на песке, млея от солнечного тепла, и вдруг мне подумалось: А что если Марианна не ждет? Что если она устала от моей конспирации? Я вскочил на ноги и побежал к телефонной будке. Длинные гуд- ки, гудки, щелчок, и тихий голос произнес: "Алло?" Я робко спросил: -- Марианна? -- Френки!-- радостно закричала она.-- Ты где? А я уже нача- ла бояться, что ты никогда не вернешься. -- Ну что ты, милая! Я в Атлантик-Сити. Работаю на пляже продавцом. Как твои дела? -- Нормально. Подожди, я сейчас... В трубке опять зазвучали гудки -- на этот раз короткие. Ни- чего не понимая, я вышел из будки. Что означало это "подожди"? Почему она оборвала разговор? Ведь в ее голосе чувствовалась ра- дость... Минут через десять я еще раз позвонил Марианне. Она не отве- чала. Мое недоумение сменилось тревогой, а затем печалью. Я наз- ванивал ей целый день, но все было напрасно. В трубке слышались лишь длинные гудки. В десять часов вечера, закончив работу, я отправился на пляж. Океан был спокойным и тихим. Где-то вдали сияли огни паро- ходов. В небе загорались звезды, а на душе у меня творилось та- кое, что хоть волком вой. Я полез в карман за сигаретами, и тут пара рук закрыла мне глаза. Нежный голос шепнул: -- Угадай, кто это? Я знал, что это она. Аромат ее духов, тепло ее рук -- они давно отпечатались в моем сердце. Но я, с трудом удерживая ра- дость, подхватил ее игру. -- Хуанна? -- Нет,-- ответила она. -- Элен? Мари? Кристина? Я начал смеяться. -- Даю тебе еще одну попытку, Френки,-- сказала она.-- Если ты не отгадаешь, я уеду домой. Похоже, ты тут здорово устроился. Я нежно сжал ее запястья, поцеловал открытые ладони и по- терся о них щекой. -- Марианна! Ты самая чудесная девушка на свете. Ты такая... Ты такая красивая... А потом мы целовались, и казалось, что луна и звезды кружи- лись вокруг нас сияющим вихрем. Мы будто шагали по облакам! Мы будто летели по небу! Это была магия чувств, и мир терял свои ре- альные границы. Где-то рядом шумел прибой. Где-то рядом прогули- вались люди. Но мы были одни во всей вселенной -- Марианна и я. Позже, когда луна спустилась к горизонту, а мы стояли у окна моей комнаты и смотрели на море, Марианна обняла меня и сказала: -- Я хочу тебя, Френки. И потом, когда мы проснулись утром, слегка ошеломленные страстью прошедшей ночи, мне все еще не верилось, что Марианна, с ее безумной красотой и светским лоском, избрала меня своим воз- любленным. А она, словно прочитав мои мысли, прижалась ко мне и прошептала: -- Теперь я и ты -- одно целое. Не оставляй меня, Френки. Не оставляй никогда. Все утро мы купались и загорали на пляже. Марианна выглядела превосходно. В белом бикини она была как динамит. Я видел те алч- ные взгляды, которые бросали на нее мужчины. И мне была приятна их зависть. После полудня, когда я начал собираться на работу, Марианна сказала, что не хочет отпускать меня. -- Посмотри, какая погода,-- говорила она.-- Мы могли бы взять катер и отправиться в море. -- Но, милая, если у меня не будет работы, то не будет и де- нег,-- возразил ей я. -- Не волнуйся об этом,-- сказала Марианна.-- Я захватила с собой небольшую сумму, и ее нам хватит на месяц или два. Мы се- годня же переедем в шикарный отель, снимем люкс и будем отдыхать, ни о чем не думая. Внутри меня разгорались язычки раздражения. -- Я не привык проедать чужие деньги, Марианна. -- Ну что ты, милый? Мне просто хочется сделать тебя счаст- ливым. Я куплю тебе хорошую одежду. Я научу тебя манерам и введу в такие круги общества, о которых ты не смел и мечтать. Нас будут приглашать на банкеты и вечера. Нам цены не будет, Френки! -- А таким я тебе не нравлюсь? В простой одежде, без манер? Марианна с упреком посмотрела на меня и отвернулась. -- Ты мне нравишься любым,-- обиженно ответила она.-- Посту- пай, как хочешь, Френки. Если тебе нравится твоя работа, то иди и работай. Если ты хочешь моей любви, оставайся со мной. В тот миг она могла просить меня о чем угодно. Сказала бы, прыгни через горящий обруч, и я бы прыгнул. Тем же вечером мы пе- реехали в отель "Две башни". Марианна сняла трехкомнатный номер на четырнадцатом этаже, с широкой террасой и видом на океан. Швейцары и коридорные стелились перед нами, как коврики, а еду и напитки нам приносили из лучших ресторанов города. Это были чу- десные три недели отдыха, которые казались мне сказкой -- круизы на яхте, бары, клубы, неистовство скачек на ипподроме и страстные ночи с моей Марианной. Я купил ей серебряный браслет. Он стоил одиннадцать долларов и продавался в ларьке для сувениров. Старый гравер сделал на нем затейливую надпись: "Марианне, с любовью от Френки." До этих пор я никому не дарил подарков и, помнится, в тот раз смущался, как ребенок. -- Это мне?-- со смехом воскликнула она.-- Какой замечатель- ный браслетик! Почувствовав в ее голосе сарказм, я обиделся. Она тут же уловила это и постаралась загладить свою вину. -- Френки, милый! Я буду носить его всегда! Надень мне твой подарок на руку. Защелкивая браслет на ее запястье, я увидел кольцо на мизин- це Марианны -- золотое кольцо, с крупным бриллиантом в окружении пяти рубинов. В сравнении с ним мой браслет казался таким ничтож- ным и дешевым, что я пожалел о своем подарке. * * * В сентябре мы вернулись в Нью-Йорк. Я поселился у Марианны и начал подыскивать себе работу. Несмотря на кризис и огромные оче- реди у биржи труда мне удалось договориться о месте лифтера. Вне себя от радости я пришел к Марианне, рассказал ей о своей удаче, но она, нахмурившись, спросила: -- Сколько тебе будут платить? -- Пока девятнадцать в неделю? -- Девятнадцать долларов?-- вскричала она, всплеснув рука- ми.-- Да на эти деньги даже сигарет не купишь. -- Все равно это лучше, чем ничего,-- возразил ей я. -- Нет, это хуже, чем ничего,-- решительно ответила Мариан- на.-- Это оскорбление твоему интеллекту и твоим физическим силам. Ты заслуживаешь большего, Френки. Я не позволю тебе тратить время на бессмысленный труд. Давай договоримся так: я буду давать тебе сотню в неделю... -- За что?-- возмутился я.-- За достижения в постели? -- И за это тоже,-- с улыбкой ответила она.-- Но в основном за твое терпение, с которым ты относишься ко мне, любимый. Наш спор закончился поцелуями, и с тех пор я стал жить на содержании Марианны. Она давала мне деньги на сигареты и развле- чения, а я, в свою очередь, делал все, чтобы не мешать ее твор- ческому процессу. Марианна была модной художницей. Сотни богатых людей звонили ей и заказывали картины и портреты. Стоило ей взяться за кисть, как она превращалась в загадочную волшебницу, которая оживляла холсты и воплощала на них свои шедевры. Мне нравилось смотреть, как она рисует, но, к сожалению, мое присутствие отвлекало Мари- анну. Она привыкла работать в тишине и одиночестве, и чтобы соз- дать ей необходимые условия, я каждый день уходил в кино или на длительную прогулку. Однажды Марианна решила нарисовать мой портрет. Она дала мне в руки трубку с длинным чубуком, усадила меня в кресло у кафейно- го столика, и я, как маникен, проторчал там несколько часов. Мне страшно хотелось посмотреть, что у нее получилось, но в тот день Марианна не подпустила меня к мольберту. Она неделю выписывала какие-то детали и только потом показала мне картину. -- Красиво,-- сказал я ей.-- Восхитительный портрет. Хотя это, конечно, не Френки Кейн. Ты нарисовала куклу -- холеного от- кормленного придурка с моим лицом. Но в твоей картине нет ни кап- ли от моей души. Эти слова задели Марианну за живое. Она вскочила с кресла и подбежала ко мне. Ее грудь яростно вздымалась и опускалась. Паль- цы сжались в кулаки, побелев от напряжения. -- Ты!-- закричала она.-- Невежественный и узколобый дикарь! Кто ты такой, чтобы судить о моих картинах? Ими восхищаются луч- шие критики страны. Ими любуются лучшие люди мира! Я схватил нож, которым она затачивала карандаши, и подойдя к портрету, одним движением разрезал холст на две почти равные части. -- Ты спрашиваешь, кто я такой? Не знаю. Но раньше, до встречи с тобой, я был настоящим мужчиной! -- Моя картина!-- закричала Марианна.-- Жалкий идиот! Я тебя кормлю, ублажаю, а ты гадишь мне, как взбесившийся кот! Меня затрясло от гнева. Я дал ей пощечину, и Марианна упала на кушетку. Ее ярость превратилась в страх, а когда я занес руку для второго удара, на лице Марианны появилась блаженная улыбка, наполненная каким-то странным экстатическим возбуждением. Она встала, обняла меня и страстно зашептала: -- Мой милый! Какой ты сильный и злой! Я люблю тебя! Я хочу тебя, мой хищник! Мой волк! Мучитель! Ее поцелуи разжигали во мне пламя страсти. Она буквально содрала с меня рубашку и брюки, а я, заразившись безумием Мариан- ны, порвал на ней платье и впился губами в бархатистую кожу живо- та. Ее тело изогнулось в дугу, острые ногти вонзились в мои пле- чи, и томный стон, слетевший с алых уст, поднял меня на вершину блаженства. * * * Наступил декабрь, а я по-прежнему оставался безработным. Мне уже опостылели кинофильмы и кафе, прогулки по паркам и постоянные мысли о своей никчемности. Как-то вечером, сидя в студии Мариан- ны, я рассматривал журнал, и вдруг мне подумалось: "Эй, Френки! Это же может продолжаться вечно! Неужели ты всю жизнь будет льстивым альфонсом при богатой женщине?" Мысль была такой пугаю- щей и внезапной, что я вслух ответил себе: "Нет!" Марианна свирепо отбросила кисть и повернулась ко мне. -- Что "нет"?-- закричала она.-- Что ты визжишь, как кролик недорезанный? Сколько раз тебе надо говорить, чтобы ты не мешал мне во время работы? -- Прости,-- извинился я, прикрывая лицо журналом. -- "Прости"? И это все?-- не унималась она.-- Ты знаешь, что сейчас наделал? Ты сбил мое настроение! Ты нарушил мою концентра- цию, и теперь я не смогу закончить этот портрет! Из-за тебя я не выполню заказ! А это деньги! Понимаешь? Потерянные деньги! Я почувствовал яростный гнев, но на смену ему пришло усталое равнодушие. Марианна была права. Все это время я только мешал ее работе. Очевидно, моя любовь не дотягивала до картин, вдохновения и творчества. А раз так, то и незачем тратить время... Я вышел в прихожую и начал надевать пальто. Марианна выбежа- ла в коридор и закричала: -- Френки, вернись! Вернись, я прошу тебя! В ее голосе звучали страх и вина. Она испугалась, что моя обида навсегда разорвет наши пошатнувшиеся отношения. Мы уже дав- но теряли друг друга, и эта ссора могла стать последний. Но спускаясь по лестнице в мир мутных сумерек и ярких фонарей, я знал, что еще вернусь. Потому что она просила меня об этом. В тот вечер я напился. Помню, в баре мне встретился какой-то негр, и я, изрядно перебрав, все время путал его с Герро. Мы так понравились друг другу, что он пошел провожать меня домой, но по дороге где-то потерялся. А я, открыв дверь, проскользнул в квар- тиру Марианны, повалился в кресло и заплакал пьяными слезами. -- Слушай, Герро,-- шептал я, глядя на фотографию покойного друга.-- Подскажи, что делать? Мне ведь плохо без нее... А с ней -- еще хуже! Дверь в спальную открылась. На пороге появилась Марианна. Я повернулся к ней и пожаловался: -- Он больше не хочет говорить со мной. Я его спрашиваю, спрашиваю, а он молчит. Марианна помогла мне подняться, потом раздела меня и уложила в постель. -- Ах, милый,-- рыдая, сказала она.-- Зачем ты так? Мы же любим друг друга. Клянусь, я больше никогда не буду с тобой ру- гаться. Только прости меня, Френки! Прости! Она сдержала эту клятву, но что-то во мне сломалось. Мы по-прежнему любили друг друга, однако в глубине души я знал, что разлука уже близка. Холодный ветер выл не только за окном, но и в наших сердцах. Мы стали другими. Мы стали чужими. 2. Новый год мы встречали в кругу друзей -- не моих, конечно, а Марианны. Они смеялись, веселились, и я тоже пытался быть как все, но с каждой минутой, с каждым глотком вина мне становилось тоскливее и хуже. В какой-то миг я вдруг увидел себя со стороны. Я стал зрителем этой нудной и затянувшейся встречи. А вокруг по-детски и глупо резвились люди, притворно радовавшиеся наступ- лению нового года, которого они внутренне боялись. Мне даже стало смешно. Смешно до слез. И я захохотал. Я смеялся, потому что тоже боялся завтрашнего дня. Марианна с тревогой взглянула на меня, но решив, что причина странного смеха -- в вине, улыбнулась мне и расслабилась. Я при- тянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй был долгим и сладким. И мне вдруг подумалось: а чего я боюсь? Я -- такой молодой и сильный мужчина! Да, моя жизнь состояла из потерь. Но тем более мне нече- го бояться. Разлуки, потери, нужда. Пора бы к ним уже и привык- нуть, парень! Мы целовались, и мои губы все ниже спускались по ее шее к плечу. Откинув голову, Марианна хрипло прошептала: -- Ах, Френки! Мы же не будем заниматься этим здесь! Я выпустил ее из объятий и снова захохотал. Она рассмеялась вместе со мной. Взгляд Марианны был надменным и гордым. "Он -- мой!"-- говорили ее глаза.-- "Этот красавчик принадлежит только мне, и так будет всегда!" Ее ладонь под столом ласкала мои бедра. В зале меркли огни, растворяясь в печальном и нежном блюзе. Нас оплетали нити темноты. Мы вновь прильнули друг к другу. -- Я люблю тебя, милый,-- шепнула она.-- С Новым годом! -- С Новым годом, Марианна. Я поцеловал ее в щеку и почувствовал влагу от слез. Похоже, она обо всем догадалась. -- Только не уходи... Прошу, не уходи! -- У меня нет другого выбора. Пойми, оставшись с тобой, я потеряю себя. Музыка закончилась, включили свет. Я молча смотрел на Мари- анну. Она была бледна. Ее большие глаза, наполненные слезами, как будто кричали от горя. Мы сидели, сжимая руки друг друга, а вок- руг смеялись и галдели люди. И начинался Новый год. Начиналась новая жизнь, где наши пути расходились в стороны. Через полчаса мы ушли домой. Ночь была холодной и звездной. Над нами, прячась за луной, рыдал амур, и его застывшие слезы кружились в воздухе колючими и редкими снежинками. А потом, уже в уютном тепле, Марианна собирала мои вещи. Чуть позже, дрожащим голосом, я сказал ей: -- Наверное, это навсегда... И она, обняв меня, говорила: -- Нет, Френки! Нет! Тебе не надо уходить! Ты нужен мне, ми- лый, нужен! Мы оба плакали. Я хрипло шептал: -- Лучше сейчас. Пока мы любим друг друга. Еще немного, и на смену любви пришла бы ненависть. Поэтому лучше сейчас... -- Ты -- моя душа,-- целуя меня, сказала Марианна.-- Ты -- мое сердце. Не разбивай его, Френки. Куда ты пойдешь? Снова ста- нешь работать за гроши и жить в дешевых отелях? Любимый, со мной ты будешь в тепле и достатке. Я буду лелеять тебя как свое бо- жество. Я дам тебе все, что ты захочешь. Только останься! Я гото- ва отдать тебе весь мир! -- Что толку от того, если ты, получив весь мир, потеряешь себя? Она взглянула на меня и, печально кивнув, прошептала: -- Тогда попрощайся со мной так, чтобы это осталось с нами навсегда. Марианна подошла к торшеру и выключила свет. И я прощался с ней, нежно и страстно. Память уносила нас в августовские дни Ат- лантик-Сити, а любовь, пропитанная близостью разлуки, превраща- лась то в бушующее море, то в безумно ласковый штиль. И над нами, ломая маленькие стрелы, рыдал амур. Утром, выйдя на порог, она поцеловала меня в губы, порывисто и быстро. Я отступил на шаг, повернулся и начал спускаться по ступеням. Дверь за мной закрылась -- навсегда. Я вышел на улицу, вдохнул свежий воздух и улыбнулся. Вот она, свобода! Я снова был один -- чужой для этого мира. Вечный странник, который приходит неведомо откуда и спешит в далекое никуда. 3. Утро выдалось свежим и чистым. Я направился к ближайшей станции метро. На улицах почти не было людей -- все отсыпались после новогодней ночи. Впереди меня торопливо шагал пожилой муж- чина. Этот человек все время озирался по сторонам, словно скры- вался от каких-то преследователей. Внезапно он выругался и, пе- рейдя на бег, свернул за угол здания. Мимо меня проехала машина. Когда она скрылась за поворотом, раздались выстрелы -- сначала две автоматные очереди, а затем одиночные хлопки пистолета. Я остановился, не зная, что делать. Через какое-то время из-за угла появился тот самый мужчина. Цепляясь руками за стену, он сделал пару шагов и повалился на тротуар. Я бросил чемодан и побежал к нему. Минуту мы смотрели друг на друга, не веря своим глазам. -- Френки! Помоги мне, сынок!-- прошептал он, выплевывая кровь.-- Часом раньше они завалили двух моих ребят и вот теперь добрались до меня. Он ухватился руками за мою шею, и я поднял его на ноги. Вре- мя вернулось на десять лет назад. Шелк Фенелли снова пачкал кровью мою одежду. -- Ничего серьезного,-- бубнил он, покусывая от боли губы.-- Одна пуля в грудь -- да и то навылет. Давай, малыш, лови мотор. Если я не буду на столе хирурга через двадцать минут, можешь за- казывать венок на мои похороны. Я прислонил его к стене и побежал к стоянке такси. Не прошло и пяти минут, как мы уже выгружали Фенелли на носилки у служебно- го входа Белвью -- одного из лучших нью-йоркских госпиталей. -- Мне необходимы данные о пострадавшем и происшествии,-- сказала сестра, стоявшая за регистрационной стойкой. -- Даже не знаю, что вам и сказать,-- ответил я.-- Этот че- ловек мне незнаком. Мы просто случайно оказались с ним в одном и том же месте. Какой-то негр, угрожая пистолетом, пытался ограбить его. И этот мужественный мужчина отказался отдавать ему свои деньги. Негр выстрелил и убежал, а я поймал такси и доставил по- терпевшего к вам. -- Назовите ваш адрес и фамилию. -- У меня нет постоянного местожительства, и как раз сегодня я собирался подыскать себе другую квартиру. Моя фамилия Кейн. Фрэнсис Кейн. Скажите, а я могу навестить этого человека? Хочется узнать, поправится он или нет. Я лгал, как только мог. Мне даже пришлось пригнуть голову, чтобы скрыть свои покрасневшие от стыда щеки. Задав вопрос, я ждал ответа, но сестра молчала. Взглянув на нее из подлобья, я понял, что сказал какую-то глупость. Она смотрела на меня с невы- разимым удивлением -- как будто я был приведением, возникшим в воздухе перед ее регистрационной стойкой. -- Вы -- Фрэнсис Кейн? Не может быть! Что-то в ней мне показалось знакомым. Улыбка? Она улыбалась, как Марти. Я взглянул на табличку, стоявшую перед ней на столе. "Руф Кэбелл -- старшая медсестра." Вот это да! -- Френки, ты меня не узнаешь? Я -- Руф, сестра Марти! Ее лицо сияло от радости. Сделай я шаг навстречу, и она бы бросилась мне на шею. Но о чем мы стали бы говорить? О работе, которой у меня не было? О достатке, которого я не имел? Нет, си- ротка-Френки уже объелся вашей жалостью. Ему не к чему эта встре- ча со старшей медсестрой престижного госпиталя. И ей тоже незачем знать, что ее бывший знакомый, как был, так и остался бедола- гой-неудачником. -- Извините, мисс, вы меня с кем-то перепутали. -- Френки, кончай придуриваться! Я -- Руф! Ты же учился с моим братом в колледже Джорджа Вашингтона. -- Извините, мисс, но вы ошиблись,-- ответил я.-- Наверное, мне лучше уйти. -- Френки, ты шутишь? Она начинала сердиться. Все та же Руф! Все тот же характер! -- Неужели ты не помнишь Джулию? А Джерри Кована? Жанет Лин- делл? Свою тетю Берту и дядю Морриса? Разве эти имена тебе ни о чем не говорят? Я покачал головой головой и закрыл глаза. Эти имена означали для меня целый мир -- мир грез и любви. -- Простите, мисс, но я никогда не слышал их прежде. Руф резко пригнулась ко мне и посмотрел в глаза. -- У тебя, что, потеря памяти? Неужели ты не помнишь, как я ревновала тебя к Джулии и Жанет? Ты мне нравился, Френки. Я боя- лась признаться себе в этом и постоянно доводила тебя своими на- падками и оскорблениями. А однажды ты поцеловал меня, помнишь? По ее щеке покатилась слеза. -- Ты сказал, что мы будем друзьями... У меня запершило в горле. Воспоминания детства -- очень сильная вещь. -- Если бы я когда-нибудь поцеловал вас, мисс, это бы навсегда осталось в моем сердце. Вы -- такая красивая женщина. Руф покачнулась, отступила на шаг и устало опустилась в кресло. -- Простите меня,-- сказала она.-- Очевидно, я действительно ошиблась. Что же касается этого человека с пулевым ранением, вы можете навещать его в приемные часы. И еще, мистер Кейн. Вам при- дется немного подождать. Мы сообщили о происшествии в полицию. Сейчас приедет офицер. Он хочет опросить вас, как свидетеля. -- Хорошо, я подожду его в вестибюле. Курить захотелось. Прощайте. 4. С тех пор прошло два месяца. В условленный день я вошел в комнату, наполненную табачным дымом. Вокруг большого круглого стола сидело несколько человек, игравших в покер. При моем появ- лении они положили карты на сукно и повернулись ко мне. -- Где Фенелли?-- спросил я у них. Какой-то тип, считавший себя крутым и остроумным, поднялся с кресла и вразвалку двинулся ко мне навстречу. -- Вали отсюда, зайка,-- прохрипел он пропитым голосом.-- Фенелли не голубой и с такими красавчиками не общается. Я подошел к этому толстяку, не мигая, посмотрел в его мутные глаза и тихонько шепнул: -- С дороги, боров! Он явно не был трусом, но мой взгляд заставил его отступить. Заметив, что рука у парня потянулась к карману, я на всякий слу- чай предупредил его: -- Если вытащишь пушку, я тебя убью. Дверь в задней части комнаты открылась, и на пороге появился Шелк Фенелли. -- Сядь на место, Ковш!-- велел он толстяку. Какое-то время Шелк и я смотрели друг на друга. В комнате воцарилась тишина. Было ясно, что первое слово за мной, и я ска- зал: -- Там, в госпитале, вы обещали мне работу. Я пришел. Гово- рите, что делать. Фенелли рассмеялся и кивком головы пригласил меня в кабинет. -- Черт!-- произнес он насмешливым голосом.-- Как долго ты добирался сюда, Френки. Но мы рады приветствовать тебя, мой маль- чик. Теперь ты в родной семье. Мужчины за столом вернулись к карточной игре. * * * Если бы Фенелли мог предвидеть будущее, он никогда не взял бы меня к себе. Шелк думал, что я буду у него курьером -- маль- чишкой на побегушках. Но довольно скоро ему пришлось изменить свое мнение о Френки Кейне. В апреле месяце погиб Лео Москович -- глава преступного кла- на Бронкса. Все городские "авторитеты" собрались помянуть его в отеле "Эдисон". Заодно решили обсудить дела и проблемы. Я тоже сидел за тем столом по правую руку от Фенелли, и перед каждым из нас лежали ручки и блокноты, словно здесь проходила встреча сове- та директоров какой-то солидной коммерческой компании. Речь шла о новых затеях мэрии -- об ужесточении мер, направ- ленных на искоренение организованной преступности. С докладом выступил Фенелли. Суть его предложения заключалась в том, что пе- ред чисткой полиции наша организация должна была вымести мусор изнутри. Все знали стукачей и подметных в своих семьях, и их предлагалось убрать. Никто не возражал. И вот тогда, на общей волне согласия, Фенелли подкинул обществу идею, которую я так долго вдалбливал в него. -- У нас есть план, как вывести из-под удара копов игорный бизнес. Кроме того, мы, наконец, можем устранить почти все наши внутренние разногласия. Для этого надо выбрать человека, который будет решать возникшие споры. Если вам по нраву такое дело, Френ- ки расскажет о деталях. И я рассказал им о частной адвокатской фирме, которая со временем могла стать мозговым центром всего нью-йоркского игорно- го бизнеса. Я рассказал им о контроле ставок, цен и расчетов. О том, что при верном участии в деле, каждый мог получать свою долю от общей прибыли. -- Этот человек станет не только проводником ваших инте- ресов, но и возьмет всю юридическую ответственность на себя,-- подытожил я свое выступление.-- Таким образом наша организация будет выведена из-под удара полиции, а централизованное управле- ние сделает игорный бизнес еще сильнее. Главы кланов долго обсуждали мою речь и в конце концов сог- ласились на избрание такого представителя. Им стал я -- Фрэнсис Кейн. И с тех пор через мои руки каждый месяц проходили миллионы долларов. 5. Я начал с небольшой конторы в Джерси-Сити, но уже через год мой двухкомнатный офис разросся до пятидесяти залов на четырех этажах, где в общей сложности работало около двухсот человек: ад- министраторов, адвокатов и клерков. Мы имели связь с каждым ип- подромом и казино, с каждым игровым заведением страны, и это был большой серьезный бизнес -- даже по понятиям Америки. Раз в неделю я назначал букмекерам ограничения: например, двадцать к одному за выигрыш, пятнадцать к одному за место, пять- десят к одному за ставку. Это не позволяло парням зарываться, и уже никто не отпугивал жадностью доверчивых клиентов. Мы отслежи- вали пульс граждан и вносили свои коррективы. Игра по правилам придавала делу стабильную основу. Наш департамент по внешним сно- шениям занимался рекламой казино, а купленные газеты печатали статьи о крупных выиграшах простодушных фермеров. Кое-кто из семей пытался выйти из-под контроля, и упорнее всех -- гарлемский клан. Я сам встречался с Томми Крауном и объ- яснял ошибку их группы. Однако этот человек не слушал добрых со- ветов. Вскоре его труп нашли в туалете какого-то бара. С тех пор в организации уяснили, что наши директивы надо выполнять безого- ворочно. Целый год моя империя отмывала деньги мафии и перекачивала их в другие сферы деятельности. Целый год о моем существовании знало лишь несколько человек. И вдруг, в один из дней, газеты разразились гневными статьями. "Нью-Йорку, да и всей стране, грозит опасность. Завтра мы и наши дети можем стать рабами ненасытного чудовища -- человека, который создал империю игровых заведений. Уже сейчас миллионы граждан барахтаются в его паутине, попав в долговую зависимость от кредиторов и букмекеров. Уже сейчас его бизнес порождает кор- рупцию, аналогов которой не было за всю историю Америки. Этому бандиту больше не надо убивать и грабить. У него имеется другое оружие. Он ввергает своих врагов в нищету. Он идет напролом к поставленной цели. Если мы его не остановим, нашей свободе придет конец! К счастью, нам известно имя этого монстра. Его зовут Фрэнсис Кейн. И теперь у прокуратуры есть только одна задача. Посадить Фрэнсиса Кейна в тюрьму. Раздавить ядовитого паука же- лезными пальцами закона." Да, газеты наделали много шума. Но в прокуратуре царила па- ника. Следователи судорожно искали сведения на Фрэнсиса Кейна и ничего не находили. Он был призраком для общества, одним лишь именем без тела. Вместо того чтобы готовить базу для обвинения, сыскари задавали друг другу вопросы: "Кто он такой? Где его най- ти?" Впрочем, мои враги подкинули им и эту информацию. И тогда мне позвонил Джером Кован -- помощник главного прокурора, беспо- щадный охотник за головами несчастных преступников, муж Жанет и мой бывший товарищ. Разговор у нас получился коротким и нервным. Его голос в те- лефонной трубке немного дрожал от волнения. -- Это Джерри Кован,-- представился он. -- Да, Джерри, узнаю твой голос. -- Я хочу с тобой поговорить. -- Ты уже говоришь,-- ответил я. -- Мы когда-то были друзьями, Френки. Так вот знай: сотни человек сейчас идут по следу Кейна. Им нужен твой скальп, и тебе от них не уйти. Бросай все дела, выходи из игры и уезжай куда-ни- будь на край света. Это мой совет, приятель. Совет и предупрежде- ние. Я не хочу твоей крови на своих руках. -- Какой ты благородный, Джерри. Настоящий друг! Но почему бы тебе самому не выйти из игры? Если я так дорог твоему большому сердцу, откажись от дела. -- Послушай, Френки... -- Нет, это ты послушай,-- взорвался я.-- У каждого из нас свой бизнес и своя судьба. И ты зря разыгрываешь из себя святого. О чем ты думал, когда брался за это задание? О дружбе? О наших светлых детских днях? Короче, делай свое дело. Лови меня! Сажай! Покажи начальству, что Джером Кован -- это верный пес, с большими страшными зубами. -- Как хочешь, Френки. Я тебя предупредил. Он повесил трубку. Ах, Джерри, Джерри! Он всегда был таким -- сабли наголо, за мной, в атаку! Вот и теперь: протрубил в охотничий рожок и помчался в погоню за волчарой-Френки. Однако наша дружба осложняла дело. Я понял это в беседе с Фенелли. Ста- рик пришел ко мне через десять дней после звонка Кована, и вид у него был озабоченным. -- Эти парни из прокуратуры добрались до горячего,-- сказал он, усаживаясь в кресло.-- Кован представил сенатору отчет, в ко- тором отслежены твои связи с Мэдиганом и Келли. Между прочим, на Келли собран крупный материал. Если он не успокоит свидетелей, ему грозит немалый срок. Будь осторожен, Френки. Я знал об этом. Копия прокурорского отчета, отправленного сенатору, лежала у меня на столе. -- Ты для меня, сынок, как курица с золотыми яйцами,-- про- должал Фенелли.-- Твоя фирма приносит мне немалую прибыль. Вот почему я так тревожусь. Вот почему этот Кован не дает мне покоя. Может быть нам надавить на него? Провести беседу с его женой? Пусть она попросит мужа поостыть и расслабиться. Я представил себе, какой будет эта беседа, и содрогнулся. Парни Фенелли не знали жалости. -- Я сам разберусь со своими делами. Передай остальным, что им бояться нечего. Мне известно все, что затевает Кован, и я дер- жу ход следствия под строгим контролем. -- Строгий контроль -- это хорошо, сынок,-- сказал Фенел- ли.-- Но старые методы лучше. Если копы доберутся до тебя, они укусят и нас. А мы не любим укусов. Я предлагаю помощь, Френки. Воспользуйся ей, пока есть время. -- Шелк, я сам знаю, что мне делать. Вы все кричите о Коване и его успехах в раскрутке Келли. Но ведь дело совсем в другом. Кто-то из наших снабжает копов информацией. Иначе как бы они выш- ли на меня? -- Вопрос интересный. Но может быть ты знаешь и ответ? -- Пока не знаю... Хотя мне помнится, что год назад ты очень хотел занять мое место. -- Не зарывайся, мальчик,-- прошипел Фенелли.-- Не забывай, что это я поднял тебя из грязи и сделал тем, кем ты стал сейчас. -- Я ничего не забываю, Шелк. Именно поэтому я и разговари- ваю с тобой так вежливо. * * * После обеденного перерыва ко мне зашла секретарша. -- К вам мисс Ковилл. Эта девушка сказала, что вы знаете ее и что она -- сестра какого-то Марти. Мне стало интересно, почему Руф Кэбелл назвала другую фами- лию. Если она хотела сохранить инкогнито, ей не следовало прихо- дить на фирму, за которой полиция вела наружное наблюдение. Ско- рее всего ее попросил об этом Джерри Кован. -- Передайте мисс Ковилл, что я занят. И намекните ей о том, что ее визиты в наш офис нежелательны. Через час мне позвонил с проходной мой помощник. -- Шеф, тут на улице вас ждет какая-то девушка. Она просила сказать, что не уйдет, пока не повидается с вами. -- Мистер Эллисон,-- ответил я,-- будьте так любезны, прово- дите девушку в мой кабинет. Когда Руф вошла, мое сердце забилось быстрее. Ее прекрасное лицо горело сердитым румянцем. -- Так значит это все-таки ты,-- сказала она. -- А кем мне еще быть?-- ответил я.-- Зачем ты пришла? -- Хотела убедиться, что ты -- тот человек, которого я уви- дела в госпитале. -- Ну, убедилась, а дальше что? -- Не знаю... Понимаешь, Френки, я должна была прийти. Марти и Джерри беспокоятся... Я закрыл ее рот рукой и тихо прошептал: -- Замолчи, глупышка. Здесь полным-полно прослушивающих уст- ройств. Представь, что будет с ребятами, если пресса свяжет их имена со мной и моими делами. -- Ты прав,-- ответила она.-- Я не подумала об этом. Но я хочу помочь тебе, Френки. -- Ты сделаешь мне большую услугу, если сейчас уйдешь и больше никогда не появишься в этом заведении. Она заплакала. -- Прости, я сделала ошибку. Какая глупость -- пытаться по- мочь тебе. Ты совсем не изменился, Френки. Ты рвешься вперед, по- ка тебя не собьют с ног на землю. Она повернулась и пошла к двери. Мне стало тошно от такой развязки. Я удержал Руф за руку и сказал: -- Ты извини меня за грубость. Поверь, я часто вспоминаю о тебе. Будь мы в другом времени и месте, все получилось бы иначе. Но, в любом случае, спасибо, что пришла. Она вдруг обняла меня, и я почувствовал поцелуй на своих гу- бах. -- Мы же друзья,-- с улыбкой сказала Руф.-- Надеюсь, ты не забыл об этом. Она ушла. А я еще минуту стоял, разинув рот, и глупо смотрел на дверь. * * * За моей машиной велась постоянная слежка, поэтому в тот ве- чер я позаимствовал у своего водителя маленький "плимут-седан". Поколесив по городу и убедившись в отсутствии "хвоста", я свернул на Бродвей, потом на Парк-авеню и вскоре остановился неподалеку от дома, в котором жила Руф Кэбелл. Поднявшись на лифте на пятый этаж, я прошел по коридору и у двери с цифрой "100" нажал на кнопку звонка. Мне очень хотелось уйти. Я чувствовал себя ужасно неловко. Но Френки Кейн не привык отступать. Все задуманное мной доводилось до конца. Иначе я пе- рестал бы быть собою. Дверь открыл незнакомый мужчина. -- Мне бы повидаться с мисс Кэбелл,-- сказал я настоятельным голосом.-- Мы вместе работаем в госпитале. Передайте, что ее ждет мистер Ковилл. Она сразу все поймет. Из квартиры доносились веселые возгласы и смех. -- У нас тут вечеринка,-- пояснил мужчина.-- Марти, брат Руф, отмечает назначение на новую должность. Может быть зайдете? -- Нет, мне неудобно. -- Ладно, подождите немного. Я позову мисс Кэбелл. Когда Руф вышла и увидела меня, ее лицо побледнело. -- Зачем ты сюда явился?-- прошептала она.-- Здесь Джерри. Ваша встреча испортит Мартину весь праздник. -- Но мне хотелось нанести тебе ответный визит. Я обнял ее и поцеловал в приоткрытые губы. Какой-то миг она оставалась неподвижной, а потом ее руки сомкнулись на моей шее, и мы забыли обо всем на свете. После Марианны я целовался со многи- ми женщинами, но их ласки никогда не пробуждали во мне глубоких чувств. Руф вернула меня к жизни. Она была похожа на Марианну и в то же время отличалась от нее. Я не знаю, как описать их чары. Это были трепет и теплота, сладостность и страсть, невинность ан- гелов и коварство ведьм. -- А теперь уходи,-- сказала она.-- Уходи или забирай меня с собой. -- Я подожду тебя на улице. Через несколько минут мы уже направлялись в Плаза-отель, где я снимал трехкомнатный номер. Нам не терпелось. Мы сгорали от же- лания. От любовной горячки я терял рассудок, и в ее глазах горел пожар того же безумия. -- Я люблю тебя, Френки,-- шептала она, снимая плащ и бросая его на одно из кресел.-- Я любила тебя всю жизнь. А потом, сминая простыню, мы кружились в колеснице экстаза. Мои губы сжимали ее соски. Руф кусала мне плечи и стонала от страсти. И это были минуты счастья. Если бы кто-нибудь спросил меня тогда, готов ли я отдать остаток жизни за продление тех чуд- ных мгновений, мои уста ответили бы: "Да!" Чуть позже она смущенно призналась: -- Твой взгляд -- как живое прикосновение. Почему ты так смотришь на меня? -- Потому что ты красивая. Красивая и немного сумасшедшая. -- Нет, Френки, я не сумасшедшая. Я просто восхитительно больная. И все случившееся с нами произошло лишь потому, что это было уже в моих снах. В моих грезах. Она погладила меня по щеке, и внезапно ее глаза наполнились влагой. -- Может быть это тоже сон. И когда я проснусь, тебя уже не будет. Меня переполняло чувство тихого счастливого покоя. Мир Джер- ри и Фенелли растаял как дым. Остались лишь Руф и я, ее слова и движения, глаза и губы. И мне казалось, что я вернулся в свою семью. Что я ступил на порог родного дома. -- Ты не спишь, дорогая. Все это наше и будет с нами всегда. -- Но мы не можем быть вместе,-- с печальным вздохом ответи- ла Руф.-- Тебя хотят посадить в тюрьму. Я не выйду замуж за чело- века, чье имя омрачено такими подозрениями. У меня даже рот открылся от удивления. А кто тут предлагал ей выйти замуж? Однако чем дольше я смотрел на нее, тем больше мне нравилась эта идея. Руф -- моя жена. Руф -- мать моих детей. Я рассмеялся и прижал ее к груди. -- Френки, у тебя есть шанс стать порядочным человеком,-- продолжала она.-- Создать семью и жить с нормальными людьми. Шанс проводить свои дни без страха и хитрых схем. Шанс прервать свое долгое одиночество. Наше счастье в твоих руках! Не упусти его, милый! Я хотел ответить ей шуткой, но горло вдруг сжал странный спазм. Мне удалось лишь прошептать: -- Не волнуйся, Руф. Я буду бороться за наше счастье. 6. Ночью меня разбудил телефонный звонок. Я с ворчанием поднял трубку. -- Френки, беда!-- затараторил Алекс Карсон.-- Копы взяли Люгерро! -- Черт! Мы же отмазали его от всех прошлых дел! -- Этот придурок привез на свою виллу двух малолетних шлюх, и через неделю их родители подняли вонь на весь город. Я пытался вытащить парня под залог, но его обвиняют в растлении! Ты ведь знаешь, таких не выпускают до конца расследования. А тут еще ФБР надеется выбить из него информацию о нашей фирме. -- Алекс, делай, что можешь,-- рявкнул я.-- Подкупи родите- лей девчонок. Если Люгерро откроет рот, мы все окажемся за решет- кой. И вот еще что. Помнишь ту идею о новой фирме, куда мы хотели перевести основной капитал? Начинай оформлять документы. Нам по- надобятся адвокаты. Так ты поезжай на Пайн-стрит и найди "Бюро Кована и Шун-си". Да, это папочка Джерри -- помощника прокурора. Оформи его нашим главным консультантом. Все документы подписывай своим именем. Мне там светится не надо. -- Будет сделано, шеф,-- ответил Карсон.-- Что-нибудь еще? -- Если у нас все получится, Алекс, ты станешь вице-прези- дентом. Двадцать процентов от выручки, согласен? -- Конечно, Френки. О, черт! Да я твой должник навсегда! * * * Утром Алекс навестил родителей девчонок, и те отозвали из прокуратуры свои заявления. Люгерро выпустили на свободу. Это здорово помогло мне на встрече с главами кланов. Они вошли в мое положение и согласились на крупные отчисления из общака. -- Френки прав,-- поддержал меня Черный Лоу.-- Мы должны потратиться на прикрытие, иначе потом влетим на еще большую сумму. -- Кроме того, нам следует соблюдать осторожность,-- добавил я.-- Копы рады любой зацепке. Они готовы сыграть на каждой нашей слабости, будь то девочки Люгерро или краденные машины Шутца. Шутц встрепенулся и с угрозой посмотрел на меня. -- А что мои машины?-- спросил он писклявым голосом.-- Ты, Френки, вляпался в дерьмо и теперь ищешь крайнего? -- Действительно,-- поддакнул Фенелли.-- Копы роют под тебя, а ты тут учишь нас жить. Сначала разберись со своими делами. Мы предлагали тебе помощь -- ты отказался. Сейчас тебе уже нужны на- ши деньги. Нет, парни! Если так дальше пойдет, я не знаю, что бу- дет завтра. Возможно он попросит нас сдаться в руки полиции? Или раздаст на подпись наши чистосердечные признания? -- Ладно, Шелк,-- огрызнулся я.-- Позабавился и хватит. -- Нет, не хватит, сынок. Когда мы создавали организацию, ты мочился в пеленки. Я не против того, чтобы старики уступали доро- гу молодым. Но ты должен вести игру по нашим правилам! -- Это, что, угроза? Я посмотрел ему в глаза, и он в ответ лукаво улыбнулся. -- Какие могут быть угрозы среди членов одной семьи. Это предупреждение, Френки. Последнее предупреждение. * * * Наступил канун Рождества. Как и многие другие фирмы, мы уст- роили вечеринку. У меня было хорошее настроение. Газеты все реже вспоминали обо мне. Скандал утихал, и без нового материала ему грозила медленная смерть. После нескольких речей и тостов, начались танцы. Я уже хотел отправиться домой, как за моей спиной раздался юный и красивый голос. -- Мистер Кейн? Я повернулся и увидел незнакомую девушку: ничего особенного, вот только глаза казались дикими и нежными, как у пугливой газе- ли. -- Да? Вы что-то хотели спросить? -- Вы танцуете? В ее вопросе звучала робкая надежда. -- Иногда танцую. Мы закружились в медленном вальсе. Люди смотрели на нас -- кто с улыбкой, кто с плохо прикрытой завистью. А мне было пле- вать. Я танцевал на своей вечеринке. Я был боссом, который мог позволить себе все. И моя партнерша по танцу понимала это. Она таяла в моих руках, слегка покручиваясь и подразнивая высокой грудью. Ее ресницы трепетали. Полуоткрытый рот обещал немыслимые удовольствия. -- Вы хорошо танцуете, мистер Кейн,-- прошептала она, прижи- маясь ко мне всем телом. -- Вы тоже, мисс...?-- ответил я, превратив эту фразу в воп- рос. -- Мисс Мюрел. Мюрел Бонем. Надеюсь, вы не осуждаете мою смелость. В обществе не принято, чтобы девушки приглашали на та- нец мужчин. Но мне так хотелось познакомиться с вами. Она покраснела, и ее симпатичное лицо стало неотразимо ми- лым. Музыка закончилась. Однако мы по-прежнему стояли рядом, дер- жа друг друга за руки. -- Сегодня Рождество, а вы выглядите таким печальным и оди- ноким,-- сказала она.-- Может быть еще потанцуем? -- Нет. Пожалуй, хватит,-- ответил я, подумав о том, что завтра надо будет выяснить, где работает эта Мюрел.-- Простите, но мне пора уходить. Меня раздражало, когда люди начинали говорить о моем одино- честве. Я вернулся в кабинет, достал бутылку виски и налил себе полный бокал. Мне захотелось позвонить Руф Кэбелл. С той памятной ночи она сторонилась меня. И хотя я каждый день посылал ей букет орхидей, Руф отвечала на мои звонки с холодной вежливостью посто- роннего человека. Впрочем, у меня был хороший повод. Я мог бы поздравить ее с Рождеством. Пожелать ей здоровья и любви. И кто его знает, куда бы завел нас этот приятный и милый разговор. Моя рука потянулась к телефону. Но я вдруг замер и прислушался. Дверь в кабинет начала медленно открываться. Я выдвинул ящик стола, в котором лежал пистолет. В дверном проеме появилась личи- ко Мюрел. -- К вам можно, мистер Кейн?-- спросила она. -- Зачем вы пришли? -- Не знаю. Она остановилась передо мной. Ее глаза загадочно блестели. А внутри меня поднималась горячая волна желания. Я схватил ее за плечи, грубо привлек к себе и впился губами в мягкие уста. Этот долгий и страстный поцелуй превратил смущенную девушку в разъ- яренную кошку. Руки Мюрел пробрались под мой пиджак, приподняли на спине рубашку, и я почувствовал колючую сладость от ласк ее острых ногтей. -- Ты этого хотела, детка?-- спросил я хриплым и надсадным шепотом. Она закрыла глаза и потерлась щекой о мои губы и нос. -- О-о, мистер Кейн! Я оттолкнул ее прочь. Маленькая сучка вела себя подозритель- но навязчиво. -- Что-то не так?-- испуганно спросила она. -- Иди домой, малышка,-- ответил я.-- Ты слишком молода, чтобы играть в такие игры. -- Мне уже двадцать, мистер Кейн. Мои игры вам понравятся. Позвольте, я останусь с вами. -- Тебе нужны деньги? Сколько? -- Нет, я просто не хочу проводить этот праздник одна. Опять одна! На ее ресницах заблестели слезы. Черт! Как я понимал эту девушку! Приступы одиночества иногда бывают такими сильными, что ты действительно готов броситься в объятия любому, кто тебя примет. Мы отправились с ней в ресторан "Хмельные устрицы" и провели там чудесный вечер. Потом я поехал к ней домой. Мюрел жила в ра- йоне Тинек -- в дешевой меблированной квартире, где единственной достойной вещью была тахта, на которую она меня, в конце концов, и уложила. Тело девушки извивалось подо мной, как река с опасными ому- тами. Мои пальцы, словно порывы ветра, проносились по изгибам ее бедер и талии, устремляясь вверх к заостренным холмам с розоваты- ми твердыми сосками. Прелюдия любви заканчивалась. Дело вот-вот должно было принять серьезный поворот, как вдруг за моей спиной раздался хриплый голос: -- Довольно, Бонни. Можешь идти. Теперь мы и сами справимся. Я хотел повернуться, но мужчина, стоявший сзади, затянул на моем горле удавку. Девушка откатилась в сторону и деловито начала натягивать на себя платье. Я не заметил на ее лице ни страха, ни смущения. Сбоку промелькнула фигура в плаще. Второй мужчина навел на меня пистолет. -- Только не здесь, Билли!-- закричала моя подружка.-- Я не хочу объяснять полиции, откуда у этого парня появились лишние дырки в черепе! -- Успокойся, Бонни,-- ответил джентльмен с удавкой.-- Мы сейчас уедем. Правда, Френки? Он нанес мне удар по почкам. Я вскрикнул от боли, и оба бан- дита удовлетворенно захохотали. Через несколько минут мы сели в мою машину и отправились в район Нового моста. -- Езжай к отелю "Дофина",-- велел мне мужчина с пистоле- том.-- Заодно полюбуйся городом. Кто знает, может быть в послед- ний раз. Я молча управлял машиной и думал о том, кто нанял этих пар- ней. Шелк или Джерри? Скорее всего, Шелк. Джерри не стал бы опускаться до подобных методов. -- Сейчас мы войдем в отель,-- инструктировал меня один из бандитов.-- Ты снимешь номер на третьем этаже. В регистрационной книге напишешь свое имя, понял? Он ударил меня ладонью по затылку. -- Вот так! Если молчишь, то хотя бы кивай! Оба парня засмеялись. Похоже, они принимали меня за перепу- ганного придурка. Ладно, подумал я, посмотрим, кто будет смеяться последним. Когда мы поднялись в номер, они связали мне руки и усадили на стул. Мужчина с пистолетом подошел к телефону и начал накручи- вать диск. -- Алло, девушка, это квартира мистера Кована?-- спросил он и, повернувшись, подмигнул мне с веселой улыбкой.-- Позовите его, пожалуйста. Неужели этот спектакль затеял Джерри? Я не верил своим ушам. А мой похититель, подождав секунд тридцать, заговорил опять -- на этот раз уверенным и серьезным тоном. -- Мистер Кован? Я звоню вам по поручению Фрэнсиса Кейна. Он хочет встретиться с вами для конфиденциальной беседы -- один на один. Вы можете увидеться с ним в ближайшие полчаса. Адрес: отель "Дофин" на Бродвее, двенадцатый номер на третьем этаже. Джерри что-то ответил, и бандит повесил трубку. -- Ну, что притух, любезный?-- спросил он меня.-- Не понима- ешь, что тут происходит? Ладно, я тебе объясню. Через двадцать минут этот тип из прокуратуры прибежит сюда в надежде записать твои показания. Когда он войдет, я пристрелю вас обоих: его из этой пушки, а тебя -- тем оружием, которое будет у Кована. Вроде того, что вы были снюхавшись друг с другом, а потом разругались, не поделили бабки и закончили разборку перестрелкой. Он повернулся к напарнику и приказал: -- Спустись в вестибюль. Позвонишь мне, когда этот Кован по- явится. Я молча смотрел на киллера и пытался придумать какой-нибудь план. Заказчиком был Шелк -- это ясно. И денег парень не возьмет -- собственная жизнь ему дороже. Так что же делать? Я напрягся, стараясь расслабить путы. Капельки пота стекали со лба и висков на щеки. -- Не тужься, брат. Бесполезно,-- с усмешкой сказал бандит. Внезапно зазвонил телефон. Мой похититель снял трубку, и я услышал взволнованный голос его приятеля: -- Здесь полным-полно копов! Сматывайся! -- А что делать с ублюдком? -- Кончай его! В тот же миг дверь с грохотом рухнула. Комната заполнилась людьми в бронежилетах и масках. Киллера уложили на пол и обыска- ли. Меня развязали и поставили лицом к стене. Чуть позже я услы- шал команды Джерри: -- Того забрать, этого оставить. Группа захвата свободна. В коридоре охрана из двух человек. Оцепление не снимать. Всех, кто не относится к персоналу и жильцам отеля, доставить в управление. Я обернулся и увидел, что Джерри подходит ко мне. В комнате остались только мы. -- Ну, вот и встретились, Френки,-- сказал он, обнимая ме- ня.-- С Рождеством тебя, дружище. Мы беседовали почти целый час. Когда речь заходила об орга- низации и Джерри называл конкретные имена, я отвечал, что ничего не знаю. -- Пойми, у меня законный бизнес. Налоги, отчетность -- все, как надо! Проверяй! Мне нечего бояться. -- А связи с мафией?-- не унимался он.-- А убийство Томми Крауна? -- Я не имею к этому никакого отношения. -- Ну вот, ты снова упираешься! Френки, черт бы тебя побрал! Почему ты не хочешь выйти из игры, пока еще можно? Без потери ре- путации и долгих сроков! Оставив себе путь к нормальной честной жизни! Я молчал. И тогда, похлопав меня по плечу, он сказал: -- Встретимся завтра в моем кабинете. В десять часов утра. Это твой последний шанс. -- Хорошо,-- ответил я.-- В десять -- так в десять. 7. Спустившись в вестибюль, я расплатился с клерком и вышел на стоянку. Моим первым желанием было отправиться к Руф. Но сердце жаждало не столько любви, сколько мести, и потому, проехав пару кварталов, я развернул машину и помчался к Фенелли. То, что он оказался дома в компании своих телохранителей, еще больше подтвердило мои подозрения. Когда я вошел, его парни отложили в сторону карты и уставились на меня, как свора собак на кошку. -- Френки, сынок!-- воскликнул Шелк, поднимаясь из-за сто- ла.-- Зашел поздравить нас с праздником? Не забыл! Спасибо! Не обращая внимания на остальных парней, я прошел мимо Фе- нелли и открыл дверь его кабинета. -- Мне надо поговорить с тобой, старик. Дело очень серьез- ное. Он кивнул и торопливо вошел в кабинет. Когда дверь за нами закрылась, Шелк спросил: -- Что случилось, Френки? Я вкратце рассказал ему о похищении и о том, как меня пыта- лись подставить. -- Они действовали как придурки. Кован сразу заподозрил не- ладное. Копы оцепили отель, и в номер вломилась группа захвата. Одного из дебилов взяли. Его подельнику и девке удалось удрать. Черт бы их побрал! Теперь мне придется идти в прокуратуру! Кован назначил мне встречу на завтрашний день. -- А кто послал к тебе двух этих недоумков?-- спросил Фенел- ли. -- Не знаю... Это мог сделать и ты. -- Перестань, сынок,-- возмутился Шелк.-- Ты -- член моей семьи. Он по-отцовски улыбнулся мне и добавил: -- Если дело дойдет до крайностей, я убью тебя лично. Что же касается людей, посягнувших на твою жизнь, можешь не беспоко- иться. Мы с ними разберемся. -- Но они нужны мне живыми. Я хочу задать им несколько воп- росов. * * * Встреча с Джерри превратилась в фарс. Со мной был Алекс Карсон -- адвокат гроссмейстерского класса. Каждый раз, когда Ко- ван задавал вопрос, Алекс советовал мне хранить молчание. В конце концов я так и просидел полтора часа с закрытым ртом. Судя по всему, у Джерри не было на меня никакого материала. Он просто пы- тался подловить нас на неосторожном слове или смутить какими-то неясными и якобы значимыми намеками. В утреннем выпуске газеты я нашел статью, которая рассказы- вала о двойном убийстве в мотеле "Бостон Роуд". Описание мужчины и женщины, застреленных в постели, соответствовало приметам моих похитителей. Их сообщник сидел в подвалах полицейского управле- ния, но я знал, что долго ему не жить. Фенелли заметал свои сле- ды. А делал он это всегда потрясающе быстро. Говорят, что судьба человека как корабль в море -- то вверх подбросит, то вниз швырнет. Мой крейсер летел вперед на гребне волны. Я покорил Руф своей настойчивостью, и она согласилась встретить со мной Новый год. Мы снова были вместе, и снова крылья любви уносили нас к вершинам блаженства. Это счастливое время растянулось на январь и февраль. Словно затишье перед бурей. А потом меня потянуло в темную бездну. И первым сигналом о бедствии стал арест Алекса Карсона -- моего верного и умного помощника. Обвинение было пустяковым. Мы тут же освободили его под залог. Но последствия оказались необратимыми. -- Френки, это их трюк,-- объяснял мне Алекс.-- Находясь под следствием, я не могу продолжать свое адвокатскую деятельность. Они вывели меня из игры, потому что я для них как палка в колесе. -- Но ведь твое дело и яйца выеденного не стоит. -- Верно,-- ответил Карсон.-- Однако они могут затянуть его рассмотрение на несколько месяцев. Их расчет заключается в том, что ты не успеешь найти себе нового поверенного по темным делам. И помяни мое слово: следующим шагом будет атака на тех, кто ока- зывал тебе поддержку. Молниеносная атака, от которой ты согнешься пополам. Он был прав. Через два дня полиция схватила Йенсена. Его об- винили в сбыте краденных драгоценностей, а дома у него нашли ал- мазное ожерелье, похищенное у известной киноактрисы. Парню пред- ложили сделку и пообещали замять это дело, если он даст обо мне какую-нибудь ценную информацию. Ему сказали, что его взяли по на- водке из моего окружения, и Йенсен совсем было решил пустить меня ко дну, но к нему наведался Шутц и отговорил от такого безрассуд- ного поступка. На следующий день кто-то подбросил жене Шутца несколько фо- тографий. Снимки были еще те: ее супруг развлекался в постели с двумя блондинками. Разъяренная дама схватила пистолет и помчалась по указанному адресу. Она никого не убила, только пальнула раза три в потолок, но копы забрали ее к себе, и бедняжка напела им длинную песню о делишках мужа. Мы спрятали Шутца в Мексике. Его территория отошла к Фенел- ли, Карвелу и Японцу Кобэ. Во время дележки разгорелся спор. Сло- во зашло за слово, парень из семьи Фенелли застрелил Японца, и в организации наметился раскол. Я хотел уладить дело миром, но у Шелка были другие планы. -- Ты же сам этого добивался,-- укорял он меня.-- Мой чело- век сказал, что это ты позвонил ему и велел пришить Японца. -- Я? О чем ты говоришь? -- Да ты не волнуйся, Френки. Я отправил его в морскую шко- лу. Сейчас он учится плавать с цементным блоком, привязанным к ноге. -- Ты убрал его, потому что он работал на тебя! Ты, а не я, стоишь за смертью Японца! -- Не горячись, мой мальчик,-- с усмешкой ответил Фенелли.-- Мы с Кобэ были старыми друзьями. А парня я спрятал в воду на тот случай, чтобы он не выдал тебя. Ты ведь для меня как сын. Мой ставленник и, возможно, наследник. Шелк оправдывал свои имя на все сто процентов -- мнешь его, а он распрямляется. Такой скользкий и гладкий, что и зацепиться невозможно. Однако я знал, как взять его за живое. Через час, в одном из ресторанов, у меня состоялась встреча с Джеком Ренси -- репортером, который иногда выполнял заказы нашей организации. -- Джек,-- сказал я ему, когда мы перекусили и выпили.-- У меня есть история для первой полосы любой газеты. Хочешь послу- шать? -- Да, было бы интересно. -- Ты, наверное, слышал об убийстве Японца Кобэ? Так вот па- рень, который разнес ему череп, жил в отеле "Луна", а там все те- лефоны с автоответчиками. Если ты, к примеру, навестишь сейчас сто пятнадцатый номер и прослушаешь кассету, то у тебя появится имя человека, который заказал убийство. Да и пленка пойдет на вес золота, верно? -- Черт! Дело слишком горячее! Как бы руки не опалить. Ты говоришь, сто пятнадцатый номер? -- Да,-- ответил я.-- А чтобы у тебя был лишний стимул, при- ми вот это. Такую же пачку денег ты получишь после публикации статьи. -- Считай, что я в деле,-- сказал Джек Ренси.-- А что там у вас происходит? -- Идем ко дну, и крысы бегут с корабля. На следующее утро все газеты открыли сезон охоты на Фенелли. Разгромные статьи рассказывали о "темном кардинале Нью-Йорка", о его жутких преступлениях и разборках с другими главарями мафии. В тот же день я провожал его в аэропорт. Шелк был вынужден отпра- виться в Европу -- как мы полагали, в двухмесячный тур по Франции и Англии. -- А тебе, сынок, палец в рот не клади,-- сказал он, проща- ясь со мной.-- Зубастый стал, матерый. Ничего, покатаюсь, поду- маю, что делать дальше. Так что ты не забывай обо мне, Френки. Я вернусь! Я обязательно вернусь! * * * В начале апреля Руф устроила мне встречу с Марти. Мы вспоми- нали школу и прогулки по портовым докам, перечисляли имена препо- давателей и смеялись над проделками одноклассников. Потом Марти рассказал о себе и своей работе. Мы пили виски и кофе. Солнце светило в окна, и нам было чертовски хорошо. -- Я рад, что вы пришли. -- Это была моя идея,-- похвалил себя Марти.-- Мне давно хо- телось увидеться с тобой. Руф очень скрытна. Она почти ничего не говорит о ваших отношениях. А я сгораю от любопытства. Ведь я -- ее брат. Он смущенно засмеялся и добавил: -- Кроме того, сестра считает... -- Что?-- спросил я, посмотрев на Руф. -- Марти -- твой друг,-- ответила она.-- Я думаю, он может дать тебе толковый совет. Ты в беде, любимый. А друзья для того и нужны, чтобы делиться с ними радостью и бедами. Я встал и подошел к окну. -- Мне нужны друзья, а не их советы. -- Друг -- это не просто человек, который слушает тебя и ки- вает головой,-- возразила Руф.-- Иногда он говорит тебе обидные и жестокие слова. Слова правды! Я обнял ее и, не стесняясь Марти, прижал к себе. -- Детка, если ты меня любишь, то давай не будем об этом. Зачем тебе расстраивать себя и говорить о том, чего я не желаю слушать. -- В том-то и дело, Френки. Я люблю тебя. И поэтому меня беспокоит все, что происходит с тобой! -- Ладно, Марти,-- сказал я, усаживаясь в кресло.-- Давай, режь правду-матку! Говори обидные слова! -- Как ты знаешь, я психолог,-- ответил он.-- Недавно в свет вышла моя книга "Анатомия диктатуры" -- работа, в которой я рассматриваю людей, одержимых жаждой власти. Гитлер, Александр Македонский, Наполеон -- все они прожили жизнь по-разному, но ко- нец был один и тот же. Люди на улицах, устав от унижений, втапты- вали в грязь своих лучезарных вождей. Ни один властитель не может быть настолько сильным и ловким, чтобы одолеть человека с улицы. Если народу хочется свергнуть диктатора, для этого находятся и способы, и средства. -- Тема, конечно, интересная, но причем здесь я? -- Люди с улиц хотят твоей казни, Френки. Ты стал для них символом мафии -- ужаса и преступлений. Они боятся власти банди- тов и громил. Они говорят о тебе испуганным шепотом. Ты можешь делать добрые дела, дарить им подарки, но все это уже неважно. Они увидели в тебе угрозу для жизни, а значит тебя ожидает конец. Если люди с улиц говорят тебе: "Уйди!", ты должен уйти. Иначе они тебя уничтожат. -- Чушь! Каждый день я встречаю сотни людей, и никто из них не выказывает передо мной своей ненависти! -- Правильно!-- согласился Марти.-- Когда Гитлер проезжал по площадям, люди бросали ему цветы и выкрикивали приветствия. Но они боялись его, а не любили. И по ночам их сердца замирали от скрипа тормозов и топота сапог, потому что народ гноили в лаге- рях. Потому что были массовые расстрелы! -- Но я же не Гитлер! Я -- простой человек. И если меня ник- то не будет трогать, то и я никого не трону! -- Твои слова похожи на плач волка или слезы крокодила. Од- нако факт остается фактом: ты гнешь людей, как траву, и они наст- роены свергнуть тебя с престола. -- Хорошо,-- ответил я.-- Твоя позиция ясна. Теперь выслушай меня -- мою точку зрения! Я годами влачил существование, которое вы называете правильным образом жизни. Я много работал, мало по- лучал и едва сводил концы с концами. Помню, ходил по улицам и удивлялся: для кого эти шикарные магазины? Для кого эти отели и дома? Сколько же денег надо, чтобы войти туда и посмотреть на се- бя в золоченое зеркало? И моя голова трещала от мыслей: как про- жить на десять баксов в неделю, если надо пятнадцать? Почему, если ты честный, то обязательно бедный, без всяких прав? А мне хотелось радоваться жизни. Я мечтал о машине, о домишке с бассей- ном, о своей семье. Но единственный путь для обретения этих благ проходит в стороне от закона. Неужели вы до сих пор не поняли, что богатые люди -- это преступники или дети преступников? А ваш закон -- это прутья на загаженной клетке, в которой живут и копо- шатся честные простаки! -- Я не согласна с тобой, Френки,-- возразила Руф.-- Времена пиратов и разбойников закончились давным-давно. У нас страна рав- ных возможностей, и если бы ты... -- Как же так?-- с усмешкой спросил я ее.-- Времена пиратов закончились, а вы по-прежнему их боитесь. Страна равных возмож- ностей, а здоровые молодые люди обречены на безысходную нищету. Нет, что-то здесь неправильно. Нечестно! -- Френки, если ты не станешь нормальным человеком, у нас с тобой ничего не получится!-- закричала Руф.-- Мне не нужен муж, отбывающий срок в тюрьме! Я сжал ее в своих объятиях, и она беспомощно посмотрела на брата. -- Марти, да объясни же ему! -- Нет уж! Сами разбирайтесь,-- ответил он.-- Вопрос ведь не в том, кто из вас прав. Вы должны понять, насколько сильно любите друг друга и как много готовы друг другу отдать. Когда он оделся и вышел из номера, я повернулся к Руф. -- Мне хочется, чтобы между нами ничего не стояло. Я люблю тебя. Я сделаю все, чтобы мы были вместе! Она доверчиво прижалась ко мне. Мои руки, скользнув по ее округлым бедрам, начали медленно расстегивать пуговицы платья. Губы Руф приоткрылись. В уголках ее глаз сверкнули алмазы слез. В ней все говорило о любви и желании. Однако она оттолкнула меня. -- Я тоже люблю тебя, Френки. И хочу! Но только не так! Не на минуту и на час, а навсегда. Навсегда! Понимаешь, милый? Я раздраженно потянулся к пачке сигарет и вдруг действитель- но понял, что она права. Любовь -- это не бизнес. Здесь нет ого- ворок и предварительных условий. Чтобы остаться с ней, я должен был войти в ее мир. Войти, приняв все правила игры. Или тихо исчезнуть, распрощавшись с мечтой о счастливой жизни. 8. Моя следующая стычка с Фенелли произошла в середине мая. Ко мне пришел Джим Доу -- один из самых старых и уважаемых воротил игорного бизнеса. -- Френки,-- сказал он, усаживаясь в кресло,-- я хочу на по- кой. Мне уже шестьдесят. Я стар для этого бизнеса. И жена... Она больна. Ей осталось от силы несколько лет. Мы хотим пожить немно- го для себя. На берегу моря, в маленьком домике, она и я. Мы оба знали, что из нашей организации никто по доброй воле не уходил. Контракт по найму разрывала только смерть. -- Ребятам это не понравится, Джимми. Он достал из кармана сигару и прикурил ее дрожащими руками от моей настольной зажигалки. -- Френки, ты не думай... Я болтать не буду. Мне бы просто с Кристиной побыть напоследок. Чтобы мы вместе провели остаток дней -- она и я... -- А как насчет территории? -- Поделишь ее между ребятами. И долю мою забирай. Только отпусти. -- Когда ты намерен уехать? -- Как только ты дашь мне свое разрешение, Френки. Я посмотрел на его старое морщинистое лицо. Этот человек прожил кошмарную жизнь. Где-то в темной квартире, пропахшей запа- хом лекарств, его ждала больная жена. Сколько мук и бессонных но- чей довелось испытать ее бедному сердцу? -- Хорошо, Джим. Ты можешь идти на покой. У него на глазах навернулись слезы. Облегченно вздохнув, он протянул мне руку. -- Спасибо, Френки. Я ведь знаю, какие это вызовет проблемы. -- Ты уедешь из города в конце недели. Никому ничего не го- вори. Я объявлю парням о твоем решении после того, как ты отча- лишь к далеким берегам. Выписав чек на десять тысяч долларов, я протянул его Джиму Доу. -- Это тебе на добрую память, старик. Только побыстрее уез- жай из города. Оставь квартиру и мебель кому-нибудь из друзей. Брось пару сумок в багажник и жми на "газ", как только можешь. Он еще раз пожал мне руку и благодарно похлопал по плечу. -- Ты хороший парень, Френки. И вот тебе мой совет: завязы- вай с этим делом. Я был в организации много лет и знаю, что лишь некоторым из нас удавалось дожить до старости. Остальные уходили молодыми -- внезапно и навсегда. Тут ведь как? Человек привыкает к большим деньгам. Он берет и берет их, боясь поднять глаза на кассира. А кассир -- это смерть. И однажды она закрывает твою ве- домость короткой автоматной очередью. -- Ладно, Джимми, я подумаю над твоими словами. А теперь иди. И передай привет своей супруге. * * * Вечером мне позвонил Фенелли. -- Френки, мальчик, говорят, ты дал пинка Старому Доу? Я, конечно, не против -- поступай, как знаешь. Но парни тревожатся. Они начинают бояться твоей жестокости. Ты вот мне объясни. У Джимми крохотная территория. Неужели из-за нее нужно было убивать старика? -- О чем ты говоришь? -- Только, Френки, ты меня пойми. Я тебя не осуждаю. Хлопнул ты его -- так хлопнул. В жизни всякое бывает. Может быть он тебе дорогу перешел или оскорбил случайным словом. Я ведь позвонил, чтобы предупредить тебя. Просто парни поднимают ропот. Ведь Доу был как ребенок. Пальцем никого не обидел... -- Джимми мертв? -- Ладно, Френки, не буду отвлекать тебя от дел. А то, гля- дишь, ты и меня "закажешь". Он повесил трубку, а я тут же перезвонил миссис Доу. -- Это Френки Кейн. Скажите, где я могу найти вашего мужа? -- Не знаю. Я уже начинаю тревожиться. Днем ему позвонил Ры- жий Тэдди. Они договорились встретиться в гараже у казино, и Джимми пообещал мне, что вернется к ужину. Обычно он никогда не опаздывает. Я -- больная женщина, и он старается не трепать мои нервы. Но сейчас уже десять часов, а его еще нет. Неужели с ним что-то случилось? -- Ну что вы, миссис Доу! Наверное, ваш муж отправился ку- да-то по делам. Если я найду его, то попрошу, чтобы он вам позво- нил. Главное, не волнуйтесь. Бросив трубку на рычаг, я откинулся в кресле и задумался. Было ясно, что за исчезновением Доу стоял Фенелли. Старый ублюдок решил показать свою силу. Узнав о том, что я дал согласие на отставку Доу, он поступил по законами преступного мира -- вызвал Джимми на "стрелку" и приговорил его к смерти. Но я знал, что Шелк не станет убивать богатого человека сразу. Он сначала поста- рается выжать из него деньги и ценные бумаги. На это уйдет ка- кое-то время. Так что Джимми будет жить до утра. Потом его труп найдут в каком-нибудь парке на скамье, и Фенелли пустит слух, что с Доу рассчитались по моему приказу. Через час я остановил машину в двух кварталах от казино. Этот район города был мне хорошо знаком. Пройдя по темной аллее, я свернул в узкий переулок, затем тихо прокрался к неприметной пошарпанной двери и открыл ее своим ключом. Этот ключ обошелся мне в триста баксов. Я купил его у Рамоны -- бывшей любовницы од- ного из телохранителей Фенелли. Тот, наверное, и думать о ней за- был. А я помнил. И вот теперь моя предусмотрительность в сотый раз оправдала себя. В гараже было темно, но откуда-то слева пробивался свет. Я прижался к стене и, прячась за фургоном трейлера, пробрался к не- большой конторке в углу огромного ангара. В комнате за небольшим столом сидело трое человек. Они играли в карты. Джим Доу сдавал. Увидев меня, он и глазом не моргнул. Двое других, сидевших спинами к двери, ничего не подозревали. -- Ты только посмотри, как ему везет,-- сказал один из них.-- Еще пара партий, и он обчистит меня до последнего доллара. -- Ерунда,-- ответил второй.-- Там, куда он скоро уйдет, деньги не нужны. Ты же все нам вернешь. Правда, Джимми? Оба парня захохотали. Воспользовавшись их весельем, я вошел в контору и встал в дверном проеме. Доу с усмешкой положил на стол свои карты. -- Ты что?-- спросил его крепыш в зеленой куртке.-- Устал играть? -- Да,-- ответил Доу.-- Но вы, ребята, не расстраивайтесь. За меня доиграет Френки Кейн. Когда они повернулись ко мне, я пригрозил им пистолетом. Пока ошеломленные парни смотрели на меня, Джим забрал у них ору- жие. -- А я было подумал, что это ты все подстроил,-- сказал он мне. -- Нет, это затея Шелка. Ты уже подписывал какие-то бумаги? -- Мне дали время до трех утра. Сказали, что если я не сог- лашусь на их условия, они убьют Кристину. -- Ладно, ступай домой. Твоя жена волнуется и ждет. Уезжай с ней из города этой же ночью. Ты же видишь, какие тут разгорелись страсти. -- А ты что собираешься делать? -- Попробую доиграть твою партию, Джимми. * * * Мы молча сидели, посматривая друг на друга. У парня напротив меня был какой-то странный и враждебный взгляд. Возможно, он что-то затевал. Ну что же? Я был готов к любой неожиданности. -- Значит это ты приказал убить мою сестру?-- спросил он у меня. -- Ты имеешь в виду Бонни? Нет, я не причастен к ее смерти. Но мне известно имя того, кто отправил к ней убийц. Я могу наз- вать тебе этого человека. Впрочем, ты, наверное, уже и сам дога- дываешься. Он хмуро посмотрел на меня и кивнул. В это время скрипнули входные ворота. Услышав несколько голосов, я вскочил на ноги и встал у косяка за дверью. В комнату вошли Фенелли, Риордан и Тейлор. Брат Бонни, злоб- но усмехаясь, уставился на Шелка. Его напарник испуганно скор- чился в кресле, не зная, что делать и говорить. -- Где Доу?-- спросил у них Фенелли. Я шагнул вперед и приставил дуло пистолета к его подбородку. -- Он отправился домой. А зачем тебе этот старик? -- Френки!-- с притворной радостью воскликнул Шелк.-- Я рад, что ты тоже приехал. Этот ублюдок, Джим, хотел сдать нас копам. Мы взяли его почти у дверей в полицейский участок. -- А днем ты говорил иначе. Ты обвинял меня в убийстве Доу. -- Когда, Френки? О чем ты, сынок? -- Ах, ты, старая лиса! Хотел повесить на меня его труп? Подставить под убийство? Так же как с той девушкой Бонни? Его рука скользнула в карман куртки. Заметив это, я развер- нул Фенелли к себе и нанес ему звонкую пощечину. Он повалился на четвереньки. Тейлор отпрыгнул в сторону и вскинул пистолет, це- лясь мне в живот. Внезапно брат Бонни свалил его с ног, разломав стул о голову бедняги. Затем он в красивом прыжке, по-кошачьи ловко, оседлал Фенелли. -- Подожди, приятель, он нужен мне живым,-- закричал я, от- таскивая парня от Шелка. Тот упорно вырывался из моих объятий и пинал Фенелли в лицо. В конце концов, я и Риордан затолкали его в дальний угол. Когда мы перевязали разбитую голову Тейлора, и парни немного успокои- лись, я сказал им все, что об этом думаю. -- Пусть каждый из вас запомнит мои слова. Я отпустил Джима Доу и дал ему свое благословение. Возможно, сейчас вам это ка- жется неправильным поступком. Но когда вы доживете до его воз- раста, ваше мнение изменится, поверьте. Отныне вы тоже можете выйти из клана без страха за собственные жизни. Я дарю вам эту привилегию. Главное, не забывайте, кто здесь босс, и тогда все будет нормально. * * * На следующее утро я вызвал к себе Джо Прайса. -- Джо, у меня к тебе просьба. Я хочу, чтобы моя подпись исчезла из всех бухгалтерских книг и архивных документов. Фамилия Кейн должна остаться только на этой двери, а везде вместо нее требуется вписать "Джузеппе Фенелли". Ты меня понял? -- Конечно, босс. До конца недели все будет готово. Но я не думаю, что мистер Фенелли согласится стать козлом отпущения. -- Ты его плохо знаешь,-- ответил я.-- У него есть много слабостей, и одна из них -- жадность. А жадность делает с людьми, что хочет -- превращает в козлов, доводит до болезней, сумы и тюрьмы. Чуть позже мне удалось созвониться с Джерри Кованом и дого- вориться с ним о встрече в одном из ресторанов у моста Джорджа Вашингтона. Когда мы уселись за столик и заказали несколько блюд, я спросил его о здоровье Жанет. -- Она держится молодцом,-- нахмурившись, ответил Кован.-- Узнав о смерти ребенка, Жанет едва не сошла с ума. Но кризис уже миновал. Правда, доктор говорит, что у нас теперь никогда не бу- дет детей. -- Прости меня, Джерри. Я не знал о вашем горе. -- Да что там... Зачем ты меня позвал? -- Ты по-прежнему хочешь засадить меня в тюрьму? -- Это моя работа, Френки. Главарь нью-йоркской мафии, дол- жен понести суровое наказание. -- Поймав меня, ты ничего не изменишь. Придут другие -- злее и круче. Послушай, а если я помогу тебе? Допустим, ты получишь компромат на главного босса в мире рэкета и заказных убийств? Кован медленно пригубил напиток и с интересом взглянул на меня. -- Что ты за это попросишь? У меня пока нет на тебя ничего серьезного, но если... -- Я собираюсь жениться. И моя будущая жена требует, чтобы я стал добропорядочным гражданином. Джерри рассмеялся. -- Неужели какой-то женщине удалось сделать то, что не смог- ли ни ФБР, ни городская полиция? -- Да,-- с улыбкой ответил я.-- Но ты же знаешь Руф! Она та- кая! -- Руф? У тебя с ней роман? Судя по всему, мои слова удивили Джерри. -- Слушай, Френки. Мне действительно хотелось бы помочь тебе и Руф, но я не могу замять это дело. Я должен прижать тебя к ног- тю! -- Прижав меня к ногтю, ты опозоришь имя своего отца. Его фирма ведет почти все мои дела. Если ты уличишь меня в каких-то преступлениях, то твой отец станет моим соучастником. Кован побледнел. Слова вылетали из его рта, как пули. -- Я тебе не верю! Ты лжешь! -- Послушай, Джерри, мы уже не дети. Ты назвал меня главарем нью-йоркской мафии. Так и относись ко мне серьезно! Он схватил меня за воротник пиджака и рывком подтянул к се- бе. -- Если ты бросишь тень на имя моего отца и попытаешься прикрыть им свои грязные делишки, тебе конец! Я убью тебя вот этими руками! -- А как же твоя карьера? Я без труда освободился от его захвата и похлопал Джерри по плечу. -- Давай-ка лучше договоримся по-хорошему. У меня есть план, и мне кажется, он тебе понравится. 9. Фенелли приехал ко мне около трех часов дня. Подойдя к сто- лу, он уселся в кресло и с вызовом спросил: -- Что надо? Зачем ты меня позвал? Я посмотрел на него и удовлетворенно усмехнулся. Он был зол. А злость и жадность -- это два верных признака помраченного рассудка. -- Когда мы начинали дело, у нас был уговор,-- напомнил ему я.-- Большие деньги в обмен на совместные действия. Все главы кланов согласились. Но потом ты решил возвыситься над остальными. Твои интриги и алчность едва не привели к крушению нашей монопо- лии на игорный бизнес. Будь на моем месте кто-нибудь другой, тебя бы давно похоронили. Однако я не хочу никаких проблем со своей совестью. Я предлагаю тебе сделку, Шелк. -- Какую еще сделку? -- Мы выкупаем твою территорию, и ты уезжаешь из Нью-Йорка. Его верхняя губа приподнялась в хищном оскале. -- И сколько я за это получу? -- Два миллиона. Он хрипло рассмеялся. -- Со своей доли я имею по поллимона в год. Плюс рэкет, про- дажа машин и восемь ресторанов. Мне нет резона менять образ жиз- ни. Я молча пожал плечами. Отказ Фенелли развязывал мне руки. Старик это тоже понимал. Он помрачнел и нахмурился. -- Послушай, Френки. А что если ты уедешь из Нью-Йорка? Я дам тебе за твое место хорошие деньги. Скажем, пять миллионов! Десять! Все шло по плану. Оставалось только завести его на полную катушку. -- Десять? Хм-м... Нет, Шелк, так не пойдет. -- Пятнадцать, Френки! Наличными! Рыбка заглотали наживку и потянула крючок ко дну. Пора было подсекать. -- Черт, это хорошее предложение. Ты, Шелк, умеешь уговари- вать людей. -- Ах, Френки. Мне бы твою молодость! При таких деньгах мож- но жить по-королевски. Путешествия, женщины, любые развлечения! Я прикрыл глаза, напуская на себя мечтательный вид. Шелк вскочил с кресла и обнял меня за плечи. -- Мне не удалось насладиться своим богатством. Я ведь вырос в трущобах и нищете. Это плохое место для начала карьеры. Слишком долгий разбег. Слишком много времени ушло на подъем к вершине. Теперь у меня есть деньги, но я уже стар. А знаешь, что для ста- риков милее всего на свете? Власть! Власть над людьми, над горо- дом, над миром! Заняв твое место, я стану владыкой Нью-Йорка, по- том Америки, потом... Он замолчал на миг, поперхнувшись слюной. -- Тебе же, мой мальчик, достанутся деньги! Большие деньги и лучшие радости мира! -- Ты меня знаешь, Шелк. Я -- честный человек. Как только твои миллионы будут перечислены на мои счета, это место за столом достанется тебе. С завтрашнего дня мой адвокат начнет оформлять документы на твое имя. Если хочешь, можешь присылать своих дове- ренных лиц. Фенелли с усмешкой взъерошил мои волосы. -- Я верю тебе, сынок. Увидимся через неделю. Не забудь упа- ковать свои вещи и купить билет на самолет. * * * Неделя прошла. Я созвонился с Джерри и сообщил ему, что Фе- нелли приехал в офис. Алекс Карсон знакомил Шелка с тонкостями нашего дела. Пройдя по четырем этажам, они вернулись в мой каби- нет, и я предложил им выпить. Фенелли был потрясен. -- Черт! Какой размах!-- восхищался он.-- Ты подмял под себя почти все игорные заведения! Вот это да! Я горжусь тобой, Френки! Мы подняли бокалы, и Алекс предложил нам тост: -- Давайте выпьем за удачу. -- Нет-нет, ребята, подождите,-- попросил Фенелли. Он уселся в мое кресло и закинул ноги на стол. Его лицо сия- ло от гордости и удовольствия. -- Присаживайтесь, господа. Выпьем за удачу! И пусть каждый из нас получит по своим заслугам! Внезапно дверь за моей спиной открылась, и в кабинет ворва- лись люди Кована. Шелк судорожно задергался, пытаясь сбросить но- ги со стола. -- Фрэнсис Кейн? Джузеппе Фенелли?-- спросил один из поли- цейских.-- Прошу вас оставаться на своих местах. У меня есть ор- дер на ваш арест. Вы можете... И он начал перечислять нам права граждан при их задержании городской полицией. * * * Суд состоялся в конце июня. Процесс был громким, но все за- кончилось так, как я и ожидал. Меня признали жертвой незаконных финансовых операций, которые якобы проводил Фенелли. По словам моего защитника, Шелк воспользовался честным именем наивного, но законопослушного Фрэнсиса Кейна и под прикрытием вполне легальной фирмы создал свой собственный преступный синдикат, который конт- ролировал почти все игровые заведения страны. Фенелли припомнили ряд убийств и многочисленные обвинения в вымогательстве. Перечень дел и статей был такой огромный, что у присяжных побледнели лица. Они без колебаний объявили меня неви- новным, а Шелку влепили пожизненный срок. Когда его уводили из зала, он обернулся ко мне и закричал: -- Я проклинаю тебя, Френки! Я сделаю все, чтобы твоя жизнь превратилась в ад! Ты -- мерзавец! Иуда! Предатель! И я достану тебя даже из тюрьмы! Его угрозы звучали до смешного нелепо. Я, миллионер Фрэнсис Кейн, мог нанять любое количество телохранителей. Он тянул ко мне руки, желая вцепиться в мое горло, но его пальцы хватали воздух. И я знал, что так будет всегда. А за окном сияло солнце, и белый слепящий свет согревал внутри меня то место, где я прежде ощущал лютый холод. Меня приз- нали невиновным! Я снова был свободен! Интриги Шелка, атмосфера слежки и подозрений -- все это осталось в прошлом. И впереди меня ожидала дорога к счастью. Я помчался к Руф. У меня словно выросли крылья. Она открыла дверь и, облегченно вздохнув, упала в мои объятия. -- Френки, милый! Я думала, что ты больше не вернешься ко мне. -- Все закончилось, Руф. Они определили меня в когорту слав- ных и добрых парней. Я поцеловал ее в губы, и она заплакала. Мы сели на диван и прижались друг к другу. -- Помнишь, прошлый Новый год? Я обещал тебе, что ты станешь июньской невестой. Сегодня предпоследний день июня. Собирайся, любимая! Мы едем в мэрию! Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Она оттолкнула меня и отодвинулась к краю дивана. -- Нет, Френки, мы никуда не поедем. Ты не любишь меня! Вся эта затея с женитьбой -- просто сделка с Джерри Кованом. Он рассказал нам, как ты шантажировал его. Как угрожал потянуть за собой его отца, если тебя посадят за решетку. Ах, Френки, Френки! Когда же ты поймешь, что люди не куклы и что нельзя играть их судьбами! -- Подожди! Ты, что, разлюбила меня? Руф повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. -- Я влюблена в тебя до безумия! С тех пор, как ты впервые пришел к нам в дом. Знал бы ты, сколько ночей я не спала, мечтая о тебе, о нашей близости...о нашем ребенке. Но мои мечты были о настоящих чувствах, а не о сделке, на которую ты идешь ради ка- ких-то хитроумных планов. -- Глупенькая! Ты все перепутала, детка. Джерри здесь ни при чем, и я прошу твоей руки по воле сердца. Помнишь, ты сказала, что выйдешь за меня замуж только в том случае, если я буду чист перед законом? Так вот я и затеял этот судебный процесс для того, чтобы очиститься в твоих глазах. Мною двигала любовь, а не расчет. И если говорить откровенно, Джерри никогда не засадил бы меня за решетку. У него не хватило бы на это ни ума, ни средств, ни сил. Я изменил свою жизнь только ради тебя! Ради тебя я отка- зался от немыслимой власти! И если ты по-прежнему видишь во мне корыстного лжеца, катись-ка ты, милая, к черту! Я встал и направился к двери. Руф вскочила с дивана и схва- тила меня за руку. -- Френки, любимый, подожди! Я верю тебе! О боже! Ты пла- чешь! * * * На следующий день наш брак был зарегистрирован в мэрии Нью-Йорка. Седой мужчина, проводивший церемонию, напоминал расстригу-священника, и от его гулкого баса дрожали оконные стек- ла. -- Фрэнсис Кейн, берешь ли ты в жены эту девушку Руф и обе- щаешь ли любить, уважать и лелеять ее в болезни и во здравии, по- ка вы будете живы? -- Да,-- ответил я. -- А ты, Руф Кэбелл, берешь ли в мужья Фрэнсиса Кейна и обе- щаешь ли любить и уважать его, а также заботиться о нем, в болез- ни и во здравии, в богатстве и бедности, пока вы будете живы? -- Да,-- сказала она и радостно вздохнула. Мы с Руф обменялись кольцами. -- Властью, данной мне штатом и страной, я объявляю вас му- жем и женой,-- произнес седой мужчина. Он с улыбкой взглянул на меня и добавил: -- Теперь ты должен поцеловать свою невесту. Я обнял Руф и поцеловал ее в губы. Мужчина пожал мне руку. -- Примите мои поздравления, молодой человек. С вас пять долларов, пожалуйста. Мы дали ему двадцать. Выйдя из мэрии, я поднял Руф на руки и спустился с ней по мраморной лестнице к машине. -- Не хотите ли отправиться домой, миссис Кейн? Я думаю, вам пора исполнить свой супружеский долг. -- Вы правы, мистер Кейн. Это как раз то, о чем я давно меч- тала. Вокруг нас шумел огромный многолюдный город. Над нами сияло синее июньское небо. И мы были счастливы, как дети. О ТОМ, ЧЕМ ЗАКОНЧИЛАСЬ ЭТА ИСТОРИЯ Жанет отложила газету в сторону, взяла с подноса конверт и лениво вскрыла его ножом для бумаг. Письмо было написано от руки, незнакомым и мелким почерком. Взглянув на подпись, она торопливо надела очки. После первых же строк ее лицо побледнело, а губы за- шептали слова, которые она читала. "Дорогая Жанет. Я пишу это письмо с надеждой, что ты никогда его не полу- чишь. Если же оно у тебя в руках, то считай его моим предсмертным посланием. Мне очень хочется жить, но сердце требует мести, и есть большая возможность того, что меня сегодня убьют. В последний раз я видел тебя в июне -- во время бракосочета- ния. С тех пор случилось много разных бед. Почти полгода мы с Руф жили счастливо и безмятежно. Даже когда суд пересмотрел дело Фе- нелли, и этого бандита отпустили на свободу, я думал, что все обойдется, что он нас не найдет. Но он нашел. И нанес удар в са- мое больное место. А Руф ждала ребенка. Она сказала мне: "Я хочу сына -- сына похожего на тебя. Когда ты будешь уезжать по делам, со мной оста- нется твоя частичка. И я буду заботиться о ней, как о тебе. Я бу- ду дарить ребеночку свою любовь и исполнять его желания." Шелк сбил ее машиной, когда она выходила из женской консуль- тации. У Руф начались преждевременные роды, и она погибла на опе- рационном столе. Теперь у меня есть сын, но нет ее -- любимой женщины. И мое сердце рвется от безысходной тоски. Я должен отомстить за Руф, иначе мне больше не жить в покое. Я должен убить Фенелли, даже если для этого мне придется пойти на верную смерть. Но у меня остался сын, частичка Руф. И теперь, когда она далеко-далеко, я хочу, чтобы у него было счастливое детство. Прошу тебя, позаботься о нем. Возьми его в свой дом, в свое доброе сердце, дай ему тепло семьи, свою фамилию и все то, что ты можешь дать во имя памяти о Руф и о том парне, которого звали Френки. Я завещал мальчишке крупную сумму. Он не будет жить в той бедности, которую когда-то довелось увидеть мне. Но человеку нуж- ны не только деньги, еда и одежда. Ему нужны ласки матери, семья, привязанность родных людей. Прошу тебя, возьми его, Жанет. Я отнес мальчишку в приют Святой Терезы. Брат Бернхард знает все. Он не станет задавать те- бе никаких вопросов. А видела бы ты, как малыш похож на Руф! По- рою кажется, что это она смотрит его глазами. И улыбка совсем как у нее -- такая же нежная и неземная. Прощай, Жанет. Пусть Джерри простит меня. Он и Марти -- это лучшая часть моей жизни. Возможно, вы будете вспоминать обо мне, как о странном незнакомце, которого никто никогда не понимал. Но я любил вас, друзья. И буду любить, пока бьется мое сердце. Заранее благодарю. С глубоким почтением, Френки." Жанет смахнула слезы и побежала в спальную к мужу. Через полчаса их машина уже въезжала на стоянку у приюта Святой Терезы.