Джон Роналд Руэл Толкин ХОББИТ ИЛИ Туда и Обратно Первод с английского А. В. Щурова 1,8 а.л. ВСЯКОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ И РЕДАКТИРОВАНИЕ ДАННОГО ПЕРЕВОДА БЕЗ ПИСЬМЕННГО РАЗРЕШЕНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА ЗАПРЕЩЕНО Глава II БАРАНЬЕ ЖАРКОЕ Вскочив с постели, Бильбо натянул халат и вошёл в столовую. Там никого не было, но следы обильного и поспешного завтрака были налицо: в комнате царил такой разгром, будто пронёсся ураган, на кухне валялись немытые горшки, кастрюли и сковородки выглядели так, словно их никогда не чистили, нагромождённые повсюду горы грязной посуды… Да, что бы там ни было, но ночное сборище оказалось явью. Всё же хоббит был рад, хотя и раздосадован: карлики не разбудили его и не взяли в своё Приключение. – Не дури, Бильбо Сумкинс! – сказал он себе. – В твои-то лета думать о драконах и прочей чужеземной чепухе! Хоббит разжёг очаг, вскипятил воду, надел фартук, вымыл посуду, слегка перекусил на кухне, а потом пошёл в столовую. Комната была залита солнцем и наполнена свежим воздухом, ведь парадная дверь была открыта. Бильбо громко насвистывал какую-то песенку и уже совсем позабыл о прошлой ночи. Но едва он распахнул окно и собрался отобедать, в столовую ворвался Гэндэльф. – Ну и ну! – вскричал чародей. – Сколько же можно тебя ждать! И это называется уйду ещё до зорьки?! Это в пол- одиннадцатого-то утра? Мы не могли так долго задерживаться, и оставили послание. – Какое такое послание? – покраснел хоббит. – Громы и молнии! – сорвался Гэндэльф. – Ты с утра такой заторможенный? Даже пыль на каминной полке вытереть не удосужился! – Пыль вытирать, как же! Делать мне больше нечего: хватит с меня посуды после тринадцати карликов и одного колдуна! – возмутился хоббит. – Протёр бы пыль – нашёл бы это! – воскликнул Гэндэльф, доставая из-под часов на каминной полке записку, написанную, кстати, на бумаге хоббита. И вот что прочёл Бильбо: ''Мы, Торин Дубощит со товарищи, приветствуем вора Бильбо! Благодарим за оказанное гостеприимство и щедрое предложение своих услуг. Условия таковы: оплата за доставку составит не более четырнадцатой доли от всей добычи, коли таковая будет. Дорожные издержки будут оплачены в любом случае, а если дело окончится похоронами, то наши родичи обязуются их оплатить. Не сочтя нужным прерывать твой заслуженный отдых, решено дать тебе время на необходимые сборы. Ждём тебя ровно в одиннадцать часов до полудня в корчме ''Зелёный дракон'', что в Уводи. Надеемся, что ты не опоздаешь. С глубоким почтением, Торин со товарищи''. – Но… – попытался возразить Бильбо. – Торопись! Всего десять минут! - крикнул чародей. – Но… – Никаких но. Времени нет! Даже под конец дня хоббит никак не мог взять в толк, как это он без шляпы, без трости, без денег и – о ужас! – без носового платка, оставив недоеденный обед и немытую посуду, впихнув все ключи от комнат в руки Гэндэльфа, бежал сперва по переулку, потом около мили мимо мельницы вдоль берега Води. Было ровно одиннадцать часов, когда Бильбо наконец-то прибежал в Уводь, а когда прибежал, то выяснилось, что он даже носового платка не захватил. – Прекрасно! – воскликнул Балин. Он стоял в дверях корчмы и ожидал хоббита. А тут ещё из-за поворота, со стороны посёлка, показались остальные карлики, и все верхом на пони. Все лошадки были навьючены тюками и дорожными мешками, кулями и свёртками. Самый маленький пони предназначался для Бильбо. – Седлайте коней и в путь! – велел Торин. – Мне очень жаль, – покраснел хоббит, – но я не захватил ни шляпы ни носового платка, ни денег… Да и послание ваше я обнаружил, когда было уже без пятнадцати одиннадцать… Я так спешил… чтобы точно… – Да не убивайся ты так из-за какой-то мелочи, – успокоил хоббита Двалин. – Придётся обходиться без носового платка и прочих столь необходимых мелочей вплоть до конца путешествия. А что до шляпы, так у меня есть в мешке запасной капюшон. Так началось путешествие на Восток. Этим апрельским, по- майски тёплым утром карлики покидали ''Зелёный дракон''. На Бильбо был тёмно-зелёный плащ с капюшоном, который ему одолжил Двалин. Вид в этой одежде был у хоббита – смешнее не придумаешь. И плащ, и капюшон оказались слишком велики. Бильбо было уже всё равно, что подумал бы о нём его покойный отец Банго, лишь бы за карлика не приняли. Но это хоббиту не грозило, ибо у него не было бороды. Отряд проехал небольшое расстояние, когда к нему присоединился Гэндэльф, восседающий верхом на белом скакуне. Он привёз Бильбо целую связку носовых платков и трубку с табаком. Почти весь день карлики о чём-то пели и болтали, делая короткие привалы только для того, чтобы перекусить. Да, всё это не очень нравилось хоббиту, но он начал думать, что Приключение – не такая уж и страшная штука. Сперва путники миновали земли хоббитов – края, населённые порядочным народом, с хорошими дорогами и трактирами; время от времени попадался то карлик, то фермер, спешившие по своим делам. Но вскоре отряду стали попадаться земли, где народ говорил на незнакомом языке и пел такие песни, которых Бильбо никогда раньше не слышал. А потом началась глухомань. Ни постоялых дворов, ни людей; дороги становились всё хуже и хуже. Неподалёку от Тракта возвышались поросшие деревьями – и, быть может, поэтому мрачные – холмы. На некоторых из них возвышались каменные развалины, о которых, ёщё в ту пору, когда они были могучими крепостями, шла дурная молва. Всё вокруг было тёмным и угрюмым. А тут ещё, как назло, погода возьми да испортись! И хотя в конце мая обычно стоит тепло, в тот день карликам пришлось разбить лагерь, чтобы согреться. – И это называется июнь на носу! – ворчал Бильбо. Он оказался в самом хвосте из-за пони, который медленно плёлся по размытой дороге. Уже давным-давно прошло время пить чай, а ливень и не думал прекращаться. Вода с капюшона капала хоббиту на нос, а плащ вымок до нитки. Лошадка устала, то и дело спотыкалась о камни. Впрочем, и карликов не тянуло на разговоры. ''Не хватало только, чтобы вода промочила одежду в тюках да снедь в мешках попортила, – с беспокойством думал Бильбо. – Одни неприятности от этого Приключения, будь оно неладно! Сидеть бы сейчас дома, у очага, слушать, как свистит чайник…'' И ещё не раз хоббит думал об этом. Карлики ехали молча и не обращали внимания на Бильбо. Изредка сквозь тучи пробивались лучи заходящего солнца. Уже почти стемнело, когда отряд спустился к небольшой речушке на дне ложбины. Росшие по её берегам ивы скрипели и гнулись под разбушевавшимся ветром. К счастью, дорога проходила по старому каменному мосту: вода в реке, берущей начало в холмах и горах, бурлила и клокотала от бесконечных дождей. Когда все переправились через реку, стояла ночь. Ветер разогнал тучи, и сквозь их серые клочья сверкнула ущербная луна. Карлики сделали привал; Торин что-то пробормотал по поводу ужина и сухого местечка для ночлега. И только тут все спохватились: Гэндэльфа нет как нет! За весь путь старик не сказал, будет ли он вообще участвовать в Приключении или едет так – за компанию. Он ел, говорил, смеялся больше всех, а сейчас он просто-напросто исчез! – Никогда этого колдуна на месте нет! Да ещё когда позарез нужен! – ворчали Нори и Дори, разделявшие взгляды хоббита, касаемо еды – почаще и посытнее. Наконец решили разбить лагерь. Карлики разошлись в поисках хвороста, а потом собрались под деревьями. Вдруг на них обрушился дождь из капель, оставшихся на листьях. Жуть! А тут ещё огонь никак не развести! Карлики могут развести огонь из чего угодно или даже почти ни из чего, при безветрии или при сильном шквале, но даже Оин и Глоин, считавшиеся лучшими по этой части, были бессильны в темноте. Вдруг что-то напугало одного пони. Он сорвался с привязи, и прежде, чем его удалось поймать, он успел забраться в реку; Фили и Кили, которые вылавливали испуганную лошадь, едва не утонули, а поклажу, с большей частью провизии, унесло бурным течением, и поэтому на ужин еды оставалось мало, а на завтрак – и того меньше. Так все, хмурые и промокшие, сидели и ворчали, пока Оин и Глоин пытались развести костёр. Бильбо с горечью начинал понимать, что Приключение – это не только весёлая поездка на пони однажды в майский день, как вдруг Балин, который всегда был часовым, крикнул: – Там что-то светится! И в самом деле: невдалеке от Тракта был холм, местами густо поросший деревьями, но даже сквозь заросли карлики и Бильбо различали пробивающиеся мягкие красноватые отсветы, словно мигало пламя костра или горел факел. Полюбовавшись некоторое время на этот непонятный свет, карлики заспорили. Одни говорили, что надо бы сходить и посмотреть, что к чему: ведь это лучше, чем спать в мокрой одежде и ограничивать себя в еде за завтраком или ужином. – Эти края толком-то не разведаны, – говорили другие. К тому же и до гор рукой подать. По этому пути редко кто ходит, да и в старых картах нет никакого толку: дорога без охраны, и, небось, всё тут переменилось. О здешнем короле, пожалуй, и слыхом никто не слыхивал. В общем, если мы не пойдём на этот свет, то убережёмся от беды. – В конце концов, нас же четырнадцать! – говорили третьи. Четвёртые во всём винили Гэндэльфа. Постепенно все стали соглашаться с ними. Тут дождь хлынул как из ведра, но хуже всего было то, что Оин и Глоин подрались. Было решено следующее: ''У нас есть вор''. Поклажу навьючили на пони, и карлики, соблюдая должную осторожность, направились к огню. Они подошли к подножью холма достаточно быстро, хотя пробираться пришлось сквозь густой подлесок. Путники пошли вверх по склону; тропа, бегущая к дому или какой- нибудь ферме, затерялась в темноте. Держать путь по густой чаще без шума, без гама, без перебранок, да ещё в кромешной тьме было невозможно. Вдруг, где-то поблизости, красноватые огоньки, мелькавшие между древесными стволами, слились в нечто большое и яркое. – А теперь пускай вор покажет, на что он способен, – решили карлики. Конечно, говорили они о Бильбо. – Ты должен разузнать всё про этот огонь: для чего он горит, не сыро ли там, и главное: нет ли какой опасности, – приказал хоббиту Торин. – Иди и поскорее возвращайся, если, разумеется, там всё впорядке. Нет – тоже возвращайся, коли сможешь. Дело сорвётся – дважды прокричи сипухой, один раз – совой, а мы сделаем всё, что сможем. Пришлось хоббиту идти, прежде чем он смог объяснить, что он кричит как сова или сипуха точно так же, как он умеет летать. Но хоббиты, невзирая ни на что, могут бесшумно пройти сквозь любую чащу, и Бильбо, пробираясь по лесу и слыша позади весь этот ''тарарам карликов'' – так он называл шумное передвижение отряда – был бы никем не замечен, даже если бы вся эта кавалькада проехала прямо перед нами. Он бесшумно прокрался к огню, будто хорёк, и увидел вот что. Вокруг костра из громадных буковых брёвен расселось трое. Они жарили баранью тушу на длинном вертеле и слизывали стекающий с пальцев жир. В воздухе носился вкусный дразнящий запах жаркого. Рядом стояла бочка с каким-то питьём, откуда великаны черпали целыми кувшинами, и пили прямо из них. Ой-ой- ой! Да ведь то были самые настоящие тролли! Даже Бильбо, окружённый всякими удобствами и ничего не знавший о троллях, сразу понял, кто перед ним: злобные рожи, огромный рост, плоские ноги и речь, которую, в лучшем случае, подходящей для разговора никак не назовёшь. Всё это было налицо. – Вчера баранина, сегодня баранина! Осточертело! Чтоб мне подавиться, если и завтра опять будет баранина! – гаркнул один из троллей. – Ни тебе куска человечины здесь! – огрызнулся ещё один тролль. – О чём думал этот олух Уильям, когда затащил нас сюда? Вот уж и пиво оприходовали! – и он ткнул локтем Уильяма, пьющего прямо из кувшина. – Заткнись! – проревел, откашлявшись, Уильям. – Ты и Берт вот уж точно с придурью: думали, человечина прямо под ногами бегает, а? Да как только мы сошли с гор, вы тут же полторы деревни сшамали! Большего захотели? А было время, когда брюхо прирастало к спине, так сразу: спасибо, Билл, за эту вот баранину. И сейчас то же. Он тут же умял баранью ногу и утёрся рукавом. Да, таковы все тролли, даже одноглавые. После всего услышанного Бильбо решил действовать. Надо бы ему было вернуться к карликам да рассказать им о троллях, которые, ко всему прочему, были в прескверном настроении и готовы были бы изжарить всех карликов вместе с пони, подвернись они им под руку. Но хоббит решил доказать, что он хороший вор. Опытный грабитель пошарил бы по карманам (хотя прежде бы подумал о последствиях), стащил бы с вертела баранину, умыкнул бы бочонок пива и незаметно скрылся бы. Другие, более опытные и не столь дерзкие воры, сперва втихомолку зарезали бы троллей, а потом уже ми смотрели бы, что к чему, спокойно наслаждались бы ужином и радовались успеху. О таких делах Бильбо знал из книг, но сам он ничего подобного никогда не делал и не видел. Ему было и омерзительно, и тревожно. Как хоббиту хотелось оказаться хотелось оказаться подальше отсюда, хотя бы на сотню миль! Но и вернуться к карликам с пустыми руками он не мог. Так Бильбо стоял в темноте, и ломал голову, как ему быть. Наконец он решил, что лазить по карманам троллей так же легко, как и проскользнуть за спиной Вильяма. Вильям снова пил, а Берт с Томом подошли к бочке. Тогда Бильбо собрался с духом и сунул руку в огромный карман Вильяма. Хоббит нащупал там кошель, смахивавший скорее на сумку. ''Что ж, – решил Бильбо. – Лиха беда – начало''. Ничего себе начало! Да и беда – хуже не бывает: ведь кошельки-то у троллей с подвохом, и этот не был исключением. – Э-э-э! Ты ещё кто? – заверещал кошель. Вильям быстро обернулся и схватил хоббита за шиворот, прежде чем тот успел спрятаться за деревьями. – Берт! Чтоб мне провалиться! Глянь-ка, что я тут сцапал! – закричал Вильям. – Что это? – спросили подоспевшие тролли. – А кто его знает. Ну, что ты ещё за птица? – Бильбо Сумкинс… вр… вр… хоббит… – пролепетал трясущийся от страха Бильбо, думая, как бы дать знать карликам, пока его не задушили. – Врврхоббит? – удивились тролли. Вообще то тролли умом не отличаются и с подозрением относятся ко всему незнакомому. – А что это врврхоббиту понадобилось в моих карманах? – спросил Вильям. – И этих врврхоббитов с чем едят? – вмешался Том. – Попробовать надо бы, – рявкнул Берт, берясь за вертел. – Да он на один зуб! – прорычал Вильям, успевший до этого перекусить. – Кожа да кости! – Этаких, вот, небось, вокруг много, – возразил Берт. – Наловим – пирог состряпаем. Эй, крольчатина, вас тут таких много, а? С этими словами Берт вдруг схватил хоббита за ноги и сильно встряхнул его. – Да, много… – запинаясь пробормотал Бильбо, но тут же спохватился: - Совсем, совсем никого… – Это как это? – спросил Берт, схватив хоббита за волосы. – Ну… я… – еле выдавил из себя Бильбо, – не гожусь на жаркое… Но я сам хорошо готовлю, а не готовлюсь, понимаете? Я могу хороший завтрак состряпать, если меня не съедят на ужин… – Жаль малявку, – сказал Вильям, который успел много съесть и выпить много пива. – Отпусти-ка его, Берт. – Пускай сперва скажет, что такое много и совсем никого, – заартачился Берт. – Не хочу, чтоб мне во сне глотку перерезали. Поджарю этому пятки на огне – запоёт. – Я его поймал! – зарычал Вильям. – Он – мой! – Ты, Вильям, жирный дурак! – взревел Берт. – Я это ещё раньше говорил. – А ты – осёл безмозглый! – За осла врежу, Бил Хаггинс! – рявкнул Берт, нанося удар прямо в глаз Вильяму. Что тут началось! Берт швырнул Бильбо наземь, и хоббит отполз за круг костра. Тролли сцепились, как бешеные псы, и ругались, на чём свет стоит. Мало того: упали и покатились вокруг костра, избивая друг друга, пока Том не схватит бревно и не стукнул Берта и Билла, чтобы привести их в чувства. Куда там! Ярость троллей только разгорелась. Пора бы Бильбо и уползти, но Берт так сильно смял его ноги своей лапой, что бедолага был ни жив, ни мёртв от страха. Так он и лежал, никак не приходя в себя, неподалёку от поляны, где пылал костёр. В самый разгар драки появился Балин. Карлики заслышали издалека шум и не стали ждать, когда горе-вор вернётся или закричит совой. Один за другим они пробрались к поляне, соблюдая тишину. Едва Балин подошёл к костру, а Том тут как тут, да ещё и заревел во всю мочь. Тролли терпеть не могут карликов, особенно в сыром виде. Билл и Берт прекратили драку, как только услышали рёв, и крикнули: ''Том, куль живо!'' И прежде чем Балин понял, что происходит, гадая, куда в этой сумятице подевался хоббит, ему на голову упал мешок, а его самого сбили с ног. – А этих-то, пожалуй, больше, – сказал Том. – Явятся ещё, чтоб мне отупеть. Вот что это – много и совсем никого: нет больше врврхоббитов, зато карлики кишмя кишат! – Согласен, ты прав, – рявкнул Берт. – Огонь притушить бы да спрятаться. Так тролли и сделали. Едва карлик подходил и замирал от удивления при виде гогрящего костра, пустых кувшинов и объедков баранины – раз! – и у него на голове оказывался мешок, а сам карлик падал наземь. Так карлики очутились в вонючих мешках, пропахших бараньим жиром. Балин лежал рядом с Двалином, Фили и Кили попали в один куль, Дори, Ори и Нори – вповалку, а Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур очутились у костра и чувствовали себя прескверно. – Так им! – прорычал Том: Бифур, Бофур и Бомбур сильно расшумелись, оказав неистовое сопротивление, как, впрочем, и все карлики, когда им угрожаетсмертельная опасность. Последним пришёл Торин, но его не застали врасплох, как остальных. Он уже понял, что дело с костром нечисто, и ему незачем было смотреть на ноги, торчащие из мешков. – В чём дело? – спросил предводитель карлов, скрываясь в тени. – Кто посмел напасть на мою свиту? – Тролли! – крикнул из-за дерева Бильбо, о котором совсем забыли в этой суматохе. – Они за деревьями, с мешками! – Ах вот оно что! – разгневался Торин, и прыгнул прямо к огню, прежде чем тролли успели что-то сообразить и схватить его. Карлик выхватил из огня длинную пылающую головню и ударил стоявшего неподалёку Берта прямо в глаз. Разгорелся страшный бой. Бильбо тоже пытался помочь Торину: схватил Берта за ногу, – в обхват с дерево, – а очутился в кустах, когда тролль лягался, швыряя в лицо Торину горящие уголья. В ответ Том получил головнёй по зубам, и тут он взбесился. А Вильям подкрался ссзади и накинул мешок на Торина, накрыв им карлика с головы до ног. На этом драка окончилась.Мешки с карликами были завязаны, и тролли уселись поодаль от них. И тут опять началась перебранка. Взбесившиеся от ожогов и синяков Том и Берт переругиивались с Вильямом из-за добычи: поджарить на медленном огне, изрубить и сварить похлёбку или просто раздавить в лепёшку. У Бильбо, ободранного и исцарапанного, волосы стали дыбом и по спине забегали мурашки, но он не двигался: а вдруг услышат. Тут-то и вернулся Гэндэльф. Но его никто не видел. Наконец, после долгих споров, торлли решили, не без подачи Берта, заменить баранину карликами, но сделать это чуть позже. – Вот ещё: ночь на это терять, – произнёс кто-то. Берт решил, что это сказал Вильям. – Опять ты, Билл, за своё, – проревел Берт. – Времени хватит! – А чего сразу на меня? – отнекивался Вильям, решив, что спор начал Берт. – Да ты спорить начал! – рыкнул Берт. – Прям ж таки! – отозвался Вильям, и всё пошло по-новому. В конце концов карликов решили изрубить и сделать из них суп. – Зачем их варить-то? – крикнул голос, который Вильям и Берт приняли за голос Тома. – Воды нет, а тут ещё к колодцу топай! – Заткнись! – рявкнули Вильям и Берт. – Эдак до зари не кончим. Скажешь – сам иди за водой. – Сам заткнись! – огрызнулся Том, решив, что это говорит Вильям. – Сам же начал! Не я же! – Да ты – медная башка! – прорычал Вильям. – От башки слышу! – прорревел в ответ Том. Опять началась потасовка, но стало ещё жарче. Наконец, тролли решили сесть на мешки и передавить карликов по очереди, а похлёбку из карлятины состряпасть как-нибудь в другой раз. – На кого сперва сядем? – прорычал голос. – Лучше на последнего – огрызнулся Берт, которому Торин чуть не выжег глаз. Он подумал, что с ним говорит Том. – Сам с собой не болтай-то! – рявкнул Том. – Хочешь сесть на последнего – сядь! А, кстати, котороый он? – Этот, в жёлтых чулках, – проговорил Берт. – А я сказал – в серых! – крикнул Вильям. – Да точно, в жёлтых! – огрызнулся Берт. – В жёлтых, – поддакнул Вильям. – Так, что ж ты мелешь про серые? – возмутился Берт. – Не я, а Том! – Вот уж и не я! – отнекивался Том. – Это ты! – Двое – не один, вот и молчи! – взбеленился Берт. – Да на кого ты ревёшь! – гаркнул Вильям. – Хватит! – взревели Берт с Томом. – Утро на носу. Прятаться надо. – Заря придёт – и камнем вас возьмёт! – раздался гололс, так похожий и в то же время совсем не похожий на рёв Вильяма. Внезапно вершина холма озарилась светом, а в кронах деревьев зазвенела птичья трель. Вильям и слова не успел вымолвить, как застыл в том положении, в котором стоял, а Берт и Том превратились в глазевшие на него скалы. Так они, наверное, стоят и по сей день, будучи прекрасным местом для птичьих гнёзд. Дело в том, что тролли всегда прячутся под землёй перед самым восходом солнца, чтобы не стать теми обломками скал, из которых они некогда появились. Вот что произошло с Бертом, Томом и Вильямом. – Чудесно! – воскликунул Гэндэльф, выходя из-за деревьев. Чародей помог хоббиту выбраться из зарослей терновника. Тут только Бильбо понял, что именно Гэндэльф, изменяя свой голос, заставил троллей ругаться до самого рассвета. Далее пришёл черёд освобождать карликов. Они были очень рассержены и раздражены; кому понравится сидеть в мешке и слышать, как тролли грызутся между собой, не зная, что делать: изрезать, зажарить или раздавить. Карликами несколько раз пришлось выслушать объяснения Бильбо, прежде чем их самолюбие было удовлетворено. – Вот уж подходящее времечко подглядывать и красть кошельки ты выбрал, нечего сказать! – проворчал Бомбур. – И это тогда, когда нам нужна была только снедь! – Без боя вы бы её точно не получили – возразил Гэндэльф. – Но не стоит терять время попусту. Должно же быть какое-то убежище, – яма или пещера, – где тролли прятались от солнца. Его нужно отыскать. Немного погодя, онаружились следы огромных ног, бегущие к лесу. Карлики, хоббит и чародей пошли по этим следам и, пробравшись вверх по склону, набрели на огромную каменную дверь, скрытую зарослями кустарника. Но от повелительных заклинаний Гэндэльфа не было никакого толку: дверь никак не хотела открываться. – Может, сгодится это? – спросил Бильбо, когда карлики начали терять терпение. – Я нашёл его на земле, там, где дрались тролли. Хоббит держал в руках большой ключ, который Вильям, считавший его маленьким и потайным, наверняка выронил из кармана перед тем, как стать камнем. – Так что же ты молчал! – вскричали карлики. Гэндэльф вставил ключ в замочную скважину. Каменная дверь распахнулась от одного сильного толчка, и путники вошли в пещеру. Пол был усеян костьми, а тяжёлый воздух источал смрад. На поках снедь лежала вперемежку с разной добычей: начиная от медных пуговиц и кончая горшками с золотом по углам. На стенах висело много всякой одежды, слишком маленькой для троллей, должно быть, снятой с жертв. И среди всего этого хлама – мечи различной длинны, форм, стран. Но лишь два меча привлекли особое внимание: их рукояти были покрыты самоцветами и затейливыми узорами. Гэндэльф и Торин поделили эти мечи между собой, а Бильбовыбрал кинжал в кожаных ножнах. Для троллей он был бы обычным карманным ножиком, но для хоббита – самым настоящим мечом. – Хорошие клинки! – воскликнул чародей, достав мечи из ножен и тщательно осматривая оружие. – Выковали их не тролли. Но и нынешним кузнецам такая работа не под силу. Вот разберём вырезанные на клинках руны, тогда и узнаем больше. – Давайте-ка выбираться отсюда, – предложил Фили. – Смрад здесь тошотворный. Карлики вынесли из пещеры всю пригодную снедь, выкатили полный бочонок эля и вытащили горшки с золотом. Уже наступило время завтракать, а так как карлики страшно проголодались, то не переименули воспользоваться запасами из тролльей кладовой, тем более, что после случая на реке, их запасы сильно оскудели. Теперь у них было много хлеба и сыра, ветчины, кусочки которой уже поджаривались на вертелах, и целая бочка пива. Потом все уснули, чтобы отдохнуть от неприятной ночи, и проспали до самого полудня. Потом карлики навьючили пони горшками с золотом, отвели лошадок к реке неподалёку от Тракта, и закопали там клад, наложив на него множество заклятий в рассчёте вернуться сюда за золотом. Когда всё это было проделано, карлики сели на пони, и путешествие на Востток продолжилось. Чародей и Торин ехали впереди всех. – И где же ты пропадал, позволь тебя спросить? – обратился Торин к Гэндэльфу. – Смотрел, что впереди, – ответил тот. – А почему ты вернулся, да ещё в самый нужный миг? – Оглянулся назад, – ответил Гэндэльф. – Хорошенькая история! – рассердился Торин. – Можно объяснить, что к чему? – Ладно, – вымолвил старик. – Я оставил вас, чтобы разведать эти края получше, ибо скоро наш путь будет труден и небезопасен. Еще меня беспокоило то, что еды оставалось в обрез. Однако я заехал довольно далеко. И тут мне навстречу – парочка моих старых друзей из Раздола… – А это ещё где? – вмешался в разговор Бильбо. – Цыц и слушай! – прикрикнул Гэндэльф. – Повезёт – окажемся там через несколко дней, только бы набрести на нужную тропу. Стало быть, как я говорил, мне повстечались двое из народа Элронда, но они торопились, ибо боялись троллей. От них-то я и узнал, что недавно с гор сошло трое троллей, поселились в лесу неподалёку от Тракта, да ещё наводят страх на всю округу, не гшоворя уже о случайных путниках. У меня появилось недоброе пердчувствие, и я повернул коня назад. Оглянувшись, я увидел костёр, ну а что было потом, вам хорошо известно. В следующий раз будьте осторожнее, иначе мы так никуда и не уедем. – Спасибо! – буркнул в ответ Торин. Глава III КРАТКАЯ ПЕРЕДЫШКА Ни сегодня, хотя погода улучшилась, ни на следующий день, ни через день никто ничего не пел и не рассказывал. Путникам чудилось, что опасности подстерегают их на каждом шагу. Заночевали прямо под звёздами; пони наелись досыта, потому что эти места изобиловали сочной травой. Однако снеди в мешках оставалось немного, даже если принять во внимание пополнение из кладовой троллей. Как-то рано поутру пришлось пресекать реку в мелком, но каменистом и шумном месте; противоположный берег оказался крутым и скользким. Когда путники взошли на пригорок, их взорам открылась горная цепь, казавшаяся такой близкой. Хотя до подножия ближайшей горы был всего лишь день пешего ходу, а по её тёмным склонам мелькали солнечные блики, и белоснежные соседние вершины ярко сверкали под лучами солнца, гора казалась мрачной и зловещей. – Это и есть та самая Одинокая Гора? – дрожащим голосом спросил Бильбо. – Да нет! – ответил Балин. – Это пока нижние подкряжья Мглистых Гор, которые нам нужно пересечь любой ценой, чтобы добраться до Диких Земель, простирающихся за этим хребтом. Мы только начали путешествие на Восток, где находится наша Одинокая Гора, в недрах которой Смауг лежит на наших сокровищах. – О! – вырвалось у Бильбо, и он тут же почувствовал, что Приключение ему надоело. Сидел бы в своей норке, в гостиной, в мягком кресле у очага и слушал бы свист кипящего чайника… Не первый и не последний раз хоббит думал об этом! Впереди отряда ехал Гэндэльф. – Теперь главное отыскать путь, – сказал он, – иначе – всему конец. Нужно хорошенько подкрепиться и отдохнуть в безопасном месте, прежде чем идти по главной тропе Мглистых Гор. Если вы не послушаете меня, то лучше начать всё сызнова… Но для этого надо ещё выжить. Карлики засыпали старого чародея вопросами о том, куда он ведёт их, и ответ был таков: – Вы должны знать, что здесь пролегает предел Диким Землям. Где-то поблизости находится прекрасная заповедная долина Раздол, а там, в Последней Светлой Обители, живёт Элронд. Я послал ему весточку через двух моих друзей, о которых я упоминал, и нас уже ждут. Сообщение звучало многообещающе, но до Раздола путники ещё не дошли, и, по-видимому, дорога к Последней Светлой Обители к западу от гор была не из лёгких. Казалось, впереди ничего: нет деревьев, нет долин и балок, не видно холмов, пробивающихся к небу. Была только огромная узкая крутизна, стремящаяся куда-то вверх к подножью ближайшей горы; по диким скалам кое-где пробивался чахлый вереск, а клочья мха, трав и лишайника говорили, что где-то здесь есть вода. Прошло утро, наступил полдень, но никаких домов или селений ещё никто не увидел. Карликам было не по себе: ведь Раздол мог быть за горами, в межгорьях или оказаться далеко позади. Неожиданно появлялись узкие пади и логовины с крутыми склонами, на дне которых клокотала река и росли деревья; попадались глубокие овраги, которые можно было бы перепрыгнуть, если бы потоки не превратили их в водопады; встречались и тёмные провалы, которые нельзя было ни обойти, ни перескочить. Дальше – топи, местами поросшие травами и цветами, но забреди туда пони с тяжёлой поклажей – пиши пропало. Бильбо был поражён: столь обширными оказались земли, отделяющие брод от горного кряжа. Единственная тропка была помечена белыми камушками, которые либо были слишком малы, либо скрывались подо мхом или вереском. Отряд продвигался слишком медленно, не смотря на то, что шедший впереди Гэндэльф прекрасно знал эти места. Казалось, старый чародей мёл дорогу бородой – так низко он нагибался, чтобы отыскать очередную метку. День шёл на убыль, и карлики начали было думать, что пути не будет конца. Время чаепития давным-давно прошло, и, по всей вероятности, об ужине можно было бы забыть. Откуда-то слетелись мотыльки; свет потускнел, а луна ещё не вышла на мутное небо. Пони Бильбо начал спотыкаться о камни и торчащие из-под земли корни. Путники так быстро очутились на краю обрыва, что конь Гэндэльфа едва не соскользнул в пустоту. – Вот мы и пришли! – подозвал чародей своих спутников. Карлики обступили его и с любопытством глянули вниз: оттуда доносился шелест деревьев, а в долине за речушкой, громыхавшей по каменистому дну, мерцали яркие огоньки. Нет, Бильбо никогда не забыть крутой и скользкой извилистой тропы, ведшей в заповедный Раздол! Чем ниже спускались странники, тем теплее становилось вокруг, а смолистый запах сосен одурманивал так, что хоббиту пришлось уткнуться лицом в конскую гриву, чтобы не свалиться от головокружения. Запах крепчал, а тропа уводила всё ниже и ниже… Вот уже стали попадаться дубравы и буковые рощи, воздух дышал сумерками. И когда зелень трав скрылась в потёмках, отряд вышел на приречную поляну. – Гм! Вроде бы чую эльфов, – решил Бильбо и взглянул на звёзды, ярко мерцающие в ночном небе сребрыми и голубоватыми огнями. И тут же раздалась песня, похожая на смех и доносящаяся откуда-то из-за деревьев: Вы куда, куда, куда И зачем спешите? Пони без подков! Беда! Лучше отдохните! О! Тра-ла-ла-лели! Спуститесь в ущелье! Что вам нужно? На огне Хлебцы подоспели. Подъезжайте все к реке: Эльфы здесь запели! О! Трил-лил-лил-лоли! Отдохните в раздоле! Бородами старый мост Карлы подметают! Ну, а с Бильбо что за спрос? Разве кто узнает! А Балин и Двалин Свалились в долину В июне Ха! Ха! Оставайтесь с нами вы И не уходите. Пони нужен стог травы – Сами поглядите! Падает ночная тишь, Всем поспать охота; Нашу песенку услышь – Пропадёт дремота! Смейся до зорьки! Пой до утра! Пляши вместе с нами! Ха! Ха! Голоса смеялись и пели, причём, надо сказать, глупостей в песне было немало. Узнай они об этом – смеху было бы ещё больше: ведь голоса принадлежали эльфам. Вскоре Бильбо, по мере того как его глаза привыкли к темноте, смог различить их среди деревьев. Ему нравились эльфы, хотя сам он их встречал редко и даже побаивался. А карлики эльфов недолюбливали. Даже такие почтенные карлики, как Торин и его спутники, считали эльфов глупыми – что само по себе нелепо – и способными вызывать раздражение. Может быть, по той причине, что эльфы любят подразнить карликов, особенно из-за их бород. – Вот так дела! – то и дело слышалось отовсюду. – Подумать только! Хоббит Бильбо верхом на пони! Разве не удивительно? – Просто непревзойдённо! И эльфы сразу же запели новую песню, такую же смешливую и несуразную, как и первая. Тут из-за деревьев вышел молодой светловолосый эльф. Он поклонился Гэндэльфу и Торину. – Добро пожаловать в Раздол! – промолвил эльф. – Спасибо на добром слове! – проворчал в ответ Торин; а Гэндэльф уже слез с коня и весело болтал с эльфами. – Вы несколько отклонились от тропы, – сказал эльф. – Единственная дорога к Обители ведёт через мост. Держитесь правее – и придёте, но при переходе реки лучше спешиться. Может, всё- таки останетесь с нами и присоединитесь к нашему веселью? Но если судить по запаху костров за рекой, то там готовят ужин. Несмотря на усталость, Бильбо хотел остаться: не пропускать же песни эльфов под открытым июньским небом! Как же не поговорить с этим народом, который, кажется, знает всё обо всём! Эльфы знают немало, и вести о других краях и народах доносятся до них быстрее горного потока. Но карлики хотели ужинать, – и как можно скорее, – поэтому путники поехали дальше. Затем они спешились и вели лошадок, пока не оказались на хорошей дороге, ведущей к самому краю берега реки, которая была быстрой и шумной, как и все другие горные потоки, особенно, когда стоит летний вечер и солнце скрывается за снежными вершинами гор. Единственный каменный мост без перил был таким узким, что по нему можно было провести только одного пони, да и то, держа под уздцы. Эльфы с яркими фонарями в руках вышли и снова пели, пока карлики не перешли мост. – Не намочи бороду в воде, папаша! – кричали эльфы вслед Торину, который едва не переползал мост на четвереньках. – Она и так длинная! Зачем её поливать? – Следите, чтобы хоббит Бильбо не съел все пироги и пышки! – кричали другие. – Ведь ему и так не пролезть в замочную скважину! – Тише! Угомонись, Добрый Народ! Мирной тебе ночи, – вмешался едущий позади чародей. – И у долов есть уши, а у некоторых эльфов слишком болтливые языки. Покойной ночи! Наконец путники подъехали к широко раскрытым воротам Последней Светлой Обители. Как ни удивительно, но почему-то о всяких хороших вещах обычно рассказывают мало, а слушают о них ещё меньше. Что же до различных неудобств, гадостей и даже ужасов, то об этом можно говорить бесконечно и в довершение всего придумать настоящий рассказ. Короче говоря, после двухнедельного отдыха карлики никак не хотели покидать Раздол, не говоря уж о Бильбо, который с радостью остался бы здесь навсегда, даже если бы ему захотелось без особого труда оказаться в своей норке. Поэтому о пребывании карликов рассказывать совсем нечего. Хозяином Обители в Раздоле был Друг Эльфов – один из тех, чьи предки ещё в незапамятные времена упоминались в сказаниях и воевали на стороне северных людей и эльфов со злобными гоблинами. В те дни, о которых идёт речь, ещё жили те, чьими праотцами были эльфы и северные герои. Вождём этого народа был Элронд. Он был благороден и светел ликом, как истинный владыка эльфов, мудр, как чародей, могуч, как подобает воину, почитаем, как государь карлов, ласков, как летний день. Хотя об Элронде было сложено немало легенд, его участие в Приключении Бильбо было невелико. Но это могло показаться только поначалу. В Обители Элронда можно было делать всё: есть, спать, работать, слушать древние саги, петь, сидеть и думать о чём угодно или заниматься всем этим сразу. Но злу в Раздол пути не было. Жаль, что здесь невозможно привести ни одной песни или рассказанной легенды. Скитальцы (а заодно и пони) поправились и набрались сил буквально через несколько дней после прибытия. Им починили и вычистили одежду, расчесали и подстригли бороды; настроение у карликов поднялось. Дорожные мешки наполнились всякой снедью – лёгкой, чтобы не тяжело было нести, но сытной, чтобы перейти горные перевалы. Благодаря мудрым советам карлики пересмотрели свои замыслы к лучшему. Так пролетало время, и никто не заметил, как наступил самый канун Средьлетня. Карлики решили выехать на следующее утро. Элронду были ведомы все руны, он легко читал и понимал эти письмена. В тот вечер он рассматривал мечи из логовища троллей. – Не тролли их ковали, – молвил Элронд. – Это древние, очень древние мечи Вышних Эльфов Закатного Края, с которыми я в родстве. Клинки ковались в королевстве Гондолин – воевать с гоблинами. Должно быть, они находились в сокровищнице какого- нибудь дракона или на месте гоблинского становища, ибо драконы и гоблины разрушили Гондолин много веков назад. Вот этот меч, Торин, зовётся на языке рун Гондолина Оркрист, Гоблиноруб. Да, славный это был клинок… А твой меч, Гэндэльф, зовётся Гламдринг, что означает Врагобой; сам король Гондолина некогда носил его. Храните эти мечи! – Хотел бы я знать, как они оказались у троллей! – воскликнул Торин, ещё пристальней разглядывая свой клинок. – Точно не знаю, – ответил Элронд, – но, видимо, ваши тролли ограбили других грабителей или набрели на разбойничий тайник, затерянный где-то в горах. Ходят слухи, что, со времён войн карлов с гоблинами, опустелые копи Мориа до сих пор хранят несметные богатства. – С честью сберегу свой меч! – изрёк Торин. – Да сокрушит он гоблинов, как встарь! – Это случится, едва вы очутитесь в горах, – ответил Элронд. – А теперь покажите мне вашу карту. Рассматривая обрывок пергамента, Элронд покачал головой: он недолюбливал карликов из-за их ревностной страсти к золоту и ненавидел драконов за беспредельную злобу. С печалью он вспоминал руины Дола, его некогда звонкие колокола и ныне выжженные берега Быстрянки. Узкий серп луны переливался серебром. Элронд поднял карту, и белёсое сияние осветило её. – Что я вижу? – удивился Элронд. – Рядом с надписью ''Пять футов выстою дверь, и трое в ряд пройдут'' появились лунные руны! – Какие такие лунные руны? – не выдержал от волнения хоббит. Дело в том, что Бильбо обожал не только разные карты, но и различные тайнописи и руны, хотя буквы у него самого походили на пауков. – Письмена эти сродни обычным рунам, но они невидимы для простого глаза, – пояснил Элронд. – Их можно увидеть только в том случае, если сквозь них просвечивает луна. А есть ещё одна хитрость: луна должна быть точно такой, как в день и час создания надписи, иначе ничего не увидать. Лунные руны придумали карлы и писали их серебряными перьями, но, думаю, Бильбо, что твои друзья и сами знают об этом. Похоже, эту запись сделали в канун Средьлетня, когда луна стояла серпом. – Читай скорее! – хором крикнули Гэндэльф и Торин. Им обоим было слегка досадно, что запись открыл именно Элронд, хотя у них не было такой возможности. – Стань у серого камня, когда застучит дрозд, – прочитал Элронд, – и взгляни на замочную скважину в последнем луче Дня Дурина. Дурин! Дурин! – воскликнул Торин. – Это же имя отца отцов рода Долгобрадов, моего предка! – Тогда что же такое День Дурина? – задал вопрос Элронд. – Первый день нового года по летоисчислению карлов, – ответил Торин. – Думаю, все знают, что первый день Порога Зимы – последней недели осени – мы зовём Днём Дурина. В этот день последняя осенняя луна встречается с солнцем. Но, боюсь, проку от этого не будет. Древние знания утеряны, и неведомо, когда может наступить такой день. – Это мы ещё увидим, – возразил Гэндэльф. – Больше ничего нет? – Если и есть, то не для этой луны, – ответил Элронд, отдавая карту Торину. Потом все пошли к реке повидать эльфов, поющих и танцующих пред зарёй Средьлетня. Утро выдалось таким погожим, о каком можно было только мечтать: на небе – ни облачка, а по воде плясали солнечные блики. Путники ехали быстро, но далеко позади всё ещё звенели прощальные песни эльфов. Карлики думали о новых приключениях и о тропе, которая должна была вывести их в края по ту сторону Мглистых Гор. Глава IV ПО ГОРАМ И ПОД ГОРАМИ Бессчётное множество тропинок терялось во Мглистых Горах, а перевалов было и того больше. Но многие пути обманывали и путали, они вели в никуда или к погибели, а самое главное – к смертельным опасностям или к горным чудищам в глубоких теснинах. Благодаря советам Элронда и памятливости Гэндэльфа карлики и хоббит оказались на верном пути к нужному перевалу. Уже прошёл не один день пути, где-то далеко осталась Последняя Светлая Обитель, а странники карабкались и карабкались куда-то вверх. Это была трудная и извилистая тропа, опасная и коварная. С вершины горной громады можно увидеть далеко внизу землю, окутанную зеленоватой дымкой листвы. Всё приятное и обыденное было там, на Западе, и Бильбо знал, что там остался его дом, его уютная норка… Он вздрогнул: похолодало. Чем выше, тем холоднее из-за ветра, воющего в скалах. Лучи полдневного солнца подтапливали снег, и изредка, подпрыгивая, срывались камни. Хорошо ещё, что они пролетали мимо и не падали на головы, хотя такая возможность была! По ночам было холодно и тревожно; из-за гулкого эха все боялись петь и говорить; казалось, тишина не хотела, чтобы ее беспокоил неизвестно кто, кроме воя ветра, грохота срывающихся камней или рокота водопадов. ''Где-то внизу лето в самом разгаре, – думал Бильбо. – Косьба, сенокос к зиме, веселье… Охо-хо! Соберут там весь урожай, жатву окончат, а этим горам конца-края не видать!'' Карлики думали примерно о том же, несмотря на то, что, прощаясь с Элрондом в день Средьлетня, они были полны надежд, и на подходе к Мглистым Горам у них завязался непринуждённый разговор. Уже было не важно, что Раздол остался позади. Все мысли карликов были о потайной двери в Одинокой Горе и о том, когда они достигнут цели: либо к первому осеннему новолунию, либо, как полагали некоторые, в самый День Дурина. Только Гэндэльф молчал. В отличие от него карлики уж давно не хаживали этой тропой, а старый чародей знал, сколько опасностей таится в Диких Землях, особенно с тех пор, как драконы истребили здешний народ и после войн за подгорное государство Мориа гоблины тайно вернулись в глубокие пещеры. Поэтому, как бы ни были хороши замыслы Гэндэльфа и Элронда, они могли запросто сорваться, если бы путники столкнулись с опасностями на границе Диких Земель. Чародей хорошо понимал это. Могло произойти всё, что угодно; Гэндэльф не надеялся, что горный хребет со множеством одиночных пиков и никем не управляемых низин можно будет пересечь без происшествий. Вскоре это подтвердилось. Всё шло хорошо, но вдруг разразилась самая настоящая гроза. Да что там гроза – сущая битва в небесах! Грозы в долинах ужасны, особенно когда в одном месте встречаются бури с запада и востока. А тут ночь, да ещё в горах! Содрогаются скалы, пики горят бледными отсветами от вспыхивающих в чёрном небе молний, громовые раскаты сотрясают воздух, и устрашающе гудит в пещерах и расселинах немолчное эхо! Повсюду внезапные вспышки света и кромешная тьма. Гроза застигла путников на каком-то узком уступе, неподалёку от которого со страшным рёвом обрушивался в тёмную расселину водопад. Хоббит дрожал, укутавшись в одеяло с головы до пят; от холода не спасала даже отвесная скала. Если Бильбо и осмеливался выглянуть наружу, то во вспышках молний ему чудилось, что каменные великаны, играя, швыряют друг в друга обломки скал, подхватывают их и сбрасывают в темноту, где они раскалывались вдребезги или обращали в месиво многолетние деревья. Резкий промозглый ветер крепчал, и отвесная скала уже никого не могла защитить. Все продрогли и вымокли до нитки, пони стояли, повесив головы и мотая хвостами. Некоторые лошадки дрожали от ужаса. А великаны вопили и топали так, что сотрясались склоны гор. – Чудесно, нечего сказать! – проворчал Торин. – Нас сдует ветер, снесёт водопад или, чего доброго, молния прибьёт!.. Вот окажемся внизу – и будем летать у каменных великанов вместо скал. – Так отведи нас в место посуше, если можешь! – разозлился Гэндэльф, которому тоже не хотелось встречаться с великанами. Перепалка закончилась тем, что на поиски нового пристанища послали Фили и Кили – самых младших и зорких (им было всего каких-то пятьдесят лет от роду). Это им поручили ещё и потому, что от вора не было никакого толку. Конечно, если хорошо искать, обязательно что-нибудь да подвернётся, но вряд ли это может оказаться тем, что нужно. Так было и в этот раз. Вскоре Фили и Кили, держась за скалы, чтобы их не сдуло ветром, приползли обратно. – Там сухая пещера! – кричали они наперебой. – Прямо за поворотом, совсем рядом. Поместятся все… и пони… – А вы её хоть толком осмотрели? – осведомился чародей. Он- то знал, что пещеры в горах редко пустуют. – Да! Да! – затараторили Фили и Кили, хотя у всех возникло подозрение, что этого они как раз и не сделали: уж очень быстро они вернулись. – Она близко! Она небольшая! Пещеры всегда опасны, потому что никогда не знаешь, где они заканчиваются, куда ведут, и что может таиться внутри. Однако весть, которую принесли Фили и Кили, оказалась слишком убедительной. Все стали понемногу собираться. Оглушительно грохотал гром, и выл ветер; путники едва вскарабкались на коней. Не нужно было ехать далеко, чтобы увидеть, как огромная скала суживает тропу. Чуть позади в склоне можно было заметить что-то вроде низкого сводчатого входа. Места было достаточно, но пони затащили в пещеру с трудом, несмотря на то, что их заранее развьючили и расседлали. Как хорошо слушать завывание ветра и шум ливня, когда находишься в пещере и радуешься, что не столкнулся с каменными великанами! Но Гэндэльф не хотел подвергать всех опасности. Он зажёг свой жезл, как в день пиршества, который показался Бильбо таким далёким. При свете жезла чародей осмотрел пещеру. Она была не очень высокой, маленькой и самой обыкновенной, с сухим полом и уютными закоулками. В дальнем конце пещеры нашлось место и для пони. Одни покусывали удила и тяжело дышали, другие уткнулись мордами в торбы с кормом. Оин и Глоин хотели разжечь у входа костёр, чтобы просушить одежду, но Гэндэльф и слушать их не стал. Пришлось всем стаскивать с себя мокрую одежду, раскладывать её на земле, доставать сухую из тюков… Закутавшись в одеяла все достали трубки и стали курить, выпуская кольца дыма, которые чародей заставлял плясать под потолком и окрашивал в разные цвета, чтобы как-нибудь развеселить карликов. Позабыв о буре, они болтали о том, что каждый сделает со своей долей сокровищ (когда оно будет добыто, причём без особых хлопот), покуда всех постепенно не сморил сон. Как ни поразительно, но в эту ночь горе-вор доказал, что и он кое-что может сделать. Бильбо никак не мог уснуть, а если и удавалось, то сны оборачивались кошмарами. Ему снилось, будто трещина в стене растёт и растёт, ширится и ширится, и хоббит ничего не мог поделать – только лежать и смотреть. А земля вдруг разверзается, и Бильбо летит куда-то вниз… в безызвестность… Хоббит проснулся от собственного душераздирающего вопля, и тут его сон сбылся: никакой трещины в дальнем краю пещеры уже нет – была огромная и широкая впадина, в которой исчезал хвост последнего пони! Тогда Бильбо заорал ещё громче, так громко, как может это сделать хоббит. Да и было от чего! Из дыры выскакивали гоблины: огромные гоблины, уродливые, страшные гоблины – тьма гоблинов! Их приходилось по шестеро на каждого карлика, а на хоббита целых два. И не успел никто глазом моргнуть – все очутились в узком проходе. Но вопль хоббита всё-таки сделал своё дело. Схватить Гэндэльфа гоблины не успели. От крика чародей внезапно вскочил на ноги, а когда гоблины кинулись к нему, нестерпимо яркая вспышка молнии наполнила пещеру пороховой гарью, и несколько гоблинов упали замертво. Щель с грохотом захлопнулась, и Бильбо вместе с карликами оказался по ту сторону стены! Где бы ни был Гэндэльф, ни они, ни гоблины не думали, а последние на это и времени тратить не хотели. Гоблины связали пленников и потащили их в глубь, к корням гор, во тьму, где они привыкли жить. Пещеры то пересекались, то расходились в разные стороны, но гоблины отлично знали дорогу вниз. Воздух становился спёртым. Гоблины били, безжалостно щипали пленников и смеялись над ними каменными голосами. Бильбо казалось, что в лапах троллей ему было куда лучше. Он снова и снова хотел оказаться в своей уютной норке, и уже в который раз. Впереди замерцало огненное свечение. Гоблины запели, завыли, затопали по камням своими плоскими ступнями и принялись остервенело трясти пленников: Хватай и держи! В дыру и вяжи! Пинай и дави! Жми и лупи! Вглубь тебя, вглубь, на гоблинов путь Утащим живо тебя! Бей, молоти! Вали, колоти! Молот, тиски! Клещи, свистки! Вниз тебя, вниз! Под землю спустись! Всё глубже тащим тебя! Хлещи и пори! Избей и дери! Кусай и прибей! Мычи и блей! Работай живей и пикнуть не смей! А гоблин пьёт, а гоблин поёт! С горы, с горы, в темень норы, Туда притащили тебя! Вой гоблинов звучал страшно. Эхо громко кричало ''хватай и держи'', ''вали, колоти'' и разносило по пещерам хохот гоблинов, мешавшийся со словами ''туда мы тащим тебя''. Но значение всего этого прояснилось лишь тогда, когда гоблины, выкрикивая ''хлещи и пори'', выхватили бичи и плети, и стали гнать пленников ещё быстрее. Карлики едва не заблеяли и замычали, но тут их втолкнули в огромную пещеру. Посреди пещеры пылал огромный костёр, на стенах тускло горели факелы, и, разумеется, там были гоблины. Они загоготали, затопали ногами, захлопали своими лапами, когда карлики (а Бильбо был ближе всех к бичам), погоняемые охраной, ввалились внутрь. В углу сгрудились пони, рядом – разорванные дорожные мешки, содержимое которых гоблины уже успели обнюхать, ощупать, разбросать и даже поделить, причём без драки не обошлось. Путникам уже было не суждено увидеть своих лошадок, в том числе и коня, которого Элронд одолжил Гэндэльфу: тот не годился для горных троп. Дело в том, что гоблины едят коней, пони, ослов и кое-что ещё, хотя бы из-за своей прожорливости. Но пленники думали сейчас каждый о себе. Гоблины стянули им руки за спинами, сковали их всех по одному (хоббит оказался последним) и погнали их в самый дальний конец пещеры. Там в темноте на большом плоском камне сидел громадный уродливый гоблин с большой головой, вокруг которого стояла охрана, вооружённая кривыми мечами и секирами. Гоблины всегда были жестокими, злобными и злосердечными. Они не знают ни света, ни красоты, кроме тех вещей, для изготовления которых нужен ум. Они могут при необходимости проложить туннель не хуже любого из самых искусных в этом деле карликов, хотя гоблины всегда грязны и оборваны. Боевые молоты, алебарды, секиры, мечи, кинжалы, тиски, клещи и другие орудия пыток у гоблинов выходят отменно, но ведь заставить делать всё это можно рабов или пленников, которые трудятся в подземельях, пока не умрут от недостатка воздуха и света. Немудрено, что именно гоблины придумали различные машины, которые тревожат мир. Особенно те, которые в мгновение ока могут сразу убить множество людей: гоблинам всегда нравились колёса, машины и взрывы. К тому же гоблины ничего не хотят делать своими руками, но в те дни, о которых идёт речь, они не имели никакого понятия о механизмах. Особой приязни к карликам они не испытывали, впрочем, как и ко всему, что ни на есть порядочному и цветущему. Иногда гоблины заключали союзы со злыми карликами, но с племенем Торина у них были свои счёты, ибо оно было врагом гоблинов во времена кровопролитной войны с карликами. Короче говоря, гоблинам было всё равно, кого хватать, лишь бы напасть на жертву из-за угла, чтобы та не могла отбиться. – Что это ещё за крысиные отродья? – проревел вожак гоблинов. – Карлы и этот! – ответил один из охранников и дёрнул за цепь с такой силой, что Бильбо упал на колени. – Что скажешь в своё оправдание? – спросил вожак, обращаясь к Торину. – Думаю, ничего. Наверняка за моим племенем подглядывали! Небось, ещё не только лазутчики, но и всякие там головорезы и друзья эльфов. Ну, чего молчишь? – Торин из народа карлов к твоим услугам, – из учтивости ответил Торин. – Мы ничего подобного не замышляли, только укрывались в уютной пустой пещере от грозы. Мы не хотели причинять зло твоим гоблинам, – и это была правда! – А! – рыкнул вожак. – Вот ты как! Что вообще вы делали в этих горах, откуда идёте и куда направляетесь? Да, я хочу знать всё об этом. Хотя не в твою пользу, Торин Дубощит: мне всё известно о твоём народце. Уже известно. А теперь выкладывай всё, иначе никому не сдобровать! – Мы едем навестить наших родичей, племянников, племянниц, двоюродных и троюродных братьев и сестёр, и других наследников моих праотцов, живущих к Востоку от этих поистине гостеприимных гор – ответил Торин, толком не понимая того, что говорит, но и не желая открывать правду. – Лжёт! Лжёт, о истинно ужасный! – рявкнул один из гоблинов. – Наших в пещере молнией поубивало, когда мы пригласили этих тварей спуститься к нам! И пускай скажет, как у них оказалось вот это! С этими словами он достал меч Торина, добытый в берлоге троллей. При виде клинка вожак гоблинов пришёл в бешенство, а его воины заскрежетали зубами, затопали ногами, забили в щиты. Гоблины узнали меч сразу. Некогда, во время войны, когда эльфы Гондолина преследовали их или сражались с ними под стенами своего города, этот меч убил не одну сотню гоблинов. Эльфы дали мечу имя Оркрист, Гоблиноруб, а гоблины просто – Кусач. Гоблины ненавидели этот меч и всякого, кто носил его. – Убийцы гоблинов и друзья эльфов! – ревел вожак гоблинов. – Бейте их, кусайте, топчите, давите! Бросьте их в ямы со змеями, чтобы они света не взвидели! Он яростно соскочил с камня и, раскрыв пасть, бросился на Торина. Вдруг все факелы погасли, а костёр взметнулся до потолка раскалённым синим столпом, разбрасывая обжигающие искры, летящие прямо в гоблинов. Рык, вой, стон, угрозы и проклятья перекрывали друг друга. Даже несколько сот волков и диких кошек, которых поджаривали вместе на медленном огне, не выли бы так! Искры прожигали гоблинов насквозь, а с потолка повалил дым. Гоблины падали наземь, налетали друг на друга, лягались и кусались, словно окончательно обезумели. Вдруг из огненной вспышки появился меч, и Бильбо увидел, как он насквозь пронзил вожака гоблинов, который в замешательстве застыл посреди всего этого кошмара. Гоблин рухнул замертво, а остальные, завидев меч, кинулись куда-то во мрак. Меч вернулся в ножны. – Живо за мной! – велел властный и суровый голос, и прежде чем Бильбо что-то понял, ему пришлось плестись хвостом за карликами в чёрные переходы, оставляя за собой пещеру, где выли гоблины. Все бежали за тусклым свечением, указывающим путь. – Скорей! Скорей! – приказывал голос. – Гоблины вот-вот зажгут факелы! – Подожди! – крикнул Дори, который семенил перед Бильбо. Карлик присел настолько, насколько ему позволяла цепь, чтобы хоббит вскарабкался ему на плечи (настолько высоко, насколько позволяли скованные руки Дори). Все побежали вперёд, гремя оковами и спотыкаясь в непроглядной тьме. Через некоторое время карлики остановились. Должно быть, они оказались у самых корней гор. Гэндэльф вновь засветил жезл. Да, именно чародей вёл карликов в темноте. Но на расспросы времени не было. Он снова достал меч, который замерцал сам собою. Клинок вспыхивал ярко только тогда, когда по близости был гоблин, но сейчас он от радости испускал бледно-голубое сияние: ведь им был убит вожак гоблинов. Меч с лёгкостью разрубил цепи, и путником стало легче, ибо имя клинку было Гламдринг – Врагобой. Гоблины называли этот меч Убоем и ненавидели его ещё более лютой ненавистью, чем Кусача. И Оркрист был здесь: Гэндэльф выхватил его из лап дрожавшего от страха стражника. Старому чародею многое приходило на ум, и если он не мог сделать для своих друзей всего, то ему в трудную минуту удавалось привести в исполнение, по меньшей мере, большинство своих замыслов. – Ну, все здесь? – спросил Гэндэльф, с поклоном возвращая меч Торину. – Один – это Торин, два… три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать… Где Фили и Кили? А, уже здесь… двенадцать и Бильбо Сумкинс – тринадцатый. Что ж, все четырнадцатеро на месте, не говоря уж обо мне. Могло быть и похуже. Мы ещё хорошо отделались. Ни коней, ни еды, ни поклажи, а позади – гоблины ордами!.. Вперёд! Снова пришлось идти. Но Гэндэльф и тут оказался прав: вскоре за спиной послышался шум и рёв гоблинов, настигших добычу. Это заставило карликов бежать ещё быстрее, а Бильбо никак не мог угнаться за ними. Поэтому карликам пришлось таскать хоббита по очереди на своих спинах. Но гоблины, если их разъярить, бегают быстрее карликов, тем более что именно гоблины рыли все эти пещеры. Вопли и рычание врагов приближались. Вот уже слышен топот их ног и, кажется откуда-то из-за поворота… Вот уже измождённые от усталости карлики видят позади багровые отсветы факелов… – Ну зачем, зачем я покинул свою родную норку? – причитал Бильбо, трясясь на спине Бомбура. – И чего всё я да я тащу этого хоббита во время похода за сокровищами! – ворчал вспотевший от страха толстяк Бомбур. На повороте Гэндэльф и Торин внезапно остановились, а потом резко обернулись. – Кругом! – крикнул чародей. – Меч из ножен, Торин! Больше ничего не оставалось. Как раз это и напугало гоблинов. Они сделали резкий поворот, и их внезапно ослепил свет Врагобоя и Гоблиноруба. Гоблины впереди бросали наземь факелы и выли пред смертью, испугав ещё больше воинов, наступавших сзади, а те, дико вопя: ''Кусач и Убой!'' – кинулись назад, падая и сбивая друг друга с ног. Они ещё долго не осмеливались подойти к тому повороту, а карлики всё бежали по тёмным пещерам гоблинов. Когда же гоблины разобрались, что к чему, то снова зажгли факелы, надели мягкую обувь и начали прокрадываться вперёд, заранее выслав соглядатаев – самых быстрых, зорких и жутких гоблинов, которые бегали во тьме так быстро, как не летают даже нетопыри. Вот почему ни Бильбо, ни Гэндэльф, ни карлики ничего не услышали. И не увидели. Зато гоблины, крадущиеся сзади, прекрасно видели беглецов. К тому же чародей не гасил жезл, чтобы светить карликам в пути. На сей раз, Дори оказался в конце, потому что был его черёд нести Бильбо. И вдруг кто-то в темноте схватил Дори за ногу! Карлик с криком упал наземь, а хоббит откатился куда-то в сторону, ударился головой о каменный выступ и больше ничего не помнил… Глава V ЗАГАДКИ ВО ТЬМЕ …Когда Бильбо открыл глаза, то усомнился, не ослеп ли он: вокруг стояла кромешная тьма. И никого поблизости. Как он перепугался! Ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не чувствовать под собой, кроме камня! Бильбо с трудом поднялся на четвереньки и пополз, пока не нащупал стену. Поблизости не было ни гоблинов, ни карликов. У хоббита голова шла кругом, и он едва понимал, куда он отполз от места своего падения. Пока он полз, и, судя по всему, долго, то ощупывал рукой землю. И тут посреди прохода Бильбо под руку подвернулось что-то маленькое и круглое. Это было золотое колечко. Ничего толком не соображая и не догадываясь о дальнейших последствиях, Бильбо незаметно для себя сунул находку в карман, потом сел на холодную землю и принялся сетовать на судьбу. Он думал о яичнице с ветчиной, о своей кухне – и только сейчас понял, насколько проголодался. Есть от чего упасть духом. Хоббит никак не мог придумать, что нужно делать, никак не мог осознать, того, что случилось, и почему его бросили, – если только бросили, – почему его не схватили гоблины и отчего у него путаница в голове. Правдой было только то, что он долго лежал в тёмном проходе, никем не замеченный и никому не нужный. Через некоторое время Бильбо захотелось выкурить трубку, и, по счастью, трубка оказалась цела. К тому же в кисете было немного табаку. Затем Бильбо начал искать спички, но их не оказалось на месте, что окончательно расстроило хоббита. И как раз в то время, когда он почти пришёл в себя! Но запах табака и чирканье спичек могли бы привести из чёрных нор чудищ пострашнее гоблинов. Все надежды рухнули. В поисках спичек хоббит принялся рыться в карманах и задел рукоять меча – того самого кинжала, который он раздобыл в логове троллей. Сам Бильбо о нём забыл, а гоблины его не обыскивали. Только сейчас Бильбо достал меч. Клинок тускло светился. – Стало быть, и этот клинок эльфийский, – решил хоббит. – Гоблины недалёко, но и не близко. Так или иначе, он успокоился. Бильбо был горд тем, что носит меч из Гондолина, выкованный для войн с гоблинами, о которых поётся не в одной песне. И ещё Бильбо заметил, что гоблины боятся таких мечей. – Возвращаться, как же… – размышлял он. – Нет, это не пойдёт. Свернуть куда-нибудь? Нет, не годится. А если прямо?.. Да, только прямо. В путь! Хоббит встал и пошёл, держась одной рукой за стену и выставив вперёд свой меч. Сердце так и колотилось в его груди. Бильбо оказался в безвыходном положении. Однако хоббиты не похожи на людей, и, хотя их уютные и хорошо проветриваемые норки не похожи на пещеры гоблинов, они более привычны к передвижению под землёй. Поэтому, окажись хоббит в подземелье, да ещё с головной болью от удара о камень, он всё равно не потеряет нужного направления. В придачу к этому хоббиты знают столько старых присловий и поговорок, каких люди уже не помнят или никогда не слышали. Да, положение Бильбо Сумкинса было незавидным. Пещерам, казалось, не будет конца. Бильбо знал только одно: он всё время идёт прямо, несмотря на извилистую тропу и попавшуюся пару поворотов. Порой попадались боковые пещеры, о чём хоббит узнавал, когда его рука проваливалась в пустоту или когда их высвечивал меч. Но Бильбо боялся гоблинов и других тварей, которые могли там быть, поэтому он ускорял шаг, не обращая на пещеры никакого внимания. Бильбо всё шёл и шёл, спускался всё глубже и глубже; он ничего не слышал – только шорох крыл нетопырей, которые задевали его за ухо. По началу хоббит испугался, но шорохи повторялись так часто, что вскоре он к ним привык. Долго ли коротко ли Бильбо блуждал в норах, не смея остановиться и испугаться, но он почувствовал смертельную усталость. Похоже, он шёл всю ночь. Вдруг нога хоббита плюхнулась в воду. Холодную как лёд! Бильбо тут же отдёрнул ногу. Он не знал то ли это пруд, то ли подземная река, пресекающая пещеру, то ли глубокое озеро. Меч едва светился. Бильбо прислушался – и ничего. Только капли падали откуда-то сверху. ''Значит, это пруд или озеро, – решил про себя Бильбо, – а не подземная река''. Но ему было страшно переходить озеро вброд. Во- первых, хоббит не умел плавать, а во-вторых, он подумал о скользких противных слепых пучеглазых тварях, живущих в воде: под корнями гор всегда скрывались диковинные существа, тем более, в прудах и озёрах. Например, рыбы, прародители которых плавали здесь всегда. Их глаза вспучились от беспрестанного вглядывания во мрак. Но есть твари страшнее рыб. Даже в пещерах, которые проложили гоблины, живут такие существа, о которых толком никто ничего не знал. Эти твари когда-то спустились в горные подземелья и затаились там. Некоторые из них жили здесь ещё задолго до гоблинов, которые изрыли своими норами их исконные пещеры. Насиженных мест эти существа не покидали, скользили, шумели – и только. Где-то глубоко-глубоко под землёй, у самой воды, жил старый Голлум – большая и скользкая тварь. Откуда он появился и кем был раньше, не знал никто. Он был Голлум – и всё тут: тёмный как тьма, если не считать пары тускло горящих круглых глаз-плошек на узкой морде. Была у него плоскодонка, на которой можно было бесшумно плавать по озеру – а это было и в самом деле озеро: глубокое, широкое, с жуткой ледяной водой. Голлум тихонько, без единого всплеска, грёб своими плоскими ступнями, свесив их по обе стороны своего судёнышка. Своими горящими глазами он высматривал слепую рыбу, которую, не задумываясь, хватал длинными пальцами. Мясцом эта тварь тоже не брезговала: подвернётся гоблин – сгодится, главное, чтобы его, Голлума, не нашли. А там уж всё пойдёт как надо. Подкрасться к гоблину сзади, если тот подходил к самой кромке воды, когда Голлум охотился, напасть и свернуть шею. Но гоблины редко ходили к озеру, будто чувствовали, что там, под корнями горы притаилась какая-то угроза. Об озере они знали давно: рыли проходы – и вода преградила им путь. Так как дальше дорогу прокладывать было некуда, гоблины почти не бывали в этих местах. Разве что вожаку захочется рыбки. Хотя иногда ни рыбки, ни ловца больше никто не видел. Голлум жил на скользком каменистом островке посреди озера. Он уже давно заприметил Бильбо издалека, но никак не мог понять, кто это: точно не гоблин. Он плюхнулся в свою лодчонку и ногами оттолкнулся от островка, пока хоббит сидел на берегу и думал, как быть дальше. Вдруг до Бильбо донёсся тихий свист: – Взблес-ск и всплес-с-ск, моя прелес-с-сть! С-славно наедимс-ся! Наконец-то вкуснос-с-сти, голлм! Это ''голлм'' прозвучало с каким-то бульканьем в горле. Может быть, поэтому Голлум и получил своё прозвище, хотя себя он называл ''моя прелесть''. Хоббит от этого посвиста подпрыгнул так, что едва не выскочил из своей собственной шкуры. И тут он увидел, как на него уставилась пара горящих глаз. – Ты кто? – спросил Бильбо, выставив перед собою меч. – Что оно такое, прелес-сть? – чуть слышно прошипел Голлум (он всегда разговаривал сам с собой, потому что было не с кем). Он не совсем проголодался и пришёл сюда из простого любопытства. Но будь Голлум голоден по-настоящему, он бы сперва вцепился в жертву, а потом бы расспрашивал. – Я – Бильбо Сумкинс, хоббит. Я отбился от карликов, потерял чародея, не знаю, где я и знать не хочу – только как отсюда выбраться. – А в руках у него что? – спросил Голлум, с недоумением глядя на кинжал. – Меч из Гондолина! – Ш-ш-ш-ш, – прошипел Голлум и тут же стал приторно вежливым. – Пос-с-сидим здес-сь и поговорим с-с-с ним, моя прелес-сть. Оно ведь любит загадс-с-сы, да? Ох, как тяжко было Голлуму прикидываться дружелюбным! Но он решил не нападать, покуда не выведает побольше о мече и хоббите, действительно ли хоббит совсем один, каков он на вкус и голоден ли Голлум сам. Загадки – это первое, что пришло ему на ум. Игра в угадайку была единственной, которую Голлум знал и в которую он играл когда-то с такими же существами, как он; тогда у него были друзья, и он не спускался так глубоко под землю, пока не добрался до корней гор. – По рукам, – согласился Бильбо, которому тоже было не по себе. Хоббит решил выяснить, не один ли Голлум, не хищник ли он, и не друг ли он гоблинам вообще. Но поскольку Бильбо не мог припомнить ни одной загадки, то предложил начать Голлуму. И вот что загадал Голлум: Выше дерева она, Корни не находят дна, Вверх никак не подрастёт, Но до неба достаёт. – Легко! – сказал Бильбо. – Вроде бы, это гора. – Оно легко угадывает! – просвистел Голлум. – Сос-стязание, с-с-состязание, моя прелесть, с-с нами! Ес-сли мы спро-с-сим, а оно промолчит, то мы, моя прелес-сть, это с-с-схрумаем. А ес-с-сли мы не ответим на его загадку, моя прелес-с-с-сть, мы сделаем вс-сё, что оно захочет. Мы покаж-жем ему дорогу, моя прелес-с-с-с-ть, да? – Идёт! – согласился Бильбо и напряг всю свою память, чтобы вспомнить какую-нибудь загадку, только бы не быть съеденным. Тридцать белых жеребцов Скок на красные холмы: То сошлись, То разошлись – И тихонько стали – это была единственная загадка, которую вспомнил Бильбо, потому что мысль о съедении так и крутилась у него в голове. Но загадка оказалась слишком старой, и Голлум знал на неё ответ. – С-старьё! Старьё! – свистел он. – Зубс-с-сы! Зубс-сы! Их у нас-с всего ш-шес-с-сть! И снова пришёл черёд Голлума: Безголосый кричит, Бескрылый летает, Безротый рычит, Беззубый кусает. – Подожди чуток! – крикнул Бильбо, так и не придя в себя от страха перед съедением. По счастью, он когда-то слышал что-то похожее и быстро нашёл ответ. -–Ветер! Это же ветер! Хоббит так обрадовался, что решил отыграться. ''Ну, погоди, чудище-страшилище противное!'' – подумал он, а вслух сказал: Из синевы глаз посмотрел – И братца в травке разглядел: ''Совсем как я, Он мне родня. Но он – внизу, А я – наверху''. – Ш-ш-ш-ш-ш-ш, – прошипел Голлум. Он так долго жил под землёй, что обо всём позабыл. Бильбо уже надеялся, что Голлум не найдёт отгадку. А Голлум вспоминал те времена, когда он жил с бабушкой в уютной норке над рекой. – Ш-ш-ш, прелес-сть моя, – ответил он. – С-с-солнце и ромаш- ш-шки, да. Но обычные загадки земли утомили Голлума. Он вспомнил те дни, когда он не был таким мерзким, подлым и одиноким. От этого он разозлился и по-настоящему проголодался. Вот Голлум и придумал загадку покаверзнее: Её не увидишь, её не узнаешь, Её не услышишь и не поймаешь, Гасит звёзды она, под горами живёт, И во все норы она заползёт. Уходит последней и первой встречает, Смех убивает и жизнь кончает. На беду Голлума Бильбо эту загадку слышал давно, да и ответ был совсем рядом. – Тьма, – ответил хоббит. И тут же загадал свою загадку, чтобы выиграть немного времени: Без замка и крышки ларец не пустой: В нём укрыт слиток золотой. Загадка была очень лёгкой, даже если хоббит в чём-то ошибся. Но Голлуму она оказалась не по зубам. От злости он шипел, что-то бормотал и шептал. Бильбо уже горел от нетерпения. – Так каков твой ответ? – спросил он. – Не кипящий же чайник, судя по твоему шипению! – Дай нам время, время, моя прелес-с-сть!.. – Ну? – задал вопрос Бильбо, подождав ещё немного. – Готов ответ? Тут Голлум вспомнил, как когда-то разорял птичьи гнёзда, а потом, сидя вместе с бабушкой на берегу реки, учил её высасывать… – Яйц-ца! Яйц-ц-ца! – просвистел Голлум. Теперь пришёл его черёд: Не дышит, а живёт, Кругом вода – не пьёт, В кольчуге она, Как смерть холодна. Сам Голлум считал загадку довольно лёгкой, потому что ответ он знал очень хорошо. Но ничего получше он не придумал. Загадка про яйцо совсем сбила его с толку. А бедняга Бильбо никак не мог найти ответ, тем более что воду он брал только для мытья или стирки. На эту загадку можно было бы легко ответить, если сидишь в уютном доме, а не дрожишь от мысли, что тебя съедят. Бильбо сидел и думал, но не находил ответа. А Голлум на радостях снова заговорил сам с собой: – Моя прелес-сть, оно вкус-с-сное? Оно с-соч-ч-чное? Его мож-жно с-сгрызть или с-с-схрумать? – Подожди, – дрожащим голосом вымолвил хоббит. – Я ведь давал тебе такую возможность. – Пус-с-сть пос-спеш-шит, поспеш-ш-ш-шит, – прошипел Голлум. Он уже выбрался из челнока и начал подползать к Бильбо. Но когда его перепончатая лапа опустилась в воду, оттуда выскочила рыба и шлёпнулась хоббиту прямо на ногу. – Брр! Ну и холодная! – воскликнул Бильбо и тут же выкрикнул: – Рыба! Рыба! Это рыба! Голлум был страшно раздосадован. Ему пришлось вернуться в лодку и думать над новой загадкой хоббита. А она была такая: Без ноги на одноногом, А двуногий – на трёхногом, Что-то съест четвероногий. Бильбо загадал эту загадку не вовремя, но больше в голову ему ничего не пришло. В другой раз Голлум и поломал бы себе голову над ней, но загадка про рыбу помогла ему. Ответ был таков: рыба лежит на столе, за столом на табурете сидит человек, а кошка объедает кости. Теперь Голлум решил загадать что-нибудь действительно трудное и страшное: Оно сожрёт и сгложет всё: Цветы, деревья, птиц, зверьё. Железо съест, искрошит сталь, Камней и скал ему не жаль, Град сгубит, короля убьёт, И гору в серый прах сотрёт. Бедный хоббит сидел в темноте и перебирал в уме все известные ему имена сказочных драконов, великанов и людоедов, но ему казалось, что он знает правильный ответ, только никак не может вспомнить. Бильбо стало страшно, а страх всегда мешает думать. Голлум, видя замешательство хоббита, потихоньку начал выкарабкиваться из своей плоскодонки. Он шлёпал своими лапами по воде и уже выполз на берег. Бильбо видел, как на него уставились горящие глаза. Язык хоббита словно прилип к нёбу. Он хотел крикнуть: ''Дай мне ещё немного времени! Дай мне время!'' – но вместо этого у него вырвался писк: – Время! Время! Хоббита спасла чистая случайность: это и была отгадка. Голлум уже не просто разочаровался. Он разозлился не на шутку, к тому же игра ему наскучила. Мало того: проснулся голод. К лодке Голлум уже не пошёл, а уселся в темноте рядом с Бильбо. Это ещё больше напугало и сбило хоббита с толку. – Ещ-щё загадки, да, да, моя прелес-сть! Ещ-щ-щё разгадать загадку, да, да! – свистел Голлум. Но Бильбо больше ничего не мог придумать, потому что рядом уселась противная мокрая холодная тварь и пялила на него глаза. Как хоббит не пытался, на ум ничего не приходило. – С-спрос-с-си нас-с! С-спроси нас-с-сс! – свистел Голлум. Хоббиту только и оставалось покрепче сжать рукоять меча, но тут свободная рука скользнула в карман и нащупала то самое найденное в пещере кольцо, о котором он совсем забыл. – Ой! Что это такое у меня в кармане? – громко спросил себя Бильбо. Но Голлум, решив, что это такая загадка, страшно разозлился. – Не чес-стно! Не чес-стно! – засвистел он. – Не чес-с-стно, моя прелес-с-ть, спраш-шивать, ч-ч-то у него в мерзких карманцах! – Ну, так что же у меня в кармане? – ещё громче повторил вопрос Бильбо, когда понял наконец, что произошло. – Ш-ш-ш-ш-ш! – прошипел Голлум. – С-с трёх раз, моя прелес-с-с-с-сть! С трёх раз-з! – Ладно, угадывай! – согласился Бильбо. – Ручищ-щ-щи! – выдавил Голлум. – А вот и нет! – возразил хоббит, к счастью, успев вынуть руку из кармана. – С-с-с-с-с-с! – засвистел от расстройства Голлум. Он принялся вспоминать всё то, что некогда носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, кусочек крыла летучей мыши, острый камушек для подтачивания клыков… Вобщем, всякий хлам. Голлум пытался припомнить, что же ещё может быть в кармане. – Нож-ж-жик, – сказал он наконец. – Не то, – ответил Бильбо, который и так зря потерял столько времени. Теперь Голлум оказался в положении похуже, чем в тот раз, когда Бильбо загадал ему загадку про яйцо. Голлум шипел и свистел, раскачивался туда-сюда, шлёпал лапой по камням, вертелся и строил рожи, не сходя с места, но он не решался истратить третью попытку. – Шнурок или пусто! – взвизгнул он, хотя давать сразу два ответа – не по правилам. – Всё равно не угадал! – крикнул от волнения Бильбо, который, подскочив и выставив перед собой меч, прижался к стене. Он знал, что игра в угадайку очень древняя. Даже самые отъявленные злыдни не смели нарушать её правила. Впрочем, если говорить о тех же правилах, то вопрос хоббита загадкой назвать было нельзя. Голлум, во всяком случае, нападать не собирался. Пока не собирался: он видел меч в руке хоббита. Голлум расселся, что-то шипя про себя или насвистывая, пока Бильбо не надоело ждать. – Ну? – спросил хоббит. – Так что же с обещанием? Я иду. Показывай дорогу. – А мы что-то говорили, моя прелес-с-сть? Показ-зать мерзкому Сумкинс-с-с-су дорогу отс-сюда, да-с, да-с-с-с? Только ч- ч-то у него в карманц-ц-цах, а? Не шнурок, но и не пус-с-с-то… О нет, голлм!.. – Не важно, – перебил его хоббит. – Обещание есть обещание. – Оно ещ-щё и сердитс-с-с-ся, моя прелес-сть! – засвистел Голлум. – Но оно подождёт, да-с-с-с-с. Мы не можем бысс-тро идти по пещ-щ-щерам. Нам кое-что нуж-жно, да, кое-что для нас-с-с… – Тогда поторапливайся! – велел Бильбо., испугавшись, что Голлум улизнёт. Хоббиту показалось, что эта тварь изворачивается и потом не вернётся. О чём шипел Голлум? Что такое важное он мог хранить на озере? Но вопреки сомнениям хоббита, Голлум решил вернуться. Он был зол и голоден, подл и мерзок, а потому – всегда себе на уме. Об озёрном островке Бильбо, разумеется, и знать не знал. Там был тайник, в котором Голлум прятал кое-какой хлам. Но там было и кое-что драгоценное, прекрасное и удивительное – золотое кольцо. – Подароч-ч-чек! Мой деньрожденный подароч-чек! – как всегда шипел про себя Голлум. – То, что нам нуж-жно сейчас-с, да! Он нам нуж-ж-жен! Кольцо на самом деле было Кольцом Власти: тот, кто надевал его, становился невидимым, а при ярком солнце можно было увидеть только смутный сгусток тени. – Деньрожденный подароч-ч-чек! Ведь мне его на рож-ждение подарили, да, моя прелес-с-с-ть? – Голлум всё время так говорил о Кольце, но кто знает, как он заполучил его в те дни, когда таких Колец было много? Быть может, сам Властелин Колец, – а когда-то у всех таких колец был один создатель и господин, – наделивший это сокровище чарами, не смог бы этого сказать. Голлум сперва носил Кольцо на пальце, пока ему не надоело, потом – в мешочке на шее, – который натёр ему кожу, – пока не возненавидел, и, наконец, спрятал Кольцо среди камней на своём островке, изредка наведываясь туда, чтобы полюбоваться своим сокровищем. Иногда, когда становилось совсем невмоготу, Голлум надевал кольцо. Иногда, проголодавшись, он становился невидимым, чтобы поохотиться на рыбу или найти заблудившегося гоблина. Порой Голлум забредал даже в такие подземелья, где горели факелы. Хотя свет и резал ему глаза, он был в полной безопасности. Никто бы не увидел, никто бы не заметил эту тварь, покуда её цепкие пальцы не впивались в глотку. Всего каких-то несколько часов назад Голлум с помощью Кольца сцапал гоблинёнка. Как тот визжал! Пара косточек от этого детёныша осталась про запас, но Голлуму хотелось чего- нибудь понежнее. – Мы будем в целлос-с-сти и сохранности, да-с, – шипел про себя Голлум. – Оно ведь нас-с-с не увидит, правда, моя прелес-с-сть? Да, не увидит, а его противный маленький ноож-ж-жик будет бесполез-зз-зным, да, бесполез-зным. Вот что задумала эта маленькая злобная тварь, пока ускользала во мрак на своей лодчонке. Бильбо решил, что больше ничего не услышит о Голлуме, но он остался ждать на берегу, ведь пути назад он не знал. Вдруг хоббит услышал душераздирающий визг. У него по спине забегали мурашки: где-то во тьме, наверное, совсем рядом, судя по звуку, слышались вопли и ругань Голлума, который что-то искал на своём островке. – Где оно? Где?! – истошно вопил Голлум. – Потерялос-с-сь, моя прелес-сть, потерялос-с-сь, потерялос-с-с-сь! Разрази нас-с и удави насс-с-с-с, моя прелес-с-с-ть, потерялос-с-ь! – Да что с тобой? – крикнул Бильбо. – Что ещё там потерялось? – Не его дело с-с! – взвизгнул Голлум. – Пус-с-сть не с-спраш- ш-шивает, нет, голлм! Оно потерялос-с-ь! Голлм, голлм, голлм! – А как же я? – крикнул ещё раз хоббит. – Я тоже потерялся и хочу найтись! Я выиграл – так выполняй обещание. Лучше иди сюда! Иди сюда и выводи меня из пещер, а потом ищи свою пропажу. Но каким горестным ни был визг Голлума, Бильбо не думал о жалости к этой скользкой твари и чувствовал, что от той вещи, которая понадобилась Голлуму не стоит ждать ничего хорошего. – Ну, иди сюда! – опять крикнул хоббит. – Нет, не сейчас-с-с, моя прелес-с-сть! – крикнул в ответ Голлум. – Мы долж-жны его отыс-скать! Оно потерялось, голлм! – Ты так и не ответил на мой вопрос, – возразил Бильбо. – И за тобой обещание. – Так и не ответил, – повторил Голлум, и тут же из тьмы донеслось его шипение: – А что у него в карманц-ц-цах? Пус-сть скажет! Пусть с-с-скажет! Насколько Бильбо знал правила игры в угадайку, ответ давать он был не обязан. Но Голлум быстро догадался, что к чему: ведь эту вещицу он берёг годами, боялся, как бы кто-нибудь её не украл. Бильбо разволновался не на шутку. Он играл, поставив на кон свою жизнь, и выиграл честно. – Ответ можно и не давать, – возразил он. – Но вопрос-с-с был нечес-стный! – выкрикнул Голлум. – Не з-загадка, нет, моя прелес-с-ть! – А если загвоздка только в этом, – сказал Бильбо, – то я спрошу первым. Что ты потерял? Скажи мне, что? – Ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах? – ещё громче зашипел Голлум и уставился на хоббита. Бильбо встревожился, когда заметил вперившиеся в него две маленькие белёсые разгорающиеся искры, ибо подозрения Голлума росли. – Да что там у тебя пропало? Глаза Голлума загорелись зелёным огнём, а сам он уже был в своей лодчонке и быстро приближался. Он выскочил на берег, даже забыв о мече – столь велико было его подозрение. Бильбо никак не мог понять, что могло взбесить это мерзкое существо, но он быстро понял, что всё было зря, что Голлум всё равно убьёт его. Хоббит побежал назад тем проходом, которым пришёл, придерживаясь рукой за стену. – Так ч-что же у него в карманц-цах? – слышал он позади себя громкий свист и всплеск воды. Наверно, Голлум был уже на берегу. – И что у меня в кармане, ума не приложу, – сказал про себя Бильбо, пыхтя и спотыкаясь по дороге. Он сунул левую руку в карман и почувствовал, как на указательный палец скользнуло холодное кольцо. Свист был совсем близко. Хоббит оглянулся и увидел, как над покатым склоном поднимаются горящие глаза Голлума. От страха Бильбо решил бежать изо всех сил, но споткнулся о камень посреди прохода и растянулся на земле, упав на меч. В этот миг Голлум был уже совсем близко, но прежде чем хоббит успел что-либо предпринять или воспользоваться мечом, тварь, не обращая на хоббита никакого внимания, пробежала мимо, проклиная всё, на чём свет стоит. Что бы это значило? Голлум хорошо видит в темноте, и даже издали Бильбо различал бледное свечение его глаз. С трудом хоббит поднялся и обнажил меч, который пылал ярко, словно от гнева. Только тогда Бильбо пошёл дальше. Ему казалось, что хуже не будет – не возвращаться же к озеру Голлума. Может, если проследить за этой тварью, то она выведет Бильбо к выходу, сама того не подозревая? – Проклятье! Рас-с-стреклятье! Проклятье! - свистел Голлум. – Проклятье на С-с-сумкинс-са! Оно ис-счезло! Но ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах?.. О, мы угадали, угадали, моя прелес-с-с-сть! Он его нашёл, да, оно у него! Мой деньрож-ж-жденный подароч-ч-ч- чек! Бильбо прислушался. Только сейчас он начал кое-что понимать. Хоббит последовал за Голлумом, но на некотором расстоянии – как раз на таком, на какое он осмелился приблизиться. Голлум всё шёл и шёл, не оглядываясь, но вертя головой то налево, то направо – это Бильбо понял, глядя на отсветы его глаз, которые мелькали по стенам. – Мой, мой деньрожденный, мой подароч-ч-чек! Чтоб ему, этому хоббитс-су пус-с-с-сто было! Но как мы его потеряли, прелес- с-с-сть?.. Да, так. Когда мы, мы здесь проходили, и когда мы скрутили ш-шейс-с-су этому гадкому маленькому пис-скуниш-ш- шке. Да, так. Проклятье! Оно с-с-соскользнуло, уш-ш-ш-шло от нас- с-с-с пос-с-сле стольких лет!.. Оно потерялос-с-сь, голлм! Тут Голлум расселся посреди пещеры и зарыдал, засвистел, страшно забулькал, вернее, что-то заклокотало у него в горле. Бильбо прижался спиной к стене. Чуть погодя, Голлум прекратил свои причитания и заговорил, как могло показаться, сам с собою. – Не нуж-ж-жно идти назад и ис-с-скатть, нет. Мы не помним вс-сех мест, де были. И это ни к чему. Оно у Сумкинс-с-са в карманц-ц-це, да. Гнус-с-сный шустряк его наш-шёл, да-с. Мы угадали, моя прелес-сть, но только угадали. Мы не узнаем, пока не найдём этого гнус-с-сика и не придуш-шим его. Но ведь оно не знает, что делает подароч-чек, да? Оно только пряч-чет его в карманц-цах. Оно не знает и не может уйти далеко. Оно с-с-само потерялос-сь, мерз-зкое пролазливое сущ-щ-щество, оно не знает, где выход. Оно так сказало. Оно так сказало, да. Но это подвох. Оно не вс-сё говорит. Оно не говорит, ч-ч-что у него в карманц-ц-ц-цах! Оно знает, оно знает, как войти и, должно быть знает, как выйти, да- с-с-с! Оно небос-сь к задней двери пош-ш-шло, да, к задней двери. А там его с-схватят гоблинс-с-сы! Оно там не пройдёт, моя прелес-сть. Ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, голлм! Гоблинищ-щ-щ-щи! Но ес-сли подарочек у него, мой бес-с-сценный подарочек, то он тоже достанетс-с-ся гоблинс-с-сам, голлм! Они уз-знают, они узнают, что делает подароч-чек. И мы никогда не будем ц-целы, голлм. Гоблинищ-ще его наденет, и его никто не увидит. Дажже наши зоркие глаз-зки его не увидят. Он прокрадётс-с-ся неслыш-ш-шно и сцапает нас-с, голлм, голлм!.. Хватит болтать, моя прелес-с-сть! Пос-спеш-шим! Ес-сли Сумкинс-с-с пош-ш-шёл туда, мы пойдём и поспеш-ш-шим. Идём и пос-смотрим. Здес-ссь рядом. Поторопимс-ся! Голлум вскочил и кинулся в тёмную глубь пещер. Бильбо побежал за ним, всё ещё соблюдая некоторую осторожность: на пути то и дело попадались камни или коряги, о которые можно было споткнуться и разбить себе нос. От удивления и случайной надежды у хоббита голова шла кругом. Ещё бы: ведь кольцо оказалось волшебным – и не просто волшебным, а кольцом-невидимкой. Конечно, Бильбо слышал, что такое происходит только в сказках, да и в то, что кольцо подвернулось ему под руку чисто случайно, верилось с трудом. Но это было так: Голлум всего лишь на ярд не приблизился к нему, хотя сам хорошо видел в темноте. Дорога не кончалась; впереди, шипя, свистя и ругаясь, шлёпал Голлум. Бильбо прокрадывался следом, стараясь не выдать себя шорохом. Многим хоббитам это удаётся, и Бильбо не был исключением. Вскоре за пологим спуском появился развилок, и Голлуму пришлось считать повороты: – Налево один, да, один направо, дас-с-с. Два направо, да-с. Три налево, дас-с!.. По мере того, как увеличивался отсчёт, Голлум замедлял шаг, начинал дрожать и поскуливать: он всё дальше удалялся от воды, и ему становилось страшно. Кольца у него не было, а гоблины могли оказаться совсем рядом. Наконец он остановился у прохода, слева от которого начинался крутой подъём. – С-с-седьмой с-справа, да! Ш-шестой налево, дас-с-с! – шипел Голлум. – Это он! Это ход к задней двери, дас-с!.. Этот ход! Он выглянул и тут же скользнул назад за каменный выступ. – Нет, мы не с-смеем, моя прелес-с-сть, не с-с-смеем! Там – гоблинс-сс-сы! Много гоблинс-сов! Мы чуем их, ш-ш-ш-ш-ш… Ч- что же нам делать? Раз-зрази их и заш-ш-шиби их! Нам нуж-жно подож-ж-ждать здес-с-сь, подож-ж-ждать немного и пос-ссс- смотреть. Вот так оба и оказались в тупике, ибо хотя Голлум и привёл хоббита к выходу, Бильбо не мог покинуть пещеры. Голлум, скорчившись в три погибели, уселся посреди прохода. Глаза его горели холодным огнём. Он вертел головой во все стороны, то и дело зажимая её коленями. Бильбо попробовал бесшумно, настолько бесшумно, что так не смогла бы и мышь, подойти к проходу, но Голлум сразу учуял его. В глазах твари вспыхнули зеленоватые огоньки, и она тихо, но угрожающе, зашипела. Голлум не видел хоббита, но был наготове, потому что во тьме ему помогали слух и обоняние. Он согнулся и опёрся на руки так, что уткнулся в камень носом. Хотя Голлум казался чёрной тенью в свете своих глаз, Бильбо почувствовал, что эта тварь натянулась как тетива и готовится к прыжку. У хоббита бешено забилось сердце и перехватило дух. Он совсем отчаялся. Пусть его покинули силы, но из этой страшной тьмы он должен выбраться. Даже если придётся сражаться. Проткнуть эту мерзкую тварь мечом, выколоть ей глаза, убить наконец! Прикончить без лишних слов! Хотя это было бы подло. Голлум был безоружен, а хоббит – невидим. Ведь не угрожал же Голлум убить Бильбо, да и не пытался ещё… К тому же Голлум был потерян, ничтожен и одинок. В сердце хоббита жалость смешалась с ужасом: вот так жить всё время во тьме без просвета, среди холодных камней и скользких рыб, свистеть и шипеть… Всё это молнией промелькнуло у него в голове. Бильбо содрогнулся. И тут, будто обретя силы, совершенно неожиданно для себя он прыгнул! Прыжок был не весть каким, да ещё и вслепую. Бильбо перепрыгнул через Голлума, оставив его на целых семь футов позади (подскочил хоббит на три фута в высоту!). Но Бильбо было не до этого, тем более что он с трудом понял, что едва не расшиб голову об низкий свод пещеры. Голлум тут же отпрянул и сомкнул лапы, чтобы схватить хоббита, но поймал только пустоту. Бильбо приземлился на свои крепкие ноги и бросился вперёд. Он даже не оглянулся посмотреть как Голлум. А тот шипел, свистел и проклинал. На какой-то миг воцарилась тишина, а потом из прохода раздался душераздирающий вопль, полный ярости, ненависти, отчаянья. Голлум был посрамлён и не смел идти дальше. Он потерял добычу и то, что ценил и обожал больше всего на свете – своё сокровище, свою прелесть. От этого вопля у хоббита душа ушла в пятки, но он не останавливался. Жутким эхом его преследовал проклинающий крик: – Ж-жулик! Вор! Ворюга! С-с-с-сумкинс-сс-с наш-ш-ш враг! Навс-с-сегда! Навс-ссегда-а! Навс-сегда-а-а-а!.. И вновь тишина. Но на сей раз, Бильбо испугался именно её. ''Раз гоблины так близко, что Голлум учуял их, – решил он, – то они слышали его крики и брань. Поосторожней, Бильбо, а не то эта дорожка приведёт тебя к новым неприятностям''. Неряшливо выкопанный проход был с низким сводом. Даже хоббиту было трудно идти по нему, тем более что ноги Бильбо касались холодных и скользких камней, как бы осторожно он ни шёл. ''Чуть маловат для гоблинов и прочих большунов,'' – подумал хоббит. Он не знал, что большуны, особенно гоблины и орки из этих гор, могут по таким переходам передвигаться довольно быстро даже на четвереньках. Дорога всё время куда-то спускалась, и вдруг она резко пошла вгору, а ещё немного погодя она превратилась в крутой склон, по которому, изредка срываясь, Бильбо карабкался вверх. Подъём кончился, тропа сразу куда-то свернула и резко пошла вниз. Бесшумно проскользнув за поворот, хоббит увидел на дне слабый свет – нет, не алый отсвет светильника или факела, а тусклый свет дня. Тут Бильбо не выдержал и побежал. Ухитрившись удержаться на ногах, он свернул в нужном направлении – и вдруг он оказался на открытом месте. Еле пробивавшиеся сквозь узкую щель между каменной дверью и скалой солнечные лучи казались ослепительным светом после пребывания во тьме. Моргая, Бильбо всё же увидел гоблинов. Они были в полном вооружении, с обнажёнными мечами в руках, сидели у выхода и стерегли дверь. Гоблины были насторожены и готовы ко всему. Они углядели хоббита ещё раньше, чем тот заметил их. Да, именно углядели! Ибо Кольца на пальце у Бильбо не оказалось: то ли оно соскользнуло случайно, то ли это была его последняя проделка, прежде чем признать нового обладателя. Гикая от радости, гоблины кинулись к Бильбо. Страх и чувство потерянности охватили хоббита, словно он оказался на месте Голлума; Бильбо даже не вытащил меч, а сунул руки в карманы и… почувствовал на пальце Кольцо. Гоблины остолбенели. Они не видели Бильбо: как это так – взял да исчез! Они заорали ещё громче, но уже от злобы. – Где он? – кричали одни гоблины. – Назад, к проходу! – ревели другие. – Сюда! Сюда! – слышался крик. – Смотрите за дверью, олухи! – ревел начальник стражи. Выли свистки, гремели доспехи, скрежетали мечи, гоблины ревели и бранились, бегали туда-сюда, то и дело натыкаясь друг на друга, сбивая друг друга с ног и приходя от этого в ещё большую ярость и неистовство. Всюду рычание, сутолока, злость. Но как Бильбо ни был испуган, ему хватило ума спрятаться за бочку, из которой пили охранники и таким образом избежать участи быть схваченным на ощупь, раздавленным или искалеченным. – К двери! К двери! – всё время говорил он себе, но как ему было страшно! А вокруг происходило нечто, напоминающее страшную игру в жмурки. Гоблины метались по пещере, один из них умудрился даже сбить хоббита наземь, хотя так и не понял, что ему попало под ноги. Бильбо на четвереньках прополз всю дорогу, проскользнул под ногами начальника стражи, поднялся и рванул к двери. И как раз вовремя! Гоблины уже почти закрыли дверь. Бильбо никак не мог сдвинуть её с места и решил протиснуться в щель. Тискался-тискался – и застрял. Просто ужас! К тому же ещё и пуговицы заклинило между косяком и притолокой. Хоббит видел только кусочек неба да несколько ступеней, бегущих в узкий распадок среди высоких гор. Из-за тучи выглянуло яркое солнце, а он никак не мог выбраться наружу! – У двери тень! – вдруг заорали гоблины. – Снаружи кто-то есть! У Бильбо упало сердце. Он резко дёрнулся – и пуговицы жилета разлетелись во все стороны. Жилет и плащ порвались в клочья и висели лохмотьями, но зато Бильбо был свободен! А гоблины всё ещё подбирали красивые медные пуговицы, раскатившиеся по всему порогу. Разумеется, гоблины вскоре кинулись в погоню. Они гикали, улюлюкали, выли, бежали среди деревьев. Но гоблины ненавидят солнце: от его света они слабеют и тупеют. Они не могли поймать хоббита с Кольцом на пальце, тем более что они бежали изо всех сил, не покидая тени деревьев. Через некоторое время гоблинам пришлось возвращаться не солоно хлебавши, всячески браня и проклиная стражников. Бильбо спасся.