ПОРТОБЕЛЛО-РОУД Мюриэл Спарк ------------------------------------------------------------- Muriel Spark. THE PORTOBELLO ROAD (с) Сергей Трофимов, перевод, 1999 Все права сохранены. Текст помещен в архив TarraNova с разрешения переводчика. Любое коммерческое использование данного текста без ведома и согласия переводчика запрещено. -------------------------------------------------------------- Однажды, в один из летних дней моей юности, загорая с друзьями на стоге сена, я нашла иглу. Уже тогда всем было ясно, что моя судьба отклонилась от общего курса, и та игла лишь подтвердила этот факт для нашей маленькой компании. Подумать только! Я сунула руку в сено, и мой малец наткнулся на острие иглы. Из крохотной ранки потекла кровь, но ничто не могло омрачить нашего веселья. Над нами сияло полуденное небо. Джордж толкал меня в бок и со смехом кричал, чтобы я держала свой кровавый палец подальше от его рубашки. На самом деле мне никогда не хотелось вернуть те беспечные дни. В своих мыслях я часто возваращаюсь к старым фотографиям и особенно той, где Скинни, Кэтлин и я сидели наверху стога. Скинни только что закончил рассматривать мою находку. - Я просто не могу в это поверить. Ты только что опровергла неоспоримый факт! По мнению Кетлин, игла предвещала потрясающую удачу. Когда беседа стала слишком серьезной, Джордж предложил: - Давайте я сделаю фото. Кетлин обматала мой палец носовым платком, и мы начали позировать Джорджу. А потом он вдруг закричал: -- Смотрите, рядом с вам мышь! Кэтлин завизжала, и я подхватила ее крик, хотя мы обе знали, что никакой мыши там не было. Это дало нам новый повод для смеха, и на снимке мы получились веселыми и красивыми. С тех пор они прозвали меня Иглой. * * * В ту субботу я прогуливалась по Портобелло-Роуд и, пробираясь сквозь толпы людей, торговавших мелочью на узком тротуаре, внезапно увидела знакомое лицо. Костлявая и худенькая женщина с озобоченным взглядом, расталкивая локтями прохожих, настойчиво прокладывала себе дорогу к ближайшему киоску. Она изменилась не в лучшую сторону, но ее грудь по-прежнему торчала под тонким платьем, как два остроконечных шпиля. Мы не виделись лет пять, и все же я узнала ее, несмотря на оплывшие щеки и болезненный изожденный вид. Помню, в одну из последних встреч, когда Кэтлин перевалило за тридцать, она сказала мне: "Я растеряла всю свою красоту, но это обычное дело для моей семьи. Все девушки нашего рода расцветали в молодости нежной красотой, а потом становились носатыми мегерами." Я молча стояла среди толпы и смотрела, как Кэтлин переходила от ларька к ларьку. Она всегда любила дешевые безделушки, цепочки, кулоны и кольца. Даже странно, что я так долго не встречала ее на Поробелло-Роуд во время субботних прогулок. Длинные скрюченные пальцы Кетлин выбрали среди кучи брошей и брелков довольно приличное колечко. - Что ты об этом думаешь, дорогой? - спросила она. Я присмотрелась к мужчине, который остановился в паре шагов от нее. - Выглядит неплохо, - ответил он. - Сколько эта штука стоит? -- Сколько стоит?-- спросила Кэтлин у продавца. Внезапно я узнала Джорджа, хотя борода и усы изменили его лицо. Конечно, это был он - все те же чувственные губы, большие коричневые глаза и голос, полный скуки и пафоса. Я знала, что мне следовало молчать, но изумление заставило меня прошептать: - Привет, Джордж. Мужчина повернул голову в направлении моего голоса, и несмотря на большое скопление людей увидел меня. - Привет, Джордж, - повторила я и помахала ему рукой. Кэтлин торговалась с продавцом, сбивая цену, а Джордж смотрел на меня, открыв рот и вытращив глаза. - О Боже! - прошептал он. - Что там такое? - проворчала Кэтлин. - Ты узнал меня, правда? - спросила я его, не в силах сдержать своей радости. - Смотри! - прохрипел Джордж. - Смотри, кто там стоит у фруктового ларька. Кэтлин меня не замечала. - Ну и кто же? - раздраженно спросила она. - Игла! Она сказала мне: "Привет, Джордж." - О чем ты говоришь? - возмутилась Кэтлин. - Ты хочешь сказать, что увидел нашу бедную подругу, которая... - Да, она стояла там. О мой Бог! Он страшно побледнел, хотя я окликнула его чисто по-дружески. - Скорее всего, ты увидел женщину, похожую на нее. Взглянув на испуганное лицо Джорджа, Кэтлин забеспокоилась и начала осматриваться по сторонам. А ее муж вдруг вытянул руку и истошно закричал: - Вот опять! Смотри! Я же говорил, что это Игла! - Не сходи с ума, Джордж. Что это на тебя нашло? Немедленно идем домой. Никакой Иглы тут нет и быть не может. Она давно мертва! Да, я признаю, что покинула этот мир около пяти лет назад. Но у меня не хватило сил оставить его навсегда. Иногда пропавшим душам требуется завершить дела, с которыми не справится ни один нотариус. А на небесах обязательства просматривают даже после того, как земные адвокаты рвут документы в клочки. Вот поэтому я и прихожу на Портобелло-Роуд каждую субботу. Прихожу уже несколько лет, исполняя то, что предписано мне свыше. Если идет дождь, я прогуливаюсь по магазинам Вулворта, как делала это когда-то в молодости. Мне нравится разглядывать прилавки, хотя при нынешних условиях я, к сождалению, не могу ничего примерить или повертеть в руках. Все эти крема, зубные пасты, гребни и нитки, легкие цветастые шарфы, стаканчики мороженого, оранджи и коробочки со сладкими хлебцами, флаконы с краской, клеем и баночки с мармеладом - они нравились мне всегда. Но когда погода выдается хорошей, я иду на Портобелло-Роуд, потому что в прежние дни мы с Кетлин прогуливались здесь почти каждую субботу. Товар почти не изменился - все те же яблоки, голубые и розовые платья из вискозы, подносы, чайники и кофеварки, которые переходили из рук продавцов в руки покупателей. Некоторые магазинчики пошли на слом, и вместо них появились красивые павильоны, но товар остался прежним: ложки, кольца, серьги из бирюзы и опала, брелки со старинными миниатюрами, пуговицы и шотландские каменья. Люди по-прежнему покупали и продавали, крали, рассматривали и завистливо вздыхали. Я слышала неизменный звон монет, шуршание купюр, брань, разговоры и крики детей. Конечно, мне следовало молчать, когда я увидела Джорджа и Кэтлин. И надо сказать, что при обычных обстоятельствах я не могу общаться с живыми людьми. Но самое интересное заключалась в том, что Джордж меня увидел. Я представляю, что он подумал, когда призрак, стоявший у фруктового киоска помахал ему рукой и крикнул: "Привет, Джордж. Ты узнал меня, правда?" * * * Окончив школу, мы один за другим перебралась в Лондон. Джон Скиннер, которого мы звали Скинни, поступил в университет на курс археологии. Джордж устроился в фирму своего дяди, а Кэтлин через связи родителей получила прекрасную работу в шляпном магазине на Мэйфаер. Через некоторое время я тоже отправилась в Лондон посмотреть на столичную жизнь и набраться опыта в журналистике. - Мы четверо должны держаться вместе, - говорил нам Джордж. Он всегда боялся, что мы забудем о нем, и постоянно напоминал нам о старых временах. Но жизнь тянула нас в разных направлениях, и вскоре дела его дяди заставили Джорджа отправиться в Африку. Перед прощанием он сказал: -- Давайте писать друг другу письма, хотя бы в память о нашей юности. Он напечатал три фотографии, где мы хохотали на стоге сена, и написал на обороте, что до конца жизни не забудет тот день, когда я нашла иглу. Думаю, нам всем тогда хотелось, чтобы он перестал быть таким занудливым и мягкотелым. Жизнь понесла меня по свету как легкое перышко, и никто из близких друзей не мог понять логику моей жизни. При здравом размышлении я давно должна была умереть от голода и нищеты. Знакомый моего отца помог мне устроиться в частную школу Кенсингтона, где я три месяца учила маленьких детей. Когда мне надоело водить несдержанных шалунов в туалет и заставлять девочек пользоваться носовыми платками, я снова перебралась в Лондон и провела всю зиму в прогулках по лондонским галлереям. Там мне довелось познакомиться с известным публицистом, который нанял меня писать статьи об угрозе нацизма и индустриализации. Чуть позже, поддавшись на уговоры Скинни, я обручилась с ним, а еще через месяц передумала и вернула ему кольцо. Тем не менее летом мы уехали в Зимбабве, где Скинни и его профессора-археологи мечтали отыскать знаменитые копи царя Соломона. Меня взяли на должность секретаря, а перед отъездом мой бывший жених прочитал мне лекцию о смысле человеческого существования. Я уже давно заметила, что стиль моей жизни раздражал других людей. Они ходили на работу каждый день и раз в год получали две-три свободные недели. Им было досадно видеть, что кто-то не заботился о таких вещах и спокойно радовался каждому божьему дню. Причем, вопреки их ожиданиям я не умирала от голода и болезней. Мне кажется, Скинни взял меня с собой, потому что боялся потерять навсегда, и, наверное, у него на то имелись свои причины. Перед отъездом Кэтлин сказала нам: -- Если увидите Джорджа, передайте ему от меня поцелуй и скажите, чтобы он не отправлял мне траурных телеграмм каждый раз, когда я не отвечаю на его письма. У меня много работы в шляпном магазине, и пусть он подыщет себе кого-нибудь другого, кто будет читать его нудные измышления. Позже мы узнали, что Джордж сошелся с чернокожей женщиной. Он присматривал за плантациями табака неподалеку от нас, а именно в Южной Родезии. Местные фермеры считали его недотепой, в то время как новые иммигранты исключили Джорджа из своего небольшого, но избранного общества. Признаюсь, я немного расстроилась, услышав о мулатке Джорджа. Скинни уговорил меня навестить его, и мы, одолжив машину у знакомых, через пару дней приехали в маленькое поместье среди обширных полей табачной плантации. Джордж был так рад, что едва не плакал от счастья. Однако он тут же упрекнул нас в том, что мы не выбрались к нему неделей раньше. - И все же вы приехали. О Господи! Как я рад! Нам не достает только Кетлин. Ведь в таком вот месте вы никогда не встретите тех, кто заменит вам старых друзей. Джордж показал нам новый ангар для сушки листьев и выгон, где он пытался скрестить зебру с лошадью. Животные весело проказничали друг с другом, но никак не желали спариваться. - С этой парой у меня ничего не получается, - признался он. - Наверное, они не нравятся друг другу. Но я думаю, нам пора немного выпить. Я хочу познакомить вас с Матильдой. Лично мне не понравилась эта темно-коричневая женщина с крохотной грудью и круглыми плечами. Она рассказала за обедом, что ее отец был белым судьей в Натале. Матильда с детства жила вдали от семьи, презирала других цветных и считала себя незаслуженно обиженной. Джордж обращался с ней как со служанкой. Она находилась на четвертом месяце беременности, но он гонял ее с поручениями при каждом удобном случае. Через месяц мне надоела лагерная жизнь, и я решила отправиться в Англию. Не знаю, кто еще, кроме археологов, согласился бы жить посреди пустыни, где одна куча камней стоит через милю напротив другой? К своему великому удивлению я встретила в Булавео Джорджа. Он пригласил меня в бар, мы надрались виски и вскоре перешли на разговоры о личной жизни. Он начал упрекать меня в том, что я порвала со Скинни, а потом поведал о своих неудачах. - Дядя поставил на мне жирный крест. Кто-то написал ему, что я разоряю его плантацию. Коварные завистники. Соседи-ублюдки! Если ты им чем-то не понравился с первого раза, тебе уже нет места на этой широкой земле. - А что случилось с Матильдой? - спросила я. - С ней будет все хорошо. У нее тут родни не меньше сотни. Я уже слышала, что у них с Джорджем родилась черная девочка. Теперь она вынашивала второго ребенка. - Как малышка? Джородж молча покачал головой. Он снова заказал нам выпивку и спьяну немного всплакнул. - А помнишь, какими мы были, - сказал он, растирая слезы по щекам. - Как нам было весело и хорошо. - Я лучше пойду. - Прошу не уходи! Не оставляй меня сейчас одного. Я должен тебе кое-что сказать. - Надеюсь приятное? Я попыталась улыбнуться. - Эх, Игла! Ты даже не знаешь, какая ты счастливая, - прошетал тихо Джордж. - Это точно. Не знаю. Иногда я могла бы назвать счастливым каждого человека, кроме самой себя. - А что? Ты ни к кому не привязана, - убеждал меня Джордж. - Приходишь и уходишь, когда тебе этого захочется. Ты свободна и не понимаешь, глупенькая, какое это счастье оставаться свободным человеком. - Зато у тебя есть богатый дядя, - с пьяной откровенностью ответила я. - Он узнал о Матильде и больше не желает слышать обо мне. Он сказал, что я не получу от него не гроша. - Хватит ныть! Ты, кажется, хотел мне что-то рассказать? - Да, свой секрет. Ты же помнишь, у нас всегда были раньше свои секреты. Сказать по правде, я этого не помнила, но на всякий случай кивнула головой. - Тогда слушай, Игла. Только обещай, что никому об этом не расскажешь. - Обещаю. Выкладывай свой секрет. - Я женился. - Женился? На ком? - На Матильде! - Вот это да! Звучит, прямо скажем, ужасно. - А что мне еще оставалось делать? - Ты мог бы спросить у меня совета, - сказала я в хмельном сочувствии. - Да я на два года старше тебя, девчонка! - Тогда и нечего плакаться мне в рубашку! - Но ты же мой друг! - воскликнул он. - Я должен выговориться, понимаешь? В этой чертовой стране на одну белую даму приходится до сотни белых мужиков. А мне ведь тоже нужна была женщина! Тут меня затошнило: во-первых, потому что я перепила виски, а во-вторых, из-за того, что мне надоели эти слезливые фразы типа "Мне тоже нужна женщина". - После вашего приезда Матильда словно с цепи сорвалась, - рассказывал Джордж. - Она перебралась к своим родственникам в миссию и пригрозила навсегда оставить меня, если только я на ней не женюсь. Мне просто не оставалось ничего другого, как повести ее в церковь. - Так возьми теперь и разведись. - Она католичка, а эта вера запрещает расторжение брачных уз. Но я тоже не дурак. Мы расписались не здесь, а в Конго, так что о моей женитьбе никто не узнает. Джордж заказал нам новую выпивку, и мы оба явно перебрали. - Спасибо дяде. Я только написал ему, что имею ребенка от цветной женщины, и он все понял. Дядя тут же прилетел за мной, поговорил с Матильдой и посоветовал ей забыть о наших отношениях. - А что она? - У нее выбор небольшой. Иначе она лишится обещенных денег. - Тогда все нормально. Вот только жаль, что ты не сможешь жениться вновь. - В принципе могу...после ее смерти, - ответил он. - Но она такая здоровая... - Мне тебя жаль, Джордж. Действительно жаль. Вернувшись в Англию, я не видела Джорджа до дня своей смерти, почти целых пять лет. После войны Скинни вернулся к своим исследованиям. Я все больше склонялась к мысли, что нам с ним надо пожениться. К тому времени наши родственники начали усиленно намекать, что мне и Кетлин пора остепениться и выйти замуж. Моя подруга оказалась более заинтересованной в замужчестве, чем я полагала. В последние годы мы вели с ней разгульный образ жизни. Она увлеклась каким-то офицером из военно-морских сил, но тот погиб в последние дни войны. Кетлин приобрела антикварный магазин около Ламбета, переселилась в район Челси и изо всех сил старалась обзавестись семьей и детьми. У нее появилась привычка заглядывать в каждую детскую коляску и сюсюкать над малышами, которых молодые мамы выгуливали в парках. - Точно так же поступал поэт Свинберн, - сказала я ей однажды. - Да? Ему тоже вдруг захотелось детей? - Нет, он их просто очень любил. После одной из экспедиций Скинни заболел, и его отправили лечиться в швейцарский санаторий. - Ты правильно сделала, что не вышла за него замуж, - успокаивала меня Кетлин. - Он может оказаться туберкулезником. Все знакомые, словно сговорившись, начали рассказвать мне ужасные случаи об этой болезни. Меня раздражало их поведение, но я понимала, что они хотели, как лучше. Моя карьера журналистки достигла апогея. Я работала в солидном издательстве, печаталась в газетах и журналах и по-прежнему мечтала написать роман о юности одинокой девушки. Шел последний год моей жизни. Кетлин и я стали близкими подругами. Каждую неделю мы встречались по нескольку раз, а по субботам гуляли на Портобелло-Роуд. Однажды в июне она позвонила мне и пообещала сообщить какую-то важную новость. - Ты знаешь, кого я сегодня видела? Джорджа! Мы уже давно не слышали о нем. В первые годы войны один знакомый рассказывал мне, что Джордж открыл ночной клуб в Дурбане, но потом о нем не было ни слуху, ни духу. Помня об обещании, я ничего не говорила Кетлин о женитьбе Джорджа. И наверное зря. Через неделю она только и болтала о нем и их ежедневных встречах. Кетлин забыла о своем прежнем пренебрежении к Джорджу. В ее голосе чувствовалось нескрываемое возбуждение, и мне оставалось лишь пожимать плечами. - Как это здорово увидеться со старым другом. Он говорит, что скучал по мне. И я чувствую, что ему нужна женщина, которая его поймет. Джордж рассказал ей о ночном клубе и о своих холостяцких забавах. Но о Матильде он и словом не обмолвился. Кетлин говорила, что он прибавил в весе и, наконец-то, стал настоящим мужчиной. Мне, конечно, тоже хотелось взглянуть на него, но в тот момент я уехала по делам издательства в Шотландию и встретилась с Кетлин и Джорджем только в сентябре - в день своей смерти. В конце августа Кетлин написала мне письмо, в котором сообщала, что на время перебралась к своей тете в Кент. Джордж тоже приехал туда и поселился у родственников, которые жили всего в миле от тети Кетлин. Мои друзья целыми днями гуляли по полям, вспоминая дни нашей молодости. - Он так сильно изменился, - сказала мне Кетлин, когда я навестила ее в маленьком сельском доме. Тетя уехала навестить свою больную сестру, и Кетлин решила воспользоваться этим моментом. - Мы устроим вечеринку и пригласим Джорджа. Он тут помогает своим родственникам с уборкой урожая. В субботу утром она уехала в Лондон по срочному делу, пообещав мне вернуться не позже семи. К счастью, продукты на вечер были уже куплены, и мне оставалось лишь сходить за молоком на соседнюю ферму. Там я и увидела Джорджа. - Игла! - удивленно воскликнул он. - Что ты здесь делаешь? - Покупаю молоко. - Я тоже. Рад тебя видеть. Мы расплатились с фермером и пошли по дорожке в сторону поселка. - Извини, но мне надо отнести молоко моей тетке, - сказал Джордж. - Она не может пить без него чай. Кстати, как там Кетлин? - Уехала в Лондон. Обещала вернуться вечером. Мы дошли до края поля. Джорджу надо было сворачивать налево, а мне направо. - Ладно, увидимся позже, - сказала я. - Да, и поговорим о старых временах. Я хотела пойти, но он преградил мне дорогу. - Слушай, Игла. Мне надо тебе кое-что сказать. - Скажешь вечером, Джордж. Не заставляй свою тетушку дожидаться чая. - У меня серьезный разговор, и я не хочу упускать такой возможности, - ответил он. - Смотри, там стог сена. Давай сядем и поговорим. Помнишь то фото. Помнишь время, когда мы вчетвером... - И мне повезло тогда найти иглу, - быстро добавила я, обрывая его словоизлияния. Мы устроили на сене, я сунула бутылку с молоком в стог, а он поставил свой бидон на землю. Я посмотрела на него и смущенно хихикнула. - Значит ты решила выйти замуж за Скинни? - Пока еще не знаю, Джордж. - Я смотрю, ты вертишь им, как хочешь. - Не тебе об этом судить. У нас с ним свои отношения. - Не обижайся. Я просто спросил. Он сорвал засохший колосок и пощекотал им мою щеку. - Видишь ли, Игла... Я хочу тебе кое-что сказать. - Валяй, говори. - Сначала пообещай, что не скажешь о нашем разговоре Кетлин. Она хотела оставить это в тайне какое-то время. - Ладно, обещаю. - Мы собираемся с ней пожениться. - Подожди! Но ты же уже женат. - Это было в Конго, - ответил Джордж. - А мы сейчас в Англии! - Двоеженство карается законом, - ответила я. Он взъярился, когда я воспользовалась этим словом. Схватив горсть соломенной трухи, Джордж хотел бросить ее мне в лицо, но сдержался и заставил себя улыбнуться. - Я не думаю, что брак с Матильдой нужно воспринимать так серьезно, - сказал он, разглядывая мое лицо. - Видишь ли, у меня сложились там такие обстоятельства... - Все равно я остаюсь при своем мнении. - Но мне нужна Кетлин, понимаешь? Мы ведь с детства знали, что созданы друг для друга. - Я, наверное, лучше пойду. Он повалил меня на сено и склонился надо мной, а потом еще раз пощекотал колоском мое лицо. - Слушай, Игла. Давай поговорим как в старые добрые времена. - Ну? - Никто не знает о моем браке с Матильдой, кроме тебя. - Джордж, отпусти меня! Я хочу уйти! - Хорошо. Но помни, ты обещала молчать о Матильде! - Да, я это тебе обещала. - Скоро ты выйдешь замуж за Скинни. Я женюсь на Кетлин, и мы по-прежнему будем четверкой верных друзей. Все будет по-прежнему, верно? - Посмотрим, как жизнь повернет, - со злостью ответила я. - Жизнь повернет, куда надо, если ты будешь держать язык за зубами, - хрипло прошептал Джордж. - И не забывай о своем обещании! Он помог мне подняться, и я встала, стряхивая с себя солому. - Дело касается Кетлин! Мне придется рассказать ей о тебе! - Послушай, дрянь! Ты же счастлива со Скинни! Зачем тебе так надо портить мою жизнь? - Но Кетлин моя лучшая подруга... Он снова толкнул меня на сено, зажал ладонью рот и придавил мою грудь коленом. Другая рука вцепилась мне в горло, и я увидела звериный оскал его зубов. Джордж задушил меня, а потом зарыл мое тело в стогу, и теплая пыль набилась мне в рот, как печать под клятвой вечного молчания. Он взял свой бидон и понес молоко для тетиного чая. Вот почему он так побледнел, увидев меня на Портобелло-Роуд. О моем убийстве сообщалось во всех газетах. Друзья говорили: "Она только начинала жить". Один из моих коллег написал статью с забойным заголовком: "Игла" найдена - в стоге сена!" А Кетлин плакала и горевала о том, что мы так и не сходили с ней в церковь и не исповедались в своих грехах. Полиция допросила фермера, который продавал мне молоко, и после этого на допрос вызвали Джорджа. Он сказал, что мы расстались с ним на перекрестке, а его тетка подтвердила, что Джордж отсутствовал не больше десяти минут. В его карманах нашли соломенную труху, но в сельской местности в период уборки ее можно обнаружить в кармане любого мужчины. Кетлин защищала и выгораживала Джорджа, как только могла. Следователь, выясняя его жизнь в Африке, узнал о существовании Матильды, но так и не докопался до брака, заключсенного в Конго. Одним словом, это преступление осталось нераскрытым. После нашей встречи на Портобелло-Роуд я, по правде говоря, не верила, что увижу Джорджа снова. Но он пришел туда в следующую субботу, без Кетлин, дрожа от страха и угрызений совести. - Привет, Джордж, - окликнула я его из толпы. Он взглянул в моем направлении, и мне подумалось, что усы и борода Джорджа выглядят как соломенная труха, торчавшая изо рта. Я хотела подбодрить его, но он перебежал на другую сторону дороги и, петляя, словно заяц, помчался по тротуару, пока не скрылся из виду. А в следующую субботу Кетлин привезла его в машине. Она осторожно вывела Джорджа на тротуар и крепко держала его за локоть. Она уже не обращала внимание на прекрасные цепочки и кулоны. Кетлин прижимала Джорджа к себе, и мне не понравилось, как они выглядели в то солнечное утро. Ее муж казался высохшей мумией. От переживаний и мук его глаза превратились в маленькие дыры страха. Он, спотыкаясь, шагал по тротуару, и прохожие колотили его локтями, отталкивая со своего пути. - Бедняга Джордж, - сказал я. - Ты выглядищь очень плохо. - А-а! - закричал он. - Вот она! Смотри! Кетлин заплакала. - Идем сейчас же домой! Немедленно! Слышишь? - Да, Джордж. Вид у тебя неважный, - добавила я. И они ушли. Потом его поместили в клинику. Он вел себя очень тихо, за исключением суббот. Им с трудом удавалось удерживать Джорджа взаперти и не пускать его на Портобелло-Роуд. Через два месяца он сбежал и уехал в Кент. Они искали его в Лондоне, а он в это время заявился в полицию и признался в совершенном преступлении. Когда им сообщили, что у него не все в порядке с головой, Джорджа снова забрали в клинику. Полгода спустя Кетлин перевезла его домой, продала свой магазин и посвятила себя уходу за больным супругом. Впрочем, он буянил только по субботам, и в эти дни к ней на помощь приезжали санитары. После моей смерти Скинни избегал общаться с Джорджем, но, услышав о его болезни, он встретился с Кетлин и посоветал ей переехать в Канаду. Она послушалась его, увезла супруга за океан, но тот так и не стал ее прежним Джорджем. А Кетлин во всем винила "убийцу Иглы". Я знаю, что больше никогда не увижу Джорджа. Он теперь слишком занят, потому что все время рассматривает то фото, где мы смеемся на стоге сена. Кетлин пыталась разорвать эту фотографию, но он сделал себе сотню копий и оклеил ими стены своей комнаты. Мне кажется, что на самом деле никто из нас не был таким веселым и красивым, как на той пожелтевшей фотографии: курносый Скинни с изумленным лицом; я, гордая своей удивительной находкой; и Кетлин, слегка откинувшая голову на левое плечо. Как мы бесстрашно смотрели в объектив - в это безжалостное око будущего, где нас ожидала нелегкая и горькая судьба. Сокращенный перевод с англ. - Сергея Трофимова