V

Крисп подхватил ее, не дав удариться головой о скамью.

-- Ох, Фос!-- сказал сын Танилиды Мавр и поспешил на помощь,
приняв на себя часть ее веса.-- Спасибо, что успели поймать ее,
э-э... Крисп. Пойдемте, вынесем ее из храма. Скоро ей полегчает.

Тон у него был такой обыденный, что Крисп спросил:

-- Это с ней не впервой?

-- Да.-- Мавр повысил голос, обращаясь к горожанам, собравшимся
вокруг:-- Моя мать просто слишком быстро встала со скамьи. Дайте
нам пройти, пожалуйста, ей нужен свежий воздух. Пропустите,
будьте добры!

Ему пришлось повторить свой призыв несколько раз, прежде чем
толпа поредела. Но несколько женщин и парочка мужчин остались.
Крисп не сразу понял, почему Мавр не гонит их прочь, но потом до
него дошло, что это, наверное, свита Танилиды. Слуги помогли
расчистить дорогу, чтобы Крисп с Мавром могли вынести знатную
даму по проходу.

Когда солнечный луч упал Танилиде на лицо, она шевельнулась и
что-то пробормотала, но в себя не пришла. Крисп с Мавром
опустили ее на землю. Женщины, ахая, столпились над ней.

-- Жаль, мы не сегодня из дома в город приехали, молодой
хозяин,-- сказал один слуга.-- Тогда бы у нас был при себе
паланкин.

-- И ее было бы легче доставить домой? Ну что ж...-- Мавр
капризно пожал плечами и повернулся к Криспу:-- Моей матери
порой... являются видения, и она видит их настолько ясно, что не
в силах этого выдержать. Я привык, ведь такое повторяется из
года в год. Жаль только, что она вечно выбирает самое неудачное
время и место. Впрочем, жаль мне или нет -- от этого мало что
зависит.-- Он снова пожал плечами.

-- Так уж устроен мир.-- Крисп решил, что Мавр ему нравится.
Юноша не только не терял головы в неловкой ситуации, он даже
способен был над ней подшутить. А это, как Криспу было известно
из собственного опыта, труднее всего.

-- Гензон, Ной, приведите лошадей из-за угла,-- распорядился
Мавр.-- Толпа рассасывается, так что у вас не должно быть особых
хлопот.

-- Я схожу с ними, если хотите,-- предложил Крисп.-- Втроем нам
будет легче привести коней.

-- Спасибо, вы очень добры. Но сначала можно вас на пару слов?--
Мавр отошел подальше от слуги и махнул Криспу рукой.-- Что моя
мать сказала вам в храме?-- шепотом спросил он.-- Она стояла ко
мне спиной, и я не расслышал.

-- Что сказала?-- Крисп смущенно поскреб в затылке.-- Знаете,
из-за этой суматохи у меня все вылетело из головы.

Он поспешно ретировался вслед за Гензоном и Ноем. Ему очень не
хотелось лгать Мавру, но он солгал без запинки. Крисп должен был
как следует поразмыслить о тех невероятно волнующих и невероятно
опасных словах, что прошептала Танилида, прежде чем признаться
самому себе -- не говоря уж о ком-то еще,-- что он их слышал.

Слуги отвязали от коновязи нескольких пони, принадлежавших
Танилидиным служанкам. Четыре другие лошади были вполне достойны
конюшен Яковизия. Четыре -- стало быть, Танилида не скупилась на
выезд. Крисп обнаружил, что ничуть не удивлен. Эта женщина явно
обладала многими достоинствами.

Она уже сидела, когда Крисп, Гензон и Ной привели к храму коней,
но, казалось, не совсем еще воспринимала окружающее.  Мавр пожал
Криспу руку:

-- Благодарю еще раз. Я очень признателен вам за помощь.

-- Не за что, рад был услужить.

Уловив в голосе Мавра прощальные нотки, Крисп понурил голову и
побрел в трактир.

Яковизия там не было; он снова заперся с Лексо. Крисп надеялся,
что его рассеянная молитва принесла хозяину хоть какую-то
пользу. Он спустился в вниз выпить вина, а заодно и
порасспрашивать Болкана.

И то, и другое получилось не сразу. Трактир был переполнен
людьми, праздновавшими день святого Абдая менее благочестивым,
нежели молившиеся в храме, образом. Все столики были заняты.
Чтобы протолкаться к стойке, пришлось запастись терпением, но
терпения Криспу было не занимать.

-- Красного вина, пожалуйста,-- сказал он Болкану.

Трактирщик зачерпнул вина, наполнил глиняную кружку. И только
пихнув ее через стойку, поднял наконец глаза, чтобы посмотреть,
кого он обслуживает.

-- О, привет, Крисп!-- сказал он и обратился к другому клиенту,
прокладывавшему себе путь к стойке:-- Чего тебе налить сегодня,
Рекилай?

Однако Крисп, добравшись до стойки, сдавать позиций не
собирался.  Он подождал, пока Болкан обслужит еще двоих
посетителей, а потом сказал:

-- Сегодня в храме я видел потрясающую женщину. Мне говорили, ее
зовут...

Он умолк; кто-то попросил Болкана принести чашу более тонкого
вина, чем то, которое он наливал за стойкой, и трактирщику
пришлось спуститься в погреб. Когда он вернулся -- и обслужил
еще одного посетителя,-- Крисп начал было с начала, но Болкан,
как выяснилось, все слышал, хотя был слишком занят, чтобы
ответить.

-- Это, должно быть, Танилида,-- заявил он.

-- Да, как раз это имя мне и назвали,-- сказал Крисп.-- Похоже,
она тут известная особа.

-- Еще бы!-- согласился Болкан.-- У нее... Привет, Зерний, еще
белого? Сейчас налью.

Зерний не только хотел еще белого вина -- ему понадобилась сдача
с золотого, а получив ее, он трижды пересчитывал мелочь. Когда
Болкан покончил с ним, у стойки выстроилось шестеро человек.  В
конце концов он вернулся к прерванному рассказу:

-- Танилида? Да, у нее здесь обширные земельные владения. Многие
предсказывали, что она все их потеряет, если будет самолично
вести дела после того, как ее муж... Апсирт, ты не помнишь, как
звали ее мужа?

-- Влед, по-моему,-- ответил Апсирт.-- Налей-ка мне на сей раз
чашу меда, ладно?

-- Утром голова разболится, если будешь так мешать,--
предупредил Болкан, однако погрузил в бочку черпак. Обслужив
Апсирта, хозяин вновь повернулся к Криспу:-- Влед, точно. Он
умер лет десять-двенадцать назад, а она с тех пор разбогатела
еще больше. Говорят, гребла деньгу и в урожайные годы, и в
голодные. Так ли, нет -- не знаю, все это слухи, конечно.  Но
имение ее растет. Это почти сверхъестественно -- то есть, я хочу
сказать, она же просто женщина!

-- М-м-м...-- протянул Крисп, хотя у него было такое чувство,
что Танилида такая "просто" женщина, как Видесс -- просто город.

Чуть позже появился Яковизий. Его хорошее настроение, и
всегда-то неустойчивое, пропало с концами, пока он пробивался к
стойке сквозь толпу праздных гуляк.

-- Если святому удалось однажды избавить лошадь от блох, это еще
не причина, чтобы весь город стоял на ушах,-- проворчал он.

-- А что, святой Абдай этим и прославился?-- спросил Крисп.

-- Откуда мне знать? В таком захолустье кого угодно готовы
признать чудотворцем.-- Яковизий одним махом заглотнул вино и
стукнул кружкой по стойке, требуя добавки.

Крисп снова вспомнил о Танилиде. То, что он видел, было покруче,
чем исцеление коня. Как бы узнать об этой женщине побольше? Если
она и правда такая знатная дама, как говорит Болкан, -- а
сомневаться в этом у Криспа не было никаких оснований,-- он не
может просто так искать с ней встречи. За такую наглость его
вышвырнут вон, и все дела. Лучше попробовать приблизиться к ней
через сына. За время их короткого знакомства Мавр произвел на
Криспа очень приятное впечатление. Болкан, возможно, знает,
какие развлечения предпочитает юноша, когда приезжает в город...

Яковизий что-то сказал, но Крисп, задумавшись, не расслышал.

-- Прошу прощения!

-- Ты так внимательно слушаешь меня,-- нахмурился хозяин,-- что
на миг мне показалось, будто я снова разговариваю с Лексо.  Этот
подлец сегодня начал по новой читать мне свои вшивые баллады,
пока я не спросил его, не хочет ли он послушать в моем
исполнении хроники времен правления Ставракия Великого.  Тут он
маленько образумился, но не слишком. Фосом клянусь -- я его,
подонка, отравлю, если по его милости мне придется зимовать в
этом захолустье.

Днем раньше Крисп бы с ним согласился. После города Видесса
Опсикион был маленький, отсталый и не очень интересный -- одно
слово, провинция. Теперь, заинтригованный загадкой Танилиды,
Крисп надеялся, что Яковизий останется здесь подольше.

-- Взбеси его как следует, Лексо,-- прошептал Крисп себе под нос
так, чтобы хозяин не услышал.



Когда через пару дней Крисп вошел в трактир, Болкан выкатывал с
подвальной лестницы в зал новую бочку вина.

-- Помочь?-- спросил Крисп и, не дожидаясь ответа, поспешил
вперед.

-- Тебе бы пораньше прийти. Все самое трудное уже позади.--
Болкан утер со лба пот.-- Отсюда сам управлюсь. И вообще, тебя
ждут у стойки, парень какой-то. Битый час уже там торчит.

-- Меня?

Криспу казалось, что в Опсикионе у него нет знакомых, способных
прождать его так долго. Он вошел в зал. Долговязый мужчина,
стоявший у стойки, обернулся на звук его шагов.

-- Ной!-- воскликнул Крисп и, внезапно засомневавшись,
спросил:-- Или вы Гензон?

Слуга Танилиды улыбнулся.

-- Я Гензон. Неудивительно, что вы ошиблись. Вчера в храме была
жуткая кутерьма.

-- Это верно.-- Крисп замялся.-- Надеюсь, ваша хозяйка
поправилась?

-- Да, благодарю вас.-- Гензон заглотнул из чаши остатки вина,
дернув выдающимся кадыком.-- Она тоже вас благодарит за помощь и
заботу. И в знак признательности приглашает вас сегодня на ужин,
если вы не против.

-- Ух ты!-- вырвалось у Криспа. Как он ни старался, ему все еще
трудно было скрывать свои эмоции. Потребовалась как минимум
минута, чтобы к нему вернулся налет урбанизации.-- Я с
удовольствием. Можете вы подождать немного, пока я переоденусь?

-- Конечно. Что значат несколько минут? Еще одна чаша вина, и
только.-- Гензон кивнул Болкану, который вместе с барменом
запихивал новую бочку под стойку.

-- Передайте, пожалуйста, Яковизию, что я ухожу на вечер в
гости.

Убедившись, что Болкан его расслышал, Крисп пошел к лестнице.
Бежать он не бежал, по крайней мере пока Гензон мог его видеть,
но перепрыгивал через две ступеньки разом.

На мгновение он пожалел о том, что не может позаимствовать
одежду у Яковизия. Обычно она казалась ему крикливой, но теперь
он хотел надеть что-нибудь такое, чтобы произвести впечатление
на Танилиду. Поскольку Яковизий был более чем на полфута ниже и
соответственно худее, брать взаймы рубашку не имело смысла.
Крисп влез в свою собственную, самую лучшую, строгого
темно-синего цвета, и в подходящие по цвету штаны. По лестнице
он спустился так быстро, что ему пришлось вцепиться в перила,
чтобы не приземлиться на голову.

-- Я оседлаю лошадь и встретимся у входа,-- сказал он Гензону.
Слуга Танилиды кивнул. Крисп пошел в конюшню, расположенную за
трактиром. Быстро кинул на спину лошади седло, проверил,
подтянута ли подпруга, -- к счастью, он привык это делать еще в
деревне, иначе конюхи Яковизия свели бы его в могилу,-- сел
верхом и шагом поехал по улице.

Гензон вышел пару минут спустя.

-- Красивая лошадка,-- сказал он, запрыгивая на своего коня.

-- Мой хозяин понимает толк в скакунах,-- отозвался Крисп.

-- Оно и видно. И аллюр у нее хороший. Плавный.-- Гензон хотел
добавить что-то еще, но, очевидно, передумал. Крисп догадался, о
чем хотел спросить его Гензон: почему на ужин госпожа пригласила
конюха, а не заезжего столичного вельможу? Но поскольку сам
Крисп мог лишь надеяться и строить дикие догадки, он даже
пытаться не хотел отвечать на этот вопрос.

Они с Гензоном выехали из Опсикиона через южные ворота. Вскоре
дорога свернула от моря вверх, в горы. Лошадь Криспа не
спасовала на крутом подъеме. Казалось, животное наслаждается
преодолением трудностей. Нужно почаще ее выезжать, подумал
Крисп.

На некоторых горных склонах были разбиты террасы. Вверху Крисп
увидел крестьян, выпалывающих сорняки и подвязывающих
виноградные лозы. Поглощенные своим занятием, они даже не
взглянули на путников. Наблюдая за ними, Крисп почувствовал
знакомую боль в плечах. Прожив столько лет крестьянской жизнью,
он понимал, как ему повезло, что удалось бежать от нее.

Как-то поживают сейчас сестра и ее муж? Крисп наверняка уже стал
дядей. Надо надеяться, роды у Евдокии прошли благополучно.

-- Все это земли Танилиды,-- заметил Гензон.

-- Вот как?-- вежливо откликнулся Крисп. А в голове мелькнуло:
что, интересно, об этом думают сотни людей, возделывающих земли
Танилиды? Защищает она своих крестьян от притязаний государства
или наряду с ним выжимает из них последние соки?

Крисп надеялся, что она заботится о своих людях. И тут же
подумал о том -- год назад ему такое и в голову не пришло бы,--
что аристократы, чересчур эффективно защищающие своих крестьян
от государства, не больно-то хороши для Видесса. Если вельможи
превратятся в своих владениях в мелких царьков, как сможет
функционировать центральное правительство? Крисп покачал
головой: хорошо, что это проблема Анфима -- или же Петрония,--
но никак не его.

Они с Гензоном скакали еще довольно долго. Солнце уже склонялось
к изрезанному горными пиками западному горизонту, когда Гензон
показал пальцем:

-- А вот и вилла Танилиды.

Здание впереди было таким громадным, что Крисп принял его за
крепость. И находилось оно, как положено крепости, на вершине,
господствующей над окружающей местностью. Но, подъехав поближе,
Крисп увидел, что архитектура у здания слишком легкая, слишком
много в нем окон и дверей, чтобы оно могло служить бастионом.

Сколько же крестьян, подумалось Криспу, голодали из-за того, что
были заняты постройкой этого дворца и не могли обрабатывать
поля? И задавался ли хоть один владелец на свете таким вопросом?
Сомнительно. Владельцы таких дворцов -- а в сравнении с ним дом
Яковизия выглядел просто лачугой -- никогда не бывали в
крестьянской шкуре.

Из дверей виллы кто-то вышел. Крисп подъехал еще ближе и увидел,
что это Мавр. Сын Танилиды узнал его -- или, скорее, Гензона,--
минутой позже и помахал им рукой. Гензон с Криспом махнули в
ответ, пустив коней рысью.

Мавр пошел им навстречу.

-- Вы как раз вовремя,-- улыбнулся он.-- Мать уже начала
ворчать, а повар -- нервничать. Но это неважно. Главное, что вы
здесь.

Слуги поспешили принять у новоприбывших лошадей и повели их на
конюшню. Крисп надеялся, что его скакуну будет обеспечен лучший
уход, чем у Болкана. Против хозяина гостиницы он ничего не имел,
просто Танилиде не приходилось считать каждый потраченный медяк.

-- Можешь быть свободен весь вечер, Гензон,-- сказал Мавр. Слуга
в знак признательности склонил голову. Когда он поспешил прочь,
Мавр повернулся к Криспу:-- А ты, братец, держись: раз уж попал
моей матушке в руки, она в тебя вцепится мертвой хваткой.

-- Да? Почему?-- Перед Криспом на миг мелькнуло дикое видение --
тут же безжалостно им подавленное,-- как Танилида вцепляется в
него, а он в нее.

-- Лед меня побери, если я знаю.-- Мавр в веселом недоумении
пожал плечами. "Хорошо бы и мне научиться сохранять такую
жизнерадостность перед лицом неизвестного,"-- подумал Крисп.  В
его жизни неизвестность была синонимом опасности. Для Мавра же,
который вырос, не зная нужды, мир был гораздо более солнечным
местом.-- Она сама тебе объяснит в свое время, я уверен. Мне
кажется, это связано с тем, что она тебе вчера сказала в храме.
Что, кстати, это было?

-- А она тебе не говорила?-- удивленно спросил Крисп.

-- Она не помнит -- вернее, не помнит точно. С ее...
видениями... так иногда бывает.-- Мавр снова пожал плечами.--
Но, судя по всему, на нее это сильно подействовало. Некоторые
старые слуги говорят, что не видали такого переполоха с тех пор,
как Автократор Сермий обедал у нас во времена моего деда.

-- С тех пор, как Автократор...-- тихим эхом повторил Крисп. Он
попытался рассмеяться, но выдавил лишь еле слышный смешок.-- Я
не Автократор, можешь мне поверить.

-- Верю,-- мгновенно, но как-то необидно отозвался Мавр.-- Хотя
человек ты, по-видимому, все равно хороший. Я сам так думаю, да
и матушка не стала бы тебя приглашать, если бы увидела что-то
дурное, правда ведь?

-- Правда,-- согласился Крисп. Мысль о том, что его будут
кормить в доме, где ужинал Автократор, приятно возбуждала -- но,
в конце концов, Петроний преломил хлеб в доме у Яковизия, а
Севастократор был настоящим императором, только что не по
названию. Однако то, что переполох, достойный императора,
устроили ради <MI>него<D>... Крисп снова попытался рассмеяться.
Вторая попытка непременно должна была увенчаться успехом.

-- Пошли, пошли!-- сказал Мавр.-- Чем дольше мы с тобой тут
торчим, тем дольше все слуги стоят на ушах. Повар наконец
прекратит сходить с ума, волнуясь, как бы не перестояли его
блюда, и в доме воцарится покой.

Проходя под образом Фоса, висевшим над дверью, Крисп начертил
над сердцем солнечный круг. Пол в прихожей был выложен блестящим
мрамором.

-- Это ты, сынок?-- долетел до них голос Танилиды, когда Мавр
захлопнул дверь.-- Где же Крисп, хотела бы я знать?

-- Вообще-то он со мной,-- откликнулся Мавр. Крисп услышал
возглас Танилиды.-- Пошли, она в саду,-- сказал ему Мавр.

Крисп, торопясь вслед за Мавром, мельком оглядывал каждое
помещение, которое открывалось из прихожей. Увиденное напомнило
ему о роскошной обстановке Яковизия, только здесь было больше
вкуса и больше денег. Этот огромный круглый стол, выложенный
золотом и слоновой костью,-- самому Автократору не было бы
зазорно пообедать за таким столом.

Сад тоже был больше и красивее, чем у Яковизия, хотя, по правде
говоря, Крисп не видел сада своего хозяина в полном цвету.
Танилида протянула тонкую руку. Крисп склонился над ней. На
пальцах блеснули кольца.

-- Спасибо, моя госпожа, что пригласили меня к себе,-- сказал
Крисп.-- Здесь... восхитительно.

-- Я рада это слышать, почтенный господин. Хотя вы наверняка
видали в городе Видессе дома и пороскошнее.

Крисп отметил про себя, как она к нему обратилась. "Всего она,
возможно, не помнит,-- подумал он,-- но и забыла тоже не все".
Потом его внимание переключилось на ее слова.

-- Честно говоря, нет,-- медленно проговорил он.-- Город Видесс
поражает не каким-то одним домом, а тем, что так много домов и
так много людей собрано в одном месте.

-- Вдумчивый ответ,-- сказала Танилида.-- А я вот города Видесса
ни разу не видала.

-- И я.-- Мавр просиял.-- Хотел бы я как-нибудь там побывать.
Хотя мне трудно представить себе город больше Опсикиона.

Крисп улыбнулся. Оказывается, кое в чем у него есть преимущество
перед сыном Танилиды, какую бы богатую и легкую жизнь тот ни
вел.

-- Будь город Видесс волком, он заглотнул бы такую мышку, как
Опсикион, единым махом,-- сказал он.

-- Трудно поверить.-- Мавр тихо присвистнул и покачал головой.

-- Судя по тому, что рассказывал твой отец, так оно и есть,--
сказала Танилида.-- Влед однажды съездил в город Видесс, когда
был немногим старше тебя, и не переставал вспоминать о нем до
самой смерти.

-- А я не помню,-- грустно отозвался Мавр.

Должно быть, он был совсем ребенком, когда умер его отец,
подумал Крисп. И вновь с удивлением отметил, что тут ему тоже
повезло больше, чем этому богатому юноше: ведь он знал своего
отца гораздо дольше, пока сам не повзрослел.

Если бы Фостий умер, когда Крисп был еще мальчишкой,-- скажем, в
Кубрате,-- кто бы удержал его потом от разных глупостей? Скорее
всего, он женился бы на Зоранне и пахал бы землю до конца своих
дней. А теперь, прожив больше полугода без непрестанного
крестьянского труда, он уже не считал эту жизнь единственно
возможной и достойной.

-- Когда-нибудь ты тоже увидишь город Видесс, сынок.-- Голос у
Танилиды был отсутствующий; глаза глядели куда-то сквозь Мавра.
Волоски на руках у Криспа чуть было не встали дыбом. Танилида
заговорила снова, но уже не оракульским тоном:-- А сейчас
совершим более короткое путешествие. Пойдем в дом и поедим,
ладно?

Повар, нервный низкорослый человечек по имени Евтихий, перестал
наконец изнывать от беспокойства и с облегчением вздохнул,
увидав, как его подопечные уселись за маленький круглый стол с
перламутровой столешницей -- она мерцала и казалась почти живой
в сиянии ламп, расставленных слугами.

-- Суп?-- спросил Евтихий. И, когда Танилида кивнула, скрылся на
кухне. Мальчик с дымящимися чашками появился так быстро, будто
повар боялся, как бы сидящие за столом не разбежались
куда-нибудь.

В деревне Крисп поднес бы бульонную чашку прямо к губам. В
городских тавернах и кабачках он по-прежнему так и делал. Но у
Яковизия Крисп научился пользоваться ложкой. Поскольку Танилида
с Мавром ели ложками, он последовал их примеру. Когда он
добрался до донышка чашки, суп остыл. Может, аристократам это и
нравилось, но ему -- нет. У Криспа вырвался тихий вздох.

К вилке он привык несколько больше и уже было потянулся за ней,
когда увидел, что Танилида с Мавром берут спаржу руками. Он
снова последовал их примеру. Манеры -- штука запутанная.

А блюда все прибывали: жареная утка в глазури из засахаренных
ягод, грибы, нафаршированные индюшатиной, тертые каштаны, салат
из яблок и апельсинов, а под конец жареный козленок в
кисло-сладком соусе с мелко нарезанным луком. Мавр с Криспом
жадно поглощали все подряд, один -- потому что все еще рос, а
другой потому, что привык набивать живот при любой возможности,
чтобы защититься от голода, неизбежно маячившего впереди.
Танилида пробовала понемножку от каждого блюда и всякий раз
просила передать повару теплые слова благодарности.

-- Клянусь благим богом!-- сказала она, глядя, как ее сын с
Криспом опустошают блюдо с сыром и земляникой, поданное после
козленка.-- Я растолстею только оттого, что сижу с вами в одной
комнате.

-- В этом будет виноват один Крисп,-- довольно невнятно с
набитым ртом проговорил Мавр.-- Если б ты толстела оттого, что
сидишь в одной комнате со мной, это случилось бы уже давно.

Крисп смерил взглядом Танилиду -- ее совершенную и элегантную
фигуру, словно выточенную на токарном станке. Такое сравнение
уместно вдвойне, подумал Крисп, поскольку она явно поддерживала
форму с усердием искусного ремесленника.

-- Надеюсь,-- сказал он,-- Фос -- или же вы сами -- не допустит
такого несчастья.

Танилида опустила глаза, взглянув на свою чашу с вином.

-- Это и комплимент, и в то же время правда. Благой бог помогает
тем, кто помогает себе сам.

-- Тогда он и мне сейчас помогает.-- Мавр закинул в рот
последнюю земляничину.

-- Ты неисправим, сынок,-- с любовью проговорила Танилида.

-- Похоже на то,-- согласился Мавр.

Крисп пригубил вина: на сей раз оно было тягучее и сладкое,
смягчавшее резкий привкус сыра.

-- Дела Фоса ведомы только ему одному,-- сказал он.-- Надеюсь,
моя госпожа, вы будете так любезны и объясните, почему вы так
добры ко мне. Я же говорил вам в храме: я всего лишь конюх и
счастлив этим. У меня такое чувство, будто вы обманываетесь на
мой счет.-- "И если в один прекрасный день у тебя тоже возникнет
такое чувство,-- подумал, но не добавил он,-- ты можешь
причинить мне много горя".

Танилида подождала, пока слуга убрал последние тарелки. Когда он
вышел, она встала и закрыла в столовой двери. И только потом
ответила, понизив голос:

-- Скажи мне откровенно, Крисп, ты никогда не думал о том, что
тебе уготована какая-то высокая участь? Только откровенно!

Несмотря на это двойное увещевание, первое, что пришло Криспу на
ум, было категорическое "нет". Но прежде чем сказать его вслух,
он вспомнил, как Пирр выкликнул его имя той дождливой ночью в
монастыре. А минутой позже всплыло воспоминание о том, какими
взглядами Пирр, и кубраты, и энарей смотрели на него во время
церемонии, когда Яковизий выкупал похищенных крестьян. И слово,
сказанное Танилидой в храме, тоже эхом отозвалось в мозгу.

-- Я... думал,-- сказал он наконец.

-- А то, что ты <MI>должен<D> был думать, ясно любому, кто
умеет... видеть, как я.-- Танилида замялась точно так же, как
перед этим Крисп.

Мавр, казалось, вот-вот лопнет от любопытства.

-- Что ты все-таки <MI>сказала<D> ему в храме?-- спросил он.--
Мне кажется, ты снова знаешь.

Вместо ответа Танилида глянула на Криспа. Он подумал немного, а
потом еле заметно покачал головой. Даже ему, неискушенному
деревенскому парню, было понятно, что такие слова опасно
говорить вслух. Танилида понимающе и тоже еле заметно кивнула.

-- Знаю, и ты, сынок, узнаешь,-- сказала она.-- Только не
теперь.

-- И на том спасибо,-- сказал Мавр. Фраза была иронична, но тон
голоса -- нет. Крисп решил, что Мавр слишком благодушен, чтобы
когда-нибудь овладеть искусством желчного остроумия, присущим
Яковизию.

-- Ну хорошо, вы видели... то, что видели. А от меня-то чего вы
хотите?-- спросил Крисп у Танилиды.

-- Выгоды от твоего возвышения, естественно,-- ответила она.
Крисп сморгнул; такой откровенности он не ожидал.-- Все, чего я
достигла,-- продолжала Танилида,-- так и останется потолком для
меня и моей семьи...  Если только мы не свяжем свою судьбу с
кем-то, чьи надежды простираются дальше и выше. Я думаю, это ты
и есть.

Крисп обвел комнату взглядом. Подумал о доме, частью которого
была эта роскошная комната, о просторных владениях, окружающих
этот дом. "Зачем,-- мелькнуло у него в голове,-- человеку,
имеющему так много, нужно что-то еще?" Сам он хотел больше, чем
имел, но имел он немного, да и того мог лишиться по прихоти
своего капризного хозяина. Если Танилида поможет ему добиться
большего, он не против. Если же она считает его марионеткой,
которую собирается дергать за ниточки, в один прекрасный день он
преподнесет ей сюрприз.

Вслух об этом Крисп, разумеется, говорить не стал.

-- Чего вы хотите от меня?-- повторил он.-- И как вы поможете
мне в этом... возвышении... которое видели?

-- Во-первых, я хочу, чтобы ты не слишком обольщался насчет
своего возвышения,-- предупредила Танилида.-- Предвидения далеко
не всегда определенны. Если ты решишь дожидаться судьбы, не
делая никаких шагов ей навстречу, это лучший способ не дать ей
свершиться.

Ночь, когда кубраты налетели на его деревню, научила Криспа раз
и навсегда, что в жизни нет ничего определенного. Он кивнул.

-- А еще чего?

-- Чтобы ты взял с собой в город Видесс Мавра и отныне относился
к нему как к младшему брату,-- сказала Танилида.-- Связи,
которые он там завяжет, будут полезны ему и тебе всю вашу жизнь.

-- Меня? В город Видесс? Серьезно?-- Мавр запрокинул голову и
заорал от восторга.

-- Что до меня, то я с радостью возьму его с собой в Видесс,--
сказал Крисп.-- Но это не мне решать, а Яковизию.-- Крисп
оглядел сына Танилиды, стараясь увидеть его глазами Яковизия.--
Уговорить моего хозяина, чтобы он пригласил Мавра, будет
нетрудно, однако...-- Он умолк. Ему не хотелось говорить о
Яковизии дурно, во всяком случае этим едва знакомым людям.

-- О его привычках я знаю,-- сказала Танилида.-- Надо отдать ему
должное -- он не притворяется не тем, кто он есть. Но Мавр, я
думаю, сумеет постоять за себя, да и с лошадьми он умеет
обращаться лучше любого юноши его возраста в Опсикионе. Это ведь
еще одна страсть твоего хозяина, верно?

-- Тогда другое дело,-- согласился Крисп. И хмыкнул: очередной
привлекательный юноша -- очередная головная боль для Мелетия и
других конюхов. Посерьезнев, он спросил:-- А кроме Мавра, чем вы
мне поможете?-- Он точно коня торговал с Танилидой; загвоздка
заключалась лишь в том, что она обещала доставку большей части
коня через несколько лет. Он же хотел по возможности разглядеть
ту часть, которую получит теперь.

-- Золотом, советами, преданностью до твоей смерти или моей,--
сказала Танилида.-- Если хочешь, я поклянусь владыкой благим и
премудрым.

-- Если твоего слова недостаточно, клятвы тут не помогут,--
подумав, ответил Крисп.

Танилида опустила глаза. Волосы скрыли ее лицо. Но Крисп тем не
менее почувствовал, что сдал экзамен.

-- Может, вы двое прекратите строить далеко идущие планы без
меня?-- жалобно вопросил Мавр.-- Если мне так внезапно надо
уехать в город Видесс, могу я хотя бы узнать почему?

-- Лучше тебе не знать. Так будет безопаснее,-- ответила
Танилида. Но, очевидно, поняла справедливость протеста своего
сына, потому что показала на Криспа и прошептала слова, которые
произнесла тогда в храме.

Мавр округлил глаза.

-- Он?-- вырвалось у него.

Крисп не стал винить его за удивление, прозвучавшее в голосе. Он
и сам в глубине души не очень верил в справедливость
предсказания.

-- Может быть,-- ответила Танилида.

Если все, что она говорила сегодня, истинная правда, Танилида
постарается помочь ей сбыться. Будет ли она при этом просто
следовать тем путем, что ей открылся, или же своими усилиями
заставит его стать реальностью? Крисп дважды или трижды попетлял
по этой головокружительной мысли и сдался.

-- Никто из нас не должен больше произносить этих слов, по
крайней мере до срока.

-- Ты права.-- Мавр изумленно покачал головой и усмехнулся
Криспу.-- Я всегда считал, что только чудо поможет мне попасть в
город Видесс, но никогда не знал, как оно выглядит.

-- Я не чудо,-- проворчал Крисп. Но при этом невольно усмехнулся
в ответ. Мавр будет ему веселым братишкой. Крисп повернулся к
Танилиде.-- Моя госпожа, могу я попросить у вас эскорт? Иначе в
темноте мне понадобится чудо, чтобы добраться не то что до
города Видесса, а хотя бы до Опсикиона.

-- Оставайся на ночь,-- сказала она.-- Я так и предполагала.
Слуги приготовили для тебя комнату.-- Она встала и подошла к
дверям столовой. Тихо открыла ее -- и на этот шум появилось двое
человек. Она кивнула одному:-- Ксист! Проводи, пожалуйста,
почтенного господина в его спальню.

-- Обязательно.-- Ксист поклонился -- сперва Танилиде, потом
Криспу.-- Пойдемте со мной, почтенный господин.

Но едва Крисп направился за слугой, Танилида прибавила:

-- Раз мы стали партнерами в этом предприятии, Крисп,
воспользуйся привилегией партнерства и зови меня по имени.

-- Спасибо... э-э... Танилида,-- сказал Крисп. Ее ободряющая
улыбка, казалось, осталась с ним после того, как он завернул за
угол вслед за Ксистом.

Спальня была больше, чем в гостинице у Болкана. Ксист поклонился
снова и закрыл за Криспом дверь. Крисп воспользовался ночным
горшком. Потом разделся, задул лампу, оставленную Ксистом, и лег
на кровать. Она оказалась мягче всех кроватей, на которых ему
доводилось спать до сих пор,-- а ведь это, подумалось ему, всего
лишь комната для гостей.

Несмотря на темноту, заснуть сразу он не смог. Перед его
мысленным взором все стояла улыбка Танилиды, которой она
проводила Криспа, когда он выходил из столовой. Может, она
придет к нему тайком сегодня ночью, чтобы скрепить своим телом
заключенную ими странную сделку? Или пришлет служанку из
любезности к гостю? Или...

"Может, я просто дурак?" -- сказал он себе, когда проснулся
наутро, по-прежнему совершенно один. Он снова воспользовался
ночным горшком, оделся и пробежал пятерней по волосам.

Когда он подошел к двери, кто-то постучал.

-- Ты уже проснулся? Вот и хорошо,-- сказал Мавр, стоявший в
проеме.-- Если не возражаешь против завтрака черствыми булочками
с копченой бараниной, мы можем поесть по дороге к городу.

-- Годится.-- Крисп вспомнил, как часто ему приходилось выходить
на работу в поле вообще без завтрака. Он знал, что Мавр никогда
не пропускает ни одной трапезы. И не осуждал его -- не только из
вежливости, но и оттого, что давно уже не считал голодание
какой-то добродетелью: жизнь кажется гораздо лучше, когда у тебя
полный желудок.

Они залили булочки с бараниной вином из бурдюка.

-- У тебя классный конь,-- сказал Крисп немного позже.

-- Ты так считаешь?-- просиял Мавр.-- Я не маленький, но мой вес
его ничуть не тяготит, даже когда я в кольчуге и шлеме.-- Он
взял поводья в левую руку, вытащил правой нож и сделал несколько
выпадов, точно мечом.-- Может, когда-нибудь я поскачу на нем на
войну против Макурана или Кубрата -- или даже Хатриша, если
миссия твоего хозяина провалится. Получай, подлый варвар!-- Он
ткнул ножом в придорожный куст.

Крисп улыбнулся его энтузиазму.

-- Настоящая схватка вовсе не так... приятна, как тебе
представляется.

-- Так ты участвовал в бою?-- Крисп кивнул, и глаза у Мавра
сделались большими и круглыми.-- Расскажи мне!

Крисп пытался уклониться, но Мавр продолжал приставать к нему,
пока он не рассказал откровенно о том, как сельчане поубивали
кубратских налетчиков.

-- Наше счастье, что там была одна небольшая банда,-- заключил
он.-- Если бы всадники, появившиеся двумя днями позже, были
кочевниками, а не видесской кавалерией, я бы сейчас не
рассказывал тебе историй.

-- Я слыхал, что настоящие вояки не любят говорить о славе,--
расстроенно заметил Мавр.

-- То, что называют славой, по-моему, скорее облегчение, которое
испытываешь после боя, когда понимаешь, что остался в живых и
тебя не покалечили. Если остался.

-- Хм-м-м.

Мавр некоторое время скакал молча. Но прежде чем они с Криспом
добрались до Опсикиона, он снова принялся рубить кусты. Крисп не
пытался его остановить. Похоже, солдат из Мавра мог получиться
лучше, чем из него самого: молодой аристократ, казалось, был
склонен бросаться вперед, не заботясь о последствиях -- черта
настоящего воина, если таковые бывают.

Опсикиона они достигли чуть раньше середины утра. Общество Мавра
дало возможность Криспу проехать через южные ворота в
сопровождении почтительных салютов со стороны стражи. Когда они
приехали в трактир Болкана, Яковизий садился завтракать: в
отличие от простого народа, с зарею он обычно не вставал.

Он пронзил Криспа гневным взглядом.

-- Очень приятно, что ты вспомнил, кто твой хозяин.-- И бросил
быстрый взор на Мавра. Выражение лица его тут же переменилось.--
Или ты развлекался с этим очаровательным созданием?

-- Нет,-- смиренно проговорил Крисп.-- Высокочтимый господин,
позвольте представить вам Мавра. Он сын высокородной госпожи
Танилиды, и он хочет вернуться вместе с нами в Видесс, когда
ваша миссия будет окончена. Из него выйдет отличный конюх,
высокочтимый господин; он разбирается в лошадях.

-- Сын Танилиды, говоришь?-- Яковизий встал, отвечая на поклон
Мавра; имя Танилиды явно было ему знакомо. Но он продолжил:--
Когда речь идет о конюхах для моих лошадей, мне плевать, будь он
хоть сын Автократора, даром что у Анфима нет сыновей.

Он задал Мавру несколько заковыристых вопросов, на которые тот
ответил без особого труда; потом вышел взглянуть на скакуна
юноши. Вернувшись, Яковизий кивнул:

-- Сгодишься, если ты сам ухаживал за своей лошадкой.

-- Сам, конечно,-- ответил Мавр.

-- Хорошо, хорошо. Ты определенно подойдешь. Не исключено, что
мы уедем еще до осени; должен же Лексо образумиться в конце-то
концов! Во всяком случае, я снова начал на это надеяться.--
Яковизий почти развеселился на миг, пока садился за стол. Но
потом нашел очередную причину для жалоб:-- Ох, черт! Моя
колбаска остыла. Болкан!

Трактирщик поспешил на зов.

-- Твой хозяин всегда такой?-- шепотом спросил Мавр у Криспа.

-- Пожалуй, что да,-- так же шепотом ответил Крисп.

-- Даже не знаю, хочу ли я увидеть столицу настолько, чтобы
работать у него.-- Но это была шутка. Мавр снова заговорил в
полный голос:-- Сейчас я поеду домой, но в город буду
наведываться часто. А если меня не будет, пришлите ко мне
посыльного, и я тут же прискачу.-- Еще раз поклонившись
Яковизию, Мавр удалился.

-- Так ты якшаешься с молодыми аристократами, да, Крисп?--
спросил Яковизий, набив рот свежей дымящейся колбаской.-- Я
гляжу, ты навострился выбирать себе друзей из высшего общества.

-- Не проведи я эти последние месяцы с вами, высокочтимый
господин, я бы представления не имел, как с ним обращаться,--
ответил Крисп. Лесть, бывшая одновременно правдой, как он давно
понял, действовала лучше всего.

И подействовала теперь. Взор Яковизия утратил пронзительность,
свойственную ему, когда он начинал кого-то в чем-то подозревать.

-- Хр-м-п,-- сказал он и вновь принялся за завтрак.



Три дня спустя Мавр привез Криспу еще одно приглашение на ужин.
Крисп вышел в город и купил себе новую рубашку, шафранно-желтую,
подходившую к его смуглой коже. Заплатив за нее, он почувствал
себя как-то странно. Впервые в жизни он купил рубашку просто
так, чтобы надеть что-нибудь новенькое.

Восхищенный взгляд Танилиды тем же вечером оправдал затраты на
покупку. Она и сама была достойна восхищения в своем белом
льняном платье, подчеркивавшем осиную талию. На ее запястьях и
шее сверкало золото.

-- Рада тебя видеть, как всегда,-- сказала она, протягивая руку.

Крисп пожал ее:

-- Благодарю вас, моя... Танилида.

Он оговорился чисто случайно, но заметил, как она опустила
глаза, услыхав два последних слова. Может, его надежды в прошлый
раз были, в конце концов, не так уж и глупы.

Но если и так, Танилида за ужином ни намеком не дала этого
понять. Она вообще говорила мало. Зато Мавр болтал без умолку, в
восторге от предстоящей поездки на запад, в город Видесс.

-- Когда мы едем?-- спрашивал он.-- Ты не в курсе? Как
продвигаются переговоры Яковизия с хатришем?

-- Лучше, по-моему,-- сказал Крисп.-- Он почти не ругается,
когда возвращается из резиденции эпарха. При его характере это
хороший признак.

-- Тогда я начну собирать вещи.

-- Давай, только не упаковывай ничего, что может понадобиться
тебе до отъезда. Яковизий уже ходил довольный несколько недель
назад, а потом все опять пошло прахом.-- Крисп проглотил
последний и явно лишний кусок черничного пирога и повернулся к
Танилиде:-- Вот было бы славно, если б ваш повар поехал вместе
со мной и вашим сыном. Мне кажется, я никогда так хорошо не
едал.

-- Я передам Евтихию твои слова,-- улыбнулась Танилида.-- Твоя
похвала польстит ему больше наших -- ведь ты не обязан говорить
ему приятные вещи из вежливости.

Вообще-то Крисп ни о чем таком не думал. Ему были знакомы только
слуги из дома Яковизия, к которым он сам принадлежал.  Однако
Яковизий никогда не говорил никому приятных вещей из вежливости.
Чтобы держать челядь в повиновении, он пользовался острым концом
своего языка, а не гладкой его частью.

-- Евтихия я все-таки оставлю у себя, Крисп, но я дам тебе
кое-что с собой, чтобы помочь нашим надеждам сбыться. Когда вы с
Мавром отправитесь в столицу империи, я дам вам золото.

-- Моя госпожа!-- На сей раз Крисп умышленно прибегнул к такому
обращению, не называя Танилиду по имени.-- Даже если Мавр будет
со мной в Видессе, кто сможет помешать мне потратить золото на
женщин и вино?

-- Ты.-- Танилида уставилась на него в упор. Ее огромные темные
глазищи впились в его глаза; у Криспа возникло неловкое чувство,
что она способна заглянуть в него глубже, чем он сам. Теперь
пришел его черед потупиться первому.

Мавр встал.

-- Я пошел. Если мы скоро поедем, мне надо кое с кем
попрощаться.

Танилида проводила его взглядом.

-- Так чт[ac]о ты говорил о женщинах и вине?-- спросила она
Криспа.-- Полагаю, его прощания будут в основном именно такого
рода.

-- Он входит в мужской возраст и познает мужские удовольствия,--
ответил Крисп с высоты своих солидных двадцати двух лет.

-- Верно.-- Голос у Танилиды был задумчив. Глаза ее опять
встретились с Крисповыми, но она смотрела скорее сквозь него, в
свое прошлое.-- Мужчина. Как странно. Мне было примерно столько
же, сколько ему сейчас, когда я его родила.

-- Наверняка меньше,-- сказал Крисп.

Она рассмеялась, без особого веселья, но и без горечи.

-- Ты галантен, но я веду счет годам. Они -- часть меня, зачем
мне от них отрекаться?

Вместо ответа Крисп, задумавшись, отхлебнул из чаши вина. Он
сделал ошибку, нарушив правило лести, которое применял к
Яковизию. С такой женщиной, как Танилида, ошибок допускать
нельзя.

Чуть погодя Крисп встал со словами:

-- Спасибо вам еще раз за то, что пригласили сюда, и за
обещанную помощь, и за этот второй восхитительный пир.

-- Вообще-то, если твой хозяин не станет слишком сильно
сердиться, я с удовольствием предложу тебе остаться до утра,--
сказала Танилида.-- Возвращение верхом в Опсикион во тьме будет
вдвое длиннее, а в горах бесчинствуют разбойники, как мы ни
стараемся их приструнить.

-- Яковизий, по-моему, сердится почти всегда. Слишком сильно?--
Крисп пожал плечами.-- Надеюсь, мне удастся его уломать.
Благодарю еще раз.

Танилида позвала Ксиста. Слуга проводил Криспа в ту же гостевую
комнату, что и в прошлый раз. Мягкая кровать манила к себе.
Крисп разделся, скользнул под легкое одеяло, которого было
вполне достаточно в теплую летнюю ночь, и мгновенно уснул.

Спал он всегда беспробудным сном -- наследие многих лет, когда
приходилось ложиться каждую ночь таким усталым, что его могло
разбудить одно лишь землетрясения. То, что в комнате он не один,
Крисп почувствовал только тогда, когда кровать прогнулась под
тяжестью чужого тела.

Он дернулся и сел.

-- Что за...-- начал он спросонья.

Даже маленького мерцающего огонька в руках Танилиды хватило,
чтобы ослепить его припухшие со сна глаза. Тайная полуулыбка
играла в уголках ее губ.

-- Извини,-- сказала она.-- Я не хотела тебя пугать.

-- Все... нормально,-- ответил он через минуту, окончательно
проснувшись. Все еще не уверенный в мотивах ее прихода -- и не
смея ошибиться, так как ошибка могла стоить ему головы,-- Крисп
натянул на себя простыню повыше.

Тайная улыбка сделалась явной.

-- Ты осторожен, это правильно. Но не смущайся.-- Тут ее
выражение изменилось.-- Что за монета у тебя на шее?-- спросила
она с неожиданным и острым интересом.

-- Эта?-- Крисп накрыл золотой ладонью.-- Да так, просто на
счастье.

-- А мне кажется, не просто,-- сказала Танилида.-- Пожалуйста,
если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.

Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на
церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она
внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала
выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий
допрашивал Мавра о лошадях.

Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых
давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского
энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной
уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.
"Плохо дело",-- подумал он. В мягких отсветах лампы она
выглядела особенно чарующе.

Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной
кровати.

-- Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего
возможного будущего были посеяны давно -- и наконец проросли на
свет.

Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное
будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось
заняться в настоящем.

-- Хотя... ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не
волнуют,-- сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает
ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое
одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он
почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась.--
Вполне нормальное явление,-- заметила она и задула лампу.

По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых
поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до
Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да
они и <MI>были<D> девчонками, подумал он: его возраста или
моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь
впервые он понял, чт[ac]о может добавить отточенное искусство.

Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи
он подумал, что Танилида "прощупала" его способности точно так
же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с
препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще,
Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен,
но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.

На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть
Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала,
принимая его ответные ласки в молчании -- в молчании, которое не
нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали
неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.

Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.
Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая
под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп
почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное
мастерство Танилиды.

Хотя, возможно, и дрожь, и вздохи тоже были частью ее искусства.
Он пожал плечами, скрепляя костяные застежки на рубашке.
Искусство это было неотличимо от реальности -- как если бы
портрет Петрония мог двигаться и говорить голосом
Севастократора.

Позже, идя по коридору за слугой к маленькой столовой на
завтрак, он решил, что ошибался. Если бы ему совсем не удалось
удовлетворить ее, вряд ли она отдавалась бы ему столько раз.

Танилида ждала его в столовой, абсолютно невозмутимая, как
всегда.

-- Надеюсь, ты хорошо выспался,-- сказала она тоном вежливой
хозяйки. Не успел он ответить, как она продолжила:-- Попробуй
меда с хлебом. Это клеверный и апельсиновый мед, очень вкусный.

Крисп зачерпнул из горшочка и попробовал. Мед был хорош. Крисп
попытался -- насколько это было возможно в присутствии челяди
мужского и женского пола, сновавшей туда-сюда,-- понять, какое
впечатление осталось у Танилиды от ночных забав. Она была
непроницаемой. Это казалось дурным знаком.

Затем пришел Мавр, изрядно потрепанный, и Криспу пришлось
сдаться. Танилида проявляла куда больше интереса к хвастливым
рассказам своего сына, чем к вежливым вопросам Криспа.

И только когда Крисп начал откланиваться, она дала ему слабую
надежду:

-- Приезжай к нам запросто, без особых приглашений.

-- Благодарю вас, Танилида, обязательно,-- сказал он, пристально
глядя ей в лицо. Окажись на нем хоть малейший признак
разочарования, он никогда больше не вернулся бы на виллу. Но
Танилида кивнула и улыбнулась.

Он заставил себя прождать четыре дня, прежде чем приехал снова.
Повар Евтихий не планировал ничего особенного, но, как и повар
Яковизия, умел даже обычное блюдо сделать интересным.

То, что случилось позже вечером, было еще более интересным и уж
никак не обычным.

-- Не тяни так долго с визитом в следующий раз,-- сказала
Танилида, ускользая из гостевой комнаты в свою спальню.-- Или ты
думаешь, я пытаюсь заманить тебя в ловушку своими чарами?

Крисп покачал головой. Танилида исчезла, ни о чем больше не
спрашивая. Крисп не был уверен, что ответил на ее вопрос
совершенно правдиво; он не доверял своему голосу, который мог
его выдать.

Но даже если так, он знал, что приедет на виллу снова -- и
быстрее чем через четыре дня. Значило ли это, что он попался в
ловушку? Может быть, подумал он с усмешкой. Зато такой
соблазнительной приманки больше нигде не найдешь.



Яковизий оторвал взгляд от утренней каши и увидал Криспа,
направлявшегося к его столику в зале Болкана. Брови аристократа
поползли вверх.

-- Спасибо, что пришел,-- сказал он.-- Столь редкие знаки
внимания дают мне надежду, что ты еще помнишь, у кого работаешь.

Уши у Криспа налились жаром. Он что-то проворчал, не придумав
лучшего ответа, и сел за стол.

Но так легко от Яковизия отделаться ему не удалось.

-- Как ни прискорбно мне прерывать течение твоих развратных
мыслей,-- продолжал он,-- боюсь, твоя маленькая интрижка с
прачкой -- или кто она там у тебя? -- на вилле Мавра подошла к
концу.

Крисп не сумел скрыть от людей свои частые поездки на виллу
Танилиды. Эти визиты -- и следовавшие за ними ночевки,-- конечно
же, развязали языки. Чтобы они не развязывались в неправильном
-- вернее, правильном -- направлении, Крисп сболтнул, что у него
роман с одной из служанок.

-- Да? Почему, высокочтимый господин?-- осторожно
поинтересовался Крисп.

-- Потому что я наконец договорился с этим гаденышем Лексо, вот
почему.

-- Что вы говорите?-- искренне изумился Крисп.

-- Да, и на более чем приличных условиях. Если б ты был здесь,
как положено, вместо того чтобы тренировать свое причинное
место, ты не стал бы так удивляться.

Крисп повесил голову, услышав этот упрек. Язвительность Яковизия
придавала ему, быть может, излишне едкую остроту, но Крисп
понимал, что упрек заслужен. Он почувствовал даже некоторое
облегчение. Раз Яковизий возвращается в город Видесс, ничего не
попишешь: придется его сопровождать. Тут даже Танилиде будет
нечего возразить. Более удобный конец их связи трудно себе
представить.

-- Поскольку ты все равно поедешь на виллу Мавра, будь любезен,
скажи ему, что я скоро отбываю. Кстати, почему бы мне не
оставить тебя здесь и не отправиться только с ним -- я и сам не
понимаю.

В первый момент Крисп не воспринял угрозу всерьез. Пожелай
Яковизий его уволить, он мог это сделать давно. И даже если
хозяин даст ему пинка под зад, Танилида все равно поддержит
его... или нет? Крисп отрезвел и задумался. Если счастье изменит
ему, видения Танилиды тоже могут измениться.

Он решил, что должен снова снискать расположение Яковизия в той
степени, в какой это возможно, не позволяя себя соблазнить.

-- И на каких же условиях вы пришли к соглашению с Лексо,
высокочтимый господин?-- спросил он.

-- Можно подумать, тебя это волнует,-- колко заметил Яковизий.
Но он был слишком доволен собой, чтобы упустить случай
похвастаться своими успехами.-- Хатриши уберутся за Аккилеон к
концу следующего года, и три четверти той компенсации, что мы
заплатим за их уход, пойдут напрямую пастухам, а не хагану
Гумушу. Мне пришлось немножко подмазать Лексо, чтобы добиться
его согласия, но эти деньги я выложил не впустую.

-- Понимаю,-- кивнул Крисп.-- Если компенсация пойдет местным
хатришам, они потратят большую ее часть здесь, в Опсикионе, так
что в конечном итоге она вернется в империю.

-- Может, поэтому я и держу тебя, несмотря на твои бесчисленные
грехи, в которых ты закоснел,-- сказал Яковизий.-- За твою
крестьянскую мудрость. Даже Лексо не уловил всей важности этого
пункта, даром что он годами занимается тем, что пытается
облапошить Видесс. Ай да я! Обвел его вокруг пальца, обвел!--
Ничто не могло привести Яковизия в хорошее настроение вернее,
чем похвальба тем, как он обставил противника.

-- Когда вы подписываете договор?-- спросил Крисп.

-- Уже подписали -- и скрепили печатями. Один экземпляр у меня в
комнате, а другой у Лексо, где бы он его ни держал.-- Яковизий
за один присест выдул большую чашу вина. Только когда он
пошатнулся, вставая, Крисп сообразил, что это уже не первая и
даже не третья; говорил Яковизий совершенно как трезвый. Дойдя
до двери, он бросил Криспу через плечо:-- Вообще-то я иду в
резиденцию эпарха, ткнуть хатриша носом в его оплошность. Хочешь
со мной?

-- Вы уверены, что это умный шаг, высокочтимый господин?--
осведомился Крисп, не желая публично спрашивать своего хозяина,
не рехнулся ли он. Если Яковизий разозлит Лексо -- а уж это он
умеет лучше всякого другого,-- чт[ac]о сможет помешать хатришу
разорвать свой подписанный и скрепленный печатями экземпляр и
либо начать войну, которой стремится избежать Петроний, либо в
крайнем случае начать переговоры по новой?

Но Яковизий уперся.

-- Пускай полюбуется на собственную глупость!-- И чуть не бегом
вылетел на улицу.

Крисп слышал грохот приближающегося тяжелого фургона, не
прислушиваясь к нему; это был один из обычных городских звуков.
Но потом до него донесся чей-то крик: "Разуй глаза, ты, пьяный
остолоп! Вы только посмотрите на него..." Такое игнорировать
было сложнее; крик раздался прямо напротив трактира. А услыхав
дикий вопль, раздавшийся следом, Крисп вместе со всеми
посетителями выскочил на улицу посмотреть, в чем дело.

Фургон был доверху нагружен глыбами серого известняка, добытого
в горном карьере за Опсикионом, и тянула его шестерка ломовиков.
Яковизий лежал, суча ногами, на земле между ближайшим коренником
и правым передним колесом. Еще один ярд -- и оно переехало бы
его.

Крисп бросился вперед и вытащил своего хозяина из-под фургона.
Яковизий при этом снова завопил.

-- Моя нога!-- Он вцепился в нее.-- Моя нога!

-- Этот дурак выскочил прямо передо мной,-- лепетал бледный
возница.-- Прямо передо мной, будто меня там не было! А это,
кстати, самая большая и шумная повозка в городе. Прямо передо
мной! Одна из лошадей, видно, наступила на него, а может, и не
одна.  Хорошо, я успел их остановить, не то вы отскребывали бы
его сейчас от булыжника. Прямо передо мной!

Несколько прохожих подтвердили, что Яковизий совершенно не
заметил фургона.

-- Судя по тому, как его шатало,-- сказал один из них,-- он не
заметил бы самого Фоса, вздумай тот спуститься с небес.

Пара наиболее богобоязненных душ при упоминании имени благого
бога начертили над сердцем солнечный круг.

Крисп задрал Яковизию рубашку, чтобы посмотреть, насколько
сильно пострадал вельможа. Неестественный сгиб между коленом и
лодыжкой на левой ноге хозяина и громадный черный синяк, прямо
на глазах расплывавшийся по ноге, сказали ему обо всем, что он
хотел узнать.

-- Перелом,-- заявил он.

-- Конечно, перелом! А ты как думал, кретин толстожопый?--
взвизгнул Яковизий, еще пронзительней и громче обычного от боли
и ярости.-- Ты думаешь, я сам не знаю?

Изощренная брань, сыпавшаяся из него в течение пары минут,
свидетельствовала о том, что с мозгами у Яковизия все в порядке,
невзирая на две ссадины над обоими глазами и синяк на щеке.

-- Чего вы стоите, разинув рот, как жертвы кровосмешения?
Приведите мне жреца-целителя!

Один из зевак засеменил прочь. Яковизий продолжал ругаться, ни
разу не повторившись за те четверть часа, что прошли до
появления жреца. Многие зрители, которые иначе давно бы
разбрелись по своим делам, остались послушать.

-- Ну, что тут случилось?-- спросил наконец подоспевший жрец.

Люди из толпы начали объяснять, расступаясь, чтобы пропустить
жреца. Звали его Сабеллий. Яковизий, лежа на дороге, заорал:

-- Я сломал эту проклятую ногу, вот что! Кончай трепаться и
лучше займись делом!

-- Такой уж он есть, святой отец,-- шепнул Крисп Сабеллию, когда
жрец-целитель присел на корточки рядом с ним.

-- Со сломанной ногой трудно быть счастливым,-- заметил
Сабеллий.-- Спокойно, господин, спокойно!-- сказал он Яковизию,
который ахнул и начал изрыгать ругательства по новой, едва жрец
положил ладони по обе стороны сломанной кости.

Как и другие целители, которых Криспу доводилось видеть,
Сабеллий повторял символ веры Фоса опять и опять, впадая при
этом в транс. Потом слова стихли, не оставив ничего между волей
Сабеллия и поврежденной ногой. Крисп благоговейно пробормотал
себе что-то под нос, глядя, как спадает вокруг перелома опухоль
и светлеет багрово-черный синяк.

Жрец-целитель опустил руки и утер со лба пот рукавом синей рясы.

-- Я сделал что мог,-- сказал он усталым голосом, как говорили
все жрецы, окончив свою работу. Крисп заметил, каких усилий
стоило жрецу поднять голову, чтобы посмотреть на зрителей,
по-прежнему окружавших его с Яковизием.-- Сходите кто-нибудь за
Орданом и приведите его сюда. Он лучше меня умеет фиксировать
кости.

-- Фиксировать?-- прошипел Яковизий сквозь зубы.-- Ты не
собираешься срастить кость?

-- Срастить кость?-- изумленно уставился на него Сабеллий.

-- А почему нет?-- сказал Яковизий.-- Однажды в городе Видессе
мне уже сращивали кость, когда я упал на охоте с той дурацкой
лошади, не сумевшей перепрыгнуть через ручей. Какой-то
синерясник из Чародейской коллегии -- Гераклон, по-моему.

-- Вам очень повезло, высокочтимый господин, что вас лечил такой
мастер,-- сказал жрец-целитель.-- Как и большинство моих
собратьев, я властен лишь над плотью, но не над костями --
исцелять их у меня не хватает ни умения, ни сил. Кость, изволите
ли видеть, отчасти мертва, а потому лишена энергии, на которой
основано целительское искусство. Никто в Опсикионе -- а может, и
в других городах, кроме Видесса,-- не умеет сращивать сломанные
кости. Жаль, но это так.

-- Так что же мне делать?-- взвыл Яковизий с яростью,
пересилившей боль.

-- Не бойтесь, господин,-- сказал Сабеллий.-- Ордан -- искусный
костоправ, а я сниму любую горячку, которая может одолеть вас в
процессе исцеления. Месяца через два-три вы обязательно встанете
на ноги, а если начнете тренировать ногу после того, как осколки
выйдут наружу, то, возможно, даже хромать не будете.

-- Два-три месяца?-- Яковизий закатил глаза, точно попавшее в
капкан животное.-- А когда я смогу ездить верхом?

Сабеллий поджал губы.

-- Еще через два-три месяца, я полагаю. Вы же знаете: управление
лошадью требует значительного напряжения голени.

-- Два-три месяца?-- недоверчиво повторил Яковизий.-- То есть
окончательно выздороветь я смогу лишь зимой?

-- Наверное,-- сказал Сабеллий.-- Ну и что с того?

-- Суда зимой не ходят -- слишком штормит. По суше тоже нет
смысла ехать: сугробы наметет по маковку.-- Яковизий говорил
негромко, точно сам с собой. И вдруг возопил:-- <MI>Ты хочешь
сказать, я застрял в этом Фосом забытом захолустье, в этой
засраной вонючей дыре до весны?<D>

-- Здрасьте, здрасьте.-- Пухлый лысый человек пробился сквозь
толпу и улыбнулся Яковизию.-- А вы, я гляжу, весельчак. Такому и
сломанная нога нипочем, верно?

-- Гляди, как бы я тебе шею не сломал!-- рявкнул Яковизий.-- Из
какой ледяной ямы Скотос тебя выпустил?

-- Меня зовут Ордан,-- спокойно заявил толстяк. Он был, как
отметил про себя Крисп, одним из тех редких людей, которых
Яковизий не мог вывести из себя парочкой оскорбительных фраз.--
Я зафиксирую вашу кость, если хотите. Думаю, здоровая нога вам
пригодится, особенно чтобы набить себе физиономию обеими
ступнями.-- Пока Яковизий, поперхнувшись, захлебывался слюной,
целитель продолжил:-- Мне нужна пара смельчаков, готовых
подержать его. Ему эта процедура понравится еще меньше прежней.

-- Я подержу его,-- сказал Крисп.-- Он мой хозяин.

-- Повезло тебе.-- Ордан понизил голос, чтобы Яковизий не
расслышал:-- Не хочу тебя расстраивать, юноша, но ты со своим
хозяином застрял здесь надолго. Ведь об этом, если я правильно
понял, он орал во всю глотку?

Крисп кивнул.

-- Раз ты его слуга, тебе придется нянчиться с ним какое-то
время, как с ребенком, поскольку первый месяц он вообще не
должен вставать с постели, если хочет, чтобы кость срослась
правильно. Думаешь, справишься? Я тебе не завидую, откровенно
говоря.

Мысль о том, как он будет целый месяц прикован к постели
Яковизия внушала скорее ужас, чем участие, но Крисп все-таки
сказал:

-- Справлюсь. Он подобрал меня с улицы в городе Видессе и взял
на службу, когда у меня за душой не было ничего, кроме рваной
одежки. Я обязан отплатить ему добром; негоже бросать его
теперь, когда я ему действительно нужен.

-- Хм-м...-- Глаза у Ордана, все в красных прожилках, были
полускрыты складками жира и всезнающи.-- Сдается мне, служат ему
гораздо лучше, чем он заслуживает. Но это не мое дело.-- Жрец
взглянул на толпу зрителей.-- Давайте, ребята, нечего стоять
столбом. Помогите нам! Если, упаси Фос, такое случится с
<MI>вашей<D> ногой -- разве вы не хотели бы, чтоб вам помогли?
Ты и ты, да-да, ты, в голубой рубашке!

Когда мужчины присели, чтобы подержать Яковизия, до Криспа
дошло, что на один вопрос ответ уже получен. Раз отъезд из
Опсикиона откладывается, он сможет снова увидеться с
Танилидой... И снова, и снова, подумал он.

Яковизий зашипел, потом застонал, когда Ордан приступил к
работе. Несмотря на страдания вельможи, Крисп едва удержался от
смеха. Танилида была более заманчивой перспективой в постели,
нежели его хозяин.



VI

Месяц неотлучного ухода за Яковизием оказался еще более
утомительным, чем предсказывал Ордан. Жрец сравнивал больного с
ребенком. Но дети всего лишь орут. Яковизий же использовал свой
острый язык, чтобы проинформировать Криспа обо всех своих
капризах и всех Крисповых недостатках.

По мнению вельможи, у Криспа их было предостаточно. Яковизий
бранил его, когда вода для обтирания тела была чересчур горячей
или чересчур холодной, когда из кухни Болкана приносили блюда,
не удовлетворявшие взыскательному вкусу Яковизия, когда
подкладное судно съезжало в сторону и даже когда зудела
заживающая нога, а зудела она чуть ли не постоянно.

Что до подкладного судна, то Криспа не раз подмывало размозжить
им хозяину голову. Хотя именно оно было единственным
преимуществом Яковизия перед младенцами: он, по крайней мере, не
пачкал постель. Крисп ценил это, поскольку другими радостями
жизнь его в тот месяц не баловала.

Как-то вечером, недели через три после несчастного случая, в
дверь его спальни постучали. Крисп подпрыгнул. Мало кто приходил
навестить Яковизия. Крисп открыл дверь, положив руку на рукоять
кинжала. В глаза ему с не меньшим подозрением воззрился
симпатичный молодой человек.

-- Все нормально, Крисп. Грапт!-- позвал Яковизий с кровати.--
Все даже более чем нормально, Крисп. Ты можешь взять до завтра
выходной. Увидимся утром.

-- Вы уверены, высокочтимый господин?-- с сомнением произнес
Крисп.

-- Мне прислал его Болкан,-- заверил Криспа хозяин.-- В конце
концов, раз меня уложили в постель, то пускай уложат в нее
по-настоящему -- надеюсь, ты понимаешь, о чем я. А поскольку ты
в этом смысле непробиваемо упрямый тупица...

Крисп не стал дожидаться продолжения. Он закрыл за собой дверь и
поспешил к конюшне. Если Яковизий намерен потрахаться, он тоже
не прочь. До заката оставался еще час, а он уж был на вилле
Танилиды.

Ему пришлось немного подождать; Танилида решала спор между двумя
крестьянами, жившими в ее владениях. Оба прошли мимо Криспа
вполне довольные. Он не удивился; ума и здравого смысла, чтобы
вершить справедливый суд, у Танилиды хватало с избытком.

Она улыбнулась, когда Ной провел Криспа в ее кабинет.

-- После несчастного случая с твоим хозяином я все гадала, увижу
ли тебя вновь,-- сказала она. Тон ее в присутствии дворецкого
был совершенно невозмутим.

-- Я и сам гадал.-- Крисп тоже старался говорить небрежным
тоном. Он надеялся, что Танилида поймет, как много смысла
вложено в его слова.-- Высокочтимый Яковизий был сегодня в
хорошем настроении.-- Он пояснил, кто остался ухаживать за
аристократом и как именно.

Ной фыркнул; тонкая усмешка, тронувшая губы Танилиды, была менее
очевидна, но более красноречива. Вслух она сказала:

-- Здесь ты всегда желанный гость. Мавр, возможно, вернется к
ужину, а возможно и нет. Теперь, когда точно известно, что вы
пробудете здесь до весны, он посвящает все свое время одной
девушке, понимая, очевидно, что разлука и расстояние оялабят
привязанность.

Такой холодный здравый смысл больше был свойствен Танилиде,
нежели Мавру; на мгновение Криспу вспомнилось, как он слушал
отца в ту пору, когда его мыслями целиком завладела Зоранна.
Надо надеяться, Мавру хватит ума понять, что мать умнее его.

-- Ной, я кому-нибудь еще нужна?-- спросила Танилида. Дворецкий
покачал головой, и она велела:-- Тогда сходи предупреди Евтихия,
что Крисп остается на ужин и, как я надеюсь, мой сын объявится
тоже.

Мавр действительно вернулся на виллу. Увидав Криспа, он снизошел
даже до ужина.

-- Как тебе удалось вырваться?-- спросил он.-- Я думал, Яковизий
тебя ни на минуту не отпускает.-- Крисп объяснил все еще раз.
Мавр покатился со смеху.-- Ну дает, старый распутник! Значит,
ему лучше?

-- Да, но он пока не встает. А поскольку со дня на день начнется
сезон дождей, Яковизий, выходит, боялся не зря. В город Видесс
ему до весны не попасть; он даже ковылять еще не начал, куда уж
там верхом скакать!

-- Жаль,-- печально протянул Мавр.-- Я изнывал от нетерпения,
думая, что это дело нескольких недель, а теперь придется ждать
месяцы. Целую вечность!-- Испустив скорбный вздох, он поднес к
губам чашу с вином.

-- Благодари Фоса -- ты еще так молод, что несколько месяцев
кажутся тебе вечностью. Для меня весна наступит все равно что
послезавтра.

-- А для меня -- нет,-- ответил Мавр.

Крисп был склонен согласиться с Мавром; в двадцать два года
планета вращается слишком медленно, подумал он. Но в самой этой
медлительности есть свои преимущества.

-- Насколько я слышал, ты завел себе девушку, так что
воспринимай нашу задержку как возможность побыть с ней подольше.

-- Хотел бы я, чтоб это было так просто,-- откликнулся Мавр.--
Но когда я с ней, время летит так незаметно, что его все равно
кажется мало. Кстати, чуть не забыл!-- Он допил вино, встал и
поклонился Танилиде и Криспу.-- Я обещал встретиться с ней до
восхода луны.-- И почти бегом удалился из столовой.

-- Мой бедный сыночек!-- сухо заметила Танилида.-- Не видел свою
возлюбленную уже целых... несколько часов. Мне бы, наверное,
следовало ревновать, но на самом деле это меня забавляет.

Крисп задумчиво жевал очередной лимонный пирог Евтихия. Никакой
другой реакции он от Танилиды не ожидал; между ее искусной
чувственностью и искренней увлеченностью Мавра лежала пропасть
размером с целые миры. Тем не менее Криспу хотелось, чтобы она
не давала понять так уж ясно, что он не ее возлюбленный.

Как бы там ни было, а ночью Танилида к нему пришла. И если то,
чем они занимались, было ей неприятно, она это отлично скрывала.
А потом Крисп приподнялся и, опершись на локоть, спросил:

-- Почему я?

Танилида не поняла.

-- Почему я?-- повторил Крисп.-- Если учесть, кт[ac]о вы и
чт[ac]о вы, любой мужик в радиусе сотни миль от Опсикиона
примчался бы к вам бегом. Так почему вы выбрали меня?

-- За твою красоту, молодость и пыл. Потому что, увидев тебя, я
не смогла устоять.

Примерно такие слова Крисп надеялся услышать. Но он также
расслышал еле уловимые нотки сомнения, точно она предлагала ему
ответ и пыталась понять, примет ли он его. Как ему ни хотелось,
принять он не смог.

-- Вы могли найти дюжину таких, кто превзошел бы меня по всем
показателям с первого же взгляда, и сотню, если не тысячу, если
бы дали себе труд приглядеться. Так что я не получил ответа на
вопрос.

Танилида села. Крисп подумал, что она впервые восприняла его
серьезно -- как личность, а не как частицу своего видения.
После короткой паузы она медленно произнесла:

-- Потому что ты не выбираешь легкий путь, а пытаешься увидеть,
к каким последствиям он приведет. Это редкость в любом возрасте,
и особенно в твоем.

На сей раз Крисп почувствовал, что она говорит правду, только не
всю.

-- А еще почему?-- спросил он.

Он боялся, как бы его настойчивость не рассердила Танилиду, но
скоро понял, что опасался напрасно. Судя по всему, он, наоборот,
поднялся в ее глазах; когда она заговорила, тон ее был абсолютно
серьезным и деловым.

-- Не скрою, что власть, воплощенная в этом...-- Танилида
тронула золотой, висевший на цепочке,-- имеет свою
притягательность. В Опсикионе и его окрестностях я достигла
всего, о чем могла мечтать. Возможность послать сына в город
Видесс, завязать отношения с человеком, который может стать...
тем, кем он может стать -- ради такого я способна почти на все.
Но только почти. Можешь считать меня черствой, если желаешь, и
расчетливой, и хитрой, но ты считаешь меня шлюхой -- а это уже
опасно!-- Теперь ее голос уже не был деловым; в нем звучала
неприкрытая угроза.

Крисп спокойно кивнул. Главным его защитным средством против
Танилиды, как и против Яковизия, было упрямое нежелание
признать, что они способны его запугать.

-- Ну и?-- спросил он.

Свет единственной лампы играл тенями на лице Танилиды,
подчеркивая смену его выражений. И это помогло Криспу увидеть,
что он выиграл еще одно очко.

-- Поэтому меня не интересуют мужчины, которым в постели нужна
не я, а мои владения; и те, кто считает меня своего рода призом,
вроде породистой гончей; и те, кому нужно только мое тело, а на
душу, владей ею хоть сам Скотос, наплевать. Как по-твоему, ты
относишься к одной из этих категорий?

-- Нет,-- сказал Крисп.-- Но вы сами в каком-то смысле разве не
попадаете в первую из них -- я имею в виду, по отношению ко мне?

Танилида уставилась на него:

-- Да как ты смеешь!..-- Крисп восхитился тем, как быстро она
взяла себя в руки. Через пару секунд она даже рассмеялась.-- Ты
выиграл, Крисп; мои же собственные слова обличают меня. Виновна,
каюсь. Но в данном случае я по другую сторону сделки -- и,
должна признать, отсюда все выглядит иначе.

"Для тебя -- возможно",-- подумал Крисп.

-- Последняя причина, по которой я выбрала тебя, Крисп, по
крайней мере вначале,-- то, что ты быстро учишься. Правда, тебе
нужно научиться еще одной вещи: иногда ты задаешь слишком много
вопросов.

Она потянулась и привлекла его к себе. Но даже усваивая ее
сладострастные уроки, Крисп остался в убеждении, что такой вещи,
как слишком много вопросов, не существует. Выбрать правильный
способ и время, чтобы задать их,-- это дело другое. А время,
подумал он, прежде чем все мысли вылетели из головы, похоже,
было выбрано неправильно.



Наутро он проснулся от стука дождя по крыше. Знакомый звук, хотя
для Криспа более привычным было тихое шлепанье капель по соломе,
чем барабанная дробь, которую они выбивали по черепице.  "Хорошо
бы крестьяне Танилиды успели покончить с уборкой урожая",--
подумал Крисп. И тут же сам посмеялся над этой мыслью: с уборкой
так и так покончено, хотят они того или нет.

Танилида, как обычно, ускользнула среди ночи. Порой Крисп
просыпался, когда она вставала с кровати, но чаще, в том числе и
прошлой ночью, продолжал мирно спать. Он подумал, и уже не в
первый раз: а знает ли прислуга Танилиды об их связи? Если даже
и так, то ни повара, ни дворецкий, ни девушки-служанки ничем
этого не выдавали. С другой стороны, как понял Крисп,
потеревшись в доме Яковизия, сдержанность -- одно из достоинств
вышколенных слуг. А другие у Танилиды не задерживались.

Интересно, знает ли Мавр? В этом Крисп сомневался. У Мавра много
достоинств и с возрастом, наверное, прибавится еще, но
сдержанным Крисп при всем желании представить его не мог.

Танилида сидела в маленькой столовой, поджидая Криспа. Волосы ее
были уложены в безукоризненную прическу, точно он и не пропускал
их сквозь пальцы.

-- Боюсь, ты здорово вымокнешь, пока доедешь до Опсикиона,--
сказала она, приглашая его взмахом руки в кресло напротив.

Крисп пожал плечами:

-- Мне мокнуть не впервой.

-- Надеюсь, хорошая порция ветчины спасет тебя в пути если не от
сырости, то хотя бы от холода.

-- Моя госпожа великодушна во всех отношениях,-- сказал Крисп.
Танилида вспыхнувшими глазами следила за тем, как он жадно
впился в мясо.

Дорога на север начала уже превращаться в месиво. Крисп не
пытался погонять коня. Если Яковизий не поймет, почему он так
поздно вернулся в город, тем хуже для Яковизия.

Выжав плащ в прихожей Болкана, Крисп пошлепал в мокрых сапогах
вверх по лестнице посмотреть, как дела у его хозяина. Картина,
представшая его взору в комнате Яковизия, поразила Криспа:
вельможа стоял, опираясь на две палки, и пытался сделать
очередной шаг. Единственным следом, оставшимся от Грапта, был
легкий аромат духов.

-- Привет! Смотри, чего я могу!-- сказал Яковизий, слишком
довольный собой, чтобы ругаться.

-- Вижу,-- коротко сказал Крисп.-- Ложитесь-ка вы лучше в
постель, а? Будь вы лошадью, высокочтимый господин...-- Крисп
выучился искусству превращать титулование в упрек,-- вам бы
перерезали горло за сломанную ногу, и все дела. Если вы упадете
и сломаете ее снова только из-за того, что вам невтерпеж,
думаете, вы заслуживаете лучшей участи? Ордан велел вам лежать
еще по крайней мере две недели.

-- А пошел он в зад, твой Ордан!-- разозлился Яковизий.

-- Вы имеете в виду свой собственный? Так позовите его, за чем
дело стало?

-- Нет, благодарю покорно,-- фыркнул аристократ.

-- Я не могу вам приказывать, высокочтимый господин,-- сказал
Крисп уже более серьезно,-- я только хочу спросить: разве вы
стали бы обращаться со своей лошадью так, как обращаетесь с
собой? Тем более что это без толку -- сезон дождей уже начался,
так что сейчас никуда ни проехать, ни пройти.

-- М-р-м-м.-- Мычание Яковизия совсем не походило на знак
согласия, но поскольку хозяин переменил тему, Крисп понял, что
победил.

Яковизий продолжал поправляться. Со временем, как и предсказывал
Ордан, он научился ходить с помощью палок, поднимая и опуская их
и свою больную ногу с такой силой, что посетители, сидевшие в
зале под его комнатой, пожаловались Болкану на нестерпимый
грохот. Поскольку трактирщик если не богател, то явно преуспевал
благодаря вынужденной задержке знатного жильца, он остался к
жалобам глух.

К тому времени, когда Яковизий мог уже ковылять по всему дому,
дожди напрочь отрезали путь из Опсикиона. За пределами крупных
городов в Видессе было мало мощеных дорог; грязь более
милосердна к конским копытам. Ценой этого милосердия были целые
осенне-весенние недели, когда дороги превращались в непролазное
месиво. Яковизий проклинал каждый день, начинавшийся пасмурно и
хмуро, то есть сыпал проклятиями почти беспрерывно.

Крисп пытался урезонить его.

-- Дожди -- это благословение для крестьян, высокочтимый
господин, а без крестьян все мы помрем с голоду.-- Слова не
успели еще вылететь изо рта, как Крисп сообразил, что цитирует
своего отца.

-- Если ты так обожаешь крестьян, какого хрена ты ушел из своей
зачуханной деревушки?-- возразил хозяин. Крисп оставил попытки
развеселить его; пытаться прекратить поток ругательств Яковизия
-- все равно что ловить сачком луну. Его дурное настроение
казалось таким же постоянным, как вечно меняющиеся лунные фазы.

Вскоре Крисп и сам начал проклинать дожди. Поскольку Яковизий
все меньше нуждался в его услугах, свободного времени у Криспа
становилось все больше. Он стремился почаще бывать с Танилидой,
и ради телесных услад, и затем, чтобы исследовать границы их
странных взаимоотношений. Но поездки на виллу были мероприятием
нелегким, особенно осенью.

Поэтому он страшно обрадовался, когда в один ненастный и
промозглый день, грозивший уже не дождем, а мокрым снегом,
Танилида заявила:

-- Пора мне перебираться на зиму в Опсикион. Там у меня, как ты
знаешь, дом неподалеку от храма Фоса.

-- А я и забыл,-- признался Крисп.

Ночью, в уединении гостевой комнаты, он спросил:

-- Надеюсь, в городе мы будем видеться чаще. Эта мерзкая
погода...

Танилида кивнула:

-- Я тоже надеюсь.

-- Вы...-- Крисп замялся, но все-таки рискнул:-- Вы решили
переехать в Опсикион отчасти из-за меня?

Смех ее был таким ласковым, что он, хотя и покраснел, но не
вздрогнул.

-- Не обольщайся так уж, мой... слушай, если я скажу "мой
дорогой", тут-то ты и начнешь обольщаться, правда?  Я каждый год
переезжаю осенью в Опсикион. Иначе, если случится что-то важное,
слухи до виллы дойдут лишь через несколько недель.

-- Ясно.-- Крисп подумал минутку.-- А вы не можете остаться
здесь и предвидеть все, что для вас важно?

-- Не я властна над своим даром, а он надо мной,-- сказала
Танилида.-- К тому же я люблю видеть новые лица. Молись я в
своей часовне вместо того, чтобы поехать в Опсикион на праздник
святого Абдая, мы бы с тобой не встретились. И ты на всю жизнь
мог остаться конюхом.

Вспомнив колкости Яковизия, Крисп заметил:

-- Это более легкая жизнь, чем была у меня в деревне.

И подумал немного сердито, что мог бы возвыситься и сам, даже не
встреться на его пути Танилида. Но оставил эту мысль при себе. А
вслух сказал:

-- Если вы поедете в Опсикион, возьмите с собой вашу хорошенькую
прачку -- как бишь ее? Фрония, что ли?

-- Да? Почему вдруг?-- бесстрастно поинтересовалась Танилида.

Крисп, понимая, что ступил на зыбкую почву, быстро ответил:

-- Потому что я распространил слухи, будто езжу сюда так часто
из-за нее. Если она будет в Опсикионе, у меня появится повод
навещать вас.

-- Хм-м. Пожалуй, ты прав.-- Оценивающий взгляд Танилиды
напомнил Криспу ястреба, разглядывающего кролика из
поднебесья.-- Только я тебе не советую обманывать меня этой
сказочкой, если ты и вправду путаешься с Фронией. Ох как не
советую!

По спине Криспа пробежал холодок, хотя Фрония интересовала его
не больше любой хорошенькой девушки. Поскольку это было правдой,
холодок быстро растаял. Зато осталось ощущение, что ему немного
приоткрылся образ мыслей Танилиды. У Криспа не хватило бы
воображения прикрывать одной ложью другую, но для Танилиды это
было в порядке вещей. А значит, она сталкивалась с такими
сложными уловками раньше, то есть другие люди прибегали к ним.
"Придется и это взять на заметку, чтобы впредь быть
осторожнее",-- подумал Крисп с тихим вздохом.

-- О чем вздыхаешь?-- спросила Танилида.

-- Только о том, что вы многому меня научили,-- проклиная в душе
ее наблюдательность, ответил Крисп.

-- Я к этому стремилась. Если тебе суждено стать больше, чем
конюх, ты и знать должен больше конюха.

Крисп кивнул, и лишь потом до него дошел весь смысл сказанного.
Тут он задумался: а не предупреждала ли его Танилида насчет
Фронии просто для того, чтобы показать ему, что такое двойной
блеф? Он хотел было спросить ее, но передумал. Может, она вовсе
ничего подобного не имела в виду. Крисп печально улыбнулся. Что
бы ни имела в виду Танилида, она научила его не доверять первому
впечатлению... и второму... и третьему... В конце концов,
подумал он, истинная реальность может и вовсе исчезнуть, и никто
этого не заметит.

Он вспомнил о том, как Яковизий с Лексо топтались на месте,
споря о том, что считалось истиной, причем споря ничуть не менее
ожесточенно, чем об истине как таковой. Да, чтобы преуспеть в
городе Видессе, ему необходимо до последней крупицы усвоить все
уроки Танилиды.



Поскольку Опсикион расположен у моря Моряков, Крисп надеялся,
что зима здесь будет мягче. Но холодный ветер дул не с моря, а с
севера и запада -- словно привет с бывшей родины, правда, привет
малоприятный.

Шло время, и море покрылось льдом настолько толстым, что по нему
можно было уйти на несколько миль от берега. Даже коренные
жители Опсикиона считали зиму суровой. Криспу же она казалась не
просто суровой, а страшной; замерзших рек и озер он навидался
вдосталь, но тот факт, что и море может превратиться в лед,
заставлял задуматься, уж не содержалась ли доля истины в ереси
"весовщиков" из Хатриша. Застывшая ледяная гладь казалась
осколком преисподней Скотоса, вылезшей на землю.

Но местные жители воспринимали погоду как должное. Они
рассказывали истории о том, как однажды айсберг, пригнанный
штормом откуда-то от Агдера или земли Халога, разнес половину
доков, прежде чем разбиться о городской волнолом. А эпарх
Сисинний послал на скованный льдами север города вооруженные
патрули.

-- Кого вы тут ищете? Демонов?-- спросил Крисп, увидав как-то
утром караульных. И нервно рассмеялся. Если замерзшее море и
впрямь было страной Скотоса, демонам там самое место.

Командир патруля тоже рассмеялся. Он решил, что Крисп шутит.

-- Хуже, чем демонов,-- сказал он и, дав Криспу минуту, чтобы
переварить услышанное, добавил:-- Хатришей.

-- В такую погоду?-- Беличья ушанка Криспа была надвинута по
самые брови. Толстый шерстяной шарф закрывал рот и нос.
Несколько квадратных дюймов кожи между ними давно онемели.

Командир патруля был закутан не хуже. Дыхание его вырывалось изо
рта облаком пара.

-- Бери копье и пойдем с нами. Сам увидишь,-- пригласил он.-- Ты
же здесь вместе с шишкой из города Видесса, да? Сможешь
порассказать ему кое-что интересненькое.

-- Почему бы и нет?

Крисп быстро смотался за оружием и вернулся с копьем и белым
щитом. Скоро он уже шагал, спотыкаясь, по ледяной поверхности
моря вместе с солдатами. Лед был грубый, более неровный, чем
казалось издали, словно волны застыли на бегу, не успев
разбиться.

-- Держи в поле зрения двоих человек,-- сказал командир патруля
по имени Саборий.-- Иначе заблудишься тут и попадешь...  хотя ты
и так во льдах, куда уж дальше заблудшей душе попадать?

У Криспа клубами вырвался вздох облегчения: видно, не его одного
посещают еретические мысли.

Караульные осматривали окрестности внимательно, но привычно, то
и дело обмениваясь шутками и прибаутками. Крисп хмуро трусил
посреди цепочки. Поскольку и местность, и такие походы были для
него в новинку, все силы уходили на то, чтобы не сбиться с пути.

-- Хорошо, что нет метели,-- сказал один из солдат.-- Иначе мимо
нас проскользнула бы целая армия хатришей, а мы бы и не
заметили.

-- Заметили бы, вернувшись назад,-- ответил другой. Первый
солдат хихикнул.

Криспу все казалось одинаковым; небо, и замерзшее море, и
отдаленная земля -- все было сплошь оттенками белого и серого.
Любое цветное пятно, подумалось ему, будет здесь бросаться в
глаза за мили. Он не учел лишь одного: каким бесцветным может
стать контрабандист.

Если б солдат, шедший слева от Криспа, буквально не наткнулся на
лежащего хатриша, они бы его вовек не заметили. И даже тогда,
лежи он спокойно, нарушитель мог избегнуть поимки: в белой
песцовой шубе он был неразличим на расстоянии двадцати шагов. Но
хатриш потерял голову и бросился бежать. А так как бежал он по
скользкому льду не лучше своих преследователей, они его скоро
догнали.

Саборий протянул руку хатришу, который не поленился даже лицо и
бороду вымазать белым гримом.

-- Нет ли у тебя, случаем, при себе разрешения на ввоз товара?--
вежливо осведомился командир патруля. Хатриш мрачно молчал.--
Неужто нет?-- почти искренне изумился Саборий.-- Что ж, тогда
давай сюда товар.

Контрабандист залез под шубу и вытащил кожаный мешочек.

Командир патруля открыл его.

-- Янтарь, стало быть? Славно, славно. Ты мне отдашь его весь?
За незаконный ввоз, как тебе известно, полагается полная
конфискация.

-- Нет у меня больше, чтоб тебя!-- хмуро буркнул хатриш.

-- Ладно.-- Саборий понимающе кивнул.-- Тогда ты не будешь
против, если Доменций с Боносом разденут тебя. Если ты сказал
правду, они даже отдадут тебе одежду.

Криспа, несмотря на меховую доху, пробирала дрожь. Интересно,
подумал он, сколько можно протянуть на льду голышом? Недолго,
наверное. Вряд ли хатриш сумеет добраться до дома живым.
Контрабандист, похоже, пришел к такому же неутешительному выводу
-- и выволок по мешочку из каждого сапога. Командир патруля
сунул их в карман, махнув двум солдатам, которых назвал только
что по именам. Когда они начали стягивать с хатриша шубу, он
возопил:

-- Погодите!

Патрульные взглянули на командира. Тот кивнул. Нарушитель снял
белую песцовую шапку.

-- Мне нужен нож!-- заявил он. Саборий кивнул опять.
Контрабандист вспорол подкладку и извлек еще один мешочек. Потом
швырнул нож наземь.-- Теперь можете обыскивать.

Солдаты так и сделали, но ничего не нашли. Дрожа от холода и
проклиная все на свете, хатриш нырнул обратно в шубу.

-- Последний ты мог и заныкать,-- заметил Саборий.

-- Я хотел,-- признался контрабандист, стуча зубами.-- А потом
решил не рисковать.

-- Разумно,-- согласился Саборий.-- Ладно, пошли с нами. Думаю,
сегодня мы отработали свое жалование.

-- Что вы намерены с ним делать?-- спросил Крисп, когда патруль
повернул к Опсикиону.

-- Подержим и потребуем выкуп,-- ответил Саборий.-- Ничего
другого мы сделать не можем, поскольку его поймали с янтарем.
Гумуш его выкупит, не бойся.-- Крисп что-то вопросительно
промычал, и Саборий объяснил:-- В Хатрише торговля янтарем --
государева монополия. Хаган просто хочет разведать, нельзя ли
наладить беспошлинную торговлю у нас в Видессе. На сей раз ему
не удалось, поэтому камни достались нам бесплатно.

-- И часто ему удается сбыть товар? Ст[ac]оит овчинка выделки?

-- Трудно сказать. Я-то думал, ты конюх Яковизия, а не счетовод.
Одно могу сказать: Гумуш, должно быть, считает риск оправданным,
иначе не стал бы суетиться. Но сегодня ему не подфартило.--
Глаза Сабория -- чуть ли не единственная открытая часть лица --
сощурились от удовольствия.

Яковизий взвыл от восторга, когда Крисп рассказал ему вечером о
своих приключениях. Они сидели рядышком, гораздо ближе обычного,
возле большого очага в трактире Болкана; под рукой у Криспа
стояла кружка сдобренного специями вина. Он благодарно улыбнулся
служанке, заново наполнившей ее.

-- Так ему и надо, Гумушу!-- радостно заявил Яковизий.-- Поймали
ворюгу за руку -- пускай расплачивается!

-- А не вздует ли он потом цену, чтобы покрыть убытки?-- спросил
Крисп.-- Легальную цену, я имею в виду.

-- Возможно, возможно,-- признал Яковизий.-- Но мне-то что?  Я
не большой поклонник янтаря. И как бы хаган ни выжимал из нас
монету, ему всего золота мира не хватит, чтобы отмыться от
позора.-- Если что-то и могло поднять Яковизию настроение, так
это мысль о чьем-то конфузе.

Через пару ночей Танилида с холодной яростью подтвердила, что
янтарь конфискован.

-- Я заказала его у Гумуша для себя,-- сказала она.-- На
четверть дешевле здешней цены -- и хаган все равно не остался бы
внакладе, потому что таможенники дерут половину. Задаток он уже
получил. Как ты думаешь, вернет он его, когда выкупит своего
курьера?-- Ее желчный смешок не оставлял сомнений в том,
насколько вероятен такой исход.

-- Но...-- Крисп поскреб в затылке.-- Автократору нужны
таможенные сборы, чтобы платить солдатам, и за пушнину, и за
дороги...

-- И куртизанкам, и за отборные вина, и за безделушки,--
закончила за него Танилида таким же презрительным тоном, каким
говорил об Анфиме Третьем настоятель Пирр.-- А потом, мне ведь
тоже деньги нужны для моих поместий. Так почему я должна
переплачивать за янтарь вдвое и отдавать свои кровные кучке
богачей из города Видесса, которые не сделали мне ничего
хорошего?

-- Ничего, говорите?-- сказал Крисп.-- А мне сдается, я не
приехал бы сюда вместе с хозяином, если бы люди в городе Видессе
не беспокоились о границе с Хатришем. Или вы здесь такая
полновластная монархиня, что ваши крестьяне могли бы отбить
кочевников сами?-- Он вспомнил о нападении кубратов на сгинувшую
деревню его детства так ясно, словно это было вчера.

Танилида нахмурилась.

-- Нет, я не монархиня, и в словах твоих есть доля правды. Но
Автократор с Севастократором решили заключить с хатришами мир,
исходя из соображений собственной выгоды, а не моей.

Вспомнив замыслы Петрония против Макурана, Крисп не мог с ней не
согласиться, однако сказал:

-- Но вам это все равно на руку, разве нет? А если да, то
извольте платить!

Он и его односельчане были бы рады заплатить сколько угодно -- в
пределах разумного,-- чтобы предотвратить очередной набег из
Кубрата. И только совсем уже неразумные требования империи
погнали Криспа из деревни. А ведь другие так и остались там.

-- Правда твоя,-- сказала Танилида.-- Должна сознаться, для меня
мои владения стоят на первом месте, а Видесская империя только
на втором. И это характерно для большинства аристократов --
почти для всех, кто живет вдали от города Видесса. Нам кажется,
империя чаще испытывает нас, чем защищает их, и поэтому мы
уклоняемся от претензий столицы как можем.

Чем больше Крисп говорил с Танилидой, тем более сложная картина
мира вырисовывалась перед ним. В деревне он считал всех
аристократов защитниками интересов империи и благодарил Фоса за
то, что свободные землевладельцы, среди которых он жил, не
зависят ни от какого вельможи. Но Танилида оказалась не столько
союзником, сколько соперником города Видесса. Впрочем, большим
другом своим крестьянам она тоже не была; ей просто хотелось
править ими самой, без вмешательства центральной власти. Крисп
попытался представить, как это выглядит с точки зрения Петрония.
Возможно, в один прекрасный день он спросит об этом
Севастократора -- в конце концов, они немного знакомы. Крисп
посмеялся про себя, изумляясь собственной наглости.

-- Что тебя так забавляет?-- спросила Танилида.

У Криспа жар прилил к щекам. Иногда он чувствовал себя в
обществе Танилиды свитком, который она могла развернуть и
читать, когда хотела. Досадуя на собственную открытость и не
сомневаясь, что не сумеет удачно соврать, он объяснил.

Танилида выслушала его серьезно. Надо отдать ей должное, это она
умела. Несмотря на то что он частенько казался ей слишком юным и
неискушенным, Танилида, вопреки своему обыкновению, не
высмеивала его восторженности, хотя и давала понять, что не
всегда ее разделяет. Уважение, которое она выказывала к его
личности, заставляло Криспа искать общества Танилиды -- в
постели и вовне -- даже больше, чем соблазнительное тело.
Возможно, подумал он, именно так рождается любовь.

Неожиданная мысль настолько поразила Криспа, что он пропустил
слова Танилиды мимо ушей. Она заметила это и повторила:

-- Если Петроний тебе скажет, ты многому у него научишься.
Регент, способный удержать в руках власть после того, как его
подопечный достиг совершеннолетия -- и так, чтобы подопечный его
не возненавидел,-- это человек, с которым нельзя не считаться.

-- Пожалуй,-- рассеянно отозвался Крисп, надеясь, что Танилида
не поймет причины его рассеянности. Любовь к ней могла лишь
осложнить его жизнь, тем более что она, как он прекрасно знал,
его не любила.



Медленно, как ползет снежная поземка по льду, доходили зимой до
Опсикиона последние новости. Крисп услышал о смерти хагана
Омуртага лишь через несколько недель после этого прискорбного
события; управление Кубратом перешло к сыну хагана Маломиру. В
Татагуше, на северо-востоке от Хатриша, банда
налетчиков-халогаев под предводительством главаря по имени Арваш
Черный Плащ разграбила целый ряд городов и разбила армию,
пытавшуюся их прогнать. Часть знати тут же перешла на сторону
халогаев против своего хагана. Царь царей Макурана направил
мирное посольство в город Видесс. Петроний отослал его обратно.

-- Клянусь владыкой благим и премудрым, я дал Петронию то, что
он хотел от меня,-- услыхав об этом, сказал Яковизий.--
Посмотрим теперь, что у него дальше получится.-- В смешке его
прозвучали нотки злорадства.-- Не так уж много, как он хотел бы,
держу пари!

-- Да?-- Крисп помог хозяину встать с кресла. Яковизий уже ходил
с палочкой, но до сих пор сильно хромал; левая икра у него была
вдвое тоньше правой. Крисп осторожно продолжил:-- Севастократор,
как мне думается, из тех людей, которые получают, что хотят.

-- Что верно, то верно. Все, дальше я сам. Спасибо.

Яковизий аж зашипел, перенеся вес на больную ногу. Ордан дал ему
ряд упражнений для укрепления мышц. Каждый раз, приступая к ним,
аристократ ругался сквозь зубы, но не пропустил ни дня.

И теперь, прежде чем продолжить, он сделал пару шагов к
лестнице, которая вела наверх, в его комнату.

-- Но Петроний хочет уничтожить Макуран, а это у него не выйдет.
У Ставракия Великого не вышло, хотя границы Видесской империи
простирались тогда до самой земли Халога. Царь царей Макурана, в
свою очередь, мечтает о том, чтобы в Соборе Видесса поклонялись
его Четырем Пророкам, а этому тоже не бывать. Если Петронию
удастся откусить кусочек Васпуракана, вот тогда он сделает
что-то полезное. Нам пригодятся и тамошние металлы, и люди,
даром что все они еретики.

Сменившийся с дежурства караульный отворил дверь в трактир
Болкана. И хотя он тут же захлопнул ее, Крисп с Яковизием оба
поежились от порыва ледяного воздуха. Караульный, стоя в
прихожей, стряхивал снег с одежды и бороды.

-- Зверский холод,-- сказал Яковизий.-- Я мог бы уже сесть на
коня, да что толку? Кончится все тем, что я замерзну в сосульку
где-нибудь на полдороге к городу, а это будет невосполнимая
потеря. Кстати, и ты тогда замерзнешь тоже.

-- Спасибо, что подумали обо мне,-- мягко произнес Крисп.

Яковизий вздернул бровь.

-- А ты неплохо научился ехидничать с невинным видом! Перед
зеркалом тренируешься, да?

-- Э-э... Нет.-- Крисп понимал, что пикировки с Танилидой
отточили и его ум, и остроумие. Он только не думал, что
кто-нибудь еще это заметит.

-- Может, общение с Мавром так на тебя подействовало?-- сказал
Яковизий. Крисп моргнул; догадка хозяина была настолько близка к
истине, что заставила его вздрогнуть.-- В нем чувствуется
порода,-- продолжал Яковизий,-- хотя он еще совсем молод.

-- Я как-то не обращал внимания,-- ответил Крисп.-- Наверное, в
нем это от матери.

-- Возможно.-- Как обычно, когда речь заходила о женщине,
Яковизий потерял интерес к разговору. Он доковылял до
лестницы.-- Дай мне руку, я хочу подняться.

Крисп повиновался. Несмотря на холод, Яковизий, добравшись до
верха, покрылся испариной; ноге такие путешествия пока давались
нелегко.

Криспу пришлось выдержать очередную небольшую схватку, прежде
чем хозяин отстал от него.

-- Я уже год вам служу, высокочтимый господин. Неужели вы до сих
пор не верите, что меня не интересуют такие забавы?-- спросил
он.

-- Верю, верю,-- откликнулся Яковизий.-- Я просто не принимаю
это всерьез.-- Оставив за собой если не Криспа, так хоть
последнее слово, вельможа похромал по коридору к спальне.



По ставням спальни барабанил дождь.

-- Уже второй шторм без снега,-- сказала Танилида.-- Даже мокрых
хлопьев нет. Зима наконец сдается.

-- Похоже на то.-- Крисп старался сохранить небрежный тон.
Хорошая погода означала для него слишком много перемен, к
которым он еще не знал, как относиться.

Танилида села в кровати и провела рукой по волосам. Этот жест,
искусно естественный, приподнял ее обнаженные груди, заставив
Криспа замереть от восхищения. А Танилида тем временем заявила:

-- Когда дожди пройдут, я поеду назад на виллу. Думаю, тебе не
следует навещать меня там.

Крисп понимал, что рано или поздно услышит нечто подобное. Он
думал, что готов ко всему. Но слова ее, как ни был он собран,
причинили острую боль, точно удар под дых.

-- Значит, все кончено,-- сказал он тупо.

-- Что касается любовных утех -- да,-- согласилась она.

И опять-таки он считал, что готов к этому, считал, что может с
легким сердцем уехать с Яковизием в город Видесс. Не сломай его
хозяин ногу, так оно и было бы. Но целая зима, проведенная с
Танилидой в Опсикионе, не прошла даром. Все его тщательно
культивируемое хладнокровие внезапно куда-то испарилось. Он
крепко прижал ее к себе.

-- Я не хочу покидать тебя!-- простонал он.

Танилида ответила на его объятие, но тон ее голоса остался
отрешенным и трезвым.

-- Ну и что? Неужели ты откажешься от той роли, в которой я
видела тебя, откажешься от этого...-- она тронула золотой,
подаренный Омуртагом,-- чтобы остаться в Опсикионе? А если
останешься, неужели ты думаешь, будто вызовешь у меня
что-нибудь, кроме презрения?

-- Но я люблю тебя!-- сказал Крисп.

В глубине души он всегда был уверен, что говорить ей о любви
будет ошибкой. Инстинкт его не обманул.

-- Если ты останешься из-за этого,-- ответила Танилида,-- я
точно никогда не смогу тебя полюбить. Я состоявшаяся личность, а
ты покуда ищешь себя. Разве ты будешь счастлив в Опсикионе? И
кем ты здесь сумеешь стать? В лучшем случае моей игрушкой,
которой благодаря моим заслугам будут выказывать внешнее
почтение, но посмеиваться за спиной? Этого ты хочешь для себя,
Крисп?

-- Твоей игрушкой?-- Он так разозлился, что не стал слушать
дальше, а грубо пробежал рукой по мягким изгибам ее тела,
замерев у края аккуратно подстриженных волос на лобке.-- Только
и всего? Это все, чем я был для тебя?

-- Тебе самому бы следовало знать,-- спокойно ответила
Танилида.-- Разве я могу отрицать, что ты удовлетворял меня? Не
могу и не хочу. Но этого мало. Ты заслуживаешь большего, чем
быть постельной грелкой, пусть даже превосходной. А если ты
останешься со мной, тебе будет трудно стать кем-то еще. У меня
гораздо больше опыта и богатства, чем у тебя, и я не собираюсь
делиться с тобой властью, которую завоевывала собственными
усилиями долгие годы. Так что же тебе остается?

-- А мне все равно,-- сказал Крисп. Но несмотря на яростную
убежденность в голосе, даже сам он понимал, что это неправда.

Танилида, очевидно, тоже поняла.

-- Да ну? Ладно, предположим, ты остался и мы с тобой
обвенчались в праздник святого Абдая. Что ты скажешь на
следующее утро своему пасынку Мавру?

-- Моему...-- Крисп сглотнул. Представить Мавра своим братом не
составляло для него труда. Но пасынком? Он не мог себя заставить
даже выговорить это слово. И вдруг, рассмеявшись, ткнул Танилиду
под ребра. Обычно она не боялась щекотки, но на сей раз он
застал ее врасплох. Она взвизгнула и отпрянула в сторону.

-- Мавр -- мой...-- Он попробовал снова, но закончил еще более
бурным приступом смеха.-- Ох, чума тебя побери, Танилида, ты
добилась своего!

-- Хорошо. Если человек не лишен здравого смысла, он
небезнадежен, пусть даже мне пришлось обидеть тебя, чтобы
открыть глаза.

-- Что ты умолкла?-- спросил Крисп.

-- Я просто слушаю. Думаю, дождь ненадолго ослабеет.-- Теперь
уже она, в свою очередь, пробежала по его телу рукой и
улыбнулась кошачьей улыбкой.-- А ты, как я чувствую, нет. Давай
не будем терять времени даром!

Крисп не ответил, по крайней мере словами, но и не отказался.



-- Обопритесь на мою руку, высокочтимый господин,-- сказал
Крисп, когда парочка конюхов вывела лошадь хозяина, его
собственную и тяжеловозов.

-- Чушь!-- ответил ему Яковизий.-- Если я сам не сяду на коня,
то уж до дома точно не доеду. А если я не смогу уехать, мне
останутся две одинаково неприятные альтернативы: поселиться
здесь или броситься с мыса в море.  Думаю, я предпочту броситься
в море. Тогда мне не придется увидеть, во что превратился мой
дом, пока меня не было.-- Он содрогнулся с видом полного
отчаяния.

-- Когда вы написали о своем несчастье, Севастократор обещал
приглядеть за вашими делами.

-- Обещал,-- скептически проворчал Яковизий.-- Да только
Петрония волнуют исключительно его собственные дела.-- И рявкнул
мальчику, державшему лошадь:-- Эй, ты, отойди! Если у меня что
получится, самое время это выяснить.

Мальчик отошел. Яковизий поставил левую ногу в стремя и
вспрыгнул в седло. Поморщился, когда на мгновение пришлось
перенести вес на больную ногу, но затем выпрямился и просиял
победной улыбкой. Он садился на коня и раньше, уже целую неделю,
но каждый раз устраивал целое представление, как для себя, так и
для зрителей.

-- Где этот Мавр?-- спросил он.-- Мне все-таки пока неуютно в
седле. И если кто-то надеется, что я буду его дожидаться, он
глубоко заблуждается!

Яковизий не обращался именно к Криспу; похоже было, что он
предупреждает весь мир в целом. Крисп в последний раз убедился,
что их имущество надежно уложено на спины ломовых лошадей, а
потом вспрыгнул на собственного скакуна.

Болкан вышел попрощаться со своими долговременными постояльцами.
Он поклонился Яковизию:

-- Был рад служить вам, господин.

-- Надеюсь. Ты нажил на мне целое состояние,-- ответил Яковизий,
любезный, как всегда.

Трактирщик поспешно ретировался, и в этот миг на большом гнедом
мерине появился Мавр. Выглядел он очень юным и беспечным: в
широкополой шляпе торчали два фазаньих пера, правая рука
покоилась на рукояти меча. Он махнул Криспу и поклонился
Яковизию.

-- Похоже, вы собирались уехать без меня.

-- Собирался!-- отрезал Яковизий.

Но если он хотел смутить юношу, то просчитался.

-- Ну, теперь у вас не получится. Вот он я!-- жизнерадостно
заявил Мавр и повернулся к Криспу:-- Матушка велела непременно
передать тебе прощальный привет. Передаю.-- "Еще одна гора с
плеч",-- было написано у него на лице.

-- Очень любезно с ее стороны,-- отозвался Крисп.

Хоть он не видел и не слышал Танилиду больше месяца, она каждый
день была в его мыслях, и память о ней так же была подвержена
порой приступам резкой боли, как нога Яковизия. Разве что
сердечная хромота не была заметна окружающим.

-- Если вы двое кончили судачить, как прачки, может, все-таки
тронемся?-- осведомился Яковизий. И, не дожидаясь ответа, сжал
лошадь коленями, натянул поводья и рванул вперед. Крисп с Мавром
поскакали за ним.

Стража у ворот Опсикиона, как и прежде, не обратила на Яковизия
особого внимания, что и неудивительно, поскольку тот не бывал на
городской окраине с прошлого лета. Но на сей раз вздорный
аристократ не нашел, к чему придраться. Присутствие Мавра
вызвало такой шквал воинских салютов и стоек "смирно", что
Яковизий заметил, не совсем в шутку:

-- Анфима бы сюда, поглядел бы, что такое почет!

-- В своем родном городе он, наверное, пользуется не меньшим
почетом,-- ответил Мавр. Яковизий пристально глянул на него и
уловил в глазах юноши лукавую усмешку. Тогда вельможа снизошел
до холодного смешка, которым откликался на все остроты, не
бывшие его собственными.

Этот смешок, подумал Крисп, был единственным холодным явлением
дня. Денек выдался теплый и ясный. Новая блестящая зелень
покрывала землю по обе стороны от дороги. Между распустившихся
бутонов жужжали пчелы. Пряный влажный воздух был напоен пением
птиц, только что вернувшихся из теплых краев.

Дорога хоть и круто поднималась в горы, но здесь, близ
Опсикиона, оставалась широкой и удобной, пускай и не всегда
прямой. Поэтому Крисп удивился, когда, несмотря на то что солнце
стояло ближе к зениту, чем к закату, Яковизий натянул поводья и
сказал:

-- Хватит. Устроим тут привал до утра.

Но увидав, как хозяин слезает с коня, Крисп все понял без слов.

-- Ляжки у меня стерлись до мяса,-- продолжал между тем
Яковизий,-- как у портовой шлюхи в ночь захода имперского флота
в порт.

-- Не удивительно, высокочтимый господин,-- ответствовал
Крисп.-- Вы так долго провалялись на спине, что кожа стала
совсем мягкой.

-- Для меня это новость,-- сказал Мавр.-- У меня, наоборот, от
валяния на спине кое-что становится совсем твердым.

И снова взгляд Яковизия, достойный василиска, не достиг цели. В
конце концов вельможа с ворчанием побрел в кусты, расстегивая на
ходу ширинку. Глядя на его медленную, вразвалочку, походку,
Крисп тихонько присвистнул:

-- Эк его прихватило! Он наверняка не думал, что с ним такое
может приключиться.

-- Привыкнет, никуда не денется! Надеюсь, он польет там травку
как следует.-- Мавр пошарил в седельном вьюке и понизил голос:--
А значит, самое время вручить тебе это от моей матери.
Прощальный дар, так сказать. Она велела передать тебе его так,
чтобы никто не видел.

Крисп взял маленькую деревянную шкатулочку. Интересно, какой
прощальный дар придумала для него Танилида? И еще более
интересно, чт[ac]о она рассказала Мавру об их отношениях. Мавр в
качестве пасынка -- да, она знала, чем остудить его пыл, подумал
Крисп. "Хотя, возможно,-- сказал он сам себе,-- как в тех
романсах, что распевают менестрели, она любит меня, но не может
признаться иначе, кроме как вручив мне символический дар, когда
я буду от нее вдали".

В ту секунду, когда шкатулочка оказалась у него в руках, Крисп
по ее тяжести понял, что дар Танилиды куда более прагматичен.

-- Золото?-- спросил он.

-- Фунт с половиной,-- ответил Мавр.-- Если ты станешь -- ну,
тем, кем станешь,-- золото тебе пригодится. Деньги притягивают
деньги, как говорит моя мать. А твое состояние будет прирастать
тем вернее, что никто о нем не подозревает.

Фунт с половиной золотом -- шкатулочка удобно легла на Криспову
ладонь. Для Танилиды такая сумма была мелочью. Крисп подумал,
что если он покинет своего хозяина с Мавром и вернется в
деревню, то будет самым богатым человеком в округе. Он мог
появиться дома чуть ли не как герой: парень, который разбогател
в большом городе.

Однако деревня, как осознал он минуту спустя, уже не была ему
домом. Он не мог вернуться туда, как не мог остаться в
Опсикионе. На радость или горе, но его захватил бурный ритм
жизни города Видесса. Почувствовав к ней вкус, Крисп уже не мог
довольствоваться меньшим.

Шорох кустов возвестил о возвращении Яковизия. Крисп поспешно
спрятал шкатулочку с монетами. Имея сто восемь золотых, он мог
свободно уйти от Яковизия тоже. Но если остаться, то не придется
тратить эти деньги. А в общем, принимать решение прямо сейчас,
когда они едва отъехали от Опсикиона, совсем не обязательно.

-- Может, и выживу,-- сказал Яковизий. Поморщившись от боли, он
сел на землю и начал стаскивать сапоги.-- А со временем, может,
и захочу выжить. Что у нас на ужин?

-- Как обычно,-- ответил Крисп.-- Сухари, колбаса, твердый сыр и
лук. Есть два бурдюка с вином, но до следующего города далеко,
поэтому вином увлекаться не стоит. В той стороне, я слышу, речка
-- воды для запивки будет вдоволь.

-- Вода. Сухари.-- Капризная гримаса ясно показывала, чт[ac]о
Яковизий думает по этому поводу.-- В следующий раз, когда
Петроний пошлет меня куда-нибудь, я спрошу разрешения взять с
собой повара. Сам-то он берет своего, когда отправляется в
поход!

-- В реке наверняка водятся раки -- и форель тоже,-- сказал
Мавр.-- У меня есть пара крючков. Может, я схожу посмотрю, что
да как?

-- А я разожгу костер,-- сказал Крисп.-- Жареная рыба,
запеченные в глине раки...-- Он оглянулся, чтобы посмотреть, как
Яковизию нравится эта идея.

-- Ладно, бывало и хуже,-- проворчал аристократ.-- Поищи заодно
-- может, найдешь какой-нибудь ранний майоран, слышишь, Мавр?
Для аромата.

-- Постараюсь.-- Мавр порылся в своих шмутках, пока не нашел
крючки и легкую вечерку.-- Кусочек колбасы будет для рыбы
хорошей приманкой, только вот чем бы мне приманить майоран?

Яковизий швырнул в него сапогом.



Как-то, когда полпути до города было уже пройдено, Крисп
наткнулся на кулончик из черного янтаря, который купил для
Сирикии. Крисп уставился на него; свою белошвейку он не
вспоминал месяцами. Надо надеяться, она нашла кого-нибудь
другого. Возвращаться к ней после Танилиды было все равно что
покинуть Видесс ради родной деревни: можно, но зачем?

Он не старался быть монахом во время путешествия на запад;
воздержание не было свойственно его натуре. Просто он наконец
научился не воображать себя влюбленным каждый раз, когда ему
нужна была женщина. Мавр же по-прежнему вздыхал, расставаясь с
очередной официанточкой или красильщицей.

Путешественники остановились в городе Девелтосе, чтобы дать
отдохнуть лошадям. Яковизий смотрел по сторонам желчным
взглядом, после чего вынес вердикт, краткий и окончательный:

-- Клянусь благим богом, по сравнению с этой дырой Опсикион
выглядит столицей.

Мавр ответил какой-то колкостью, но Крисп понял, что имеет в
виду его хозяин. Девелтос окружала мощная крепостная стена, но
больше городу похвастаться было нечем. Глядя, какой унылый и
убогий городишко защищает эта стена, оставалось только
удивляться, зачем кому-то понадобилось ее строить.

-- На дороге нужны такие крепости, хотя бы через какие-то
интервалы,-- ответил Яковизий, когда Крисп выразил свое
недоумение вслух. Вельможа бросил кругом еще один долгий взгляд
и с отчаянием вздохнул:-- Но развлекаться нам придется самим,
это уж точно. А посему...-- Он перевел взгляд на Криспа.

Тот, в свою очередь, тоже вздохнул. Яковизий не приставал к нему
с тех пор, как Мавр присоединился к ним. Насколько Крисп мог
судить, к Мавру хозяин тоже не искал подходов. Не заметь как-то
Крисп поутру, собираясь выезжать из очередного городишки,
молодого симпатичного конюха с кольцом Яковизия на пальце, он
решил бы, что хозяин полностью излечился. Что ж, нет так нет.
Оставалось наслаждаться хотя бы мирной передышкой.

Трактир, который выбрал Яковизий, оказался самым оживленным
местом города, чьи жители выглядели такими же хмурыми, как
скучные серые камни, из которых были сложены их здания и
крепостная стена. Вины трактирщика в этом не было -- он ничем не
отличался от своих унылых соседей. Но около дюжины торговцев
жемчугом с восточного острова Калаврии оживляли в трактире
жизнь, вопреки ее владельцу. Крисп встречал парочку из них в
Опсикионе; они высадились там, прежде чем отправиться в глубь
страны.

-- Почему вы не поплыли прямиком в город Видесс?-- спросил он
одного из купцов за кружкой вина.

-- Везти жемчуг в город Видесс?-- воскликнул крючконосый
калавриец по имени Стасий.-- С таким же успехом я могу снабжать
корову молоком. В Видессе жемчуга навалом. Здесь же, вдали от
моря, это редкий и желанный товар, и мы получаем за него хороший
куш.

-- А вы, я гляжу, парни не промах,-- сказал Крисп. Судя по тому,
как торговцы швырялись деньгами, дела у них шли неплохо.

Наступил вечер, в зале стемнело. Трактирщик наконец зажег свечи,
хотя и позже, чем хотелось бы; похоже, он надеялся, что его
гости с наступлением темноты разбредутся по постелям и избавят
его от расходов. Но калаврийцы не были настроены на сон. Они
пели, пили и обменивались байками с Криспом и его спутниками.

Через какое-то время один из купцов вытащил игральные кости.
Услыхав тихий стук, когда они покатились по столу, брошенные
просто так, наудачу, Яковизий с усилием поднялся на ноги.

-- Я пошел наверх,-- сказал он Криспу и Мавру,-- и если у вас
двоих есть хоть какие-то мозги, пойдемте со мной. Стоит только
начать игру с калаврийцами -- и вы просидите за ней до утра.

Торговцы рассмеялись.

-- Неужели наша репутация докатилась до города?-- удивился
Стасий.-- Держу пари, докатилась.

-- Насчет пари я не сомневаюсь,-- отозвался Яковизий.-- Тебя
хлебом не корми -- дай поспорить. Поэтому я пошел спать, и ну
вас всех!

Мавр замешкался, но все же отправился следом. Крисп решил
остаться и поиграть. Ставки, как он увидел с некоторым
облегчением, делались серебром, а не золотом.

-- Мы свои люди,-- сказал один из торговцев, заметив взгляд,
брошенный Криспом на деньги.-- Зачем нам разорять человека, если
он и так нам продует!

-- Ясненько,-- отозвался Крисп.

Вскоре игрок слева выбросил две шестерки, и кости перешли к
Криспу. Он потряс их в кулаке и бросил на столешницу. На игроков
уставились две единички.

-- Солнышки вы Фосовы!-- радостно воскликнул Крисп и сгреб все
ставки.

-- С первого же броска!-- сказал калавриец.-- С таким везением
неудивительно, что ты остался. Знал, что обчистишь нас.

-- Кости-то ваши!-- возразил Крисп.-- Насколько я понял, они у
вас шулерские. Свинцом налиты.

-- Нет, это кости Рангавве,-- сказал Стасий.-- В этом году его с
нами нет: дома, на острове, кто-то его поймал и сломал ему руку.
И все равно он богаче любого из нас, жулик этакий.

Крисп немного выиграл, немного проиграл, потом выиграл чуть
больше. В конце концов он поймал себя на том, что зевает -- и не
в силах остановиться. Он поднялся из-за стола:

-- С меня довольно. Не то завтра свалюсь с седла.

Когда он направился к лестнице, пара калаврийцев помахали ему
руками. Остальные не сводили глаз с крутящихся костяных кубиков.
За стойкой в полудреме сидел трактирщик, время от времени
вздрагивая и просыпаясь.

-- А вы, ребята, еще не устали?-- жалобно спросил он, глядя
Криспу вслед. Игроки посмеялись над ним.

Едва Крисп поднялся наверх, как в дверях спальни Яковизия
бесшумно появился какой-то человек. Крисп невольно схватился за
меч -- и почти сразу расслабился. Несмотря на то что коридор
освещали только две тусклые лампы, он узнал Мавра. Юноша на
мгновение заглянул обратно в дверь, пробормотал пару слов --
Крисп не разобрал, что именно,-- и направился в свою комнату.
Она находилась дальше по коридору, так что он повернулся к
Криспу спиной и не заметил его.

Крисп нахмурился, открывая свою дверь, потом запер ее на засов.
Он пытался уговорить себя, будто то, что он видел, ничего не
означает. И не мог. Поцелуй на прощание -- такая штука, которую
трудно с чем-то спутать.

Он спросил себя: а ему-то какая разница? Живя среди прислуги
Яковизия, Крисп давно понял, что конюхи, позволявшие хозяину
завлечь себя в постель, отличаются от тех, кто отказывался, лишь
пристрастиями к определенного вида развлечениям. Если
заигрывания Яковизия доставляют Мавру удовольствие, это его
личное дело. Ни веселья, ни ума, ни жизнерадостности у него не
убавится.

Так Крисп утешал себя, пока раздевался и ложился в кровать.  Тут
до него дошло, что это все-таки и его дело тоже. Танилида
наказала ему обращаться с Мавром как с младшим братом. И хотя
взгляды Криспа на жизнь стали гораздо шире, он не хотел бы,
чтобы его младший брат вел себя, как Мавр.

Крисп вздохнул. Только этого ему недоставало! Он понятия не
имел, что сказать Мавру и что делать, если тот спросит --
кстати, с полным на то основанием: "Ну и что?" Но заснуть все
равно не мог, покуда не пообещал себе, что непременно что-нибудь
придумает.

Однако улучить подходящую минуту оказалось не так-то просто.
Когда Мавр спустился на следующее утро завтракать, несколько
калаврийцев еще играли в кости, а заводить столь деликатный
разговор при посторонних Криспу не хотелось.

Игроки не угомонились даже тогда, когда к завтраку спустился
Яковизий. Он выпучил глаза.

-- Вы бы поставили на то, кто победит в конце концов: Фос или
Скотос,-- с отвращением произнес он.

Стасий и двое других оторвали глаза от костей.

-- А что?-- воскликнул Стасий.-- Это мысль! Можно попробовать.

Вскоре торговцы, мигая затуманенными глазами, снова погрузились
в игру, ожесточенно споря при этом о вопросах теологии.

-- Поздравляю!-- сказал Мавр Яковизию.

-- С чем, лед тебя побери?-- Яковизий слушал калаврийцев с таким
видом, точно не верил собственным ушам.

-- Многие ли могут похвастать,-- с насмешливой улыбочкой ответил
Мавр,-- что изобрели новую ересь до завтрака?

Крисп подавился. Мавр постучал ему по спине. Яковизий же только
нахмурился. Весь день он был с Мавром не менее сух и капризен,
чем с прочими. Крисп даже усомнился в своих подозрениях. Хотя
нет: он же видел то, что видел.

В конце концов полуночники побрели наверх, а внизу начали
собираться выспавшиеся купцы. Игра началась по новой. Крисп весь
извелся. Ожидание разговора с Мавром все больше взвинчивало ему
нервы.

Проверив на следующее утро лошадей, Яковизий решил трогаться в
путь.

-- Еще один день отдыха им бы не повредил, но еще один день в
Девелтосе с этими игроками-маньяками доконает меня,-- сказал он.

Хороший лошадник, он не стал погонять уставших животных и
старался почаще давать им передышки. Когда во время одной из них
он отлучился по нужде, Криспу наконец представился долгожданный
случай.

-- Мавр!-- тихо позвал он.

-- Что стряслось?-- Мавр повернулся к нему и, увидев выражение
лица Криспа, посерьезнел сам.-- Что стряслось?-- повторил он
совсем другим тоном.

Теперь, когда дошло до дела, Крисп напрочь позабыл свою
тщательно отрепетированную речь.

-- Ты переспал с Яковизием?-- вырвалось у него.

-- А если да? Ты ревнуешь?-- Мавр снова посмотрел на Криспа.--
Нет, не похоже. Тогда в чем дело? Почему тебя это волнует?

-- Потому что я обещал стать тебе названным братом. Помнишь? До
сих пор братьев у меня не было, только сестры, поэтому я не
очень знаю, как себя вести. Но одно я знаю точно: мне не
хотелось бы, чтобы кто-то из моих родственников отдавался
хозяину, надеясь снискать его расположение.

"Если Мавр в курсе наших отношений с Танилидой,-- подумал Крисп,
едва успев договорить,-- он запросто может вернуть мне упрек,
пусть даже незаслуженно". Но Мавр, по-видимому, в курсе не был.

-- А зачем мне расположение Яковизия? Да, конечно, он столичный
житель, но я могу купить его с потрохами. Если он начнет мне
докучать, я так и сделаю, и он это знает.

Крисп начал было отвечать, но резко осекся. Он судил о поведении
Мавра по себе, и лишь теперь до него дошло, в каких они разных
положениях. В отличие от него, у Мавра было прекрасное имение,
куда он мог вернуться, если в городе Видессе ему не понравится.
Но почему, несмотря на свою независимость, он уступил Яковизию?
Этот вопрос звуча вполне резонно, и Крисп его задал.

-- Чтобы попробовать, зачем же еще?-- ответил Мавр.-- Девушек у
меня была уйма, а такого я еще не испытывал. И, судя по словам
Яковизия, многое потерял.

-- Э-э...-- Столь откровенный гедонизм напомнил Криспу о
Танилиде. Ему пришлось собраться с духом, чтобы задать следующий
вопрос:-- Ну и как тебе понравилось?

Мавр пожал плечами.

-- В первый раз интересно, но привыкать я не собираюсь. По мне,
с девушками забавнее.

-- Э-э...-- повторил Крисп. Чувствовал он себя дурак дураком.--
Наверное, зря я вообще раскрыл пасть.

-- Наверное, зря.-- Мавр подумал немного и добавил:-- Хотя нет.
Беру свои слова обратно. Раз мы с тобой братья, ты имеешь право
говорить мне о том, что тебя волнует. Надеюсь, я тоже имею такое
право.

-- Справедливо,-- согласился Крисп.-- Да, к этому делу нужно
маленько попривыкнуть.

-- Ко всему, что придумывает моя матушка, нужно попривыкнуть,--
весело откликнулся Мавр.-- Но в конце концов она всегда
оказывается права. И если она не ошиблась и на этот раз...-- Он
умолк. Кругом не было ни души, за исключением Яковизия,
скрывшегося где-то в кустах, и все же Мавр остерегался говорить
о видении Танилиды. Крисп еще больше его за это зауважал. Он и
сам был крайне осторожен.

-- О чем вы двое тут сплетничаете?-- спросил Яковизий,
вернувшись через пару минут.

-- О вас, разумеется,-- ответил Крисп невиннейшим тоном.

-- Хорошая тема, ничего не скажешь.

На коня Яковизий взгромоздился гораздо более ловко, чем в
Опсикионе. Тронул конские бока ногами, натянул поводья. Крисп с
Мавром поскакали следом за ним к городу Видессу.


VII

-- Поскорей, Крисп! Ты еще не готов?-- сказал Яковизий.-- На
такое мероприятие опаздывать нельзя!

-- Конечно, высокочтимый господин!-- сказал Крисп. Он уже почти
час как был готов. Это хозяин все время мерил одну рубашку за
другой, терзался сомнениями, какой величины кольцо вдеть в левое
ухо, причем серебряное кольцо или золотое, и доводил до
умопомрачения слуг, выбирая, какими духами ему опрыскаться. Но
на сей раз Крисп его не осуждал за капризы. Севастократор
Петроний устраивал вечерний пир.

-- Тогда пошли!-- сказал Яковизий. И после минутного раздумья
добавил:-- Ты сегодня отлично выглядишь. Мне кажется, этой
рубашки я не видел.

-- Благодарю вас, высокочтимый господин. Да, я тоже думаю, что
вы ее не видели. Я купил ее пару недель назад.

Рубашка, о которой шла речь, была темно-синего цвета, из тонкой
мягкой шерсти. Строгая окраска и простой покрой подходили скорее
человеку постарше и с более солидным положением в обществе.
Крисп потратил на обновку несколько Танилидиных золотых. Не
исключено, что настанет такой день, когда ему потребуется, чтобы
люди воспринимали его всерьез. И чем меньше он, даже внешне,
будет походить на конюха, тем лучше.

Он скакал слева от Яковизия и на полшага сзади. Хозяин изрыгал
проклятия каждый раз, когда перекрестное движение заставляло их
замедлять темп, и совсем взбеленился, увидав, насколько
запружена народом площадь Паламы.

-- Прочь с дороги, олух несчастный!-- заорал он, застряв за
маленьким человечком, ведущим в поводу большого мула.-- У меня
встреча с Севастократором!

-- Да хоть с самим Фосом, приятель!-- отбрил его человечек,
дерзкий, как все коренные жители города Видесса.-- Мне плевать.
Как ты шел взади меня, так и иди.

Обругав медлительного погонщика еще разок, Яковизий с Криспом
исхитрились-таки его обогнать и вскоре выехали к западному краю
площади Паламы, миновав большой амфитеатр и красный гранитный
обелиск -- Веховой Камень, от которого отмерялись в Видесской
империи все расстояния.

-- Вот видите, высокочтимый господин, мы успеем вовремя,-- мягко
проговорил Крисп, когда толпа поредела.

-- Надеюсь,-- с сомнением отозвался Яковизий, но Крисп понимал,
что хозяин ворчит просто по привычке. Западная оконечность
площади граничила с императорскими дворцами, и без дела никто в
этот район не совался. Вскоре Яковизий пустил коня рысью, а
потом и легким галопом.

-- Куда мы направляемся?-- спросил Крисп, не отставая от
хозяина.

-- В Зал девятнадцати лож.

-- Девятнадцати чего?-- Крисп подумал, что ослышался.

-- Лож,-- повторил Яковизий.

-- А почему он так называется?

-- Потому что вплоть до последнего столетия люди на пирах ели
лежа, а не сидя в креслах, как мы сейчас. Только не спрашивай
почему, я и сам не знаю. Может, для того, чтобы блевать было
легче. Там давно уже нет ни единого ложа, но название как-то
прижилось.

Они объехали вокруг декоративной стойки с ивами. Крисп увидел
массу факелов, горящих перед большим квадратным зданием, вокруг
которого туда-сюда сновали люди.

-- Нам сюда?

-- Точно.-- Яковизий прикинул количество лошадей и паланкинов,
стоявших у стены.-- Мы вовремя -- не слишком рано и не слишком
поздно.

Конюхи в шелковых одеждах, искусно подобранных по цветовой
гамме, увели лошадей. Крисп пошел за хозяином по широкой и
пологой лестнице в Зал девятнадцати лож.

-- Красивый камень,-- заметил Крисп, разглядывая мрамор в свете
факелов.

-- Ты серьезно?-- сказал Яковизий.-- А мне зеленые прожилки в
белом мраморе всегда напоминают о вонючем сыре.

-- Мне такое и в голову не пришло,-- искренне удивился Крисп,
хотя не мог не признать сравнение подходящим. Но сам он до
такого точно не додумался бы. Благодаря своему желчному нраву
Яковизий воспринимал окружающий мир довольно своеобразно.

Слуга в облачении еще более роскошном, чем у конюхов, низко
поклонился, увидев Яковизия, и, повернувшись, громко возвестил:

-- Высокочтимый Яковизий!

Представленный таким образом, Яковизий важно -- насколько
позволяла явственная пока хромота -- вплыл в залу. Крисп, чье
низкое положение лишало его привилегии быть представленным,
зашагал следом.

-- Яковизий!-- Петроний поспешил пожать аристократу руку.-- Ты
замечательно потрудился для меня в Опсикионе. Благодарю.--
Севастократор не пытался понизить голос. Присутствующие начали
поворачивать головы, желая взглянуть, кто же удостоился таких
принародных похвал.

-- Спасибо, ваше высочество,-- сказал Яковизий, на глазах
преисполняясь самодовольства.

-- Как я уже сказал, ты заслужил мою благодарность. Отличная
работа.-- Петроний было пошел дальше, но внезапно остановился.--
А тебя зовут Крисп, не так ли?

-- Да, ваше императорское высочество,-- ответил Крисп,
пораженный и довольный тем, что Севастократор помнит его имя
после одной краткой встречи, состоявшейся год назад.

-- Так я и думал.-- Петроний тоже выглядел довольным собой. Он
повернулся к Яковизию.-- Ты, насколько мне известно, привез из
Опсикиона еще одного парня -- Мавра, по-моему. Сына Танилиды.

Яковизий кивнул.

-- Привез.

-- Так я и думал,-- повторил Петроний.-- Приведи его как-нибудь
при случае с собой, ладно? Буду рад на него взглянуть. К тому
же...-- Севастократор цинично улыбнулся,-- его мать богата, и я
не хочу, чтобы она на меня сердилась, так что знакомство с ним
поможет мне снискать ее благосклонность.

Петроний отошел к другим гостям. Яковизий проводил его взглядом.

-- Все-то он знает,-- задумчиво сказал аристократ, больше себе
самому, чем Криспу.-- Интересно, кто из моих людей разболтал ему
о Мавре?-- Кто бы это ни был, Крисп не завидовал бедняге, если
хозяин его высчитает.

По-прежнему бурча себе под нос, Яковизий похромал за вином.
Вытащил серебряный кубок из большого резервуара со снегом, выпил
и потянулся за следующим. Крисп тоже взял кубок. Прихлебывая на
ходу, он обошел вокруг стола, уставленного закусками. Заморил
червячка ломтиком вареного баклажана и парой маринованных
анчоусов. Но наедаться не стал: он хотел отдать должное
предстоящему ужину.

-- Ваша умеренность делает вам честь, молодой человек,-- сказал
кто-то за спиной, когда Крисп после краткой остановки отошел от
стола с закусками.

-- Прошу прощения?-- Крисп повернулся и быстро добавил:-- Святой
отец. Пресвятой отец!-- поправился он; жрец, или, скорее,
архиепископ, заговоривший с ним, был одет в мерцающую золотыми
нитями рясу со знаком Фоса -- солнцем, -- вышитым по синему
шелку на груди.

-- Не за что,-- ответил священнослужитель. Его узкие лисьи черты
напомнили Криспу о Петронии, хотя они были менее резкими и
тяжелыми, чем у Севастократора.-- Просто на таких пиршествах,--
продолжал жрец,-- где царит обжорство, встретить человека столь
воздержанного удивительно и приятно.

-- Я просто собирался стать обжорой чуть позже,-- ответил Крисп,
надеясь, что он правильно понял слово "воздержанный", и
объяснил, почему так скромно приложился к закуске.

-- Вот те на!-- Священник запрокинул голову и рассмеялся.--
Ладно, молодой человек, ценю вашу откровенность. Это качество,
вы уж мне поверьте, на таких мероприятиях еще более редко, чем
воздержанность. По-моему, прежде я вас не видел.-- Жрец
выжидающе умолк.

-- Меня зовут Крисп, пресвятой отец. Я конюх Яковизия.

-- Рад знакомству, Крисп. Поскольку мои синие сапоги тебе явно
ни о чем не говорят, позволь представиться: меня зовут Гнатий.

Лишь один Автократор имел право носить сплошь алые сапоги -- и
лишь один жрец обладал привилегией носить сапоги сплошь синие.
До Криспа наконец дошло, что он запросто болтает со вселенским
патриархом Видесской империи.

-- П-пресвятой отец,-- заикаясь, выдавил он и поклонился. Но
даже склоняя голову, почувствовал прилив гордости -- видели бы
его сейчас односельчане!

-- Не надо формальностей, по крайней мере здесь -- я ведь тоже
пришел сюда полакомиться хорошим ужином,-- с легкой улыбкой
промолвил Гнатий. И вдруг его лисьи черты заострились.-- Крисп?
Я все-таки слыхал твое имя прежде, но от кого? Не от игумена ли
Пирра?

-- Очевидно, пресвятой отец. Игумен был так добр, что пристроил
меня на работу к Яковизию,-- ответил Крисп.

-- И это все?-- не унимался Гнатий.

-- А что еще?-- Крисп прекрасно знал, чт[ac]о еще, но Гнатию,
если тот не в курсе, рассказывать не собирался.

-- Да кто ж его знает?-- Патриарх тоненько хихикнул.-- Там, где
замешан Пирр, возможны любые чудеса. И не только возможны, но
даже вероятны. Ладно, юноша, не обращай внимания. Вероятные вещи
не обязательно происходят на самом деле. Не обязательно.
Приятного тебе вечера.

Бритый череп Гнатия, шествовавшего своим путем, сиял в свете
факелов, точно один из позолоченных куполов, венчающих храм
Фоса. Крисп одним махом заглотнул оставшееся в кубке вино и
пошел к большому резервуару со снегом за следующим. Несмотря на
холодное вино, он весь вспотел. Патриарх по долгу службы человек
Автократора. Хорошо, что у Криспа хватило ума держать язык за
зубами. Расскажи он Гнатию про сновидение Пирра...  Возможно,
ему не удалось бы сегодня вернуться в дом к Яковизию целым и
невредимым.

Мало-помалу вино успокоило Криспа. Гнатий, похоже, не склонен
воспринимать вздорные слухи всерьез. Тут к Криспу подошел слуга.

-- Это вы конюх Яковизия?-- спросил он.

У Криспа екнуло сердце.

-- Да,-- ответил он, готовый сбить слугу с ног и бежать.

-- Подойдите к своему хозяину, пожалуйста,-- сказал молодой
человек.-- Мы скоро начнем рассаживать гостей за стол, и вы двое
будете сидеть рядом.

-- Да-да, конечно.-- Крисп, чуть не рассмеявшись от облегчения,
стал высматривать в Зале девятнадцати лож Яковизия. К сожалению,
хозяин был слишком низкорослый; его трудно было заметить. Но
хотя увидеть Яковизия Криспу не удалось, он скоро услышал
знакомый голос, споривший с кем-то из гостей, и начал
проталкиваться через толпу.

Слуги унесли столы с закуской. Другие принесли обеденные столы и
стулья. Несмотря на то что гости путались у них под ногами,
слуги двигались с заученной ловкостью. Очень быстро зал был
готов, и гостей начали рассаживать по местам.

-- Сюда, высокочтимый господин, если позволите,-- пробормотал
слуга, обращаясь к Яковизию. Приглашение пришлось повторить
несколько раз; Яковизий с жаром что-то доказывал, тыча для вящей
убедительности указательным пальцем в грудь собеседнику,
имевшему неосторожность с ним не согласиться. Наконец аристократ
соизволил услышать и вместе с Криспом последовал за слугой,
который на ходу прибавил:-- Вам оказана большая честь -- вы
будете сидеть за столом Севастократора.

Для Криспа такие почести были свидетельством того, как высоко
оценил Петроний достигнутую Яковизием в Опсикионе
договоренность. Яковизий же только проворчал:

-- Подумаешь! Не впервой.

Когда он подошел к главному столу поближе, брови его удивленно
поползли вверх:

-- Но сиживать вместе с варварами мне еще не доводилось.

Четверо кубратов, сидевшие за столом в мохнатых шубах, и впрямь
выглядели одиозно. Быстро осушив один кувшин вина, они
потребовали еще.

-- Это послы нового хагана Маломира, и им положены посольские
привилегии,-- пояснил слуга.

-- Вздор!-- ответил Яковизий.-- Вон тот бугай посредине -- ты
хочешь сказать, это посол? Он больше смахивает на наемного
убийцу.

Криспу тоже бросился в глаза упомянутый хозяином человек.
Угрюмое, изрезанное шрамами лицо, широкие плечи и громадные
ладони -- он и правда мало походил на дипломата.

-- Он член посольской группы из Кубрата, верительные грамоты у
него в порядке, поэтому не приглашать на официальные мероприятия
его невозможно,-- ответил слуга. И понизил голос:-- Должен
сказать, правда, что основной вид его деятельности -- борьба, а
не переговоры.

Яковизий состроил красноречивую мину, но, бросив еще один взгляд
на громилу кубрата, от дальнейших замечаний воздержался.

Слуга посадил его и Криспа довольно далеко от кубратов, зато
всего через два кресла от Петрония. Крисп надеялся, что
подоспевшие яства утихомирят посланцев Маломира. Но не тут-то
было -- они продолжали горланить, хотя и с набитыми ртами.
Подносы появлялись и исчезали -- с супом, креветками,
куропатками, бараниной. Скоро Крисп потерял счет блюдам, которые
успел отведать. Он только чувствовал, что наелся до отвала.

Когда подчистили последние засахаренные абрикосы, Петроний встал
и поднял кубок.

-- За здоровье и долголетие его императорского величества,
Автократора Видесского Анфима Третьего!-- провозгласил он. Все
выпили. Петроний остался стоять.-- И за успехи искусного и
удачливого дипломата, высокородного Яковизия!-- Все выпили
опять, на сей раз сопроводив тост вежливым рукоплесканием.

Раскрасневшись от удовольствия, польщенный тем, что за него пьют
сразу после тоста за императора, Яковизий тоже встал:

-- За его императорское высочество Севастократора Петрония!

Петроний поклонился и, когда пирующие снова выпили, поймал
взгляд одного из кубратских посланников.

-- За долгое и мирное правление великого хагана Маломира и за
ваши личные успехи, Глеб!

Глеб встал и поднял свой кубок.

-- Я тоже пью за здоровье вашего Автократора,-- проговорил он
по-видесски, хотя и медленно, но ясно и с правильным
произношением.

-- А у этого варвара неплохие манеры,-- удивленно заметил
Яковизий, обращаясь к Криспу. Судя по восхищенному шепоту,
облетевшему зал, многие были удивлены не меньше.

Глеб продолжал стоять.

-- Поскольку его императорское высочество Севастократор Петроний
только теперь соизволил почтить своим вниманием моего господина
хагана Маломира и меня...-- Зал девятнадцати лож внезапно
притих; у Криспа мелькнула мысль: а стоило ли так обижать послов
только ради того, чтобы порадовать Яковизия?-- ...Я предлагаю
тост, дабы напомнить Севастократору о мощи Кубрата. Поэтому я
пью за силу моего товарища, славного и свирепого Бешева,
победившего всех видессиан, с которыми ему приходилось бороться.

Глеб выпил, а за ним и остальные кубраты. Большинство имперских
жителей держали поднятые кубки неподвижно.

-- Он зашел слишком далеко!-- Яковизий и не пытался говорить
потише.-- Я знаю, что кубраты самонадеянны и хвастливы, но это
переходит все границы. Он...

Крисп махнул на него рукой. Славный и свирепый Бешев начал
вставать из-за стола. Когда он выпрямился, Крисп оценивающе
взглянул на него. Кубрат, без сомнения, был невероятно силен, но
вот насколько ловок? Судя по тому, как он двигался, не очень-то.
Если он на самом деле так медлителен, как кажется, подумал
Крисп, плохо верится, чтобы он не проиграл ни одного боя.

Бешев высоко поднял свой кубок. По-видесски он говорил с гораздо
более явственным акцентом, чем Глеб, но вполне понятно.

-- Я пью за душу храброго Стилиана, чью шею я сломал в поединке,
и за души прочих видессиан, которых убью в будущих схватках.

Он выпил кубок до дна. Глеб с довольной усмешкой выпил тоже.
Петроний смотрел на кубратов с каменным лицом. В зале раздались
гневные выкрики. Но ни один из них, как отметил Крисп, не
прозвучал поблизости от Бешева. Даже Яковизий не осмеливался
оскорбить кубрата в лицо.

Крисп повернулся к хозяину:

-- Позвольте мне вызвать его!

-- А? Что?-- Яковизий нахмурился. Когда до него дошло, он
взглянул на Бешева, потом опять на Криспа и медленно покачал
головой.-- Нет, Крисп. Предложение смелое, но нет. Этот варвар,
возможно, и увалень, но дело свое знает. Я не хочу терять тебя
ни за что ни про что.-- Он положил руку Криспу на плечо.

Крисп стряхнул ее.

-- Вы не потеряете меня ни за что ни про что,-- сказал он,
разозлясь на Яковизия не меньше, чем на высокомерного кубрата.--
И я тоже знаю, чего ст[ac]ою. А если сомневаетесь, вспомните,
как я уделал Барса с Мелетием полтора года назад. Меня в деревне
учил борьбе ветеран имперской армии.

Яковизий снова глянул на Бешева.

-- Этот варвар больше Барса с Мелетием, вместе взятых,-- сказал
он с сомнением.-- Ты уверен, что сможешь победить его?

-- Не уверен, конечно, но рискнуть можно. Чего вы хотите: чтобы
эту пирушку запомнили как ваш триумф или как победу варвара,
который расхвастался почем зря и не получил отпора?

-- Хм-м...--Яковизий, задумавшись, покрутил навощенные кончики
усов. Потом внезапно решился и вскочил на ноги.-- Ладно, я дам
тебе шанс. Пошли поговорим с Петронием.

Они подошли к Севастократору сзади, и тот резко повернулся в
кресле.

-- В чем дело?-- прорычал он; Глеб с Бешевом изрядно подпортили
ему настроение.

-- У меня тут есть человек, который, если позволите, господин,
вызовет на бой этого "славного"...-- последнее слово Яковизий
произнес с нескрываемым презрением,-- кубрата. Ибо его похвальба
унижает видессиан; и унижение будет еще сильнее, если он
вернется в Кубрат небитым.

-- Верно. Кубраты о себе слишком высокого мнения,-- сказал
Петроний. Он окинул Криспа наметанным глазом воина.-- Возможно,
возможно,-- пробормотал он себе под нос и медленно встал.
Подождал, пока станет тихо, потом поднял кубок над головой.-- Я
пью за отвагу храброго Криспа, который проучит Бешева за
наглость!

Тишина продлилась еще минуту, и вдруг Зал девятнадцати лож
взорвался криками:

-- Крисп! Крисп! Ура Криспу! Убей варвара! Раздави его! Сделай
из него отбивную!

Звук собственного имени, вырвавшийся из тысячи глоток, пробежал
по венам Криспа подобно вину. Он чувствовал, что способен побить
дюжину кубратов, не то что одного. И с вызовом посмотрел на
Бешева.

Взгляд, на который он наткнулся, был таким пустым и холодным,
что воодушевление Криспа тут же остыло. Для кубрата он был
очередным телом, которое предстояло сломать. Не говоря ни слова,
кубрат встал и начал раздеваться.

Крисп стянул рубаху через голову и бросил ее в сторону. Снял
тонкую нательную рубашку и остался в льняных подштанниках и
сандалиях. Какая-то женщина тихо вздохнула. Улыбнувшись, Крисп
расстегнул сандалии.

Но, взглянув на Бешева, улыбаться перестал. Кубрат был ниже
ростом, но больше весом. И в нем не было ни жиринки; эти
громадные, твердые мускулы казались высеченными из камня.

Пока Крисп с Бешевом раздевались, Петроний выкрикивал команды.
Слуги суетливо отодвигали столы, освобождая площадку посередине
Зала девятнадцати лож. Двое борцов направились к ней. Крисп
наблюдал за походкой Бешева. Она по-прежнему выглядела
медлительной. "Дай-то Фос!-- подумал Крисп.-- Не то он враз
свернет мне шею, как бедняге Стилиану".

Крисп размялся, отгоняя непрошенную мысль. Страх может лишить
его победы с таким же успехом, как сила противника. Сделав
несколько глубоких вдохов, Крисп сосредоточился на ощущении
холодного скользкого мрамора под ступнями.

Скользкого... Он повернулся к Петронию:

-- Ваше высочество, можно присыпать здесь пол песком? Не хочу,
чтобы исход боя зависел от того, кто из нас случайно
поскользнется.-- "Особенно если это буду я",-- подумал он.

Севастократор вопросительно глянул на Бешева. Тот кивнул. По
команде Петрония четверо слуг поспешили из зала. Оба борца
отступили в сторонку и подождали, пока слуги не вернулись с
двумя большими кадками. Песок высыпали на пол и разровняли
щетками.

Когда они закончили, Крисп с Бешевом заняли свои места на
противоположных краях площадки. Бешев, глядя на противника,
сжимал и разжимал кулачищи. Крисп скрестил руки на груди и тоже
уставился на кубрата, стараясь изобразить крайнее презрение.

-- Готовы?-- громко спросил Петроний. И махнул рукой:-- Начали!

Борцы начали сближаться, низко пригнувшись и выставив руки перед
собой. Крисп попытался ударить Бешева по ноге. Кубрат отбил
удар. Это первое прикосновение убедило Криспа, что Бешев и
вправду так силен, как кажется.

Они кружили, бросая быстрые взгляды то на ноги, то на руки
противника, то друг другу в глаза. Бешев бросился вперед. Борец
он был искусный, а потому ни малейшим движением не выдал своего
намерения заранее. И тем не менее Крисп увернулся от его рук и
сам зашел ему за спину. Схватил Бешева за пояс и попробовал
повалить.

Бешев, однако, был слишком приземист и тяжел, чтобы свалиться
так просто. Он схватил Криспа за руки и рывком упал на спину.
Крисп крутанулся, и Бешев, вместо того чтобы рухнуть на
противника сверху, шлепнулся рядом. Они сцепились, потом
оторвались друг от друга, встали и сцепились снова.

У Бешева была сверхъестественная способность выворачиваться из
захватов. Каждый раз, когда Крисп надеялся, что вот-вот собьет
его с ног, кубрат умудрялся освободиться. Казалось, кожа его
смазана маслом, хотя на ощупь скользкой она не была.  Крисп
потряс головой, сбитый с толку и разочарованный. Бешев, похоже,
владел такими приемами, о которых старый Идалк и не слыхивал.

К счастью, могучий кубрат тоже нашел в Криспе нелегкого
противника. Они стояли, тяжело дыша и сверля друг друга
взглядами после очередной попытки, когда Бешев каким-то образом
вывернулся из захвата, даром что Крисп сжал его запястье по всем
правилам, а потом, через мгновение, чуть было не вышиб Криспу
глаз.

Во время этой краткой передышки до Криспа наконец дошло, какой
шум стоит в зале. Борьба поглощала все его внимание, и он просто
ничего не замечал. Теперь он услышал, как Яковизий призывает его
изувечить Бешева; услышал подбадривающие выкрики Петрония;
услышал множество незнакомых голосов, болевших за него. Эти
крики помогли ему собраться с духом и снова наполнили волей к
победе.

Бешева никто не подбадривал. Глеб с остальными кубратами стоял
на краю площадки и наблюдал за своим борцом, но наблюдал молча.
Лицо у Глеба было предельно сосредоточенным; ладони, которые он
выставил перед грудью, двигались и тряслись, точно живя
самостоятельной жизнью.

Где-то, давно, Крисп уже видел такие дергающиеся ладони. Но
углубляться в воспоминания было некогда: Бешев обрушился на него
подобно лавине. Он не нуждался в ободряющих криках болельщиков.
Крисп упал на бок; Бешев, тоже свалившись, схватил его за
лодыжку и потянул к себе.

Он и правда был медлителен, но хватка у него была железной.
Крисп саданул ему под ребра свободной ногой. Бешев крякнул,
однако лодыжку не отпустил. А когда Крисп попытался схватить
кубрата за руку, ладони опять соскользнули.

Поскольку освободиться Криспу не удалось, он позволил противнику
подтянуть себя поближе и двинул ему в подбородок. Голова у
Бешева запрокинулась. Хватка ослабла -- всего на мгновение, но
Криспу этого хватило, чтобы вырваться.

Задыхаясь, он с усилием встал на ноги. Бешев поднялся тоже.
Очевидно, кубрат прикусил язык; из уголка рта на бороду сбегала
струйка крови. Он бросил на Криспа злобный взгляд. Таким же
взглядом сверлил видесского борца и Глеб, стоя прямо за спиной
Бешева. Руки у Глеба продолжали дергаться.

Кто же еще так напряженно водил ладонями? Крисп, переступив с
ноги на ногу, вспомнил, как упруго вибрировали под ногами шкуры
помоста во время церемонии выкупа, ставшей поворотной точкой в
его судьбе. На помосте вместе с ним были Яковизий, Пирр, Омуртаг
-- и <MI>энарей<D>!

Когда шаман проверял качество видесского золота, ладони его
двигались точно так же, как сейчас у Глеба. Стало быть, Глеб
занимается каким-то мелким колдовством? Крисп оскалился, обнажив
в свирепой усмешке зубы. Он готов был поспорить на все золото,
подаренное Танилидой, что знает, каким именно!  Неудивительно,
что Бешев все время выскальзывает из захватов!

Крисп нагнулся, схватил горсть песка, которым слуги посыпали
пол, и с криком бросился к Бешеву. Кубрат тоже прыгнул вперед,
но Крисп оказался проворнее. Он обогнул Бешева и швырнул песок
Глебу в лицо.

Глеб взвизгнул и отпрянул, лихорадочно протирая кулаками глаза.

-- Простите. Я не нарочно,-- усмехаясь, сказал Крисп и резко
развернулся к Бешеву.

Удивление и смущение, мелькнувшие в глазах противника,
подтвердили догадку Криспа. Затем глаза Бешева снова застыли.
Даже без помощи колдовства он оставался огромным, искусным и
невероятно сильным. Борьба предстояла нелегкая.

Они снова сцепились. У Криспа вырвался ликующий вопль. Теперь
кожа Бешева была просто кожей -- скользкой от пота, да, но не
сверхъестественно. Когда Крисп схватил его, кубрат уже не
вырвался. И когда Крисп, согнув ногу, завел ее за ногу Бешева и
дернул, тот рухнул на пол.

Но кубрат все-таки был борцом. Он попробовал крутануться во
время падения, как это сделал Крисп чуть раньше. Крисп прыгнул
ему на спину. Бешев приподнялся на своих могучих руках. Крисп
подсек их. Бешев распластался на песчаном полу.

Он снова попытался встать. Крисп схватил прядь сальных волос и
стукнул Бешева лицом по мрамору под песком. Бешев застонал и
сделал еще одну попытку подняться. Крисп опять саданул его об
пол.

-- За Стилиана!-- крикнул он. Бешев лежал недвижно.

Крисп, пошатываясь от усталости, встал. Он скорее ощущал
приветственные вопли толпы, чем слышал их. Яковизий кинулся к
нему и поцеловал, наполовину в щеку, наполовину в губы. Крисп
даже не отшатнулся.

Что-то ударило его по пятке. Он с изумлением обернулся -- неужто
Бешеву не хватило? Крисп был уверен, что вырубил кубрата до
полной отключки. Бешев и впрямь лежал, не шелохнувшись. А под
ногами у Криспа валялся золотой. Мгновение спустя еще один
взметнул вверх фонтанчик песка.

-- Подними их, дурак!-- прошипел Яковизий.-- Их же тебе кидают!

Крисп начал было нагибаться, но остановился. Разве таким он
хотел остаться в памяти этих аристократов -- бегающим за их
монетами, как собачонка за брошенной палкой? Он покачал головой
и выпрямился.

-- Я сражался не за золото, а за Видесс,-- сказал он.

Толпа зашумела еще громче. И никто из присутствующих не
догадался, почему Крисп улыбается во весь рот. Без щедрого дара
Танилиды он не мог бы позволить себе такой жест.

Он стряхнул с себя налипший песок.

-- Пойду надену рубашку,-- заявил он и побрел сквозь толпу.
Мужчины и женщины пожимали ему руки, хлопали по плечам и по
спине. Потом толпа снова повернулась в сторону площадки,
насмехаясь над кубратскими послами, которые потащили своего
собрата с песчаного круга.

Мир ненадолго исчез, когда Крисп натянул рубашку на голову. Как
только он снова обрел возможность видеть, то узрел Петрония,
стоявшего прямо напротив. Крисп начал было сгибаться в поклоне.
Севастократор поднял руку.

-- Не надо формальностей, особенно после такой красивой
победы,-- сказал он.-- Надеюсь, ты не будешь против, если
<MI>я<D> тебя вознагражу, Крисп, тем более что...-- он лукаво
сощурился,-- награжу я тебя не золотом.

-- Как я могу отказаться?-- промолвил Крисп.-- Разве это не
будет... как бишь его?.. Оскорблением монарха?

-- Нет, поскольку я не Автократор, а всего лишь его слуга,--
ответил Петроний с выражением предельной искренности на лице.--
Но скажи мне, как тебе удалось сразить свирепого кубрата,
который победил наших лучших борцов?

-- Ему, похоже, Глеб помогал.-- Крисп объяснил, чем, по его
мнению, занимался Глеб.-- Вот я и решил: посмотрим, как будет
бороться Бешев без этих кубратских штучек, то есть без пассов, и
с ним действительно стало легче управиться.

Петроний нахмурился.

-- Во время переговоров Глеб тоже постоянно дергает руками. Как
по-твоему, он и <MI>меня<D> старается околдовать?

-- Вам виднее,-- ответил Крисп.-- Но особого вреда не будет,
если в следующий раз вы прихватите с собой собственного колдуна.

-- Вреда и правда не будет. Я последую твоему совету,-- заявил
Петроний.-- Клянусь владыкой благим и премудрым, порой я сам
себе изумлялся, соглашаясь на какие-то предложения кубратов.
Теперь мне все ясно, и теперь у меня есть две причины
вознаградить тебя, ибо ты оказал мне сегодня целых две услуги.

-- Благодарю вас.-- На сей раз Крисп все-таки поклонился в пояс.
Когда он выпрямился, на лице его играла озорная улыбка.-- И
благодарю вас.

Петроний собрался было что-то сказать, потом передумал и смерил
Криспа долгим оценивающим взглядом.

-- Так ты не только силач, но и остряк? Я это запомню.-- Не дав
Криспу ответить, Севастократор отвернулся от него, крикнув
слугам:-- Вина! Всем вина, чтобы я не видел ни единой пустой
чаши! Мы должны отпраздновать победу и поздравить победителя.
За Криспа!

Знатные видесские дамы и господа высоко подняли кубки:

-- За Криспа!



Крисп водил скребницей в такт тупому стуку, раздававшемуся в
висках. Теплая и терпкая духота конюшни не помогала избавиться
от похмелья, но сегодня Крисп ничего не имел против головной
боли и тяжести в желудке. Они напоминали ему, что, хотя он и
вернулся к повседневной работе, вчерашний вечер не был сном.

Неподалеку Мавр, насвистывая, работал совком. Крисп тихо
рассмеялся. Более низкое занятие, чем сгребание конского навоза,
трудно себе и представить.

-- Мавр!-- позвал он.

Совок перестал скрести по полу.

-- Что?

-- Почему такой лощеный молодой аристократ, как ты, не гнушается
чисткой конюшен? Я-то много навоза выгреб, здесь и в деревне,
из-под коз, и коров, и овец, и свиней, а только мне это никогда
не нравилось.

-- Во льду я их видал, твоих коз, и коров, и овец, и свиней!
Тут же лошади,-- ответил Мавр, будто это все объясняло.

А может, он и прав, подумал Крисп. Сам Яковизий порой был не
прочь поработать до седьмого пота в стойлах, однако Крисп не мог
представить его в свинарнике. Он покачал головой. Для любого
деревенского жителя скотина оставалась скотиной. Разводить
вокруг нее сантименты -- такую роскошь он не мог себе позволить.

Эти праздные размышления помогли Криспу скоротать четверть часа,
потребовавшиеся для того, чтобы довести кожу кобылы до ровного
блеска. Наконец, удовлетворенный, он погладил ее по морде и
пошел к соседнему стойлу.

Только он начал, как услышал чьи-то шаги.

-- Крисп! Мавр!-- позвал Гомарий.

-- Что?-- с любопытством отозвался Крисп. Дворецкий Яковизия
редко снисходил до конюшен.

-- Хозяин зовет вас обоих, прямо сейчас,-- сказал Гомарий.

Крисп посмотрел на Мавра. Оба они пожали плечами.

-- Работать мешает,-- проворчал Мавр.-- Надеюсь, нам дадут пару
минут, чтобы помыться и переодеться?-- Он зажал нос пальцами.--
А то вид у меня непрезентабельный.

-- Прямо сейчас,-- повторил Гомарий.

-- Ладно,-- согласился Мавр, снова пожав плечами.-- Ему же хуже.

Крисп, следуя за Гомарием в дом, гадал, что случилось. Что-то из
ряда вон выходящее, очевидно. На увольнение не похоже, иначе его
позвали бы без Мавра. Разве что... А вдруг Яковизий прослышал
про их роман с Танилидой или про ее видение?  Но как он мог
узнать об этом здесь, в городе Видессе, если не знал в
Опсикионе?

Вместе с Яковизием их поджидал седовласый незнакомец.

-- Вот они, Герул, во всей своей...-- Яковизий сделал паузу и
демонстративно принюхался,-- красе.-- Он повернулся к конюхам:--
Герул -- дворецкий его императорского высочества Севастократора
Петрония.

Крисп отвесил низкий поклон.

-- Высокочтимый господин,-- пробормотал он.

Мавр поклонился еще ниже.

-- Чем можем служить, высокочтимый господин?

-- Служить вы будете не мне, а Севастократору,-- не задумываясь,
ответил Герул. Сметливый, живой, он излучал уверенность в себе,
приличествующую, по мнению Криспа, домашней прислуге Петрония.--
Его императорское высочество обещал тебе награду за вчерашнюю
смелость, Крисп. Он решил взять тебя к себе конюшим. А тебя,
Мавр, Севастократор приглашает из уважения к твоей матери.

Крисп с Мавром разинули рты, а Яковизий мрачно заметил:

-- Вы оба должны уяснить, что я никому не позволил бы грабить
свои конюшни, кроме Петрония. И даже от него я такого не ожидал.
Но обижаться на Петрония -- пустое дело; Севастократор всегда
получает то, что хочет. Поэтому идите и покажите ему и его
домашним, каких умельцев взрастили в моем доме.

В этом весь Яковизий, подумал Крисп: даже попрощаться не может
толком, без похвальбы и самолюбования.

А потом, почти сразу, Криспа перестало волновать то, что
внезапно стало прошлым. Служить в доме Севастократора! Он чуть
не заорал от восторга. Но заставил себя спросить ровным тоном:

-- Дадите нам немного времени, чтобы собрать вещи?

-- И помыться!-- жалобно добавил Мавр.

Герул даже снизошел до улыбки.

-- Ладно. Если я пришлю за вами человека завтра утром, успеете?

-- Да, высокочтимый господин.

-- Вполне успеем, высокочтимый господин.

-- Тогда до завтра.-- Герул встал, поклонился Яковизию.--
Приятно было повидать вас, высокочтимый господин.-- Потом кивнул
Гомарию:-- Проводите меня, будьте добры!

-- Надеюсь, оба вы, молодые люди, несмотря на свое возвышение,
не забудете, чей дом был для вас первым в городе Видессе,--
заявил Яковизий, когда Герул ушел.

-- Нет, конечно,-- заверил его Крисп. Мавр покачал головой.  В
голосе Яковизия Крисп расслышал нечто новое. Его хозяин --
вернее, бывший хозяин,-- вдруг заговорил с ним как с равным,
хотя обычно принимал послушание Криспа как должное. Яковизий
никогда не бывал учтив без необходимости. И его вежливость лучше
всего доказывала, насколько значителен был визит Герула.

Известие об этом визите достигло апартаментов, где жили конюхи,
раньше, чем Крисп с Мавром вернулись туда. Встретили их большим
кувшином вина, так что Крисп начал собирать пожитки только
ночью.  Он быстро упаковался -- благо вещей было немного -- и
рухнул поперек кровати.



-- Можешь забросить свой узел на одну из моих лошадей, если
хочешь,-- сказал ему Мавр следующим утром.

-- Они и так перегружены, спасибо. Я справлюсь.-- За исключением
копья, принесенного с собой из деревни, все имущество Криспа
поместилось в большой мешок. Крисп вышагивал взад-вперед,
повесив мешок на плечо.-- Ну где же посыльный от Петрония?

-- Наверное, в таверне, пьет свой завтрак. Когда служишь у
Севастократора, кто, кроме императора, осмелится упрекать тебя
за опоздание?

-- Никто, пожалуй.-- Крисп продолжал шагать.

Обещанный посыльный появился чуть позже.

-- Давай, я понесу,-- сказал он, протягивая руку к Криспову
мешку. Отказ его, похоже, удивил. Он пожал плечами.-- Тогда
пошли за мной.

Слуга повел Криспа с Мавром через площадь Паламы в дворцовый
район. Дворцы, как обнаружил Крисп, были тайным городом в
городе, с рядами аккуратно посаженных деревьев, заслонявших
здания друг от друга. Скоро они очутились в районе, где Крисп
никогда еще не бывал.

-- Что это за особняк там, за вишневыми деревьями?-- спросил он.

-- Особняк-то есть, да не про вашу честь. И не про мою тоже,
честно говоря,-- усмехнулся посыльный.-- Это личная резиденция
Автократора, и, можешь мне поверить, у его императорского
величества хватает собственных слуг. Они на нас, простых
смертных, смотрят свысока. Хотя,-- продолжил он после небольшой
паузы,-- большинство из них евнухи -- надо же им чем-то
гордиться!

-- Евнухи!-- Крисп облизнул губы. Он видел евнухов в городе,
грузно шествовавших по своим делам. Они вгоняли его в дрожь; не
раз, раскрывая ширинку или поднимая тунику, чтобы облегчиться,
он благодарил Фоса за то, что у него все на месте.-- А почему
евнухи?

Слуга Севастократора посмеялся такой наивности.

-- Во-первых, они не могут плести заговоры, чтобы самим сесть на
трон: что же это за Автократор без яиц! А во-вторых, разве
найдешь лучших слуг для императорской жены?

-- Вряд ли.-- Слова посыльного звучали разумно. И тем не менее
Крисп любовно потрогал свою густую черную курчавую бородку,
радуясь тому, что может ее отрастить.

Слуга провел Мавра в дом, расположенный неподалеку от личных
покоев императора.

-- Ты будешь жить здесь, вместе с остальными спафариями
Петрония. Найди свободную комнату и чувствуй себя как дома.

-- Значит, я буду спафарием?-- спросил Мавр.-- Что ж, спафарий
спафарию рознь. Интересно, Петроний собирается и впрямь
пристроить меня к делу или берет просто так, для мебели?

-- Я думаю, это зависит от тебя,-- ответил слуга.-- Только имей
в виду: Петроний, если надо, не боится запачкать руки.

-- Отлично! Я тоже.-- Когда Мавр улыбался, он выглядел еще
моложе своих лет.-- А если сомневаешься, спроси Герула, чем от
меня пахло вчера, когда он пришел к Яковизию.

-- Я тоже останусь здесь?-- поинтересовался Крисп.

-- Ты? Нет. Ты пойдешь со мной,-- ответил слуга Петрония.

Быстро махнув на прощание Мавру, Крисп повиновался. Слуга отвел
его в одно из самых больших и роскошных зданий дворцового
комплекса, выстроенное в виде буквы П. Весь двор был усажен
аккуратно подстриженным кустарником.

-- Тронная палата,-- объяснил слуга.-- Его императорское
высочество Севастократор живет вот в том крыле, куда мы
направляемся: хочет всегда быть под рукой, если случится что-то
важное.

-- Ясно,-- медленно промолвил Крисп. Резиденция Анфима
располагалась довольно далеко от Тронной палаты. Петрония, надо
полагать, это вполне устраивало. Тут до Криспа дошло еще
кое-что. Он остановился.-- Погоди. Ты хочешь сказать, что
Петроний решил поселить меня здесь?

-- Так мне велели.-- Слуга пожал плечами: мое, мол, дело
маленькое.

-- Такого я не ожидал!-- сказал Крисп, когда слуга провел его во
дворец. И снова остановил своего проводника:-- А где конюшня?
Если я буду конюшим, я же должен знать, как мне добраться до
места работы?

-- Может быть. А может, и нет.-- Слуга смерил его взглядом с ног
до головы.-- Надеюсь, ты не обидишься, но, сдается мне, ты
чуточку... не созрел... чтобы стать главным в конюшнях, где
многие работают с незапамятных времен.

-- Ты, без сомнения, прав, но это не значит, будто я не
справлюсь. Или Петроний хочет сделать из меня тунеядца?

Теперь слуга Севастократора остановился по собственному почину и
снова оглядел Криспа, более задумчиво.

-- М-м-м... Не думаю, если только ты сам не захочешь.-- Он
объяснил Криспу, как добраться до конюшни.-- Но сначала все-таки
я отведу тебя в твою комнату.

Крисп не стал спорить. Слуга повел его по лестнице. Вход в
первую дверь, мимо которой они прошли, преграждали два
вооруженных стражника в кольчугах.

-- Весь этот этаж занимает его императорское высочество,--
пояснил слуга.-- А ты будешь жить этажом выше.

Этаж над покоями Севастократора был разбит на множество жилых
апартаментов. Судя по расстоянию между дверями, Криспу достались
самые маленькие. Но тем не менее тут была и гостиная, и спальня.
И хотя Крисп ничего не сказал, на него это произвело громадное
впечатление. Раньше у него никогда не было больше одной комнаты.

В апартаментах стояли большой стол и шкаф, без труда поглотивший
заплечный мешок Криспа в своем просторном чреве. Кинув копье на
кровать, Крисп закрыл за собой дверь, спустился вниз и вышел
наружу, щурясь от яркого солнца и озираясь по сторонам в поисках
своих владений. Если он правильно понял слугу Петрония, вон та
длинная приземистая кирпичная постройка и есть конюшня.

Он пошел к зданию. Вскоре и запахи, и звуки убедили его в том,
что он не ошибся. Но ивы скрывали истинные размеры постройки. В
сравнении с ней конюшни Яковизия и Танилиды, вместе взятые,
казались карликовыми. Кто-то, заметив приближение Криспа, нырнул
в здание. Крисп кивнул самому себе. Что ж, этого следовало
ожидать.

Когда шаги его захрустели по устланному соломой полу, все
конюхи, кузнецы, и мальчики-помощники собрались вместе, поджидая
новое начальство. Он оглядел их лица и увидел неприязнь, страх,
любопытство.

-- Поверьте мне,-- сказал он,-- мое присутствие здесь такая же
неожиданность для меня, как и для вас.

Это помогло ему завоевать пару улыбок, но большинство работников
конюшни спокойно стояли, скрестив руки на груди, ожидая
продолжения. Крисп ненадолго задумался.

-- Я этой работы не просил. Ее мне дали, и я собираюсь выполнять
ее как можно лучше. Многие из вас знают о лошадях гораздо больше
моего. В этом я не сомневаюсь. И все вы гораздо лучше моего
знаете лошадей Севастократора. Надеюсь, вы поможете мне.

-- А если мы не захотим?-- проворчал один из работников, угрюмый
верзила чуть постарше Криспа.

-- Если будешь продолжать добросовестно работать, я не
возражаю,-- ответил Крисп.-- Этим ты мне тоже поможешь. Но если
попробуешь нарочно вставлять мне палки в колеса, пеняй на
себя!-- Крисп показал на синяк у себя под глазом.-- Вы, должно
быть, слыхали, почему Петроний взял меня к себе на службу. После
Бешева я одной левой сделаю любого из вас. Но я пришел сюда не
драться. Если придется -- что ж, но желания такого у меня нет.
Лучше будем работать.

Теперь он, в свою очередь, ждал отклика от работников. Они
вполголоса посовещались между собой. Верзила шагнул вперед.
Крисп весь напрягся. Но седобородый конюх, пониже ростом,
схватил верзилу за руку:

-- Уймись, Онорий. Говорит он вроде искренне. Посмотрим, каков
он в деле.

-- Ладно, Стозий! Только ради тебя,-- буркнул верзила. И
оскалился, взглянув на Криспа:-- Спорим, Стозий, что через месяц
он сюда и ногой не ступит? Получит зарплату, которая по праву
причитается тебе, и засядет во дворце, распивая вино с такими же
лоботрясами!

-- Я принимаю твое пари, Онорий,-- резко сказал Крисп.-- Через
месяц -- или два-три, как захочешь,-- проигравший выставляет
победителю столько вина, сколько тот сможет выпить. Ну, что
скажешь?

-- Клянусь благим богом, я готов.-- Онорий протянул руку.  Крисп
сжал ее. Они сжимали друг другу руки, пока оба не поморщились. А
отпустив, и тот и другой потряс кистью, чтобы восстановить
кровообращение.

-- Стозий, покажешь мне, что тут да как?-- попросил Крисп.

Коль скоро старший конюх не отверг его с первого взгляда, Крисп
решил завоевать его расположение.

Стозий показал ему парадную лошадь Севастократора.

-- Красивый конек, верно? Жаль только, не сможет догнать
черепаху на расстоянии десяти ярдов.-- Затем он подвел Криспа к
боевому коню.-- Держись подальше от его копыт -- он обучен
лягаться. Попробуй покормить его яблоками, чтобы он к тебе
привык.

Потом пошли лошади, которых Петроний брал на охоту, племенные
кобылы, парочка бывших жеребцов-производителей, многообещающих
жеребят -- в общем, лошадей было столько, что Крисп не смог
запомнить всех сразу.

Когда экскурсия подошла к концу, Стозий с Криспом очутились в
другом конце конюшни, вдали от остальных работников.
Седобородый конюх искоса глянул на Криспа.

-- Как думаешь, управишься?-- спросил он не без лукавства.

-- Постараюсь. А что еще я могу сказать? Вот если б ты рассказал
мне о людях, хотя бы столько же, сколько о лошадях...

У Стозия затряслись плечи. Через мгновение до Криспа дошло, что
конюх смеется.

-- Так значит, ты не просто молодой дурак с горой мускулов! Я
так и подумал. Да, с людьми порою справиться труднее, чем с
лошадьми, но если ты сможешь завоевать их симпатии и в то же
время не дашь им распускаться, все будет путем. Сумеешь
поставить себя правильно -- тебе же лучше будет, сынок.

-- Надеюсь, что сумею.-- Крисп посмотрел Стозию в глаза:-- И
надеюсь, ты мне поможешь.

-- Мешать, по крайней мере, не стану,-- немного подумав, заявил
Стозий.-- Молодой человек, который не строит из себя всезнайку,
достоин того, чтобы дать ему шанс. И с Онорием ты вел себя
правильно. Думаю, через месяц придется ему тебя поить -- а не
тебе его.

-- Это уж точно,-- пообещал Крисп.

-- Ладно, пошли назад,-- сказал Стозий. Шагая по главному
проходу к кучке настороженно выжидающих рабочих, старший конюх
довольно громко спросил:-- Как по-твоему, что нам делать с этим
охотничьим скакуном, у которого голени больные?

-- Ты говорил, что дал ему отдохнуть, а теперь кладешь на ноги
холодные компрессы?-- Крисп подождал, пока Стозий кивнет, и
продолжил:-- Он не так уж плохо выглядит. Если продолжать в том
же духе еще несколько дней, а потом начать выгуливать его по
мягкой земле, все пройдет.

Ни один из них не обмолвился о том, что они уже обсудили
потихоньку болезнь скакуна возле стойла. Стозий с задумчивым
видом поскреб подбородок.

-- Хороший совет, господин. Мы так и сделаем.-- И повернулся к
толпе работников конюшни:-- Он нам подходит!

Союзники облегчают жизнь, подумал Крисп.

Следующие несколько недель Крисп только что не спал в конюшне.
Он узнал об уходе за лошадьми больше, чем за всю прежнюю жизнь,
обучаясь попутно искусству руководить людьми. Получив вино от
Онория, Крисп тут же, в свою очередь, выставил надутому
побежденному целый бочонок. После совместной попойки Онорий со
всех ног бросался выполнять любое поручение Криспа -- и делал
это с радостью. Стозий молчал, но в глазах его то и дело
вспыхивали искорки веселого изумления.

Из-за беспрерывной работы Крисп не сразу заметил, как
переменилась его жизнь после вселения в апартаменты Тронной
палаты. У Яковизия он был слугой. Тут у него самого были слуги.
Льняное постельное белье всегда оставалось чистым; одежда,
казалось, стирала себя сама и, словно по волшебству,
возвращалась без единого пятнышка в шкаф.

Еще он заметил, что мелкие безделушки, брошенные где попадя,
исчезают тоже, словно по волшебству. Хорошо, он догадался
спрятать дар Танилиды за плинтусом, слегка отодрав его от стены.
Время от времени Крисп отодвигал маленький шкафчик, поставленный
перед тайником, и прибавлял к своим запасам еще монету. Жил он
экономно. Он был слишком занят, чтобы тратить деньги.

Как-то теплым летним вечером, когда Крисп уже собирался
ложиться, кто-то постучал в дверь. Крисп почесал в затылке. Его
знакомство с чиновниками и придворными, жившими в других
апартаментах, ограничивалось в лучшем случае кивками; проводя
все время в конюшне, он не успел сойтись поближе ни с кем из
соседей.

-- Кто там?-- спросил Крисп.

-- Герул.

-- О-о!-- Крисп не видел дворецкого с тех пор, как тот явился за
ним в дом к Яковизию. Быстро накинув на себя рубаху, Крисп
отодвинул засов:-- Входите!

-- Нет, это ты пойдешь со мной,-- сказал Герул.-- Мне велено
привести тебя вниз к Севастократору. Его императорское
высочество развлекает... гостя. И хочет вас познакомить.

-- Гостя?

-- Скоро сам увидишь. Поторопись, пожалуйста.

Крисп пошел за Герулом по коридору, потом вниз по лестнице.
Стража Петрония тщательно обыскала их перед входом в покои
Севастократора. Крисп против обыска не возражал; в конце концов,
он еще ни разу не был там, за этой дверью. Но его удивило, что
Герула подвергли той же процедуре. Если Петроний не доверяет
собственному дворецкому, кому же он доверяет тогда?  "А может,
никому?"-- подумал Крисп.

Наконец стражники кивнули и отступили в сторонку. Один из них
открыл двери. Герул пропустил Криспа вперед. Крисп, озираясь,
вступил в покои Севастократора. То, что он увидел, напомнило ему
о вилле Танилиды: помесь несметного богатства и изысканного
вкуса.

Взгляд его остановился на иконе Фоса. Из уважения как к благому
богу, так и к художнику, Крисп начертил на груди солнечный круг;
ему никогда не доводилось видеть лик Фоса, в котором с таким
совершенством сочеталась бы суровость и доброта.  Герул
проследил за его взглядом.

-- Говорят, по этому образцу писали Фоса под куполом Собора,--
заметил дворецкий.

-- Охотно верю,-- сказал Крисп. Даже когда он прошел дальше, у
него осталось неловкое чувство, что бог с иконы продолжает
смотреть на него.

-- Ну, вот и пришли,-- промолвил наконец Герул, остановясь перед
дверью, инкрустированной ажурным узором в виде виноградных
листьев из золота и слоновой кости.

Дворецкий постучал. Голоса за дверь не сразу прервали разговор.
Один голос принадлежал Петронию. Другой казался моложе и
легкомысленней. Герул постучал опять.

-- Ладно, входите!-- крикнул Петроний.

Дворецкий распахнул дверь. Она открылась легко, повернувшись на
обильно смазанных петлях.

-- Это Крисп, ваше высочество!

-- Хорошо.-- Севастократор взглянул на человека, сидевшего за
столиком напротив него.-- Ну, племянник, я думаю, наш спор может
подождать пару минут. Ты хотел видеть молодца, который победил
славного Бешева и вынудил Глеба уехать в Кубрат далеко не таким
заносчивым, каким он приехал. Это Крисп.

Племянник Петрония! Крисп низко поклонился молодому человеку,
упал на колени, а затем распростерся на полу.

-- Ваше величество!-- прошептал он.

-- Вставай, вставай! Как я могу пожать тебе руку, когда ты
лежишь на полу?-- Анфим Третий, Автократор Видесский, с
нетерпением ждал, пока Крисп поднимется на ноги. Потом он
выполнил свое обещание, несколько раз энергично сдавив Криспову
кисть.-- Нет ничего скучнее, чем слушать, как кубраты
похваляются своими достоинствами. Благодаря тебе мы избавлены от
их присутствия, хотя бы на время. Я у тебя в долгу, а это
значит, разумеется, что у тебя в долгу весь Видесс.-- Автократор
склонил голову набок и улыбнулся Криспу.

Крисп почувствовал, что улыбается в ответ; чуть кривоватая
улыбка Анфима была заразительна.

-- Благодарю, ваше величество,-- сказал Крисп. В эту минуту он
снова стал преисполненным благоговения крестьянином. Несмотря на
предсказания Танилиды, в глубине души он никогда не мог
поверить, что в один прекрасный день наяву ощутит пожатие ладони
императора и даже винный запах его дыхания.

-- Ты мог бы представить Криспу какое-нибудь осязаемое
доказательство своей благодарности, племянник,-- спокойно
проговорил Петроний.

-- Что? А-а! Да, конечно, мог бы. Держи, Крисп!-- Император
хмыкнул, снял с шеи золотую цепочку и повесил ее Криспу на
грудь.-- Прошу меня извинить. Имея в распоряжении имперскую
казну, порой забываешь, что у других-то ее нет!

-- Вы очень щедры, ваше величество,-- сказал Крисп, ощущая
тяжесть металла на плечах.-- Этого золота бедному человеку
хватило бы надолго, чтобы прокормить себя и свою семью.

-- Да ну? Надеюсь, ты-то не бедный человек, Крисп! И, полагаю,
мой дядя кормит тебя достаточно прилично.

-- Крисп сам зарабатывает себе на жизнь в должности конюшего,--
сказал Петроний.-- Он мог бы превратить ее в синекуру, и та же
благодарность, которую испытываешь к нему ты, племянник, не
позволила бы мне выгнать его. Но он по уши погрузился в работу;
кстати, именно из-за его усердия я все никак не мог тебе его
представить -- он почти не вылезает из конюшни.

-- Молодец!-- заявил Анфим.-- Труд облагораживает человека.

Интересно, подумал Крисп, что сам-то Анфим знает о труде? Судя
по виду, не очень много. Хотя черты императора выдавали
родственную связь с Петронием, они были лишены жесткой
целеустремленности, присущей Севастократору. И не только из-за
возраста; будь Анфим ровесником Петрония, а не Криспа, он все
равно выглядел бы лентяем. Крисп не мог понять, как к этому
относиться. Среди его знакомых не было людей, которые могли
позволить себе роскошь праздности, за исключением Танилиды и
Петрония, но они как раз отвергали ее.

-- Выпьешь вина, Крисп?-- спросил Петроний.

-- Да, благодарю вас.

Севастократор налил ему.

-- И мне тоже плесни, пожалуйста,-- сказал Анфим.

Петроний налил чашу и ему. Автократор выпил ее залпом и протянул
за добавкой. Петроний налил еще раз, а потом еще. Сам он, как и
Крисп, отпивал из чаши по глоточку. Оба они не выпили и
половины.

В следующий раз, когда Автократор протянул чашу дяде, а затем
поднес ко рту, вино расплескалось, замочив ему пальцы. Анфим
облизал их.

-- Извините,-- сказал он со слегка рассеянной улыбкой.

-- Не за что, ваше величество,-- ответил дядя.-- А теперь
позвольте вернуться к обсуждению вопроса, прерванного появлением
Криспа. Я по-прежнему почтительно прошу вас подписать приказ,
который послал вам на прошлой неделе, о строительстве двух новых
крепостей на дальнем юго-западе.

-- А я не уверен, что хочу его подписывать.-- Анфим закусил
нижнюю губу.-- Скомбр говорит, они там и не нужны вовсе, потому
что на юго-западной границе всегда спокойно.

-- Скомбр!-- Петроний потерял долю своей неизменной учтивости,
так восхищавшей Криспа, и продолжил, не пытаясь скрыть
презрения:-- Честно говоря, я не понимаю, как тебе в голову
приходит спрашивать мнение своего вестиария по таким вопросам.
Все познания евнуха-постельничего о крепостях могут уместиться в
его яйцах, которых у него нет!  Клянусь благим богом, племянник,
лучше спроси об этом Криспа -- он и то даст тебе более дельный
совет. В конце концов, он повидал мир, а не сидел всю жизнь во
дворце.

-- Хорошо, я спрошу,-- сказал Анфим.-- Что <MI>ты<D> думаешь по
этому поводу, Крисп?

-- Я?-- Теперь уже Крисп чуть было не расплескал свое вино. Одно
дело -- пить в компании с Севастократором и Автократором; это
наполняло Криспа чувством гордости за себя, сознанием
собственной значительности. Но принимать участие в их спорах --
дело совсем другое; тут как бы штаны со страху не намочить!
Ощущая на себе пристальный взгляд Петрония, Крисп произнес,
тщательно подбирая слова:-- В вопросах войны, как мне кажется, я
положился бы скорее на суждение военного.

-- Когда тебе говорят правду, ты способен услышать ее, Анфим?--
требовательно спросил Петроний.

Автократор потер подбородок. Борода его сужалась конусом к
навощенному кончику.

-- В общем, это вполне разумно,-- сказал он с легким
удивлением.-- Ладно, дядя, я подпишу твой драгоценный приказ.

-- Подпишешь? Превосходно!-- Петроний вскочил и с силой хлопнул
Криспа по спине.-- Ты заслужил еще одну награду, Крисп!

-- Ваше высочество слишком добры,-- ответил Крисп.

-- Я всегда вознаграждаю тех, кто хорошо мне служит,-- заявил
Петроний.-- Не забывай об этом. И за дурную службу тоже воздаю
сполна. Об этом ты тоже не забывай. А теперь беги, ладно? Иначе
заскучаешь тут с нами.

-- Рад был познакомиться с тобой, Крисп,-- сказал Анфим, когда
Крисп, кланяясь, ретировался к двери. Даже полупьяная улыбка
Автократора была полна обаяния.

Крисп, закрыв за собою дверь, услыхал голос Петрония:

-- Ты понял, Анфим? Этот конюший и то лучше разбирается в делах,
чем твой ненаглядный вестиарий!-- Петроний помолчал, а потом
добавил задумчиво:-- Фосом клянусь, а ведь и правда лучше...

-- Давай я тебя провожу,-- сказал Герул. Крисп вздрогнул. Он
даже не слышал, как сзади подошел дворецкий.

-- Император! Вы не сказали мне, что я встречусь там с
императором!-- с упреком заявил Крисп, когда Герул провел его
мимо стражников.

-- Мне было велено молчать. Севастократор хотел посмотреть, как
ты будешь реагировать.-- Герул поднялся с Криспом по лестнице.--
Собственно говоря, удивляться тут нечему. Петроний когда-то
правил вместо Автократора -- и правит до сих пор... вместе с
ним.

Крисп заметил крохотную паузу. "Его именем",-- хотел сказал
Герул. Но та же осмотрительность, что позволила ему стать
дворецким Автократора, теперь удержала его, не дав произнести
крамольные слова вслух.

-- Но <MI>почему<D> он хотел посмотреть, как я буду
реагировать?-- спросил Крисп, отвлекшись от мыслей о дворецком.

-- Я не могу говорить за его императорское высочество,--
осторожно ответил Герул.-- Но не кажется ли тебе, что желание
узнать качества человека, которого назначаешь на ответственный
пост, вполне законно?

"Это он обо мне",-- понял Крисп. Они подошли к двери его жилища.
Крисп задумчиво кивнул дворецкому, входя в комнату.  Танилида
поступила бы так же. И если Петроний мыслит подобно Танилиде --
что ж, это лучший комплимент сообразительности Севастократора.



Танилида никогда не забыла бы об обещанной награде. Петроний
тоже не забыл. Больше того -- он сделал это публично, придя в
конюшню, чтобы вручить Криспу кинжал с роскошной рукоятью,
выложенной рубинами.

-- За твою вчерашнюю смекалку,-- сказал он торжественно.

Крисп низко поклонился:

-- Для меня это большая честь, ваше высочество.

Краем глаза он увидел, как Онорий вдруг усердно защелкал
ножницами, подстригая лошадиную гриву. Крисп улыбнулся про себя.

-- Ты ее заслужил,-- произнес Петроний.-- Ты и здесь
управляешься прекрасно, как мне говорили -- и насколько я сам
могу судить по состоянию лошадей.

-- Это не только моя заслуга. У вас были отличные лошади и
отличные работники задолго до того, как вы меня заметили...  За
что я вам крайне признателен, ваше высочество,-- быстро прибавил
Крисп.

-- Приятно слышать, что ты согласен делиться заслугами. Я
никогда не нанимаю на работу дураков, а потому вдвойне рад, что
и с тобой не нарушил своего правила.-- Петроний заглянул в
стойло, довольно улыбнулся и прошел к следующему.-- Пойдем со
мной, Крисп.

-- Разумеется, ваше высочество.

Как и Стозий несколько недель назад, Севастократор подождал,
пока они с Криспом не отошли от конюхов подальше.

-- Скажи мне, что тебе известно о работе постельничих?-- спросил
Севастократор, убедившись, что их никто не слышит.

-- Как вы сказали, ваше высочество?-- Вопрос застал Криспа
врасплох.-- Не очень-то много, хотя, если вдуматься, я служил
кем-то вроде постельничего у Яковизия, когда он лежал в
Опсикионе со сломанной ногой. Я просто был вынужден.

-- Конечно,-- согласился Петроний.-- Этого вполне достаточно.
Да, вполне. Я хочу предложить тебе должность, на которой, как и
здесь, помимо исполнения непосредственных обязанностей, тебе
придется руководить людьми.

-- А что за должность?-- спросил Крисп.-- Не дворецкого, это уж
точно. Или Герул вас чем-то прогневал?-- Если даже Севастократор
был недоволен Герулом, среди прислуги об этом никто не знал,
даже слухов не ходило. В общем, такое возможно, подумал Крисп,
но маловероятно.

Петроний покачал головой.

-- Нет, Герул меня устраивает. У меня на уме место повыше. Хотел
бы ты стать вестиарием Анфима?

Крисп ответил первое, что пришло в голову:

-- А разве вестиарий не должен быть евнухом?

И, едва выговорив это слово, почувствовал, как его яички
начинают ползти кверху, в живот; ему пришлось напрячь всю силу
воли, чтобы не закрыть руками промежность.

-- Это желательно, но не обязательно. Надеюсь, мы сумеем
оставить тебя в целости и сохранности.-- Петроний рассмеялся и
тут же извинился:-- Прости, я никогда раньше не видел тебя
испуганным. Короче говоря, ты подумай, хотя точно я ничего не
могу обещать.

-- <MI>Вы<D> не можете обещать, ваше высочество?-- спросил
Крисп, изумленный таким признанием.-- Но разве это не в вашей
власти?  Разве вы не Севастократор и одновременно не дядя
Автократора?  Неужели он вас не послушается?

-- В данном случае, возможно, и нет. Его постельничего не так-то
легко будет сместить.-- Петроний сделал медленный, глубокий и
сердитый вдох.-- Этот проклятый Скомбр хитер, как лиса. Он
плетет заговоры, пытаясь ослабить мое влияние, чтобы продвинуть
своих ничтожных родственников. Не удивлюсь, если он прочит
одного из них на трон, тем более что жена Автократора,
императрица Дара, никак не может зачать.

-- И поэтому вы хотите, чтобы у Анфима был преданный вам
вестиарий, лишенный амбиций,-- сказал Крисп.-- Теперь я понимаю.

-- Да, именно так,-- подтвердил Петроний.

-- Спасибо за доверие.

-- Вообще-то я мало кому доверяю,-- ответил Севастократор,-- но
тебе, по-моему, могу верить: ведь как я возвысил тебя, так могу
и скинуть. Надеюсь, это ты тоже понимаешь, Крисп?

-- Очень даже, ваше высочество.

-- Хорошо. Я думаю, чтобы добиться должности вестиария -- если
это, как я уже сказал, возможно вообще,-- тебе нужно почаще
мелькать перед глазами Анфима. Ты здраво мыслишь и умеешь облечь
свою мысль в слова -- пусть не совсем красноречиво, зато
убедительно. Живя среди евнухов, Автократор не привык слышать
ясные мысли, изложенные так же ясно... кроме как от меня,
пожалуй. Это может показаться ему экзотической новинкой, а Анфим
падок до всего нового и экзотического. Ну, а захочет ли он
видеться с тобой чаще -- на все воля благого бога.-- Петроний
положил большую тяжелую ладонь Криспу на плечо.-- Что скажешь --
попробуем? По рукам?

-- Да, ваше высочество, по рукам,-- ответил Крисп.

-- Хорошо,-- повторил Петроний.-- Поживем -- увидим.

Он повернулся и, не оглядываясь, зашагал к выходу.

Крисп медленно последовал за ним. Значит, Севастократор
надеется, что, став вестиарием, Крисп останется послушным
орудием в его руках? Крисп сказал, что понимает его желание. Но
он не говорил, что разделяет его.



VIII

Охотники ехали иноходью, смеясь, болтая и передавая друг другу
фляги с вином. Добравшись до рощицы, которая укрыла их от
палящего летнего солнца, они облегченно вздохнули.

-- Кто нам споет?-- крикнул Анфим.

Крисп вспомнил свою деревенскую юность.

-- Глупая свинка застряла в заборе между жердей,-- затянул он.--
Горе мне с этой скотиной безмозглой, ей-ей!-- Свинка, конечно,
была глупая, но не более умными оказались и люди, пытавшиеся
вызволить ее разными способами.

Когда он допел, молодые аристократы, составлявшие охотничью
партию, наградили его рукоплесканиями. Песня была для них в
новинку; им самим никогда не приходилось беспокоиться о свиньях.
Крисп знал, что менестрель из него не ахти, но мелодию он
вывести мог без фальши. К тому же охотникам было, в общем, все
равно. Слишком уж оживленно переходили фляги из рук в руки.

Один из аристократов глянул на солнце, катившееся к западу.

-- Давайте двигать к городу, ваше величество. С добычей нам
сегодня не везет, да и вечер скоро.

-- Не везет,-- недовольно согласился Анфим.-- Придется мне
потолковать об этом с дядей. В моих угодьях должны постоянно
пополнять поголовье. Напомни ему, Крисп, когда вернемся.

-- Непременно, ваше величество.

Про себя Крисп подумал, что количество зверья наверняка
пополняется. Просто Автократор со своими спутниками скачут по
лесам и долинам с таким шумом, что ни одно животное, если оно в
своем уме, не приблизится к ним на милю.

Продолжая ворчать, Анфим развернул коня к западу. Остальные
последовали за ним. Они тоже ворчали, особенно тогда, когда
выехали обратно на солнцепек.

И вдруг воркотня сменилась воплями восторга: из рощицы, прямо
перед носом у охотников, выпрыгнул олень и помчался вперед по
траве.

-- За ним!-- заорал Анфим, пришпорив коня.

Кто-то выпустил стрелу, упавшую на солидном расстоянии от
убегающего оленя.

Никому из них -- даже Криспу, который мог бы остановиться и
задуматься,-- не пришло в голову спросить самих себя, почему
олень выскочил из укрытия так близко. Они были слишком молоды, а
может, слишком пьяны, и просто решили, что это заслуженное
завершение дня. Поэтому стая волков, гнавшая оленя и неожиданно
выбежавшая в долину прямо под конские копыта, застала охотников
врасплох.

Кони пронзительно заржали. Несколько человек тоже пронзительно
заорали, когда скакуны под ними начали брыкаться, пятиться задом
и вставать на дыбы, пытаясь сбросить седоков. Волки рычали и
взвизгивали; они были так поглощены погоней за добычей, что
случайное столкновение ошарашило их не меньше, чем охотников.
Олень умчался в лес и пропал.

Похоже, исчезновение оленя заметил один только Крисп. Мерин под
ним был крепкий, достаточно резвый и выносливый, но без
претензий на чистопородность. Поэтому, когда напали волки, Крисп
скакал в задних рядах охотничьей кавалькады, да к тому же на
таком коне, которого не приводил в истерику случайный лист,
упавший с дерева перед носом.

Скакун самых чистых кровей был, естественно, у Анфима. Сам
Яковизий не смог бы взбрыкнуть так эффектно, как это животное.
Анфим был хороший наездник, но хорошие наездники тоже падают. Он
тяжело свалился с коня и лежал на земле, парализованный страхом.
Кто-то из охотников крикнул, призывая на подмогу, но тщетно: все
были слишком заняты, пытаясь удержаться в седле и отбиваясь от
волков, хватавших коней зубами за ноги и животы.

К императору подкрался здоровенный волчище. Отпрянул на
мгновение, когда Анфим пошевелился и застонал, а затем снова
пошел вперед. Язык, свисавший из волчьей пасти, был красен, как
кровь. "Ага, увечный!-- казалось, говорила улыбка зверюги.--
Легкая добыча".

Крисп прикрикнул на волка, но крик потерялся в общем гаме. У
Криспа была стрела, однако он не доверял собственной меткости,
особенно верхом. Тем не менее он достал стрелу и выстрелил.
Происходи это в романе, горячее желание Криспа заставило бы ее
попасть прямо в цель.

Он промахнулся. Стрела уткнулась в землю гораздо ближе к Анфиму,
чем к волку. Крисп ругнулся и схватился за булаву, которую
подвесил к поясу просто так, на всякий случай... На тот
невероятный случай, если он вообще кого-то может убить, подумал
Крисп, досадуя на себя за промах.

Он метнул булаву изо всех сил. Она, крутясь, взмыла в воздух.
Бросок тоже получился не таким, как надеялся Крисп: в уме он уже
представлял, как колючий шар размозжит зверю череп. Но наяву
деревянная рукоятка с силой вмазала волку по носу.

Этого хватило. Волчище взвыл от внезапной боли и сел на задние
лапы. Пока он собирался с духом, чтобы снова приблизиться к
Автократору, один из охотников сумел-таки заставить свою лошадь
проскакать между волком и Анфимом. Копыта с железными подковами
сверкнули у самой волчьей морды. Зверь зарычал и убежал прочь.

Более меткий, чем Крисп, стрелок пронзил стрелой брюхо другого
волка. Истошный визг раненого хищника заставил стаю повернуть
назад. Пара волков, обогнув охотников, снова взяла след оленя и
помчалась за ним. Крисп от души пожелал им удачной охоты.

Охотники поспрыгивали с коней и окружили упавшего императора.
Минуты через две, когда он ухитрился сесть, раздался дружный
восторженный вопль.

-- Беру свои слова обратно,-- сказал Автократор, потирая
плечо.-- Зверья в этом заповеднике предостаточно.

Даже неудачные императорские шутки всегда вызывали смех.

-- Вы целы, ваше величество?-- поинтересовался Крисп.

-- Дайте посмотреть.-- Анфим встал, улыбаясь дрожащими губами.--
Целехонек. Я уж не думал, что таким останусь -- разве только
этот треклятый волчина заглотнул бы меня целиком. Пасть у него
была подходящая.

Он попробовал нагнуться, застонал и схватился за ребра.

-- Надо поосторожнее.-- Последовала вторая, более медленная
попытка. Анфим выпрямился, держа в руке булаву.-- Чья это?

Криспу пришлось отдать своим спутникам должное. Он не
сомневался, что какой-нибудь выскочка тут же присвоит себе
заслугу спасения Автократора. Но охотники только молча
переглянулись.

-- Э-э... моя,-- помедлив, ответил Крисп.

-- Тогда позволь вручить тебе ее обратно,-- сказал Анфим.--
Можешь поверить, я не забуду, кто ее бросил.

Крисп кивнул. Такая реплика была достойна Петрония. Если у
Автократора все-таки есть нечто общее с Севастократором, Видесс,
возможно, будет процветать и без Петрония, стрясись с ним, не
дай Фос, какая беда.

-- Поехали в город,-- сказал Анфим.-- На сей раз без остановок.

Один из молодых аристократов поймал императорского скакуна.
Автократор поморщился, взбираясь в седло, но держался в нем не
хуже обычного.

И тем не менее во дворец охотники прибыли необычно хмурыми. Они
понимали, что были на волосок от несчастья.

Крисп попытался представить, что сделал бы Петроний, вернись они
с вестью о нелепой гибели Автократора на охоте. Конечно,
несчастный случай вознес бы Севастократора на престол. Но
неизбежно поползли бы слухи, что этот несчастный случай вовсе не
случай, что он подстроен Петронием. Наградил бы в таких
обстоятельствах Севастократор свидетелей, способных подтвердить
его невиновность, или же наказал бы их за то, что не спасли
Анфима?

Крисп этого не знал -- и радовался, что не придется узнавать.

Когда охотничья партия разбрелась в разные стороны, один из
аристократов, склонившись к Криспу, тихо сказал:

-- Я отдал бы пару зубов, чтобы спасти Автократора вместо тебя.

Крисп окинул его взглядом. Придворному едва ли исполнилось
двадцать, но сидел он на прекрасной лошади, которая уж точно
принадлежала ему, в отличие от Криспова мерина, взятого
напрокат. Шелковая рубашка, охотничьи штаны из тонкой кожи,
серебряные шпоры. Круглое пухлое лицо, не знавшее ни одного
голодного дня. Пусть даже заслуга спасения Автократора
принадлежала не ему, жизнь этого юношу явно баловала.

-- Не обижайтесь, высокочтимый господин, но я не уверен, что
названная вами цена достаточно высока,-- ответил Крисп после
минутной паузы.-- Мне удача нужнее, чем вам, я ведь вышел из
самых низов. А теперь извините: мне пора в конюшню моего
хозяина.

Юноша пристально смотрел ему вслед. Крисп подозревал -- вернее,
был уверен, что зря не придержал язык. Он умел это делать лучше
многих своих сверстников. Но теперь убедился, что нужно еще
лучше.



-- Ну и когда же пресвятой Гнатий водрузит тебе на голову
корону?-- спросил Мавр, увидев Криспа, выходящего из конюшни,
через пару дней после охоты.

-- Ох, заткнись!-- ответил Крисп. Он не боялся, что названный
брат предаст его; ему просто хотелось, чтоб от него отстали.
Мавр вечно над всеми подтрунивал. И хотя Крисп не хвастал своим
подвигом, слухи о нем облетели весь дворец.

-- Заткнуться? Смиренный спафарий слушает и повинуется,
довольный уже тем, что ваша светлость соизволила одарить его
парой слов.-- Мавр сорвал с головы шляпу и согнулся, как
складной нож, в затейливом поклоне.

Крисп чуть было не двинул ему. Но внезапно обнаружил, что
смеется.

-- Целуй левую!-- фыркнул он. Мавр просто не состоянии был
воспринимать что-либо всерьез -- и заражал своей шутливостью
любого, кто оказывался поблизости.

-- Твоей левой самое место в хлеве!-- ответил Мавр.

-- Пора кому-нибудь почистить твой язык скребницей,-- сказал ему
Крисп.

-- Это новый способ ухода за лошадьми?-- Мавр высунул названный
орган и свел зрачки к переносице.-- Да, почистить не мешало бы.
Давай, попробуй! Посмотрим, сможешь ли ты навести на него лоск.

Крисп все-таки двинул ему -- правда, не сильно. Пару минут они
весело мутузили друг друга. Криспу наконец удалось завести руку
Мавра за спину. Мавр заорал, хотя и не очень убедительно, и тут
к ним подошел Герул.

-- Если вы двое закончили...-- сказал он едко.

-- А в чем дело?-- Крисп отпустил Мавра, который с видом
оскорбленной невинности начал растирать затекшую кисть.

Но спектакль пропал втуне; Герул не обратил на него внимания.

-- Немедленно возвращайся в Тронную палату,-- сказал он
Криспу.-- Тебя ждет слуга его императорского величества.

-- Меня?-- У Криспа сорвался голос.

-- Я не привык повторять дважды,-- отрезал Герул.

Крисп, не задавая больше вопросов, рванул в Тронную палату.
Мавр, должно быть, помахал ему вслед. Крисп не повернул головы.

Стражники, стоявшие у входа в крыло Петрония, при виде бегущего
к ним человека угрожающе выставили перед собой копья. Узнав
Криспа, они успокоились. Один из них показал на человека,
прислонившегося к стене здания.

-- Ты Крисп?-- Слуга Анфима был высокий, тощий и прямой, однако
гладкие щеки и бесполый голос выдавали в нем евнуха.-- Мне
говорили, что ты конюший Севастократора -- но почему от тебя
самого конем воняет, не пойму?

Евнух распространял благоухание розового масла.

-- Я работаю,-- коротко ответил Крисп.

Слуга Анфима сморщил нос, давая понять, как он к этому
относится.

-- Как бы там ни было, мне велено пригласить тебя на
празднество, которое император устраивает завтра вечером. Я
вернусь и провожу тебя. Ты только не сочти за обиду, но даже
если ты почитаешь труд высшей доблестью, позволь тебе заметить,
что запах конюшни там будет неуместен.

У Криспа вспыхнули щеки. Проглотив язвительный ответ, он молча
кивнул. Евнух отвесил безукоризненный поклон -- чуть более
низкий, чем требовала вежливость, а потому скорее походивший на
издевку.

-- Тягаться с евнухами в ехидстве -- гиблое дело,-- заметил один
из стражников, когда слуга Автократора отошел подальше.-- Всякий
раз оказываешься в дураках.

-- Ты бы тоже стал ехидным, лишись ты своих причиндалов,--
отозвался другой.

Стражники рассмеялись. Крисп тоже улыбнулся, хотя и подумал про
себя, что второй стражник прав. Евнухи потеряли так много, что
трудно было винить их в желании взять реванш хотя бы мелкими
подколками.

На следующий день Крисп ушел с работы пораньше, чтобы сходить в
баню; он не даст больше этому надменному евнуху повода для
зубоскальства. Крисп умастил кожу маслом, растерся изогнутой
щеткой и дал банщику медяк, чтобы тот потер ему спину. Прыжок в
холодный бассейн, горячая влажная простыня -- и Крисп
почувствовал себя чистым, а усталые, напряженные мышцы блаженно
расслабились. Он только что не мурлыкал, шагая к Тронной палате.

На сей раз евнух Автократора пришел позже Криспа и тут же
недовольно задергал носом. Вынюхивает, наверное, застарелый
запах конюшни, подумал Крисп.

-- Пошли!-- все так же недовольно проворчал евнух, которого не
смягчило отсутствие запаха.

Крисп никогда не бывал в том маленьком особнячке, куда провел
его слуга. Удивляться этому не приходилось; в дворцовом
комплексе были десятки зданий, больших и малых, где Крисп
никогда не бывал. В некоторых из больших, например,
располагались казармы для многочисленной императорской стражи. В
малых -- склады военной амуниции. Были здесь и здания, в которых
жил прежний император: сейчас они пустовали, ожидая удовольствия
принять в своих стенах Автократора грядущего. А в этом
особнячке, скрытом ивами и грушевыми деревьями, Анфим, похоже,
сам ожидал удовольствий.

Крисп еще шел по извилистой тропинке под деревьями, когда
услышал музыку. У этих музыкантов, подумал он, больше
энтузиазма, чем умения. Музыкантам вторили хриплые голоса. Крисп
не сразу узнал застольную песню, которую они орали. И лишь когда
запели припев: "Вино хмельно, а мы еще хмельнее!"-- он в этом
убедился. Раздались громкие аплодисменты.

-- Похоже, там уже начали веселиться,-- заметил Крисп.

Евнух пожал плечами:

-- Рано еще. Они пока большей частью одеты.

-- О!

Крисп не понял, относится ли "большей частью" к кутилам или к их
одеяниям. Скорее всего, и к тем, и к другим.

Они с евнухом подошли к двери. Возле нее стояла группа
стражников -- рослые белобрысые халогаи с боевыми топорами.
Рядом высилась амфора с вином, ростом почти с халогаев, врытая
острым концом в землю. Один из стражников подметил, Криспов
взгляд, брошенный на нее. Широкая глуповатая ухмылка северянина
говорила о том, что он уже приложился к ковшу, торчащему из
кувшина, и что речь ему затрудняет не только протяжный
халогайский акцент.

-- Хороший здесь пост, да-да!

Крисп подумал: что сделал бы Петроний, застукай он одного из
своих охранников пьяным на посту? Ничего хорошего, это уж точно.
Евнух, прервав размышления Криспа, повел его в дом.

-- Это же Крисп!-- воскликнул Анфим. Он отложил флейту, на
которой играл -- неудивительно, что музыка звучала фальшиво,
подумал Крисп,-- и ринулся обнимать нового гостя.--
Поприветствуем Криспа.

Все послушно загомонили, издавая приветственные возгласы. Крисп
узнал нескольких аристократов, с которыми ездил на охоту, и еще
пару человек, участвовавших в самых разнузданных пирушках, на
которые таскал его Яковизий. Но большинство гостей были ему
незнакомы, хотя, если учесть, в каком виде они разгуливали по
залу, то и знакомиться с ними не больно-то хотелось.

Зал освещали факелы, пряно благоухавшие сандаловым деревом,
увитые лилиями и фиалками, розами и гиацинтами, добавлявшими в
воздух свой аромат. Многие из императорских гостей были насквозь
пропитаны духами. Криспу пришлось признать, что евнух говорил
правду: запах конюшни здесь был неуместен.

-- Угощайся чем угодно,-- сказал Анфим.-- А потом сможешь
угоститься кем угодно.-- Крисп нервно рассмеялся, хотя и не
думал, будто Автократор шутит.

Он взял чашу с вином и пухлый пирожок, начиненный, как
выяснилось, рубленым омаром. Некий аристократ встал, как давеча
Петроний в Зале девятнадцати лож, чтобы произнести тост.
Правда, тишины ему пришлось дожидаться гораздо дольше, чем
Севастократору.

-- За здоровье Криспа, который спас его величество и вместе с
ним -- наше веселье!

На сей раз возгласы были громче. Никто из них не смог бы так
кутить, подумалось Криспу, без щедрот Анфима. Если бы волк
задрал императора, Петроний, несомненно, сам бы уселся на трон.
И после этого большинство здешних гостей считали бы себя
счастливчиками, если бы их вообще не выперли из города Видесса.

Анфим поставил свою золотую чашу.

-- Что вошло внутрь, должно выйти наружу,-- провозгласил он и,
подхватив ночной горшок, повернулся к гостям спиной. Горшок тоже
был золотой, украшенный затейливой финифтью. И ведь наверняка он
у императора не один, подумал Крисп. Ради таких вот горшков его
деревню и душили податями.

Эта мысль должна была привести его в ярость. Крисп и правда
рассердился, но меньше, чем ожидал. Он попытался понять почему и
в конце концов решил, что Анфим просто из тех людей, на которых
невозможно сердиться. Император хотел лишь одного --
наслаждаться жизнью.

Очень хорошенькая девушка положила ладонь Криспу на грудь.

-- Хочешь?-- спросила она, махнув в сторону горы подушек,
наваленных у стены.

Крисп уставился на нее. Она того стоила. На ней было зеленое
шелковое платье скромного покроя, но почти прозрачное в самых
соблазнительных местах. Однако Крисп смутился не потому. Его
деревенские представления о приличиях сильно пошатнулись в
городе Видессе. После пиров он не раз уходил с женщинами легкого
поведения, а как-то раз даже со заскучавшей женой одного из
гостей. Но...

-- При всех?-- выпалил он.

Девушка засмеялась:

-- Ты здесь новенький, да?

И ушла, не дав ему ответить. Крисп схватил вторую чашу вина и
быстро выпил, чтобы успокоить нервы.

Вскоре какая-то парочка таки устроилась на подушках. Крисп
поймал себя на том, что невольно глазеет на них, и отвел взгляд.
Минуту спустя глаза сами начали поворачиваться в ту сторону.
Разозлившись на себя, Крисп повернулся к стенке спиной.

Большинство гостей, проходя мимо, не обращали особого внимания
на слившуюся в объятиях парочку: им такие зрелища уже давно
примелькались. Несколько человек давали советы. Услышав один из
них, занятый своим делом мужчина даже прервался на минутку.
"Сам попробуй, если такой умный. Я как-то попытался -- чуть
спину себе не сломал",-- пробурчал он и снова принялся за свое,
так деловито, словно кирпичи укладывал.

И только гость, сидевший неподалеку от Анфима, не отрывал
взгляда от совокупляющейся пары. Одеяние на нем было столь же
богатое, как у Автократора, только стоило наверняка дороже,
поскольку материала, чтобы прикрыть такую тушу, ушло значительно
больше. Гладкое, безбородое лицо позволило Криспу подсчитать
количество подбородков. Еще один евнух, подумал Крисп. Пускай
себе смотрит -- больше ему, увы, ничего не остается.

Были здесь и другие развлечения, более общепринятого толка.
Настоящие музыканты забрали инструменты у натешивших душу Анфима
и его дружков. Акробаты скакали между гостями, прыгая порою
через них. Что касается жонглеров, примечательно в них было то
-- не считая их искусства, разумеется,-- что все они были
женщины, причем все красивые и обнаженные -- или почти.

Крисп с восхищением отметил, с каким хладнокровием одна из них
отшила рьяного гостя, подошедшего сзади и погладившего ее по
груди. Целая гирлянда фруктов, которую она держала в воздухе,
даже не дрогнула -- и лишь переспелый персик смачно шлепнулся на
голову нахала. Тот выругался и замахнулся на циркачку, однако,
услышав раздавшийся в зале взрыв хохота, опустил руку. Мокрое
лицо его стало хмурым, как грозовая туча.

-- Зотик тянет сегодня первый фант!-- громко заявил Анфим. Гости
снова покатились со смеху. Крисп тоже засмеялся за компанию,
хотя и не совсем понял, что Автократор имеет в виду.-- Эй,
Скомбр! Иди и дай ему чашу!

Евнух, жадно взиравший на парочку, встал. "Так это и есть
соперник Петрония!"-- подумал Крисп. Скомбр подошел к столу,
взял хрустальную чашу, полную маленьких золотых шариков, и с
большим достоинством отнес ее Зотику, который пытался вычесать
кусочки персика из шевелюры и бороды.

Крисп с любопытством наблюдал. Зотик вытащил из чаши один шарик.
Покрутил его пальцами -- шарик раскрылся. Зотик извлек тоненькую
полоску пергамента. Пробежав ее глазами, он сразу спал с лица.

Скомбр деликатно вытащил пергамент у него из пальцев. Голос у
евнуха оказался звучный, чистый и мелодичный, словно рожок
среднего калибра:

-- Десять дохлых псов.

Опять взрывы смеха, а кое-кто даже взвыл по-собачьи. Слуги
принесли Зотику мертвых животных и бросили под ноги. Он
уставился на них, а вместе с ним и Скомбр, и гологрудая
жонглерша, положившая начало унижениям Зотика в этот вечер.
Бранясь на все корки, он пошел вон из зала. Улюлюканье толпы
неслось вслед за ним и подстегивало. К дверям он приблизился уже
бегом.

-- Ему, похоже, не понравился выигрыш. Какая жалость!-- сказал
Анфим. Улыбку императора сейчас трудно было назвать приятной.--
Давайте попробуем еще разок. О, я придумал! Крисп!

Крисп кипел от ярости, глядя на приближающегося Скомбра. Так вот
она, награда за спасение Анфима? Стало быть, Автократор решил
сделать из него посмешище? Криспу хотелось выбить хрустальную
чашу у Скомбра из рук. Но он лишь нахмурился, вытащил шарик и
раскрыл его. Пергамент внутри был сложен в несколько раз.

Скомбр с холодным презрением наблюдал за тем, как Крисп
разворачивает полоску.

-- Ты читать-то умеешь, конюх?-- спросил он, не потрудившись
понизить голос.

-- Умею, евнух,-- огрызнулся Крисп. На лице у Скомбра не дрогнул
ни единый мускул, однако Крисп понимал, что нажил себе врага.
Наконец ему удалось развернуть пергамент полностью.--
"Десять...-- голос его внезапно, как в детстве, дал петуха,--
десять фунтов серебра".

-- Тебе повезло,-- бесстрастно заметил Скомбр.

Анфим, подбежав, запечатлел на Крисповой щеке мокрый от вина
поцелуй.

-- Счастливый фант! Как будто специально для тебя!-- воскликнул
император.-- Я надеялся, что ты вытащишь счастливый фант!

Крисп и не знал, что там есть такие фанты. Он обалдело смотрел
на слугу, притащившего набитый, звякающий мешок. И только ощутив
его тяжесть в руках, Крисп поверил, что деньги действительно
принадлежат ему. Десять фунтов серебром равнялось примерно
половине фунта золотом: тридцать золотых монет -- подсчитал он,
немного поразмыслив.

Для Танилиды полтора фунта золотом -- сто восемь монет, --
которыми она снабдила Криспа в дорогу, были суммой достаточно
солидной, чтобы счесть ее начальным, пусть и небольшим,
капиталом. Для Анфима тридцать золотых -- а также, вероятно, и
триста, и три тысячи,-- были всего лишь выигрышем на вечеринке.
Крисп впервые понял разницу между богатством, что давали
Танилиде ее обширные имения, и практически неограниченной
роскошью, доступной человеку, чьим имением была вся империя.
Неудивительно, что золотой ночной горшок казался Анфиму вещью
вполне обыденной.

Еще пара гостей вытянули по фанту. Одному досталось десять
фунтов перьев. Мешок ему принесли гораздо больших размеров, чем
Криспу. Другой получил право на десять бесплатных сеансов в
модном борделе.

-- Выходит, если я решу вернуться на вторую ночь, мне уже
придется платить?-- вопросил хвастун, в то время как гордый
обладатель перьев осыпал ими себя с головы до ног.

Десяти фунтов перьев хватило, чтобы заполнить весь зал. Гостей
точно снегом припорошило. Слуги выбивались из сил, подметая
летучий мусор, но все без толку. Пока большинство слуг махали
щетками и наволочками, другие внесли новое блюдо.

Анфим вытянул последнее перышко из своей бороды и пустил его на
воздух. Потом взглянул на внесенные подносы.

-- Ага! Телячьи ребрышки в рыбном соусе с чесноком,-- сказал
он.-- Мой повар готовит их превосходно. Блюдо не очень
изысканное, но такое вкусное!

"Может, ребрышки изысканным блюдом и не назовешь,-- подумал
Крисп, подходя к большой чаше, где они свободно плавали в
вонючем рыбном соусе,-- но пахнут они что надо". Один из гостей,
с которым Крисп был вместе на охоте, опередил его, схватил
ребрышко и откусил большой кусок.

Ребрышко исчезло. Зубы молодого аристократа звучно клацнули.
Хорошо уже поддатый, он с глупым видом воззрился на испачканную
соусом, но пустую руку. Потом перевел взгляд на Криспа.

-- Я же держал его, да?-- спросил он не очень уверенно.

-- Я сам видел,-- ответил Крисп.-- Погоди-ка, давай я попробую.

Он взял с подноса ребрышко -- солидный кусок мяса с косточкой.
Крисп поднес его ко рту. Но как только попытался откусить,
ребрышко пропало.

Некоторые из зрителей начертили на груди солнечный круг. Другие,
более искушенные в Анфимовых забавах, глянули на Автократора. По
лицу его расплылась мальчишеская ухмылка:

-- Я велел повару приготовить мясо понежнее, но не настолько же,
чтобы оно растворялось в воздухе!

-- Я думал, вы скажете, что велели ему снова приготовить гусиную
печенку из камня, как в прошлый раз,-- заметил кто-то из гостей.

-- На этой печенке полдюжины моих друзей обломали зубы,-- сказал
император.-- Эта шутка безобиднее. Ее Скомбр придумал.

Евнух самодовольно усмехнулся, радуясь тому, что Крисп попался
на удочку. Крисп сунул пальцы в рот, чтобы облизать рыбный соус,
смешанный с соком от ребрышек. Вкус оказался восхитительным. До
чего же несправедливо, что какое-то дурацкое колдовство лишило
его такого нежного мяса!

Он взял еще одно ребрышко.

-- Есть такие люди, у которых упрямства больше, чем мозгов,--
заметил Скомбр, откинувшись в кресле и предвкушая очередное
унижение Криспа.

На сей раз, однако, Крисп не пытался откусить мясо. Похоже,
заклятие начинало действовать именно тогда, когда человек смыкал
зубы. Взяв со стола нож, Крисп отрезал по куску мяса с каждой
стороны косточки.

Он поднес один кусок ко рту. Крисп понимал, что, если мясо,
несмотря на принятые меры предосторожности, исчезнет, у него
будет глупый вид. Он вонзил в ароматный кусок зубы, улыбнулся и
начал жевать. Не зря он надеялся, что, отрезанное от косточки,
мясо утратит колдовские свойства!

Медленно, тщательно прожевывая, он съел оба куска. Потом срезал
мясо с другого ребрышка, положил на тарелку и поднес ее Анфиму:

-- Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо
изумительно нежное.

-- Спасибо, Крисп. Я не прочь.-- Анфим поел, затем вытер
пальцы.-- Вкусно.

-- Как вы думаете,-- продолжал Крисп,-- ваш почитаемый...--
Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся
только к ним.--...вестиарий тоже не откажется?

Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.

-- Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком
много,-- усмехнулся Анфим.

Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел
прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо
Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.

После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий,
ребрышки быстро исчезли -- и уже не в воздухе, а в желудках
кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели,
лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая
труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.
Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог
позволить себе все самое лучшее.

Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной
шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший
десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не
выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат.  Мысль его
подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:

-- Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и
самых резвых женщин?

-- На самых резвых лошадей, ваше величество,-- ответил Сфранцез
посреди всеобщего смеха.

-- С чего бы тебе вдруг менять свои привычки?-- удивился
Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.

Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы
попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы,
доставленные слугами, были живыми -- и даже чересчур. Они
клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и
путались у всех под ногами.

-- Что мне с ними делать?-- стенал их обладатель, зажав по птице
под мышками и гоняясь за третьей.

-- Не имею ни малейшего представления,-- ответствовал Анфим,
беспечно махнув рукой.-- Затем я и придумал такой фант -- чтобы
выяснить.

Выигравший ушел с двумя павлинами, плюнув на остальных. После
изрядной суматохи гулякам, слугам и артистам удалось-таки
выставить восьмерых павлинов за двери.

-- Пускай халогаи с ними воюют,-- высказал кто-то удачную, по
мнению Криспа, мысль.

Когда птицы удалились -- крики, доносившиеся с улицы, не
оставляли сомнений в том, что обозленные павлины доставили
императорской охране немало хлопот,-- пирушка немного утихла,
словно всем собравшимся необходимо было слегка перевести дух.

-- Интересно, сумеет он их снова завести?-- сказал Крисп своему
случайному соседу. Они стояли возле чаши с засахаренными
фруктами в желатине, выглядевшими не очень аппетитно из-за
множества павлиньих следов.

-- Не знаю,-- отозвался сосед,-- но думаю, что сумеет.

Крисп покачал головой. Скомбр снова пошел по кругу с хрустальной
чашей. На сей раз он остановился возле молодого человека, первым
попытавшегося съесть заколдованное ребрышко.

-- Хотите испытать удачу, высокочтимый Пагр?

-- А?-- Пагр не сразу очнулся от пьяной полудремы. Он долго
копался, вытаскивая шарик, еще дольше раскрывал его. Потом начал
читать пергамент, шевеля губами. Но вместо того, чтобы объявить
вслух о выигрыше, повернулся к Анфиму и заявил:-- Не верю!

-- Чему ты не веришь, Пагр?-- спросил император.

-- Десять тысяч блох,-- ответил Пагр, заглянув еще раз для
верности в пергамент.-- Даже ты не настолько безумен, чтобы
собрать десять тысяч блох.

В другой раз за столь фривольные речи аристократ мог поплатиться
языком. Но Анфим тоже был пьян и, как обычно в таком состоянии,
добродушен.

-- Так значит, ты сомневаешься во мне?-- Он показал на дверь, в
которой появился слуга с большим алебастровым кувшином.--
Полюбуйся: десять тысяч блох!

-- Не вижу никаких блох. Я вижу только дурацкий кувшин!-- Пагр
нетвердой походкой подошел к слуге, выхватил кувшин, откинул
крышку и остолбенело уставился внутрь.

-- Если хочешь пересчитать их, Пагр, лучше поспеши,-- заметил
Анфим.

Пагр не стал пересчитывать блох. Он попытался захлопнуть крышку,
но кувшин, выскользнув из неловких пальцев, разбился о мраморный
пол. Довольно солидная кучка черного перца, подумал Крисп. Но
эта кучка двигалась и разбегалась в стороны без всякого ветра.
Кто-то из мужчин вскрикнул; женщина с визгом шлепнула себя
ладонью по ноге.

После чего пир быстро подошел к концу.



Назавтра Крисп все утро чесался. Работая в конюшнях, он привык к
блошиным укусам, но не в таком количество за раз. И ему еще
повезло, поскольку он стоял не слишком близко от разбитого
кувшина и не слишком далеко от двери. На кого, интересно, похож
бедняга Пагр? На кусок сырого мяса, очевидно.

Незадолго до полудня в конюшню неожиданно нагрянул Петроний.
Работники, на которых он метнул многозначительный взгляд,
поспешили убраться подальше.

-- Как я слышал, мой племянник вчера вечером устроил большой
тарарам,-- сказал Петроний.

-- Можно сказать и так, ваше высочество,-- ответил Крисп.

Петроний фыркнул и тут же снова посерьезнел:

-- И как тебе понравилась пирушка?

-- Я никогда ничего подобного не видел,-- искренне признался
Крисп. Петроний стоял, не говоря ни слова. Поняв, что от него
ждут продолжения, Крисп добавил:-- Его императорское величество
умеет развлекаться. Я веселился от души -- до блох.

-- Хорошо. Если человек не умеет веселиться, значит, с ним
что-то не в порядке. Однако с утра ты, как всегда, на работе.--
Петроний криво усмехнулся.-- Да, Анфим повеселиться мастак.
Порой мне кажется, он только на это и годен. Ладно, не обращай
внимания. Я также слышал, что ты сунул Скомбру палку в колеса.

-- Ну, это слишком громко сказано.-- Крисп объяснил, как ему
удалось снять заклятие с исчезающих ребрышек.

-- Хотел бы я наложить такое заклятие на самого Скомбра,--
сказал Севастократор.-- Но выставить эту жирную пиявку на
посмешище даже лучше, чем доказать его неправоту, как ты сделал
несколько недель назад. Чем худшего мнения будет о нем мой
племянник, тем быстрее Скомбр полетит с должности вестиария.  А
когда его не станет... Автократор привык слушаться того, кто
нашептывает ему в ухо последним. Хорошо бы он слышал обоими
ушами одно и то же.

-- То есть ваш голос,-- заметил Крисп. Петроний кивнул. Крисп
подумал, прежде чем ответить:-- Я не вижу здесь больших
затруднений, ваше высочество. Судя по всему, вы человек
разумный. Если бы я считал, что вы ошибаетесь...

-- Да! Скажи мне, что бы ты сделал, если бы считал, будто я
ошибаюсь!-- прервал его Петроний.-- Скажи, что бы ты сделал,
если бы ты, деревенщина из забытой Фосом глухомани, ставший
конюшим исключительно по моей милости, если бы считал, что я,
аристократ, ставший генералом и политиком, когда тебя еще на
свете не было, ошибаюсь? Скажи мне без утайки, Крисп!

Крисп долго учился не показывать своего страха перед Яковизием и
Танилидой. Но выстоять перед Петронием было труднее. Весомость
положения Севастократора и сила его незаурядной личности давили
на плечи Криспа тяжелыми каменьями. Он чуть было не согнулся под
их тяжестью. Но в последний момент все же нашел ответ, который
не уязвлял его гордости и не должен был разъярить Петрония еще
сильнее:

-- Если бы я считал, что вы ошибаетесь, ваше высочество, я
сказал бы вам об этом первому, желательно наедине. Вы как-то
обмолвились, что Анфиму редко говорят правду в глаза. А вам?

-- Честно говоря, не знаю.-- Петроний снова фыркнул.-- Ладно, в
твоих словах что-то есть. Офицер, который не указывает на ошибки
своему командиру, не годится для службы. Но если он не
подчиняется, когда командир принял решение...

-- Понимаю,-- быстро ввернул Крисп.

-- Надеюсь, друг мой. Очень надеюсь. Возможно, в один прекрасный
день ты будешь благоухать не конским навозом, а пудрой и духами.
Что скажешь?

-- Упаси Фос! Тогда уж лучше я останусь конюшим!

На сей раз Петроний рассмеялся громко и от души.

-- Ты прирожденный крестьянин! Но мы все-таки попробуем сделать
из тебя вестиария, ладно?



Крисп охотился с Автократором, ходил на бега в Амфитеатр, где
для ближайших друзей Анфима были зарезервированы ложи, и посещал
пирушки, на которые его приглашали. С приближением осени
приглашения участились. Крисп всегда уходил с пиров одним из
первых, поскольку по-прежнему серьезно относился к работе.

В отличие от Анфима. Крисп ни разу не видал, чтобы император
заинтересовался государственными вопросами. Стоило только
министру финансов или дипломату прорваться к нему с делами, как
Анфим заявлял: "Ступайте к моему дяде" или "Спросите у Скомбра.
Вы же видите -- я занят!"-- в зависимости от того, кто побывал у
него последним. Однажды, когда какой-то таможенник пристал к
нему возле Амфитеатра с своими проблемами, Автократор повернулся
к Криспу и спросил:

-- А что бы ты сделал на его месте?

-- Позвольте мне выслушать его еще раз,-- отозвался Крисп.
Таможенник, довольный тем, что обрел слушателя, поведал ему свои
печали. Когда он закончил, Крисп сказал:-- Если я правильно
понял, вы говорите, что пошлины и дорожные сборы на некоторых
пограничных станциях, удаленных от путей морского и речного
сообщения, должны быть снижены, чтобы увеличить проходящий через
них торговый поток.

-- Вы совершенно правы, высокочтимый... Крисп, если я правильно
запомнил имя!-- возбужденно воскликнул таможенник.-- Поскольку
перевозка товара по суше обходится значительно дороже, чем по
воде, он в основном оседает в приморских районах. Снижение
пошлин и дорожных сборов помогло бы исправить ситуацию.

Крисп вспомнил о калаврийских купцах в Девелтосе и о жемчуге,
который они продавали по бешеным ценам. Он подумал также о том,
как редко торговцы, даже с самым простеньким товаром, забредали
в его деревню и сколь многих вещей он в глаза не видал, пока не
попал в город Видесс.

-- По-моему, идея хорошая,-- сказал он.

-- Повелеваю!-- заявил Анфим. И, взяв у таможенника пергамент,
по которому тот зачитывал цифры, накарябал внизу свою подпись.
Чиновник с радостным воплем удалился. Анфим, довольный собой,
потер руки:-- Ну вот! Дело сделано.

Его свита разразилась восторженными криками. Автократор
пригласил Криспа на следующую же пирушку -- и там ему не дали ни
минуты покоя. Проблемы вроде той, что он решил сегодня,
требовали изучения и размышлений: разобраться в них с ходу было
невозможно. Анфим же, как правило, и не давал себе труда
разбираться.

Крисп осуждал леность императора, но не испытывать к нему
симпатии не мог. Из Анфима вышел бы прекрасный хозяин постоялого
двора, думал порою Крисп. У молодого императора был дар заражать
всех вокруг своей жизнерадостностью. К сожалению, должность
Автократора Видесского требовала большего.

Крисп от души наслаждался временем, проведенным в компании
Анфима, ибо император постоянно придумывал для своих друзей
новые забавы. Так, например, он задал целый ряд пиров в разных
красках: в один день все было красным, в другой -- желтым, в
третий -- голубым. На последней вечеринке рыбу подали в голубом
соусе, и вид у нее был такой, будто она плавает в море.

Фанты Автократора тоже никогда не повторялись. Памятуя о том,
что случилось с Пагром, очередной бедняга, выигравший семнадцать
ос, не решился открыть кувшин. В конце концов Анфим поистине
императорским тоном велел ему сломать печать. Осы оказались из
золота, с изумрудными глазками и тонкими, филигранной работы
крылышками.

Криспу редко выпадал случай вытянуть фант. Скомбр держал
хрустальную чашу с шариками от него подальше. Криспа это не
волновало. Он радовался тому, что вестиарий не пытается
подсыпать ему яда в суп. Возможно, Скомбр побаивался мести
Петрония. Но издали евнух продолжал метать на врага мрачные
взгляды. Иногда Крисп отвечал ему тем же. Однако чаще делал вид,
будто ничего не замечает, чем доводил евнуха до белого каления.

Анфим же и в самом деле не замечал их вражды. Хотя через
какое-то время ему вдруг стукнуло в голову, что Крисп давно не
запускал руку в чашу.

-- Подойди к нему, Скомбр!-- велел император в один из
вечеров.-- Посмотрим, не изменила ли ему удача.

-- Не изменила, раз он в фаворе у вашего величества,-- проворчал
Скомбр. Но чашу Криспу все же подал, чуть ли не ткнув ее под
нос.-- Тащи, конюх!

-- Благодарю вас, почитаемый господин.

Человеку со стороны тон Криспа показался бы исполненным
искреннего уважения. У Скомбра, сжавшего челюсти, еле заметно
дернулся заплывший салом мускул возле уха.

Крисп открыл золотой шарик. В этот вечер Анфим избрал число
сорок три. Кому-то уже достались сорок три золотые монеты,
другому -- сорок три ярда шелка, а третьему -- сорок три
стебелька пастернака.

-- Сорок три фунта свинца,-- прочитал Крисп.

В зале раздался смех.

-- Какая жалость!-- елейно посочувствовал ему Скомбр. Слуга,
отдуваясь, притащил бесполезный выигрыш.-- Надеюсь,-- продолжал
вестиарий,-- ты найдешь ему применение.

-- Вообще-то я думал подарить его вам,-- сказал Крисп.

-- В знак почитания? Грубая шутка, но чего еще можно ожидать от
конюха!-- На сей раз евнух не сумел сдержать злобы.

-- Нет, вовсе нет, почитаемый господин,-- спокойно ответил
Крисп.-- Я просто подумал, что вы все равно привыкли таскать
лишний вес.

Несколько человек, услышавших ответ Криспа, попятились на шаг
или два, точно боясь подхватить от него заразную болезнь. Крисп
нахмурился, вспомнив своих близких и настоящую болезнь, унесшую
их в могилу. Впрочем, ярость Скомбра могла быть не менее
опасной, чем холера. Лицо у вестиария налилось краской, но он
сохранил самообладание и демонстративно повернулся к Криспу
спиной.

Анфим был слишком далеко и не слышал перепалки между Скомбром и
Криспом, но презрительный жест постельничего говорил сам за
себя.

-- Эй, вы двое, хватит!-- сказал Автократор.-- Хватит, я сказал!
Я не хочу, чтобы два моих фаворита цапались между собой -- и не
потерплю этого. Поняли?

-- Да, ваше величество,-- ответил Крисп.

-- Ваше величество!-- отозвался Скомбр.-- Я обещаю всегда
выказывать Криспу то уважение, какого он заслуживает.

-- Вот и ладно,-- просиял Анфим.

Крисп понимал, что слова евнуха отнюдь не извинение. По мнению
Скомбра, конюший никакого уважения не заслуживал. Но даже
ненависть постельничего сейчас не волновала Криспа. Император
назвал его и вестиария "двумя своими фаворитами". Как бы Крисп
ни презирал евнуха, то, что император упомянул их в одном ряду,
было большим достижением.

Медленно и задумчиво, точно купеческий корабль под опавшими
парусами, Скомбр вернулся к своему креслу и опустился в него со
вздохом облегчения. Маленькие глазки под набрякшими веками
уставились на Криспа. Тот ответил лучезарной улыбкой и победно
поднял чашу с вином. Не пытайся Скомбр унизить его, Криспу
понадобилось бы куда больше времени, чтобы выяснить, как
относится к нему Автократор.

Евнух подозрительно нахмурился. Улыбка Криспа стала еще шире.



Мавр, топоча ногами, стряхнул с сапог снег.

-- Тут теплее,-- сказал он довольно.-- Лошади -- они все равно
что печки. Даже лучше -- на печке далеко не уедешь.

-- Да, только бросить тебя в лошадь за дурацкие шутки
невозможно,-- отозвался Крисп.-- А жаль. Ты пришел исключительно
ради того, чтобы позубоскалить? Тогда можешь выметаться.

Мавр фыркнул, потом выпрямился и принял позу оскорбленного
достоинства.

-- Раз так, я уйду! И оставлю свои новости при себе.

Он повернулся, направляясь к выходу. Крисп с другими работниками
поспешили за ним.

-- Какие новости?-- спросил Крисп. Даже сюда, в город Видесс,
сердце Видесской империи, новости зимой доходили долго и всегда
вызывали интерес. Все, кто слышал слова Мавра, столпились
вокруг, с нетерпением ожидая, что же он скажет.

-- Во-первых,-- важно произнес он, довольный многочисленностью
аудитории,-- эта банда халогаев под предводительством Арваша
Черного Плаща -- помнишь, Крисп, мы слыхали о них прошлой зимой
в Опсикионе?-- ушла из Татагуша в Пардрайянские степи.

-- Как ушли, так и вернутся,-- заметил Стозий.-- У степняков
много не награбишь.

-- И вообще, какое нам дело до Татагуша?-- высказался кто-то
еще.-- Он слишком далеко.

Его поддержали одобрительными репликами еще несколько человек.
Крисп, не вступая в спор, покачал головой. Прожив столько лет на
одном месте в деревне, он жаждал узнать о мире как можно больше.

-- А вторая моя сплетня тебе уже известна, Крисп, если ты был
вчера на вечеринке у его величества,-- сказал Мавр.

Крисп снова покачал головой, на сей раз более энергично.

-- Нет, не был. Иногда я должен и поспать.

-- Ты ничего не достигнешь, если будешь поддаваться этой
слабости,-- заявил Мавр, изящно махнув рукой.-- В общем, новость
тоже относится к халогаям -- вернее, к халогайне.

-- Халогайне?-- с острым любопытством повторили в один голос
двое или трое конюхов. Рослые белобрысые северяне часто
наведывались в Видесс в качестве купцов или будущих наемников,
но жен и дочерей с собой не привозили.

Крисп попытался представить, как может выглядеть халогайна.

-- Расскажи поподробнее,-- попросил он, тоже поддержанный хором
голосов.

-- Глаза у нее, говорят, как летнее небо, соски бледно-розовые,
а волосы золотистые, что вверху, что внизу,-- ответил Мавр.  "А
что? Так, в принципе, и должно быть",-- не без удивления подумал
Крисп. Конюхи вполголоса что-то забормотали, рисуя в воображении
каждый свою картину.-- Так что Автократора трудно осуждать, если
он решил ее маленько попробовать.

Конюхи отозвались одобрительным гулом.

-- Я не осуждал бы его, если б он оставил ее у себя на неделю,
или на месяц, или на год, или...-- Онорий чуть не поперхнулся.
Видно, картина, нарисованная воображением, ему сильно
понравилась.

Но Мавр с Крисп одновременно сказали: "Нет". И переглянулись.
Крисп кивнул Мавру, понимая, что по части красноречия он
младшему брату не соперник.

-- Его величество спит с наложницами только по одному раз,--
пояснил Мавр.-- Более постоянная связь, по его мнению, была бы
неверностью по отношению к императрице.

Это заявление, как Крисп и ожидал, было встречено бурным
восторгом.

-- Да я каждый день согласен хранить такую верность!--
воскликнул Онорий.

-- А я -- дважды в день!-- подхватил чей-то голос.

-- А я -- трижды!-- отозвался кто-то еще.

-- Вы как тот престарелый богач, который женился на юной
красотке и пообещал убить ее страстью,-- сказал Крисп.-- Поимел
ее разок, а потом захрапел и продрыхнул всю ночь. Когда он
наконец проснулся, она глянула на него и сказала: "Доброе утро,
убивец!"

Конюхи заворчали. Крисп с улыбкой прибавил:

-- К тому же, проводи мы все время в постели, мы ничего не
успели бы сделать. А работы у нас, видит Фос, по горло.

Люди снова заворчали, но начали разбредаться по своим местам.

-- Его величество, поди, не очень-то надрывается на работе,--
заявил Онорий.

-- Да, но за него все делают другие. А за тебя -- нет, разве что
ты нанял себе слугу в мое отсутствие,-- ответил Крисп.

-- Увы, не успел.-- Онорий, грустно прищелкнув языком, вернулся
к работе.



-- Ну это ж надо, какой паразит!-- Петроний стукнул кулаком по
стопке пергамента, лежавшей перед ним. Цифры были повернуты к
Криспу кверху ногами, но это не имело значения, поскольку
Петроний ничего не собирался скрывать.-- Кровосос проклятый!
Свистнул тридцать шесть сотен монет -- пятьдесят фунтов
золота!-- для своего племянничка, лоботряса Аскилта. И еще
двадцать фунтов -- для своего ничтожного кузена Эвмолпа.  Когда
я покажу эти отчеты своему племяннику...

-- И что он сделает, как по-вашему?-- с живым интересом спросил
Крисп.-- Утопит Скомбра в мешке?

Ярость Петрония сменилась ледяной холодностью.

-- Нет, он просто посмеется, чтоб его! Он и так знает, что
Скомбр ворюга. Но ему плевать. Он не понимает, что этот жирный
подонок загубит его репутацию. Так пала не одна династия.

-- Если его величеству безразлично, ворует Скомбр или нет, зачем
вы суете ему эти отчеты?-- спросил Крисп.

-- Чтобы ему стало не безразлично! Пока эта лиса, которую Анфим
считает комнатной собачкой, не вонзила в него зубы!--
Севастократор вздохнул.-- Хотя пытаться заинтересовать Анфима
чем-то, кроме развлечений, все равно что воду носить решетом.

Ненависть к сопернику настолько ослепила Петрония, подумал
Крисп, что он даже не пытается найти новый способ уязвить
Скомбра, а продолжает гнуть свою линию, несмотря на ее явную
неэффективность.

-- Что будет, интересно, если Скомбр не сумеет развлечь
императора? Или развлечет его как-нибудь не так?-- спросил
Крисп.

-- Что ты имеешь в виду?-- резко отозвался Петроний.

Крисп и сам не очень это понимал. Пора уже было усвоить уроки
Танилиды и помалкивать, когда нечего сказать. Он понурил голову,
краснея от унижения. Унижение... Крисп вспомнил, как он
чувствовал себя, когда парочка деревенских остряков высмеяла его
занятия борьбой в день Зимнего солнцеворота.

-- Как Анфиму понравится, если весь город будет потешаться над
его вестиарием? Ведь до Зимнего солнцеворота осталась всего пара
недель...

-- А при чем тут...-- До Петрония внезапно дошло.-- Благим богом
клянусь, ты прав! Значит, ты хочешь выставить его на посмешище?
А почему бы и нет? Поделом ему!-- Глаза у Севастократора
загорелись. Увидев перед собой цель, он тут же с солдатской
прямотой начал планировать, как ее достигнуть.-- Анфим сам
выбирает сценки для представлений в Амфитеатре. Они развлекают
его, поэтому на них ему не плевать. Но я думаю, что смогу
незаметно вписать строчку в его список. Нужно придумать
какое-нибудь совершенно безобидное название: даже если Анфим его
углядит, то ничего не заподозрит. Еще надо найти незанятых
мимов. Да, и костюмы! Проклятье! Как думаешь, успеем мы
приготовить костюмы?

-- Кроме того, нужно придумать сценку для мимов,-- заметил
Крисп.

-- Верно, хотя, Фос свидетель, евнухов высмеять нетрудно.

-- Позвольте мне привлечь Мавра,-- сказал Крисп.-- Его хлебом не
корми -- дай над кем-нибудь поизмываться.

-- Да?-- Петроний только что не мурлыкал.-- Так приведи его
немедленно!



-- Вот это амфитеатрище!-- Мавр вывернул шею, разглядывая
уходящие ввысь трибуны.

-- Все хорошо, только я чувствую себя на дне супницы,
наполненной людьми,-- ответил Крисп. Пятьдесят тысяч, семьдесят,
девяносто -- он не мог в точности сказать, сколько народу
вмещала в себя эта гигантская овальная чаша. Но забита она была
до отказа. Никто не хотел сидеть дома в праздник Зимнего
солнцеворота.

-- Я предпочитаю быть на дне, чем наверху,-- сказал Мавр.--
Разве у нас не самые лучшие места?

Они сидели в первом ряду, прямо возле скакового круга,
превращенного сегодня в театр под открытым небом.

-- Самые лучшие у них.-- Крисп показал на площадку,
возвышавшуюся посреди ипподрома.

-- Тебе вечно мало, да?-- фыркнул Мавр.

Площадка предназначалась для Автократора, Севастократора,
патриарха и главных министров империи. Недалеко от Анфима
восседал Скомбр, выделяясь своей массивной тушей и гладкими
щеками. Кроме высших чинов, на помосте стояли только халогаи из
императорской стражи.

-- Видал? Им даже присесть не дают.-- Мавр кивнул в сторону
помоста.-- Мне, например, здесь удобнее.

-- Мне, пожалуй, тоже,-- ответил Крисп.-- И все-таки...

-- Ш-ш-ш! Начинается!

Анфим встал с трона и зашагал к подиуму в самом центре площадки.
Там он остановился, спокойно дожидаясь тишины. Трибуны,
разглядев его, умолкли. Когда стало совсем тихо, Автократор
заговорил:

-- Народ Видесса! Солнце в небе вновь делает поворот!--Благодаря
фокусам акустики голос императора долетел до самых верхних рядов
Амфитеатра, откуда сам он в своем парадном облачении казался не
более чем ярким пятнышком.-- И снова Скотосу не удалось утащить
нас в вечную тьму! Давайте же возблагодарим Фоса, владыку
благого и премудрого, за то, что он подарил нам еще один год, и
устроим в честь этого дара праздник до утра! Да льется сегодня
веселье сплошным неукротимым потоком!

Амфитеатр взорвался аплодисментами. Анфим покачнулся,
возвращаясь на свой высокий трон. Интересно, подумал Крисп,
фокусы акустики имеют обратную силу? Если оглушительный рев,
сотрясший громадное здание, сфокусировался в точке, где стоял
император, тут любого закачало бы. Хотя... возможно, Анфим
просто начал праздновать еще до рассвета.

-- Ну, поехали!-- выдохнул Мавр.

Из ворот, откуда обычно выпускали на трек лошадей, вышла первая
труппа мимов, одетых монахами. Судя по тому, как один из них все
порывался зажать себе нос, конский запах оттуда не выветрился.

"Монахи" вытворяли совсем немонашеские штучки.  Публика выла от
восторга. В день Зимнего солнцеворота не было ничего святого.
Крисп вперился взглядом через трек в Гнатия, сидевшего на
помосте, пытаясь понять, как патриарху нравятся издевки над
жрецами. Гнатий не обращал на сценку ни малейшего внимания; он
сидел, наклонившись в кресле к своему кузену Петронию, и
оживленно болтал. Оба они с Севастократором улыбнулись какой-то
шутке.

Первую труппу мимов сменила вторая. На сей раз актеры показывали
пародии на Анфимовы кутежи. Народ на трибунах то замирал, то
покатывался со смеху. В отличие от своего дяди и Гнатия,
император внимательно следил за представлением и хохотал от
души. Крисп тоже посмеивался, не в последнюю очередь потому, что
гротескные, по их мнению, сценки мимов, зачастую были куда
пристойнее того, что в действительности творилось на пирах у
Анфима.

Следующая труппа вышла в полосатых кафтанах и фетровых шляпах,
похожих на перевернутые ведра. Актеры, изображая макуранцев,
валяли дурака и выкидывали коленца. Трибуны улюлюкали и
свистели.  Петроний, сидевший на высоком кресле, выглядел ужасно
довольным.

-- Изобрази врагов слабаками и идиотами -- и народ куда охотнее
пойдет с ними воевать,-- заметил Мавр. И тут же прыснул со
смеху, когда один из мимов сделал вид, будто облегчается в
шляпу.

-- Пожалуй, ты прав,-- откликнулся Крисп.-- Однако в городе
полно приезжих из Макурана -- торговцев коврами, слоновой костью
и так далее. Это люди как люди. Половина тех, кто сидит на
трибунах, хоть раз в жизни имели с ними дело. Они знают, что
макуранцы не такие.

-- Знают -- если дадут себе труд остановиться и задуматься. А
много у тебя знакомых, которым хватает времени остановиться и
задуматься?

-- Не много,-- с грустью согласился Крисп.

Когда на сцену вышла следующая труппа в одеянии видесских
солдат, псевдомакуранцы в панике бежали. Это вызвало еще один
взрыв хохота, сопровождаемый рукоплесканиями. "Солдаты",
впрочем, вели себя ничуть не более героически, что, по мнению
Криспа, несколько ослабило впечатление, которое пытался вызвать
Петроний.

Представление следовало за представлением -- все одинаково
искусные, а некоторые действительно очень смешные. Горожане
откинулись в креслах, наслаждаясь зрелищем. Крисп тоже
наслаждался, хотя он предпочел бы не столь отточенное
мастерство. В деревне половину удовольствия составляло самому
поучаствовать в сценках, а потом высмеивать оплошности
доморощенных актеров. Здесь же выступали одни профессионалы,
оплошностей не допускавшие.

-- Императоры столетиями давали спектакли, забавляя столичных
жителей, чтобы им в головы не лезли крамольные мысли,-- заметил
Мавр, когда Крисп высказал свои соображения вслух.-- Ведь кроме
бунтов, сами горожане не в силах придумать себе развлечений.--
Он подался вперед.-- Видишь танцоров? Сразу за ними должна
выступать труппа, нанятая Севастократором.

Танцоры отплясали и ушли. Крисп не обратил на них внимания. Он
обнаружил, что крепко сжимает и разжимает кулаки в ожидании
следующего номера,-- и заставил себя расслабиться.

Мимы выходили на подиум по нескольку человек. Некоторые были
одеты как обычные горожане, другие -- в форму имперских солдат.
Горожане болтали друг с другом; воины маршировали взад-вперед.
Потом вышел высокий актер в императорском одеянии. Солдаты
вытянулись по стойке "смирно". Штатские хлопнулись ниц, замерев
в прострации в комических позах.

Актера, игравшего Автократора, сопровождала, как и положено по
этикету, дюжина зонтоносцев. Но вскоре стало ясно, что
сопровождают они не столько его, сколько фигуру, появившуюся
следом. Облачение на ней тоже было роскошное, только подбитое
так, что фигура выглядела поперек себя шире. По трибунам,
догадавшимся, кого представляет актер, пронесся тихий смешок.

-- Сколько с нас потребовал этот мим за бритье бороды?-- спросил
Крисп.-- Без нее он и впрямь куда больше походит на Скомбра.

-- Два золотых,-- ответил Мавр.-- И я в конце концов заплатил.
Ты прав: оно того стоило.

-- Да уж. Ты мог бы приплатить ему также за отпуск где-нибудь
подальше от города, пока борода не отрастет. А то бедняга может
не дожить до следующего Зимнего солнцеворота,-- сказал Крисп.
Мавр удивился на мгновение, но потом кивнул.

Петроний сидел как ни в чем не бывало, глядя на актеров, но,
казалось, не обращая на них особого внимания. Крисп восхитился
его самообладанием; глядя на Севастократора, никто и подумать не
мог, что он приложил руку к этому представлению. Анфим склонился
вперед, с любопытством следя за игрой: такого он явно не ожидал.
А Скомбр... заплывшие салом черты Скомбра были так напряжены и
недвижны, что казались высеченными из гранита.

Мнимый Анфим прошелся кругом по треку, срывая заслуженные
аплодисменты. Псевдозонтоносцы остались с псевдо-Скомбром,
которого сопровождали также два гнусных на вид прихлебателя,
один с седой шевелюрой, другой -- с черной.

Актеры, изображавшие горожан, выстроились, чтобы заплатить
императору подать. Он собрал с каждого по мешочку и направился
платить солдатам. Тут наконец мим-Скомбр зашевелился.
Перехватив Анфима на полпути, он ласково потрепал его по спине,
обнял за плечи и незаметно стибрил мешочки. Замешательство
Автократора, обнаружившего, что ему нечем расплачиваться с
войском, вызвало громкий хохот на трибунах.

Между тем артист, игравший роль вестиария, поделил мешочки со
своими мерзкими спутниками, которые принялись сладострастно
перебирать монеты.

Псевдо-Скомбр, будто что-то сообразив, снова подошел к
императору. После очередной серии приветливых и ласковых жестов
евнух стянул с головы Анфима корону. Артист-император, казалось,
ничего не заметил. Скомбр примерил корону своему черноволосому
прихвостню. Слишком большая, она сползла тому почти на нос.
Пожав плечами, словно говоря: "Еще не время", вестиарий вернул
ее Анфиму.

Амфитеатр следил за действом в полной тишине. Потом с верхних
рядов донесся чей-то крик:

-- Скомбра в лед!

Этот единственный тоненький крик вызвал целую бурю оскорблений в
адрес евнуха.

Крисп с Мавром с улыбкой переглянулись. Петроний на возвышении
хранил невозмутимый вид. Настоящий Скомбр сидел очень спокойно,
не желая замечать потоки брани, которыми обливали его с трибун.
В выдержке ему не откажешь, недовольно подумал Крисп. И перевел
взгляд на человека, ради которого была разыграна сценка: на
Автократора Видесского.

Анфим поскреб подбородок, задумчиво глядя то на труппу мимов, то
на Скомбра.

-- Надеюсь, до него дошло,-- проговорил Мавр.

-- Дошло,-- уверил его Крисп.-- Он хоть и любит подурачиться, но
отнюдь не дурак. Анфим должен обратить внимание на... Эй!!

Яблоко, брошенное кем-то из толпы, долбануло Криспа в плечо. Над
головой просвистел кочан капусты. Еще одно яблоко, запущенное
чье-то мощной рукой, шмякнулось возле кресла Скомбра.

-- Пересчитаем вестиарию кости!-- Эту фразу, видесский призыв к
бунту, выкрикнул пронзительный женский голос. Через мгновение ее
скандировал весь Амфитеатр.

Петроний встал и что-то сказал командиру
телохранителей-халогаев. Бледное зимнее солнце блеснуло на
лезвиях боевых топоров, взметнувшихся вверх. Халогаи издали
дружный низкий рев, который врезался в шум толпы подобно топору,
врезающемуся в плоть.

-- Интересно, это отрезвит народ -- или мы умудрились вызвать на
свои головы мятеж?-- сказал Мавр.

Крисп сглотнул. Излагая свой план Петронию, он как-то упустил
подобную возможность из виду. Избавиться от Скомбра -- это одно
дело; но разнести в пух и прах весь город Видесс -- дело совсем
другое. А учитывая вспыльчивый характер горожан, такой шанс был
вполне реален.

Халогаи взревели снова, не скрывая угрозы, прозвучавшей столь же
явственно, как в волчьем вое. На треке из недр Амфитеатра
появился еще один отряд северян, державших топоры наготове.

-- Да толпа их просто поглотит,-- нервно заметил Крисп.

-- Не исключено.-- Мавра, казалось, происходящее искренне
забавляло.-- Но найдутся ли в толпе желающие лезть под топоры
халогаев?

Таковых не нашлось. В адрес Скомбра продолжали лететь
оскорбления, но поток более материальных снарядов прекратился.

-- Уберите с трека солдат!-- выкрикнул кто-то в конце концов.--
Мы хотим мимов!

Вскоре этот крик подхватил весь народ: "Мимов! Мы хотим мимов!"

На сей раз к командиру халогаев обратился Анфим. Воин
поклонился. По его команде северяне опустили топоры.
Появившийся позже отряд промаршировал с трека обратно в ворота.
Через минуту солдат сменила новая труппа актеров. Амфитеатр
наполнился рукоплесканиями.

-- Ветреные головы!-- Мавр презрительно дернул плечом.-- Через
полчаса половина из них напрочь забудет, из-за чего разгорелся
сыр-бор.

-- Возможно,-- отозвался Крисп,-- но Скомбр не забудет -- и
Анфим тоже.

-- А это главное, верно?-- Мавр откинулся в кресле.-- Давай
посмотрим, какие трюки в запасе у новенькой труппы.



Трон в Тронной палате принадлежал Анфиму. Однако Петроний,
сидевший при всех положенных Севастократору регалиях в
собственном высоком кресле, смотрелся настоящим императором.
Так, во всяком случае, подумал Крисп, окинув взором своего
хозяина.

-- Зала как-то переменилась,-- заметил он, оглядевшись по
сторонам.

-- Я отгородил небольшое пространство.-- Петроний показал в
сторону. И точно: там стояла деревянная ширма наподобие той, что
загораживала личную императорскую нишу в Соборе.

Просветы в деревянной резьбе были такие маленькие, что Крисп не
мог рассмотреть, что находится за ширмой.

-- А зачем вы ее поставили?-- спросил он.

-- Затем, что не одного тебя осеняют блестящие идеи,-- ответил
Севастократор. Крисп пожал плечами. Если Петроний не в
настроении объяснять, настаивать бессмысленно.

В залу вошел Герул и поклонился Петронию:

-- Его величество с вестиарием прибыли, ваше высочество.

-- Веди их тотчас же сюда,-- велел Петроний.

Усердный слуга Петрония уже успел снабдить Анфима и Скомбра
кубками. Император отнял кубок от губ и улыбнулся Криспу, когда
Петроний с Криспом встали, чтобы поприветствовать гостей.
Скомбр шествовал с непроницаемым и серьезным видом. Не умей он
так владеть собой, подумал Крисп, его заплывшие салом глазки
сейчас перебегали бы с одного врага на другого. Но евнух глядел
не на них, а в пространство между ними.

Петроний встретил его достаточно дружелюбно, жестом пригласил
сесть в кресло рядом с Анфимом -- кресло еще более роскошное,
чем у него самого. Севастократор не признавал мелкой мести.

-- И чем я могу служить вам сегодня, мой племянник и ваше
величество?-- спросил Петроний, когда Герул вновь наполнил кубок
Анфима вином.

Анфим отхлебнул, перевел взгляд с Петрония на Скомбра, облизал
губы и сделал еще один изрядный глоток. Подкрепившись таким
образом, он заявил:

-- Мой вестиарий хочет... э-э... загладить все обиды, что
накопились меж вами обоими. Могу я дать ему слово?

-- Вы мой Автократор,-- ответил Петроний.-- Если вы желаете, я
выслушаю вашего вестиария со всем вниманием, какого он
заслуживает.-- И, повернув голову к Скомбру, выжидающе умолк.

-- Благодарю вас, ваше высочество. Вы очень любезны.-- Бесполый
голос Скомбра был мягок и вкрадчив.-- Поскольку я, по-видимому,
каким-то образом обидел ваше высочество -- непреднамеренно,
разумеется, ибо единственной моей заботой, как и вашей, является
счастье, а главное, слава его императорского величества, коему
оба мы служим,-- я решил принести свои глубочайшие и
искреннейшие извинения за все, чем я мог досадить вашему
высочеству, и заверить, что это с моей стороны была чистая
случайность, которая впредь не повторится.

Евнух прервался и глубоко вдохнул. Криспа это не удивило; он не
смог бы произнести такую длинную фразу даже ради спасения жизни.
Он и написать-то ее вряд ли сумел бы.

Петронию официальное видесское красноречие было более привычно.

-- Почитаемый господин!-- обратился он к вестиарию.

Из-за ширмы послышалось пение нежных женских голосов: "Пять
подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!" Крисп,
приложившийся было к кубку, чуть не поперхнулся. Если не считать
содержания фразы, хор исполнил ее очень похоже на то, как пели
во время богослужения в Соборе хористы, откликаясь на молитвы
жреца.

Скомбр не шелохнулся, однако весь залился краской, поднявшейся
от шеи до корней волос. Анфим удивленно огляделся, словно
пытаясь понять, где скрывается хор и не послышалось ли ему.
Петроний тряхнул головой.

-- Прошу прощения,-- сказал он Скомбру.-- Я, должно быть,
замечтался. Так чего вы хотели?

Вестиарий попробовал еще раз:

-- Ваше императорское высочество! Я... э-э... хотел извиниться
за... э-э... невольные обиды, которые мог нанести вам, и
заверить, что они... э-э... ни в коем случае не были
преднамеренны.

На сей раз, отметил Крисп, красноречие вестиария было уже не
столь гладким.

Петроний кивнул.

-- Почитаемый господин!..

"Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!"-- снова
пропел невидимый хор.

Крисп был готов к этому и сохранил невозмутимый вид. Анфим опять
огляделся и прыснул со смеху. Скомбр услышал его и сник прямо на
глазах.

-- Так что вы говорили?-- подбодрил его Петроний.

-- Это неважно,-- вяло отмахнулся Скомбр.

-- Почему же, почитаемый господин...

Хор подхватил, не промедлив ни мгновения: "Пять подбородков
отрастил и брюхо жирное под ними!"

Анфим прыснул еще раз, гораздо громче. Скомбр, игнорируя все
правила придворного этикета, поднял свою тушу из кресла и побрел
к двери.

-- Вот те на!-- воскликнул Петроний, едва евнух захлопнул за
собою дверь.-- Как вы думаете: может, я что-то не так сказал?